Метанойя, глава 9

  Остаток дня наемники провели за обсуждением событий минувших дней. Оператор, снова сославшись на необходимость побывать в паре мест, оставил их в доме и, уже не боясь никого шокировать, исчезнув прямо из-за стола.
          Кабан время от времени порывался выйти на улицу и пострелять по банкам из винтовки Мосина, доставшейся Алану от Красной Армии. Артем всякий раз отговаривал его от этого действа, напоминая, что рядом живет военный, которому может не понравится ночная пальба по-соседству, что в свою очередь может явиться причиной никому сейчас ненужных неприятностей. Кабан соглашался, но спокойно высидеть долго не мог, и через какое-то время все повторялось по-новой. Воинственные настроения, наконец, пресек Алан, сообщив неугомонному бойцу, что патронов к винтовке в любом случае нет. Подсумок остался в ночном лесу, а зарядить патронную обойму в темноте и с первого раза Алан просто не сумел. Кабан немного расстроился, но, смирившись с железными фактами, больше спорить не стал. Впрочем, винтовку он так и не отдал - то и дело прохаживался с ней наперевес по дому и делал вид, что что-то ищет, чем только вызывал насмешки Артема с Аланом.
          Глубоко за полночь вернулся Оператор.
          - Присаживайтесь, друзья. Не будем медлить. - С ходу начал он. - Алексей, ты патрулируешь периметр? Если так, то делать это лучше снаружи. Шанс найти нарушителя там значительно выше, чем внутри, мой бдительный друг.
          Алан улыбнулся, Артем, не сдерживаясь, расхохотался.
          - Блин, да шо вы понимаете! - Обиженно пробурчал Кабан и плюхнулся на скамейку.
          - Ну, хорошо-хорошо, не злись. Тебе еще представится возможность подержать в руках оружие, мой друг, и даже заряженное, обещаю. - Оператор сменил шутливый тон на примирительный. - Я смотрю, в мое непродолжительное отсутствие у вас возникло несколько вопросов?
          - Да, я хотел узнать, почему... - начал было Артем.
          - Слушай, Оператор! Получается, что если мы теряем в прошлом свою одежду и можем оттуда приносить с собой оружие, то это ж можно и отсюда туда оружие брать? - В глазах Кабана заиграли хитрые огоньки.
          - Да. Отсюда можете брать все, что хотите. Есть только один небольшой нюанс - можете брать не просто все, что пришло в голову, но и то, что сможете самостоятельно достать, а это все же разные вещи.
          - Не понял.
          - Ну, возьмем, к примеру, тебя, Алексей. Ты наверняка хотел бы взять АК-74 и цинк патронов к нему в придачу, чтобы в прошлом можно было весело стрелять по ошеломленному противнику, верно?
          - Я снайперку хотел вообще-то. СВД.
          - Хорошо. Бери. Сможешь ее достать до следующей заброски, которая, к слову, состоится... - Оператор взглянул на наручные часы, - ...через час?
          - Я думал, шо ты...
          - Напрасно. Один мой бывший наемник умудрился достать две РГД. Взял с собой в заброску. После того, что он там устроил, пришлось с ним расстаться.
          - В смысле, расстаться? - Встревожился Кабан.
          - Я воспользовался самым распространенным методом, использующимся в подобных случаях. - Оператор горько усмехнулся. - Просто оставил его в месте заброски. Навсегда.
          - Ты же говорил, что у тебя осечек не бывает. - Напомнил Алан.
          - Задачу свою он выполнил вполне успешно. Артем, у тебя был вопрос?
          - А, да. Просто интересно, почему только наша история? Ну, древняя Русь, Великая Отечественная, тамбовщина? Почему, скажем, не древний Египет? Языковой барьер, как я понял - не проблема.
          - Хороший вопрос. Все дело в том, что общественные установки, внутреннее мироощущение, причастность к определенной государственности помешали бы вам чувствовать достаточно остро. Способность к сопереживанию, сочувствию притупились бы, попади вы в тот же Египет. Древние египтяне показались бы вам тряпичными куклами, пирамиды - декорациями к спектаклю. И уникальнейший опыт смазался бы, растворился в вашем безразличии. Другими словами - получилось бы тусклое кино, неинтересное. А как раз этого моим заказчикам и не нужно.
