Отрывок из романа 14

                14
А отец не успокоился, пока не показал мне всю округу, свои любимые места. Электричества в деревне не было пользовались керосиновыми лампами, поэтому спать ложились рано, а вставали засветло. Отец вечерами рассказывал о своём детстве (он 1934 года рождения), о прежних временах, о родственниках, о здешних местах, об интересных случаях, об охоте, о жизни в войну и мне всегда было интересно его слушать. Рассказывал, пока я не засыпал, а утром его уже
не было. Уходил на охоту отвести душу, как он говорил. Уходил на несколько дней с соседской собакой.
Помню его с рюкзаком, ружьём на плече, в болотных сапогах, всегда в кепке.
С собой брал солдатский котелок, нож, хлеб, спички, соль, сахар, чай, моток лески, крючки, часы, компас.
Я переживал и боялся, что он из леса не вернётся, заблудится или волки съедят.
Но бабушка Дуня успокаивала и говорила ништо, ништо и рассказывала, что в войну они выжили благодаря отцу и охотничьему снаряжению дедушки Макара, который был профессиональным охотником. Отцу тоже было пять лет, когда
забрали его папу. Но припасы были хорошо спрятаны, так что не конфисковали
и они помогли не умереть с голоду. Со слов бабушки в военное время колхоз трудодни вообще не отоваривал, то есть НЕ ДАВАЛ СОВСЕМ НИКАКИХ ПРОДУКТОВ НИКОМУ, а денег они и много раньше не видели. Работу требовали, за невыполнение карали, а есть, не давали.
И огородов не было обрезали, и скота своего не было, коллективизировали и ещё много как утесняли, да бог спас, говорила бабушка и плакала. Терпелив же русский народ.
А Толик первого волка в семь лет убил, а первого медведя в восемь, лес ему дом
родной, да и собачка с ним, так что вернётся твой папка, вот наохотится и вернётся.
Я верил бабушке и успокаивался.
Отец отлично знал лес, отлично ориентировался, никогда не плутал, по крайней мере со мной, в более поздние годы многому меня научил, но и у него случались необъяснимые с его слов промашки. Вот и в тот отпуск вернулся однажды не вовремя, на сутки позже чем обещал.
Очень измотанный и без трофеев, даже земляники мне не принёс, хотя по пол-котелка всегда приносил. Сказал, что леший его кружил и заманивал и лешего он того видел.

В 1972 году я тоже видел кого-то подобного в лесах Мурманской области, тогда мы разговорились с отцом и вспомнили этот случай и оба сошлись во мнении, что видели снежного человека. Кстати папа потом дважды в тех же местах видел похожих, но издали.

Моя бабушка Дуня была простой деревенской девчонкой. Её родители родились
в каком-то лесном раскольничьем скиту и умерли рано, отца её задрал медведь-шатун в 26 лет, а мама скончалась от болезни. Больше я о них ничего не знаю.
Бабушка боялась грома, крестилась двумя пальцами, грамоту знала плохо, в школу никогда не ходила, а немного читать и писать её научили в ликбезе в двадцатых годах.
Фанаткой веры не была, но иконы в доме стараниями деда Андрея были. Помню эти
иконы - старое, престарое изъеденное дерево и очень закопченные лики святых. Икон было три.
Бабушка умела лечить заговорами или молитвами. В те дни у меня случились
сильнейшие рези в животе, не знаю, что болело, но орал я благим матом со слезами.
Бабушка завела меня в зимнюю комнату в первом полуподвальном этаже с
закрытыми ставнями, зажгла свечку, положила меня на спину, оголила мой живот
и начала  его гладить мягкими, тёплыми руками приговаривая, что-то при этом похожее на молитву. Постепенно боли прошли совсем, и я забыл, что недавно
орал и валялся, обхватив живот.

Я вырос в атеизме взглядов никогда не менял и никогда не пользовался
нетрадиционной медициной от неверия. Хотя и врачам традиционной медицины не доверяю.
Просто не попадались в жизни знающие профессионалы, в других отраслях сталкивался с виртуозами своего дела, а в медицине нет. Всегда врачи на мне портачили и не покидает ощущение при обращении к ним, что человек перед тобой просто недоучка.
Но я сторонник постулата моего отца – в жизни может быть всё - и это
благодаря тому случаю лечения моего живота бабушкой Дуней.  Вечная ей память!

В тот же раз на коня колхозного сажал меня отец, да не получилось, тут уж я
не дался. Помню дедушку Ивана на одной ноге, вторая деревянная была от колена. От отца через много лет узнал, что был это ветеран русско-японской войны и георгиевский кавалер. Впервые тогда этот знак увидел, крестик светлый на полосатой колодке. Навсегда запомнил и бабушку у печи с ухватом и чугунками.
И домину огромную, куда на второй этаж сено на телеге с конём завозили. И
леса еловые с земляничными полянами, куда папа водил.

А  вот как возвращались из отпуска, совсем не помню.