Отдаленные воспоминания

  1886 год.

  Королевство Серьен.
  Город Туржон уже несколько месяцев занят войсками королевства Райадергем. В тот момент, когда король Сайрус VIII пошел войной на серьенскую королеву Матильду, было решено превратить некоторые южные поселения Серьена в военные плацдармы для дальнейших наступательных операций.
  Туржон стал вторым.
  Будь он чуть побольше, может люди и смогли бы оказать сопротивление. Но в Туржоне проживало, дай бог, тринадцать тысяч человек, половину из которых показательно расстреляли.
  Большинство семей лишились кого-то из близких.
  Те, кто остался жив, молили Всевышнего о скорейшей погибели.
  Мужчин рейадергемцы мучили, устраивали себе развлечения в виде боев, бегов и побегов от собак. Или же, следуя благороднейшей из своих традиций, пробивали запястья и медленно заливали спиртные напитки.
  Женщинам доставалось не меньше, а то и больше. Сложно найти девушек (и даже девочек) старше восьми лет, в ком не побывали солдаты. Они опорочили почти каждую и гордо заявляли об этом.
  Часто солдаты ходили по домам и выбирали красивых девушек.
  Именно девушек.
  От пятнадцати до девятнадцати лет, красивых как на лицо, так и на тело.
  Такие находились всегда (чаще всего это были одни и те же) и их отводили в ставку высших офицеров, занявших Туржон. Таких было двое: Мартий Сунмэл, который просто обожал тушить сигареты об женскую грудь, и Стивен Прайкер.
  Зверства Сунмэла казались многим очень жестокими, так как оставляли пожизненные отметины похотливых игр. Мало кто знал, что комендант Прайкер был куда жестче. Девушки никому не рассказывали, боялись. Когда они приходили домой с поломанными пальцами на руках, говорили родным, что солдаты уже после посещения офицерского состава поиздевались над ними.
  Правда была очень близко.
  Стивен Прайкер не просто осквернял их тела, нет. Для него это было слишком обычно.
  Он, как истинный сын династии Прайкеров, имел определенные садистские наклонности. В его случае они выражались во множественных переломах пальцев партнера во время оргазма.
  Когда за Таретой Реймсе пришли, она спрятала брата в кладовку.
  -Сиди тихо, Тристи,- сказала она.
   Ей не хотелось, чтобы он видел, как рейадергемские ублюдки лапают ее тело, грудь, хватают за задницу.
  Она бы с радостью вцепилась в глотку каждому из них. Ее останавливало лишь то, что после такой выходки ее расстреляют, а Тристан останется один.
  Только поэтому, видят боги, она позволяла вести себя к Сунмэлу. Сводила прикосновения рядовых к минимуму, старалась закончить с похотливым желание Мартия как можно быстрее.
  На ее груди уже были три шрама от сигареты, а на левой руке сломан безымянный палец.
  Этот поход должен стать пятым. Юбилейным, как назвал его один из солдат.
  Когда люди ушли, Тристан вылез из кладовки. Весь в пыли, он едва сдерживался, чтобы не заплакать. Ему только двенадцать, а он уже видел расстрел своих родителей, видел, как солдаты безжалостно расправляются с недовольными.
  Ему, как и каждому туржонцу, хотелось убить своих мучителей. Не просто выгнать из города, а заставить страдать.
  -Тарета,- тихо произнес он имя сестры.
  Тристан подошел к столу, оперся на него рукой.
  Их обеды с сестрой всегда проходили за этим столом, стоявшим около окна. Сейчас на улице ночь, фонари около их дома перегорели, а солдаты не позволяли их заменять. Это создавало определенный эффект мрака. Но глаза Тристана, привыкшие к темноте, могли заметить все, что нужно.
  Патрульные колонны по пять человек проходили каждые десять минут. Техника проезжала мимо каждые полтора часа.
  -Я все сделаю, как мы договаривались, сестричка.
  В старом комоде лежал отцовский пистолет. Тарета спрятала его, когда к ним в дом наведались рейадергемцы и начали проверку имущества. Теперь же он должен послужить новой цели.
  Старому бюргеру удалось собрать ополчение. Он не растерял влияние в народе, и то радовало.
  Все, кто мог держать оружие, должны были выйти на улицу сегодня. Знаком должен стать пожар в офицерском штабе.
  Никто не говорил, что это будет безопасно, но Тарета Реймсе, Элия Фулион и Жазьена Ульконса готовы были рискнуть. Они вызвались добровольцами и сами буквально напросились на визит к Прайкеру и Сунмэлу.
  Тристан проверил обойму.
  Почти полная.
  Из девяти патронов не хватает только двух. Так и должно быть.
  Спрятав оружие за пояс, мальчик вышел из дома.