          - Но почему все время война-то?
          - По той же причине. Кому интересно наблюдать за тем, как люди будут действовать в привычной им, безопасной среде? Когда небо голубое, а травка зеленая. Другое дело - война, катаклизмы, массовые волнения. В таких условиях нервное напряжение человека достигает пределов. Во время войны проявляются наивысшие человеческие пороки и добродетели. Это интересно.
          - То есть мы снова отправимся во времена наших предков? В смутные времена?
          - Да, Артем. Но на данном этапе вы уже заслужили своего рода небольшое поощрение. Можете сами выбрать исторический период. Разумеется, кроме тех, в которых уже побывали. Мы не снимаем вторых серий. - Оператор добродушно улыбнулся.
          - Охо! Ты шо! Надо подумать тогда! - Кабан оживился и принялся натужно что-то вспоминать. Работа мысли отчетливо просматривалась на лице.
          - Это все, конечно, здорово. - Алана явно заботили другие соображения. - А не скажешь, сколько их у тебя?
          Оператор несколько удивленно посмотрел на наемника, затем снова привычно повеселел:
          - Сущностей? Ну что ж, хоть это особого отношения к нашей работе и не имеет, я с удовольствием отвечу, мой друг. В родном мне мире их пять. И еще три спрайта, питаемые заказчиками.
          Кабан отвлекся от своих потуг что-то вспомнить и уставился на Оператора, заинтересовавшись услышанным. Алан нахмурился:
          - Насколько я помню, в твоем мире шесть временных координат. Почему сущностей пять?
          - Одна из моих, эммм... составляющих, погибла. Я был молод и неопытен. Да, друзья. И так бывает.
          - То есть, если одно из тел погибает, остальные живут дальше, как ни в чем не бывало? - Подключился Артем.
          - Не совсем так. Остальные хоть и продолжают существовать, но совсем не как прежде. Потерю можно сравнить с ампутацией какой-либо конечности у человека. Фантомные боли и прочие "радости". А в целом - да, жизнь не прекращается. Вы наверняка слышали выражение - "у кошки девять жизней", вот, что-то подобное и тут. Только у кошки на все ее жизни тело одно.
          - А еще три откуда? Спрайты, ты сказал? Это что-то из Кастанеды?
          Оператор заразительно рассмеялся:
          - Хахах, из Кастанеды? Ну, пусть будет из Кастанеды. - Он немного успокоился. - Да, понятия и в самом деле немного схожи. Мои спрайты - это тела, жизнь и сознание в которых поддерживают мои работодатели. К счастью, они обладают такими возможностями. Фактически - это и есть оплата за оказываемые им услуги, о которой я уже упоминал. Благодаря новым телам, круг моего сознания значительно увеличился. О качественном скачке способностей, которыми я стал обладать, пожалуй, поговорим в другой раз. Сейчас это будет очень сложно объяснить. Скажу лишь только, что я почти вплотную приблизился к могуществу древнейших врагов моего мира. У них одиннадцать временных координат и более гибкие физические законы, но им не дано иметь спрайтов, да и много чего еще. Они пока пользуются своим преимуществом, фактически истребляя нас. Не война, а избиение младенцев. Но благодаря безупречной службе моим покровителям, я надеюсь в скором времени увеличить число своих сущностей до уровня этих бесчувственных тварей, и тогда... - В глазах Оператора заиграли злые огоньки. Лицо перекосило от несвойственной ему злобы, желваки заиграли под кожей, но он довольно быстро взял себя в руки, и уже через мгновенье снова казался беспечным. - Высший разум создал Вселенную исключительно сбалансировано. У кого-то возможности изначально шире, но они, так или иначе, ограничены, у кого-то они скромнее, но их можно развивать. Да...
