Как несушки мир приближали

Еще только рассвело, а Егоровна уже вышла на подворье, бросила зерна курам, полюбовалась красавцем-петухом, благородно ухаживающим за хохлатками своего гарема. И тут на неё нахлынули воспоминания из далёкого военного детства.
…В ту далекую весну сорок пятого, куда постоянно уносит упрямая память, ребятня неустанно следила за кудахтающим племенем. Дети войны вступали в непознанный мир с широко распахнутыми, доверчивыми глазами. А мир, по-предательски жестокий, представал перед ребятами в красных и черных красках—от огня и пролитой крови, густого дыма от взрывов бомб и снарядов.
В сорок пятом появились новые краски в природе. Все оживало после зимы. Небо освободилось от дыма и облаков, стало синим-синим. Зелень покрыла мягким ковром степь, где теперь капельками крови цвели тюльпаны и не было смерти.
Все чувствовали, что войне скоро придет конец. А как хотелось, чтобы это случилось быстрее. И детвора придумала!
Сегодня Зоя Егоровна Богуш вспоминает, как ее ровесники выслеживали на гнездах кур-несушек. Птицы, заботясь о своем потомстве, мастерили гнезда в укромных местах. Но мальчишки чутко слушали, откуда доносилось кудахтанье (своей радости куры скрывать не научились). Ребятня тут же отправлялась к гнезду, стараясь остаться незамеченной вездесущими бабками.
Добыв яйцо, мальчишки и девчонки оглядывались по сторонам и, убедившись, что их никто не видит, приступали к делу. У кого-нибудь в руках тут же появлялся химический карандаш. Слюни служили реактивом. Стержень из простого серого превращался в синий. На скорлупе старательно, не дыша, выводили три заветные буквы: «Мир». Яйцо отправляли снова в гнездо и ждали: «Что скажут взрослые?».
А взрослых—переживших кромешный ад бомбежек стариков, овдовевших молодых матерей—война так и не смогла сделать сердечно черствыми и лишить мудрости. Принося в дом собранные с гнезд яйца, поседевшие люди улыбались и говорили:
--Ну, значит, действительно, скоро войне конец, если куры стали нести такие яйца.