 ***

  Тарета, вместе с Элией и Жазьеной вошли в просторную комнату офицерского штаба. То самое место, где Мартий Сунмэл и Стивен Прайкер пили вино, курили сигары и каждое воскресенье принимали девушек.
  Она была небогатой. Все украшение сводилось к медвежьим шкурам, конфискованным у бюргера, дорогим диваном из старого поместья Лавлетана и нескольким бездарным картинам.
  Как обычно, Мартий был уже в подпитии, в отличие от своего коллеги. Комендант был не просто трезвым: он капли в рот не брал за последние несколько дней.
  -Доставлены, сэр!- отрапортовал солдат и удалился, оставив офицеров наедине с девушками.
  -Итак,- Стивен встал с дивана и подошел к «товару» — так он называл девушек.- Кого как зовут?
  -Я — Тарета. Они — Элия и Жазьена.
  Мартий кивнул.
  -Мне эту… вон ту, слева!- он указал на Элию.
  -Да погоди ты, чертов алкаш!- огрызнулся Стивен.- С девушками нужно культурным быть.
  Пройдя вперед, комендант махнул девушкам рукой. Подходите поближе, мол.
  -Дамы, проходите, садитесь. Мы не кусаемся, не деремся.
  «Пока не деретесь», подумала Тарета.
  Она припасла несколько гранат. Прицепила их к крючкам на корсете под платьем, чтобы было удобнее носить. На свою беду, при входе в штаб их не осматривали. Кто-то из этих двух был истинным джентльменом, раз дозволял такое.
  Конечно, лишняя шумиха была не очень нужна бюргеру с небольшой горсткой смельчаков. Однако, если Прайкер будет командовать обороной, то ни один из двадцати добровольцев не вернется.
  Их просто сметут.
  А значит нужно нейтрализовать Стивена. И, желательно, прихватить с ним и Мартия.
  Девушки подошли. Они все волновались, но не так, как обычно.
  Коменданту было недостаточно ужаса в их глазах.
  Недостаточно похоти, которой его одаряли некоторые другие девушки.
  Он налил в три бокала красного вина и пододвинул по столу ближе к девушкам. Они все еще стояли.
  Каждая взяла свой бокал. Элия отпила сразу же, Жазьена последовала ее примеру. Лишь Тарета сначала оценила запах, цвет. Легонько отхлебнула, попробовала вино на вкус.
  Как бы оно ни было приятно, все это было задумано лишь для того, чтобы привлечь внимание Прайкера.
  Он это оценил, как и ожидала Тарета.
  -Очень интересная вкусовая палитра,- улыбнулась она.- Сколько лет выдержки у этого вина, комендант?
  -Семьдесят,- похвастался Стивен.- Вытащили из закромов бюргера вашего. Оно ведь дорогое. Уверен, он подворовывал у вас.
  Тарета улыбнулась.
  -Да, возможно. Туржон никогда не был богатым.
  -И в этом заслуга бюргера, этого вонючего жирдяя. Давайте, девочки. Выпьем за то, чтобы он сдох поскорее.
  И Прайкер полностью осушил свой бокал. Так же поступили и девушки. Скорее всего, из страха.
  Наконец, комендант увидел то, что хотел. Элия и Жазьена стали ему не интересны. Теперь все внимание достанется Тарете.
  Как и планировалось.
  Девушка чуть помедлила. Она снова отхлебнула, но не так много. Бокал был почти полон, и когда он оторвался от ее губ, был осушен лишь на треть.
  Стивен улыбнулся.
  Ему доставляло удовольствие наблюдать за такими людьми, как Тарета. Она не сказать, что независимая, но явно не трус. Однажды ее привели к нему, тогда с ней было не очень интересно.
  Эта Реймсе быстро сдалась и отдалась.
  Даже не плакала («хоть ей очень и хотелось», подумал Стивен).
  Сейчас же, видя в ее глазах не только огоньки страха, но так же презрения к противнику и самоуверенность, он буквально воспылал желанием.
  Унижение сильных людей было его хобби. Он питал слабость не просто к сломленным душам, а к сломленным в результате длительных мучений. Уже тогда, когда вино коснулось ее губ, Прайкер решил, что сломает ей три пальца.
  Как минимум.