          - А почему же ваши заказчики, ну, со спутника, не помогут вам против врагов? Вы же на них работаете.
          - Видишь ли, Артем, во Вселенной бесчисленное множество миров, каждый из которых уникален. Скажу больше - самих Вселенных, содержащих в себе эти миры, также бесконечно много. Чем выше уровень развития отдельной цивилизации, тем глубже она погружена в свои дела. Это почти закон. Более развитым обитателям нашего спутника попросту нет до наших проблем дела. Не станет нашего мира, они найдут других исполнителей своих заказов. Альтернатива есть всегда. Вы же, к примеру, не очень заботитесь, если в Африке одно племя вырезает другое?
          - А шо надо сделать, чтобы получить, этого, как его? Спрайта! Это же я почти бессмертный стану! - Кабана мало заботили войны миров.
          - Перед тем, как задаваться подобными вопросами, мой друг, необходимо научиться жить той единственной жизнью, которой уже обладаешь. Выбирайте место и время для заброски, у вас осталось полчаса.
          Но вместо того, чтобы начать бурно обсуждать варианты координат для скорой заброски, наемники продолжали сидеть молча, переваривая полученную от Оператора информацию, как бы пробуя ее на вкус, примеряя на себя. И только Кабан, напевая себе под нос какую-то простенькую мелодию, с деловым видом начищал приклад "Мосинки" обыкновенной бумажной салфеткой.
         
 
***
         
          Горизонт озарился первыми солнечными лучами. Наступал новый день. Вряд ли он будет сильно отличаться от вчерашнего или завтрашнего. Таким спокойным дням за последние годы деда Юра потерял счет.
          Пожилой, даже старый человек сидел недалеко от своего покосившегося домика на полусгнившей лавочке. Практически каждое утро он встречал вот так - сидя, съежившись, возле дома и вглядываясь в розовеющий горизонт. Только когда не было сил подняться с постели, отлеживался в ожидании прихода единственного друга и соседа.
          Дедой Юрой его называли все окрестные мальчишки, бегавшие к нему за медом, который добрый пчеловод раздавал всем соседям даром. В прежние времена соседей было много, но меда деда Юра не жалел. Имея довольно крупную пасеку в тридцать два улика, он мог позволить себе такую щедрость - оставалось еще достаточно меда и воска, чтобы обменять их на мясо, картошку и немного овощей.
          Близлежащие села никогда не могли похвастать таким урожаем меда, какой из года в год собирали пчеловоды Часково, известное, помимо того, что здесь находилось бывшее имение Мусина-Пушкина, своими густыми липовыми рощами.
          Часть пчелопродукции удавалось реализовывать на городском рынке за деньги, которых вполне хватало до следующего года. Воск же охотно меняли на дрова бесчисленные церкви и приходы, коих в округе было не счесть.
          Так и жил бы деда Юра размеренной устроенной жизнью до конца своих дней, пока четыре года назад все основательно не изменилось. В привычный уклад его существования вторглись непреодолимые обстоятельства. Ворвались даже не отдельные люди или какие-то зловещие организации, ворвалась Страна. Вся, целиком. Стране было угодно, чтобы прежняя сытая и в целом устраивающая жизнь прекратилась. И она прекратилась. Навсегда.
          С тех пор в Часково нет мальчишек-оборванцев, так любящих полакомиться его сотами. Нет соседей, как нет и их домов. В городе больше нет рынка. Да и города давно нет. Некому больше покупать мед и обменивать воск на дрова. Казалось, будто не осталось ничего и никого.
          Хотя, как же никого? Сейчас деда Юра чуть обогреется на солнышке, сделает свои нехитрые дела по хозяйству и отправится к соседу - Кольке-калеке. Он единственный, кто остался в Часково после того, как и его дом признали ветхим. Сплавлять по реке такое жилище было нецелесообразно, поэтому Кольке выдали компенсацию от Волгостроя. Еще меньшую, чем деду Юре, потому что оценили его халупу еще паршивей. Оценщики выдавали заключения, в которых степень износа учитывалась в процентах. Вот и получилось, что Колькина конура стоила столько же денег, сколько просили за съем квартиры в Рыбинске сроком на два месяца.
