Акт 3. Помешательство третье

  Когда на землю опустилась ночь, Тристан и не думал засыпать. Было бы ошибкой уйти в страну грез сейчас, когда он был так близок к цели.
  Во время обеда ему подкинули записку, что, мол, «Кроунль пошлет человека с заказом к кустарнику за столовой».
  Старик пытался не слушать храпы сослуживцев. Особенно храп Бригет, чьи голосовые связки выдавали мощнейшие баритоны. Никто не должен знать о его отсутствии. Даже Дефолт или Кровосос, которые всегда снисходительно относились к ночным отлучкам.
 
  В кустах, как и было обещано, Тристана ожидал мальчик лет двенадцати с распущенными черными волосами и неестественно широко раскрытыми глазами.
  Осознание того, что в штрафбатальоны зачисляют даже детей до пятнадцати лет, вызвало у Тристана возмущение еще давно. Когда он только узнал о возрасте Первой, хотел идти к Меркишу и просить ее помилования. Благо, его не пустили даже на порог ставки.
  Мальчик, едва заметив приближение ожидаемого человека, махнул ему рукой. Тристан кивнул и подошел ближе.
  -Вы нож у мессира Кроунля просили, мессир?- спросил он.
  И все же, подумал старик, его глаза слишком пугают.
  -Да.
  -Как вас зовут?
  -Тристан.
  -Да, все верно.
  Мальчишка достал из кармана небольшой сверток ткани и вручил его Тристану.
  Сначала оценив на ощупь, прочувствовав вес, старик развязал ткань. Это действительно был нож. С гардой, двусторонне заточенным лезвием и, самое главное, он был тонкий и небольших размеров.
  Рукоять имела резиновую обтяжку, что удобно выделяло это оружие от самодельного.
  Кроунль обо всем позаботился.
  -И еще, мессир,- теперь мальчик протянул две полоски дубленой кожи.- Мессир Кроунль просил передать: «Затяни нож на левой руке так, чтобы рукоять была в стороне ладони. Но не крепко, чтобы можно было быстро достать правой».
  Тристан кивнул.
  Идея Кроунля была здравой. Без сомнений, он и сам так носит некое оружие.
  Если сделать все, как сказал мальчик, нож будет незаметен в ношении, не помешает сгибать руку, но, в то же время, удобность его использования увеличится многократно. Все лучше, чем носить в ботинке, как изначально планировал Тристан.
  -Он еще что-нибудь передал?
  -Нет, мессир. Только это.
  -Тогда ступай, внучок. Передай мессиру Кроунлю мою благодарность.
 Мальчик чуть заметно кивнул и убежал в сторону казармы своего взвода.

 ***

  -Завтра!
  Скрипучий голос послышался в голове у старика.
  Едва он лег на кровать и накрылся одеялом, призрак его подсознания явился рядом и заговорил.
  -«Что «завтра»»?- мысленно спросил Тристан.
  Он не хотел говорить вслух, боялся разбудить остальных. Но это было и не нужно. То, что представилось Черной смертью, понимало его без слов.
  -Завтра у тебя появится возможность убить Отентюра! Произойдет событие, которое изменит течение истории, создаст глобальный виток! От тебя же требуется закрепить его, убив своего командира!
  -Ты меня используешь?
  -Мы используем друг друга, старик!
  Голос призрака исчез. Его нематериальное тело так же растворилось в воздухе, оставляя о себе лишь воспоминания.