 ***

  Тристану едва удалось проскочить незамеченным через патрули рейадергемцев. В какой-то момент он подумал, что все уже кончено, но нет. Собака, которая обнаружила его, была оттащена своим хозяином.
  Теперь он, наконец, оказался в нужном месте.
  Центр сопротивления располагался в подвале дома старого купца. Это было самое безопасное место, ведь старик находился под прямой юрисдикцией короля Сайруса VIII.
  В подвале было тихо и темно. Лишь свечи освещали его, превращая мрак в полумрак.
  Стол, на котором располагалась подробная карта города, был окружен бочками вина и мешками с едой, запасенной на зиму. Около стола было всего три человека: бюргер Миральок, старик Жесьевь Гюрсаль и еще один, неизвестный.
  Его пепельные волосы показались Тристану чем-то неестественным, не от мира сего.
  Одежда этого человека была похожа на одежду пехотинца регулярной армии, которая вышла из обращения несколько десятков лет назад и была известна лишь по картинкам в учебниках. В небольших кожаных ножнах было закреплено короткое копье красного цвета. И узорное древко, и наконечник были железными.
  -Это абсурд,- возмущался Жесьевь.- Они не могут.
  -Еще как могут,- незнакомец качнул головой.- Опомнитесь. Туржон тактически важен лишь Сайрусу. Матильде от него нет толку. Она хотела начать политику уменьшения вашего города. Рейадергем лишь подсобил ей в этом.
  -Глупость несешь, Язва,- сказал Миральок.
  -Глупость? Тогда скажи, почему все ваше ополчение состоит из горожан с палками наперевес? Или почему ни один серьенский повстанец не присоединился к вам?
  -Потому что мы в котле!
  -Нет. Потому что Туржон никому не нужен.
  В подвале повисла тишина.
  Бюргер и Гюрсаль опустили головы, обдумывая сказанное. Несомненно, в словах Язвы была логика. Но принять ее означало поверить в предательство верховного командования.
  Тристан сделал еще шаг, но его ботинок наступил на какой-то мелкий мусор, и незнакомец услышал его.
  Быстрее, чем увидели двое других, стоявшие к мальчику лицом.
  -Мессир Миральок,- тихо заговорил Тристан.- Это правда, что наши войска не придут?
  -Я не знаю,- бюргер произнес это с закрытыми глазами.- Право, не знаю.
  -Придут,- тут же подхватил Язва.- Но не для того, чтобы спасти.
  Все те, кто стояли под домом мессира Гюрсаля, недоумевающее взглянули на пепельноволосого.
  -Ты же только что сказал…
  -Я сказал, что спасать вас не планируют. Но войска сюда идут. Диверсанты. У них получен приказ сжечь этот город дотла.
  -Откуда ж ты это узнал?
  -Скажем так: у меня есть связи,- он улыбнулся.- Желающие эвакуироваться есть? У меня за городом лошадь припрятана. Я на ней прибыл.
  -Пацана забирай,- тут же констатировал Миральок.
  Он даже не задумывался о своем решении, просто высказал его. И, судя по возникшей атмосфере, старик Гюрсаль не был против.
  -Но ведь вы же…- хотел было сказать Тристан. Миральок остановил его, потрепав сильной рукой волосы на макушке.
  -Ты тут не болтай, солдат. Это приказ.
  -Не пойду!
  Он вырвался, оттолкнув руку бюргера.
  -Не пойду! Без Тареты я никуда…
  -Это ваш выбор?- Язва посмотрел бюргеру в глаза.
  Тот кивнул:
  Да, мол. Его забирай.
  -…не пойду!
  И едва эти слова слетели с губ Тристана, его голова была разбита древком копья. Мальчик грузно упал на землю, истекая кровью.
  -Ты…
  -Спокойствие, Гюрсаль. Я всего лишь оглушил его. На голову не смотри, висок я ему не пробил,- Язва вернул копье в ножны,- жить будет. Просто без сознания полежит.
  И, подняв тело Тристана Реймсе, пепельноволосый удалился, оставляя Миральока и Гюрсаля наедине с судьбой.

