Не парься, будь счастлив!

   На столе полбутылки вискаря «Ред лейбл». Дерьмо, конечно, но… Понты!
   В пепельнице – «Беломорина», набитая травкой. Тоже полное фуфло, хотя и вставляет немного. Оцениваю ситуацию: ещё пару раз затянуться можно. И это неплохо.
   Мысли несутся вскачь. Время стоит на месте. Парадокс.
   Ой, как всё забодало!!!
   Где эта пресловутая гармония души и тела?! Душа жаждет полёта, благородных мыслей о вечном, ещё чего-то светлого. А тело хочет жрать! И у тела есть жена, которая тоже любит покушать и развесить на своём теле разные побрякушки, да разукрасить его всякой хренью. Для кого? Для меня? Мне, вообще-то, куда приятнее натуральная красота этого тела, безо всякой там мишуры. Может, для другого? Ах, да! «Милый, ты у меня самый-самый лучший! Зачем мне ещё кто-то?» Ясно. Значит – для самоутверждения.
   Ну вот. Я – милый, дорогой, любимый, единственный. Сижу, пялюсь на пустую рюмку. И сам пуст, как мыльный пузырь. Вчера – полон надежд и всего такого. А сегодня…
   Ох уж эти партнёры! Нет, не интимные. Деловые. Бах – и кинули! Собственно, а почему – Бах? Не Брамс какой-нибудь? Кто ж это траурный марш написал?
   ТЕ-ЛЕ-ФОН!
   Ну-ка, кому уже я понадобился? Ага! Господа кредиторы! Инвесторы любимые! Как мухи слетаетесь. А вот фигушки! Ай эм сорри! Ай эм банкрот!
   Мобила лихо вписывается в открытую форточку и ещё пару-тройку секунд жалобно пиликает.
   Хрясь! Абонент отключён или находится вне зоны действия сети.
   Молодец, барышня с металлическим голосом! Это точно. Я уже вне вашей зоны. Вне того пространства, где вы жрёте, пьёте, трахаетесь и зашибаете для всего этого бабло.
   Так… Скоро явится с работы благоверная. Потом дети.
   «Тятя, тятя, наши сети притащили…»
   Надо сваливать. Как же всё это надоело!
   Беру фломастер и пишу эту замечательную мысль на скатерти: «Надоело! Всё! Устал!»
   Наверное, нужно ещё чего-нибудь посентиментальнее добавить. Вот это, хотя бы: «Не поминайте лихом!»
   Ну, теперь всё. Окурок отправляется следом за мобильником. Недопитая бутылка – в карман. Ключи – на стол. А, ещё бумажник! Рублей пятьсот надо оставить. Чтобы догнаться. Для чистоты эксперимента. Остальное – вам. Чем богаты, тем и рады. ВПЕРЁД!
   Фу, какая гадость – ваша заливная рыба! Это о погоде.
   В метро! Обдумать. Лишение самого себя жизни требует тщательной подготовки.
   «От Алтуфьева и до Пражской лишь на первый взгляд далеко…»
   Ничего. Успею.
   Итак. Что мы имеем? Индивидуум решил свести счёты с жизнью. Это в дешёвых мелодрамах всё просто. Пуля в висок и кирдык. В действительности всё гораздо сложнее. Вот, например, где взять пистолет? То-то же!
   Ещё можно сигануть с какого-нибудь надцатого этажа. Чем выше – тем лучше. Для надёжности. Так ведь пока будешь лететь – обделаешься десять раз. Да и неэстетично как-то валяться на асфальте бесформенной кучей вонючей протоплазмы. Нет. Не катит!
   Отхлебну-ка я для ясности ума. Ну что ты, бабуля, смотришь на меня искоса, низко голову наклоня? Я же не палёную водяру лакаю, а вполне интеллигентное пойло!
   Ещё вариант – под поезд. Жил бы граф Толстой в наши времена, его бы Анна Каренина точно в метро бы отправилась. Тут тебе и тепло, и током сразу может шандарахнуть, а нет – так голова отдельно поскачет. Полный комфорт! Зеваки сбегутся поглазеть. Тьфу ты! А водила?! Машинист то есть. Ему-то каково будет? Нет, это тоже не годится. На фига травмировать других своими личными разборками? Да уж! Незавидна участь добросовестного самоубийцы!
   Что-то душновато стало. Какая там станция? Опаньки! Уже «Смоленка»! Ну, что ж, пройдусь ещё разок по Арбату. Посижу с Окуджавой напоследок.
   «Ежедневно часовым полагается смена…»
   Вот-вот. Меня тоже пора сменять.
   Гражданин Пушкин! Вы-то чего полезли стреляться?! Тоже всё осточертело?
   Беда!!! Вискарь закончился!
   Та-ак, тут только пиво. Здесь – аналогично. Нырнём вот сюда. Ха! Даже у стойки места нет! Господа хорошие! Позвольте в последний раз остограммиться без толкотни! Все в сад! В Нескучный!