          Правую ногу у Кольки отняло еще в гражданскую войну, потому и хозяйством он особо не занимался, за домом не следил. Работать не работал, баб сторонился, хоть и лет ему на вид было не много. Все пил больше. И когда узнал о сумме волгостроевской компенсации, решил остаться в селе до конца. Как и деда Юра, он попросту был никому не нужен. Ни в Рыбинске, ни где-либо еще.
          С тех пор, как последние односельчане сплавили свои дома по реке, прошло почти четыре года, а конец все не наступал. Так и жили вдвоем на все Часково, встречаясь для неторопливой беседы каждый день, независимо от времени года и погоды. Разговаривать было особо не о чем, так как ничего нового не происходило. Они просто подбадривали друг друга приятными воспоминаниями, создавая иллюзию того, что село еще не сгинуло окончательно.
          Бывало, к ним приходил полуслепой Лишарь из соседнего Боброво, бывший сторож кирпичного завода, оставшийся в своем селе вообще один. Но визиты его были редкими и безрадостными. Гость или совершенно молчал или, если уж заговаривал, неизменно жаловался на судьбу, чем только портил всем настроение и нагонял тоску.
          Помимо Лишаря в окрестных селах жило еще человек десять, десятка два в Городе и несколько монахов-отшельников по полуразрушенным церквям. Однако часто видеться никто друг с другом не желал. Все доживали последние дни поодиночке.
         
 
***
         
          - Выбрали? Пора!
          - Мы тут подумали... - Артем окинул взглядом остальных. - Можно еды набрать и в Ленинград во время блокады отправиться? Хоть несколько человек спасти.
          - Нет, не думаю. - Оператор нахмурился, помолчал немного и продолжил тоном, не терпящим возражений. - Во-первых: вы не команда спасателей МЧС. Во-вторых: спасти вы все равно никого не сможете, только навредите. И третье, пожалуй, самое главное: это неинтересно. У меня такое впечатление, что вы так и не поняли, о чем я говорил. Для вас это что - приятная экскурсия? Скататься в голодное прошлое и благородно накормить нуждающихся?
          Наемники не ожидали такой резкой реакции. Артем отвел глаза, Кабан собирался что-то возразить, но Оператор прервал его порыв одним взглядом. Алан приглушил радиоприемник.
          - Когда я предложил самостоятельно выбрать место и время заброски, я вовсе не имел в виду, что интересно должно быть только вам. Что ж, будем считать эксперимент неудавшимся. - Оператор чуть смягчился. - Ладно, не принимайте это только на свой счет. Поймите, то событие, свидетелей которому миллионы людей, не может представлять ценности для моих заказчиков даже, если забросить туда вас. Сильнейших эмоций, глубочайших переживаний, уникальных ситуаций и невероятных случаев там и тогда произошло столько, что новые уже никому не нужны. Вся эта информация общедоступна уже много десятков лет. Кто хотел, тот давно ей насытился.
          - Шо-то я сейчас недопонял. Шо значит, давно общедоступна?
          - Вся информация стекается в некий общий банк. Такие информационные банки, или лучше сказать поля, есть у каждого мира во Вселенной, даже у мертвых миров. В этих полях хранятся абсолютно все сведения обо всем, что когда-либо происходило. Вот, скажем, колыхнулась подернутая ветром травинка в каком-нибудь лесу на севере Германии тысячу лет назад, и сей факт сразу отмечается в определенной ячейке информационного поля. Мало того, вместе с тем в ту же ячейку попадает еще масса данных: размеры травинки, ее цвет, масса, даже химический состав. Но вся эта информация, по сути, является шлаком.
          - А зачем же она тогда записывается? - Не смог больше сдерживать свое недоумение Алан.
          - Это не "зачем", это просто есть. Фактически - это Закон. Не я его придумал, не я его открыл. Так происходит и точка. И, к слову сказать, хорошо, что так происходит. Очень нам всем повезло, что этот закон работает.