 ***

  Неуверенной походкой Тарета вошла в комнату. Здесь, в персональной спальной Стивена Прайкера, ее уже изнасиловали однажды.
  Второго раза не будет, решила она для себя.
  Комендант закрыл дверь на ключ, чтобы никто, включая пьяного Мартия, не смог вломиться и прервать его удовольствие.
  -Я, смотрю, ты ценитель вин,- улыбнулся Прайкер.- Вот только сомневаюсь, что такая, как ты, могла позволить себе покупать вино. Небось, еще до нашего прихода подторговывала собой?
  Тарета промолчала.
  Она подошла к окну, взглянула на улицу. Окно выходило во внутренний двор, что удачно сказывалось на пейзаже. Вместо старой вымощенной улицы был цветущий сад.
  Рука аккуратно легла на грудь. Шрамы от ожогов все еще болели, но не так сильно, как раньше.
  Платье было просторным, что очень удобно в сложившейся ситуации.
  Оно спало с девичьего тела, едва Тарета развернулась и мило улыбнулась Прайкеру. От этой улыбки его лицо исказилось в гримасе немыслимого возбуждения. Он подскочил к ней, грубо поцеловал и дотронулся до груди. Второй рукой держал ее за пятую точку.
  Его ничуть не удивило, что на ней остался корсет, который должен быть использован для закрепления платья, а не просто облегать талию.
  Еще бы чуть-чуть, подумала она.
  Часть плана она уже выполнила. Ей повезло, что рука коменданта не легла чуть выше, на пояс.
  Гранаты, которые висели на импровизированных крючках, вшитых в корсет.
  Тарета вырвала чеку и, наконец, ответила на поцелуй Прайкера.
  Ей было и противно и хорошо одновременно.
  Даже если город и не будет спасен (а в этом она была уверена), то ее месть свершится.
  Три осколочные гранаты завершили все.
  И страдание, и ненависть, и боль.
  И даже любовь.
  Комнату разнесло в клочья.
 
 ***

  Лошадь неслась галопом как можно дальше от Туржона. Поднимая ночную пыль, ноги несли животное и наездника из этого проклятого города.
  Спереди Язвы лежал мальчик с перебинтованной головой. Он был без сознания, не видел ни дороги, ни пламени горящих зданий.
  Диверсанты прибыли достаточно быстро, Язва это оценил. Он никак не ожидал, что наводка окажется столь быстро воспринята командованием всерьез.
  И хорошо, что Тристан не видел ничего этого.
  Сейчас оседланная пепельноволосым лошадь уносит его вдаль, оставляя родной город гореть в предательском пламени.