***

  Утром в ангар вошли несколько человек.
  Меркиш, Крест, несколько из 10-ой роты и Кровосос, которого они вели.
  Шамер шел достойно. Смотрел только вперед, как победитель.
  Имен стояла в оцепенении. Ей едва хватало сил, чтобы не упасть в обморок. Конечно, Пойт, стоящий рядом, подхватил бы ее. Но это не важно.
  Одного из ее друзей (пусть и не очень хороших) заковали в кандалы. Если даже Меркиш тут присутствует, значит, дело серьезное. Кровососа ведут на казнь, сомнений у нее на этот счет не было.
  Как же так?
  Даже если он и был сволочью, пившей кровь людей, этого не должно было произойти!
  За что?
  Причина весомая?
  Да! Да, конечно весомая! Вряд ли сам генерал почтил взвод — пусть и отличившийся, — своим присутствием. В сочетании с застегнутыми наручниками, это навивало лишь плохие мысли.
  Имен хотела было спросить, что случилось. Не успела. Ее определи Вирлак.
  Беспокойство сержанта не было таким же, как беспокойство девушки. Она волновалась, скорее, за человека-Шамера. Вирлак же — за Шамера-солдата. Для него он лишь боевая единица, как и Айдан!
  По крайней мере, так считала Имен. И даже недавние разговоры с Пойтом мало ее переубедили.
  -А тебе не доложили?- равнодушно спросил Меркиш.
  -Нет,- Вирлак ответил не менее равнодушно.- Так что?
  -Он признался в убийстве Щита вашего. Уж не помню, как по имени его звать. Кстати, когда он пропал?
  -Позавчера. Я уж отметил его, что все хорошо. Видно зря.
  -Да уж… зря. У тебя не взвод, Отентюр. Это шайка е**нутых долба**ов. Они как мухи на говно к тебе слетелись.
  -Мухи еще и на варенье садятся, генерал.
  -Не твой случай, Отентюр. Не твой случай.
  Шамер оглядел каждого из своих сослуживцев. Сейчас уже можно было смело назвать каждого из них «бывшим» сослуживцем. Даже не смотря на то, что Кровосос до сих пор являлся официальным членом 2-го взвода 8-ой роты 1-го штрафбатальона, официально же он и смертник. Не возможный, как каждый из 2-ого взвода, а настоящий.
  Меркиш уже вызвал машину.
  Его повезут на казнь в столицу.
  Департамент короля выразил желание устроить показательную казнь. Генерал связался с Дюрендалем сразу же. Ему ответила девушка с приятным голосом. Он узнал ее. Бывшая любовница, которую он провел глубоко в политику. Она стала секретаршей одного из самых влиятельных людей департамента короля.
  В разговоре с ней выяснилось, что королевству нужен показательный процесс. Шамер был идеальным кандидатом.
  Вот так все и вышло.

   *** 

  -Давай, Тристан! Это твой шанс!
  Скрипучий голос вновь объявился. И на этот раз он был более настойчив.
  Тристан не мог ничего ответить. Он словно погрузился в грезы. Казалось, мозг милосердно отключился, давая возможность легче принять решение.
  Убийство в бою требует меньше смелости, чем казнь человека на глазах у его подчиненных.
  На секунду старик потерял сознание.
  В его мыслях промелькнуло все то, чем он жил последние несколько лет.
  Хоть жизнь и была размеренной, радости в ней хватало.
  Редкие гости захаживали в дом, но были несколько особенно дорогих человек. Все они коллеги, двое из них — женщины. Несомненно, Тристана согревало общение со всеми ними, и он не мог представить лучшего существования под конец жизни.
  Айдан был еще большей отдушиной в сердце старика.
  Каждый раз, когда внук появлялся на пороге, Тристан был готов плакать.
  Именно он, — Айдан, — и стал отправной точкой его безумия.
  Бесконечная любовь, привязанность к телу, как к материальной оболочки души, сыграло роль не меньшую, чем факт смерть внука.
  Больше всего на свете Тристан боялся потерять его. И не просто потерять, но и больше не увидеть. Если бы Айдан умер до попадания в штрафбатальон, старик не пришел бы на похороны. Его просто не известили бы об этом.
  Вот и сейчас создавалось чувство, что его обманули.
  Поманили жизнью внука, уверив, что он выживет, и цинично нарушили обещание.

  Вирлак!
  Это все он!
  Бесстрастный ублюдок, наблюдающий за всеми свысока!
  Думает, он лучше нас.
  Что ж…
  …я покажу ему, кто лучше! Он будет страдать! Его чертова маска безразличия спадет сегодня!

  И, достав из левого рукава нож, старик вонзил его в запримеченную спину.