   О! А это – мысль! Разве в этом муравейнике что-нибудь толковое может в голову придти? Пистолет, рельсы… Крылья, ноги, хвосты… Есть же ещё матушка Москва-река! Концы в воду. С концами. Или с концом. Ай да я! Ай да сукин сын!
   Люблю приарбатские переулки! Тихо, спокойно. Релакс!
   А вот и забегаловочка по дороге. И у стойки можно пристроиться. Наблюдается отсутствие «реальных» парней, клеящих типа девушек. Всё почти по-семейному. Вон два «ботаника» базарят о Веласкесе. Лепота! Тут и я со своими суицидными мыслями никому мешать не буду.
   Так на чём я остановился? Москва-река, значит. Что ж. Вроде, и в самом деле – не так уж плохо. Плюх! Буль! И нету. Исчез. Ну, выловят со временем, где-нибудь за городом, в Серебряном Бору, синее раздувшееся тело. Вот уж переполох будет у нудистов! А попробуй разберись – кто и что? Вряд ли прискачет с диктофоном спецагент Купер выяснять – кто убил Лору Палмер? Это вам не Твин Пикс. Это – Москва! Спишут, как глухаря. Всего и делов-то!
   Ладно, нормалёк! А откуда «буль» делать? Понятно, что не с набережной. Повыше нужно. Что имеется поблизости? Крымский мост отпадает. Там вечно толпы народа и придурки всякие лезут куда ни попадя. Сосредоточиться в столь ответственный момент не дадут.
   Ёшкин кот! Вот оно! Чудное местечко! Александровский мост. Не так многолюдно, да и в сумерках никто внимания не обратит на какого-то долбо… На меня, короче.
   - А вы Рембрандта читали? – весело обращаюсь я к интеллектуалам, подмигиваю им и покидаю уютный подвальчик.
   Просачиваюсь сквозь сутолоку Садового и вдыхаю неторопливость Фрунзенской набережной. Закуриваю.
   Блин!!! Ещё деньги остались! Ну не пропадать же добру?! Весьма кстати качается на волнах кораблик-трактир.
   «Лохматый шмель на душистый хмель…»
   - Не-е, девочки! Я не по этим делам. Миль пардон! У меня сам-с-собойчик.
   А девушки, впрочем, ничего такие. Симпатичные. Интересно, сколько за часок берут?
   Стоп! Отвлекаешься. Тоже в сад!
   Да-да! Уже, уже, уже…
   Вот я и на месте.
   «Все говорят, что мы вместе, но немногие знают – в каком…»
   Я знаю. В заднице!
   А вид-то какой! Пожалуй, только с этого места Москва предстаёт такой, какая она есть. Во всей своей притягательности и противоречивости.
   Слева – тишина и уют респектабельных москвичей. Справа – веселуха Парка Горького. Прямо – несуразность Петра от Церетели и показуха Храма на бассейне от Юрия Михайловича.
   А внизу – вода. Неторопясь течёт себе…  Мутная, грязная, дурно пахнущая канализацией и столько всего повидавшая. Моё взъерошенное отражение в ней нисколько Реку не удивляет. Подумаешь – ещё один недоумок найдёт свой покой в её водах. Сколько уж таких было. Да, Москва-река, умела бы, много занятных историй могла бы рассказать.
   Ну что? Ещё сигарету и айда?
   - ПАПА! ПАПА! ПОДОЖДИ!
    Судорожно оглядываюсь. По внешней части моста с моей стороны бежит мальчуган и машет рукой своему папашке, идущему внутри перехода и явно куда-то спешащему.
   - ПАПА! ПОДОЖДИ!
   А ведь, действительно – куда торопиться? Скверно всё, конечно, но, даже, если тебя съели – всегда есть два выхода из создавшейся ситуации.
   Малыш останавливается возле меня и смотрит вниз, просунув голову между решётками перил.
   - Осторожнее, дружище! – говорю я ему.
   - А я не боюсь! – отважно заявляет он. – Папа у меня сильный! Спасёт! ПАПА! ПОДОЖДИ!
   А кто же спасёт моих, если что? Выходит, их папа - слабак? Совсем не сильный?
   Э-э, нет, ребятушки вы мои, братцы дорогие! Чегой-то я черезчур раскапустился! Давай-ка, мысли в кучу и ищи выход, самоубийца хренов!
   Всё! Домой! На метро должно хватить.
   Звоню в дверь. Жена открывает, вопросительно смотрит покрасневшими глазами. Вваливаюсь. Дети смотрят по телевизору «Машку с медведем». Прохожу на кухню. Скатерти с моими письменами на столе уже нет.
   - Что это было? – спрашивает жена.
   - Да так… Бред. Накатило вдруг. Извини
   - Дурак! Я уже все больницы на уши поставила! Убить тебя мало!
   Я прижимаю её к себе.
   ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА И УДИВИТЕЛЬНА!!!