          - ...?
          - Ну, а как бы я смог отправить вас в тот же тамбовский лес? Появились вы там и что дальше? Что бы там увидели, если бы информационного поля не существовало? Белый куб? Или черный?
          - Я совсем запутался. - Поделился Артем своим состоянием, которое впрочем, мало отличалось от состояния Кабана и Алана.
          - Это аллегория, дружище. - Оператор улыбнулся. - Я имел в виду, что ты, к примеру, увидел лес, который подсказало бы тебе твое воображение, твой опыт. Квинтэссенцию всех лесов, которые ты видел ранее, не важно, вживую или на картинках. - Он перевел взгляд на напряженного Кабана и чуть потер переносицу, прикрыв глаза. - То есть, я хотел сказать "собирательный образ". Как если бы ты взял самое главное от каждого из впечатлений обо всех виденных тобой лесах, и собрал это главное воедино в одном месте. Ну, разумеется, учитывая время года и географию.
          Морщинки на лбу Кабана чуть поредели, лицо немного просветлело.
          - Так вот. Ты увидел бы свой вариант леса, Алексей свой, а Алан тот, который ему услужливо нарисовало его подсознание, понимаете? Скажем, будь среди вас душевнобольной, страдающий галлюцинациями, ему деревья показались бы древними боевыми слонами, а трава песком. И вот как бы вы тогда взаимодействовали между собой? Как строители Вавилонской башни? Все, я надеюсь, помнят, чем закончилось ее строительство?
          - Я помню, они там еще... - собрался было Кабан блеснуть то ли памятью, то ли знаниями, но Оператор резко его перебил.
          - Это риторический вопрос, мой друг. Вернемся к нашему лесу. Вы все увидели одинаковую картинку только благодаря тому, что эта картинка была кем-то нарисована и отправлена в информационное поле Земли. Мне лишь осталось ее оттуда запросить, получить и выдать вам.
          - Кем нарисована?
          - Знаешь, Алексей. В последнее время у меня то и дело возникает смутное подозрение, что и я могу ошибаться в выборе. - На его лице угадывался спор самим собой о том, стоит ли произносить вслух следующие слова. Оператор взглянул на наручные часы, затем в окно, за которым уже начинало светать, и тяжело вздохнул. - Ладно, поживем-увидим. О чем я говорил? Ах, да. О том, что в любой момент времени из общего информационного поля мира можно достать практически любую интересующую вас информацию. Разумеется, это могут делать не все. Например - не вы.
           - Я не вполне понимаю. - Дождался небольшой паузы Алан. - А как это происходит? Это же должно быть так сложно: столько информации, даже самой незначительной, нужно хранить бесконечно долгое время. При том, что большая ее часть вряд ли кому и когда понадобится. Не понимаю.
          - О, мой друг, это вовсе не трудно. Это даже проще, чем можно себе представить, поверь. Сейчас попытаюсь доступно объяснить. Чем, по сути, является та же травинка, которую потревожил ветер? Некой материей, верно? Такой же, как я, вы, вот эта скатерть. Кстати, вы хоть заметили, что я ее постелил? Думал, так будет уютней. - Оператор потеребил скатерть пальцами и хохотнул. - Ладно, не важно. У травинки, как и у нас, помимо материальной составляющей есть также и энергетическая. Информация - та же энергия. Так вот она, травинка, чуть изменив свое состояние в пространстве, оставляет в информационном поле некое завихрение. Оставляет энергетический след. Иначе его еще можно назвать памятью. - Он перевел взгляд на Кабана и произнес последние слова медленно, как это делает лектор на лекции, чтобы даже самые медленно пишущие студенты успели законспектировать материал. - У травинки в германском лесу тысячелетней давности помимо массы, цвета и всего прочего есть еще и память.
          Оператор остановился, чтобы оценить произведенный эффект. После недолгого молчания, видимо удовлетворившись общей реакцией наемников, продолжил:
          - Такая же память, как и у вас.
