Наблюдатель. ч. 1. гл. 1

Дом, как выскочивший шиш, торчал посреди пустыря, заросшего дурнишником. Пообок, на некотором отдалении еще два, а напротив остался древней постройки трехэтажный кирпичный дом, общежитие какого-то техникума, населённое в основном особами женского пола. Не так давно стояли вокруг частные домишки с сараями, огородами, шла в них своя устоявшаяся жизнь. Домишки снесли, чтобы построить новые многоэтажки, но успели только вот эти три панельных, и тут жизнь пошла вразнос. Огороды заросли бурьяном,  новые дома как-то быстро приобрели вид запущенный. Букин сидел в кресле напротив окна, не включая свет, хотя уже стемнело. В светящихся окнах общежития мелькали сквозь тюлевые занавески женские силуэты, кое - где занавесок не было вообще. В одной из комнат с отсутствующей занавеской, поставив тазик на табуретку, девушка мыла голову, колышущиеся голые груди выписывали танец над водой.  Издали девушка казалась красавицей, и вся картины выглядела трогательно и невинно. Эффект дистанции, есть оптимальное расстояние, с которого все девушки кажутся прекрасными, вблизи она может оказаться дурнушкой, но расстояние сглаживает детали, оставляя только общее впечатление. Всплыло детское, летом в деревне. Огородами прошёл к приятелю, торопясь сообщить ему что-то, а во дворе его старшая сестра  в  белых трусах мыла голову. Также над тазиком, также раскачивались груди. Сердце упало, спазм сжал горло, Девушка, смутившись, прикрывала груди руками. Тогда всё воспринималось так остро. Теперь, глядя на моющуюся девушку, он чувствовал то же, что чувствовал, глядя  на звёздное небо.
Букин часто так сидел в темноте, ни о чём не думая, просто сидя в неподвижности, смотрел на светящиеся за пустырем огни города, на ночное небо, на девушек в доме напротив, выпав из потока жизни. Термин “выпавший” он давно уже применял к себе. Впрочем, не выпавший, а выпадающий.
Выпадающие люди. Именно выпадающие, а не выпавшие. Выпавшие – они вне, они выпали раз и навсегда. Выпадающие – внутри, но в каждый момент, в каждой ситуации, выпадают как вода сквозь решето. Нет, они выпадают через стены непроницаемые. Выпадают туда, где предчеловеческое.

Жизнь шла где-то мимо, тёмная, грязная и подлая, если смотреть со стороны, быть только наблюдателем. Приходилось ещё ходить на работу, где работы собственно не было, такое же пустое времяпровождение, за которое платили зарплату. Бывало, что её не платили 3-4 месяца, и тогда приходилось крутиться, занимать деньги  у тех, у кого их тоже не было. Институт сжимался, как шагреневая кожа, выживая в основном за счёт сдачи помещений в аренду. Заказы, если и появлялись, то за них либо не платили, либо платили с такой задержкой, что к тому времени деньги обесценивались. – Вот, мы и пришли к победе коммунистического труда, - шутил  Сергей Шумилов. - Нам не платят, а мы всё равно работаем. Как чувствует себя антикоммунист в качестве ударника комтруда? – Нам не привыкать. Что при той власти, что при этой - я чужой. Одна мразь сменила другую.

Почему он не уходил? Многие уже давно ушли на вольные хлеба, челночили, торговали, шабашили.  Гуськов, некогда главный лентяй лаборатории, регулярно проваливавший все темы, организовал некую фирму по продаже всего и вся, и как-то предложил Букину поработать на него. Работа заключалась в  поиске покупателей на консервы, косметику, трикотаж и прочее. Почти в соответствии с анекдотом, популярным в то время: Встретились два приятеля. Один говорит – У меня есть вагон мармелада. Другой – А у меня покупатель. – По рукам. И разошлись, один искать мармелад, второй покупателя.

До сих пор он помнит то унижение, которое испытывал, ходя по магазинам и предлагая товар. То ли он сам не верил в то, что это можно продать, то ли не умел себя поставить с покупателями, но продать ему ничего не удалось. Никаких способностей к коммерции, умения всучивать товар Букин в себе не обнаружил.  Через какое-то время другой сослуживец предложил шабашку по ремонту квартир, но и здесь Букин не проявил никакого умения, руки не с того места росли, правильно бывшая жена говорила, и расстался с сослуживцем к взаимному удовлетворению. Всё то, что знал и умел, Букин оказалось ненужным никому – ни государству, на которое он пахал, ни людям. А что он умел? Думать, считать, участвовать в создании неких сложных систем для военных целей. Кому теперь нужны локаторы, ракеты и прочее? Вспомнилось, как когда-то один коллега сказал – Вот пройдет жизнь, и спросит сын, что ты делал отец. И что я скажу? Делал всякие штуки, чтобы они могли убить больше людей.   На  создании этих штук защищались диссертации, кормились тысячи людей, а теперь все коту под хвост. Девушка в окне напротив вытирала волосы, потряхивая головой. Сегодня пятница, а впереди два пустых выходных дня, а за ними снова пустота. Вспомнилась фраза Аверинцева, кажется, «Чересчур обездоленная жизнь лишена значительности». Обездоленная? Вопрос. Лишена значительности, точно.