***

  Нож вонзился глубоко, как Тристану этого и хотелось. Клинок пробил позвоночник и рассек спинной мозг.
  Пойта парализовало в один лишь миг.
  Рука старика легла на плечо юноши. Он оттянул уже бесконтрольное тело на себя, и вонзил нож еще несколько раз.
  Боль переполненных адреналином мускулов, мучительный хрип уничтоженных легких — все это лишь физическая боль, которую сейчас чувствует старик. Его сознание искривилось, мыслительная деятельность прибрела новые, более циничные и жестокие аспекты.
  Всю свою жизнь он оставался добрым. С добротой относился к людям, всегда поддерживал их в любых начинаниях, даже если это шло вразрез с его собственными целями.
  Но когда любимый человек… единственный… последний…
  Когда он умирает, в смерти есть виновный, но он безнаказанно ходит по земле, нужно что-то делать.
  Убить его?
  Нет.
  Это слишком милосердно.
  Лучше заставить страдать.
  Страдать так же, как страдает женщина, которая рожает мертвого ребенка.
  Как девочка, чью первую любовь переезжает поезд.
  Как отец, чью дочь изнасиловали четверо богатых стариков.
  Как любое другое существо, потерявшее смысл жизни.
  Удар за ударом. Все глубже и глубже.
  Нож уже не ударяется о кость. Теперь он плавает в жиже. Это больше похоже на кровавую кашу, чем на порез. Мясо уже давно разрезано, остались лишь обрубки. Все это смешалось с кровью и осколками позвонка, который был раздроблен ножом. 
  Боль!
  Мучение!
  Страдание!
  Это испытывает не только Пойт.
  Не только Имен.
  Вирлак, как и весь взвод, смотрели на это.
  Все происходило в течение нескольких секунд. Никто не успел даже сообразить, что происходит. И лишь когда умирающее тело Пойта упало на пол, а Имен закричала и бросилась к другу, Тристан выставил нож вперед.
  Острие клинка смотрело прямо на Вирлака, как и сам старик.
  -УБЬЮ!- закричал он.
  Что было сил, Тристан бросился вперед. Его ноги, руки и сознание были уже на пределе. Конечности вот-вот откажут, а мозг лопнет.
  В этом некогда добродушном человеке не осталось ничего, кроме скорби и жестокости.
  Он бежит вперед.
  Тактики нет. Просто слепой удар в Вирлака в надежде, что тот не сможет уклониться.
  Но даже так, старик не подошел к своему командиру. Две пули пробили ему череп. Небольшой кусочек височной доли отвалился, обнажая пробитый мозг, а сам Тристан упал на пол.
  Его тело было уже бездыханно. Он умер чуть раньше Пойта. Юноша скончался через несколько секунд.

 ***

  -Деда!- Тристана окликнул знакомый голос.
  Позади него стоял Айдан. Измазанный в крови, он тянул к старику руку, но не мог дотянуться. Словно невидимая преграда мешала ему пройти.

  Иногда перед ним проскакивали события того дня.
  Пули летели мимо, на удивление не раня союзников. Словно их оберегал невидимый барьер, преграждающий свинцу путь.
  Судьба ли была этим барьером, а может и просто удача, он не знал.
  Все, что у него в тот момент оставалось — воспоминания. Хоть он и держал в руках руль от цурнищицкого танка, машина не принадлежала ему. Она была трофейной, отнятой у одного из анкламов. Его кровь все еще капала с приборной панели, делая стрелку на метраже топлива менее различимой.
  В танк чуть не попала выпущенная противником ракета. Разорвалась совсем рядом.
  Отзвуки той битвы всегда буду звучать в его сердце.

  -Идем.
  Мальчик улыбался.
  Так чисто и беззаботно, что уголки губ старика дрогнули.
  Его непорочность была идеалом. Мученическая смерть, принятая им, могла быть расценена как своего рода канонизация. Умерев в шестнадцать лет, он становился страдальцем по определению
  Мораль подсказывала, что так и должно быть. Но героем он стал лишь во славу ей — прогнившей человеческой морали.
  Называя «мучениками», «героями» и «святыми» тех, кто убивал людей, они искажают само понятие этого слова.
  После десятков войн человечество изменило порядок вещей, новые значения вкрались в, казалось бы, точно определенные слова.
  Героем может стать и насильник, спасший жизнь своему командиру.
  Сволочью же может стать даже самый добропорядочный, единственно предав все ради своих идеалов.

  Слезы подкатывали к глазам старика.
  Он сделал два шага вперед и сжал в ладони руку внука.
  -Не плачь,- тихо произнес Айдан.- Все хорошо.
 
  Он еще раз вспомнил вытянутый силуэт молодого человека с черными, как смоль волосами и луком, перекинутым через плечо.
  Все осталось как прежде.
  Ничего не изменилось. Словно счастливая иллюзия исчезла, стоило лишь отвести взгляд.
  Перед ним появился новый мираж, более реальный, чем тот, что был ранее.
  Последнее небо — вот его название.
  И мальчик, и старик без сомнения шагнули в него, держа друг друга за руку.