Из воспоминаний о Блоке

Всё происходило так, будто и не было 100 лет: есть столичная элита, умная образованная, живущая красиво, но ей чего-то не хватает, она томится, мечтает – «О, как безумно за окном/ Ревет бушует буря злая,/Несутся тучи, льют дождём,/ И ветер воет, замирая! / Ужасна ночь!». И есть где-то тупой, забитый, презираемый народ. – «Мне жаль людей, лишённых крова, / Сожаленье гонит прочь/ В объятья холода сырого!... / Бороться с мраком и дождём,/ Страдальцев участь разделяя…/ Наверно, такие строки очень волновали Елизавету, юную мечтательницу, приехавшую в Петербург покорять столицу. Ей так же  страшно, она тоже чувствует приближение «Минут, когда нельзя мечтать, /Когда желанья и стремленья / Душа не может различать …»
Но далеко не всех, как тогда, так и теперь  пугает пропасть между интеллигенцией и народом. Где-то там другая жизнь, а эту можно элите на время или навсегда покинуть, забыть и умчаться туда: «Туда, где небо с океаном / Слилось в неясную черту, Туда, за дальние туманы, / Несу души моей мечту…// Но знаю, - к той черте неясной / Одной мечтой моей стремлюсь, / С небесной твердью, чистой, ясной / Одной душой моей сольюсь… // Ах если б ты, творец вселенной, / Над нами чудо совершил / И мощью гения нетленной - / Крылами смертных наделил!» - А кто не мечтал о крыльях, особенно в молодости? Мечтала и Лиза. – Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева, потом - Скобцова, Данилов Юрий, наконец - известная всему миру как монахиня Мать Мария, в фашистском концлагере добровольно отдавшая свою жизнь в газовой камере, подменив собою какую-то обречённую на смерть женщину.

Кузьмина-Караваева на 10 лет моложе Александра Блока. По существу, она представляет новое поколение последователей Владимира Соловьёва, идущее за Блоковским поколением, обладающим высокой культурой, знаниями, но не находящим устойчивой почвы - ни в индивидуальной, ни в общественной жизни. Полюбив Блока, Елизавета видит в Нём исключительную личность, в Его стихах она слышит отзвуки собственных мыслей. В долгих беседах пытается  получить у Него ответ на волнующие её вопросы: о народе, интеллигенции, о смысле жизни. Но сталкивается с Его настроением, исполненным трагизмом и бездействием.  Елизавета внушает себе, что она должна спасти Его, пробудить бунтарский дух. Когда же она уйдёт, Блок напишет: «Милая девушка, что ты колдуешь / Чёрным зрачком и плечом? / Так и меня ты, пожалуй, волнуешь, / Только – я здесь ни при чём. // Знаю, что этой игрою опасной / Будешь ты многих пленять, / Что превратишься из женщины страстной / В умную, нежную мать»

Любовь Елизаветы Юрьевны к Блоку поражает своей неизменной силой. Она предпочла бы умереть с Блоком, чем остаться жить без него. А между тем она заявляет о себе, как талантливый поэт. В её творчестве, как и в жизни, отразился дух язычества на «основе страсти». Это был период с 1906 – 1912, когда она перестаёт верить в Бога, после «несправедливой смерти» отца. Её «Скифские черепки», образ языческой курганной царевны можно рассматривать как своеобразное объяснение Блоку в Любви, безграничное разочарование: она рассталась с Кузьминым-Караваевым «Не вернусь я к родному кургану», «Я мотаюсь в сетях паука». – пишет она в стихах. Блок « Скифские черепки» не одобрил, хотя Гумилёву этот цикл стихов понравился

А между тем надвигаются  мировая война, происходят изменения в её духовной жизни, она вновь «обретает Бога», но путаясь в учениях Соловьёва и новых веяниях, Елизавета остаётся всё той влюблённой женщиной. Блок нужен ей лично. Ей необходимо с ним постоянно говорить. Если нет такой возможности, она пишет ему письма, зовёт за собой в революцию, (только революция их может объединить), говорит о нём с другими. Её слова, на первый взгляд, напоминают бред: «У России, у нашего народа, - родился такой ребёнок. Самый на неё похожий сын, такой же мучительный, как она. Ну, мать безумна, - мы все её безумием больны. Но сына этого она нам на руки кинула, - говорила она А. Толстому, - и мы должны его спасти. … Важно только, что я вольно и свободно свою душу даю на его защиту». Что это такое? – Это всё то же. - По философии В. Соловьёва, «Любящая должна любить в возлюбленном Христа, возвысить его до образа Христа». Елизавета пока возвышает Блока до «сына России», которого она должна спасти, а значит спасти Россию.
В письме к Блоку (получено им 28 ноября 1913г), Она видит в нём некое божество:   «… верую, Вы должны принять моё знание и тогда всё будет иначе, потому что Вы больше человека, и больше поэта:  - Вы несёте не свою человеческую тяжесть; и потому, что чувствую и всегда и везде чувствую, что избрана я, может быть случайно, что бы Вы узнали, поверили искуплению мукой и последней, тоже нечеловеческой любовью» -  Елизавета Юрьевна писала Блоку на Петроградский адрес, а позже, когда его призвали на военную службу, - в действующую армию. Он почти не отвечал ей, а потом и совсем перестал отвечать.