          Первым очнулся Артем:
          - Так уж и такая же. Я не помню, что неделю назад в обед делал, и уже хрена, когда вспомню, а немецкая трава помнит каждую секунду своего бытия тысячи лет. Даже после того, как сопреет и разложится на атомы? Я худею от таких раскладов.
          - А где такую отсыпают? Я бы не отказался. - Хрюкнул Кабан и заржал, довольный собственной шуткой.
          - Это и есть тот закон, о котором я только что говорил. - Оператор поднялся из кресла-качалки и подошел к окну. Не оборачиваясь, продолжил тихим голосом. - Материя разлагается, верно. Но пережитое ей хранится в информационном поле. Вечно. Хранится и никуда не исчезает. Впрочем, как и материя. Она просто переходит в другое состояние. Вселенная уж так устроена: ничто никуда бесследно не исчезает. Кстати, знания о том, что я вам сейчас поведал, давно просачиваются к людям. Некоторые группы людей даже пытались одно время популяризировать эту тему. Может быть, видели документальные фильмы о живой воде? О том, что у воды есть память?
          Кабан оживился:
          - Там, где ее молекулы реагируют на Гитлера и на музыку? Я видел!
          - Да, Алексей, верно. Помимо этого показывается, как вода реагирует на человеческие эмоции. А также рассказывается о том, что она способна запоминать свою реакцию. Но не это главное. Гораздо важнее, что каждая капля воды, где бы она не находилась, знает, что в данный момент чувствует любая другая. Ничего не напоминает?
          - Круг сознания?
          - Совершенно точно, Алан! - Оператор повернулся. Он снова улыбался. Радостное выражение на его лице было таким же, какое бывает у отца, которому первокласник-сын впервые говорит, что принес из школы пятерку. - Именно, круг сознания! Это и есть, вообще, сознание огромного живого организма, имя которому - Земля. А все то, что хранится в инфополе Земли - это память этого живого существа. Кстати, Артем, ты напрасно считаешь, что многого уже никогда не вспомнишь. На самом деле, твои воспоминания всегда с тобой. Просто люди разучились с ними работать. Поверь, ты можешь вспомнить любой момент своей жизни в мельчайших подробностях. Просто пока не знаешь, как это сделать.
          Оператор перевел взгляд на Кабана, мысленное напряжение которого достигло всех мыслимых пределов:
          - А впрочем, пора заканчивать нашу беседу. Время не ждет.
          Алан оживился:
          - Погоди, погоди секунду. У меня еще вопрос, ответь, пожалуйста. - Оператор молча кивнул. - То есть, если я все правильно понимаю, то вода, из которой, к примеру, я состою, в данный момент знает, что на другом конце света другая капля воды падает сейчас на землю с дождем?
          - Да, именно так. Только небольшое уточнение: не обязательно одна капля воды знает о том, что сейчас делает другая, а вся материя вообще. В любом виде. То есть даже вот эта скатерть, кстати, она ничего, правда? Так вот, даже она, вернее, любой ее атом, знает о том, например, что где-то сейчас летит самолет, а в другом месте кто-то кого-то убивает. Ну, или признается в любви. И я могу ее об этом спросить, а она расскажет. Нужно просто знать как.
          - У меня голова шо-то разболелась. - Жалобно простонал Кабан.
          - Я об этом и говорю - пора заканчивать. К тому же, я уже выбрал для вас подходящее место заброски. Отправитесь на этот раз в тысяча девятьсот сорок первый год. В СССР.
          Кабан, что-то вспомнив, изменился в лице. Смотреть на него без слез не было никаких сил. Оператор рассмеялся:
          - Не волнуйся, Алексей. На этот раз никаких немцев. Это будет апрель. До войны еще достаточно времени. К тому же вы ненадолго.
          Кабану стало явно легче от услышанного. Чуть придя в себя, он принялся складывать в пакет продукты. Поймав на себе вопросительные взгляды наемников и Оператора, не растерялся:
          - Не, пацаны, я после той баланды, шо в лагере пришлось жрать, поумнел малость. Хоть консервов с салатами возьму. И курева!