Елизавета возвращается в родовое поместье в Анапу, где от «простого человека» рожает дочь, как советовал ей А. Блок в том первом стихотворении: «И потому я хотел бы, /Чтобы вы влюбились в простого человека,/ Который любит землю, небо/ Больше, чем рифмованные и нерифмованные/ Речи о земле и небе./ Право я буду рад за вас, …» Блоку она написала: «Я полюбила, потому что  вы есть. Родилась дочь Гайана – земная, и я радуюсь ей, потому что никому неведомо…» Блоку, конечно, ведомо, что её платоническая любовь к нему и к тому «простому» человеку – разные вещи. Ему самому более чем известны постулаты В. Соловьёва, – «… любовь есть самостоятельное благо, … она имеет  собственную безотносительную ценность для нашей личной жизни, … сильная индивидуальная любовь никогда не бывает служебным орудием родовых целей, которые достигаются помимо неё». (По-видимому, всё Блоковское и следующее за ним поколение зациклилось на этой идее, оттого исковеркана ни одна любовная история и даже жизнь).

Для большей ясности В. Соловьёв приводит такие примеры: «Не любовь соединила иерихонскую блудницу Рахаб с пришельцем евреем; она сначала отдалась ему по своей профессии, а потом случайная связь скрепляется её верою в силу нового Бога и желанием его покровительства для себя и своих.(Не к тому ли стремилась Елизавета?) Не любовь сочетала Давидова  прадеда, старика Бооза с молодой маовитянкою Руфью, и не от настоящей глубокой любви, а от прихоти стареющего владыки родился Соломон».

Невероятно! Одну из поэм Кузьмина-Караваева называет «Руфь», где маовитянка Руфь босая собирает колосья на чужом ей поле. Через этот образ Елизавета постигает собственную судьбу. Её лирической героине чуждо всё. «Я чужая всем». – Народ чужд интеллигенции. «Колосья, приносимые народу, не смолоты». И ни кому-то, а Блоку посвящены такие стихи:

«Жених, опьяненный восторгом и хмелем,/ Слепец покорный звенящим метелям» - Это явный намёк на «Снежную маску», в которой метель – страсть, охватившая поэта. « О царстве пророчить мне больно / Тому, кто любимее мужа, / Кто спутник и брат, и жених./ Напрасно твержу я – довольно, - / Всё та же звенящая стужа,/ И так же всё голос мой тих/. Однако здесь же именуется Женихом и Христос, что соответствует христианской традиции. В письме (1916г) Елизавета лично к Блоку обращается: «Я не знаю, кто вы мне: сын ли мой, или жених, или всё, что я вижу и слышу, и ощущаю…», «Вы – это то, что исчерпывает меня…». И здесь, несомненно, сказалось влияние В. Соловьёва, согласно которому любящая должна любить в возлюбленном Христа. Блоковская тема звучит и в других произведениях Кузьминой-Караваевой. В конечном счёте, ей пришлось смириться с тем, что невозможно сочетать их пути. И она «переводит взгляд с Блока на Бога -  и молит о прощении грехов дорогого ей человека…» Она стала матерью троих детей, как предсказывал Блок. Написала поэму «Дорога» о материнстве, стала матерью всем, нуждающимся в защите.

Литература: 1.Д. Максимов.  Поэзия и проза А. Блока. Советский писатель, 1975г. 2.Беневич Г. И. «Мать Мария» Духовная биография и творчество. Стр. 18.(Интерн). 3. В. С. Соловьёв. «Избранное» - Гл. Смысл Любви. Стр.145.,М.1990г. 4.Кузьмина-Караваева. «Встречи с Блоком». – По книге Максимова Д. стр. 498. «Письма Кузьминой-Караваевой к Блоку» Там же стр. 510 – 515.

Примечание: Статья публикуется в сокращении.