Спасите наши души. Проба, первые 2 главы. Дебют

Комментарий от автора.
Здравствуйте, я благодарен вам за то, что решили прочитать мой рассказ. Это лишь первые две главы, и это всего лишь моя первая попытка, так что прошу вас, если вам что-то не нравится, лучше укажите мне на ошибки и неточности, чтобы я мог улучшить текст. Рассказ пишется в жанре «научная фантастика», под впечатлением от книг Аркадия и Бориса Стругацких, Айзека Азимова и Кира Булычева.

Часть 1.
Опаздываю… совещание ровно в шесть, а до зала идти через половину космодрома. Наверняка пропущу что-то важное. Зачем меня вообще вызвали на космодром? А, черт с ним, может быть на совещании меня просветят. Коридоры корпусов на космодроме странные, полностью белые, из новейшего дюралюминиевого сплава. Я долго недоумевал, почему тут построены такие лабиринты из столь дорогого металла. Потом уже мне объяснили, что взрывная волна и радиация от старта новейших ракет расходятся на восемнадцать километров. А строить ЦУП так далеко от места запуска не считалось практичным. По дороге мне попадались рабочие с спецкостюмах  для работы в условиях высоких температур. Они были похожи на большие баллоны со стеклянными колпаками из специального сорта стекла, которое выдерживало прямую струю термита в течении часа. Удивительная штуковина. Некоторые работники так смешно ходили в этих нелепых костюмах, что вызывали у меня улыбку. Их можно было описать как нечто среднее между медведем и пасечником. В коридоре было светло и свежо, на протяжении всего туннеля на потолках располагались вентиляционные шахты, которые постоянно снабжали лабиринт кислородом. Задумчивые ученые плелись мимо меня  с кучей бумаг и ничего вокруг не замечали. Никому не было до меня дела, не у кого было узнать дороги до конференц-зала. Черт, точно опоздаю! Еще рубашка грязная… Ну вот, уже шесть.
В нескольких шагах от меня стоит молодой парень и что-то увлеченно изучает в кипе бумаг. Он не похож ни на ученых, ни на рядовых рабочих. Может быть такой же гость, как и я? На нем был белый тонкий свитер и джинсы, и всклоченные волосы.
-  Уважаемый, а где у вас тут обычно совещания проходят?
Парень поднимает глаза и несколько секунд внимательно меня разглядывает. По его лицу видно, что он не спал уже несколько дней, равно как и я.
- Смотря по каким вопросам. Вы кто будете?
Голос его был не по годам серьезный, не выражающий никаких эмоций.  От  этого голоса у меня мурашки по коже пошли.
- Не знаю еще… Вот, как раз иду узнать все. По повестке пришел. Написано, явиться в конференц-зал к шести часам вечера.
- Хм… Все ясно. Пройдемте.
Парень отдал проходящему мимо лаборанту бумаги, приказав отнести их к нему в кабинет. Видимо, этот паренек тут не самый младший сотрудник. Мы петляли по белым лабиринтам еще примерно минут пятнадцать, после чего подошли к дверям, на которых висела серебристая табличка «Зал совещаний». Мой провожатый вошел со мной. В зале оказалось совсем мало народу, человек двадцать-двадцать пять, не больше. Больше всего это помещение напоминало университетскую аудиторию, три ряда стульев, доска в конце зала и тумба. Стены, пол и потолок не претерпели изменений, все тот же дюралюминий. От него уже начинало рябить в глазах. Когда мы вошли, все оглянулись на нас. Я успел заметить, что все разговаривают между собой и совещание еще не начиналось. Конгломерат тут собрался пестрый. Грузные дядечки под сорок, и совсем уж молодые парни, несколько девушек, скромно стоящих в стороне и что-то обсуждавших. Мельком просмотрев всех, я заметил, что лишь один человек сидит в стороне и ни с кем не ведет беседы. Он выглядел скучающим, и постоянно поглядывал на часы, при этом нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику табуретки, как будто куда-то опаздывал. Мой проводник громко объявил:
- Ну что ж, начнем! Я думаю, вы все хотите знать, зачем вас сюда пригласили. Извините, придется начать издалека. Но для начала я представлюсь. Меня зовут Владимир Котовский, и я являюсь руководителем проекта «Мйолнир».
В зале поднялся шум, все начали переговариваться. Котовский ждал.
- Итак, в 2028 году профессор Кессонян во всех отношениях пересмотрел теорию относительности Эйнштейна и вывел несколько новых аспектов. В подробности вдаваться не буду, так как не все из вас поймут, а те, кто поймут, итак все знают. Продолжим. Исходя из этих новых аспектов теории относительности был сделан вывод, что достижение скорости света, а так же скоростей, превосходящих ее, вполне возможно. Но что происходит при достижении этих скоростей – неизвестно. В 21 веке построить космический корабль, который смог  бы достичь скорости света, было невозможно. Но теперь такой корабль построен. Осталось только найти экипаж. Было решено провести жеребьевку между лучшими специалистами некоторых областей науки… и не только. В этот список вошли: физика, математика, навигация, биология, химия. Так же был выбран один кандидат из спецслужб. Он будет осуществлять функции командира корабля. Василий Петрович, выйдете пожалуйста сюда.
Это был шок. Нет, я, конечно, привык , что меня никто не спрашивает, хочу я что-то делать, или нет. Приказ есть приказ. Но все таки… отправить меня в космос? Ничего не соображая, на почти негнущихся ногах я вышел вперед и встал рядом с молодым ученым. В голове летел поток сумбурных мыслей. Меня, и в космос! Зачем? Почему? Кто выбрал? Все это было похоже на огромный розыгрыш. Глупый, безвкусный, но хорошо подготовленный розыгрыш.
- Хочу представить вам Василия Петровича Надеждина, командира корабля «Мйолнир». А вы теперь, экипаж этого корабля.
Из зала начали раздаваться выкрики, все были ошеломлены и недовольны. Ропот и гомон в зале нарастал, словно снежный ком, но резко прекратился, как только приметившийся мне нетерпеливый мужчина медленно встал, и громко сказал:
- Почему нас не спросили, хотим ли мы этого? – этот голос выделялся на фоне остальных, он был спокоен, холоден, но с нотками раздражения.
- Хороший вопрос, господин Некрасов. Вы лучшие из лучших, если бы вы не согласились, вас бы стали уговаривать, и уговаривали бы до тех пор, пока вы не согласились бы. Потому что для этого полета не подойдет никто, кроме лучших.
Это было странно.  Ладно я, человек, который привык исполнять приказы, но ведь они могли сопротивляться, почему они замолчали? Хотя, о чем это я, и так понятно, что никто их просто так не отпустит. Приказ правительства, приказ общества, с ним не поспоришь. Иначе дальнейшая твоя жизнь будет разрушена. Интриги, подлоги, все, чтобы ты поплатился за свой отказ. Жестокая реальность. Василий припомнил, что ведь и ему приходилось рушить чьи-то судьбы, всего лишь за то, что человек сделал свой выбор… Это ведь только для общества у нас демократия и каждый имеет право выбора, а на деле все совсем по другому.
Поразительный человек этот Котовский! На вид, младше меня, а держится так, будто он прожил дольше всех и знает больше всех. И как ни странно, это не бесило, это внушало уважение. Лицо непроницаемо, оно каменное и не выражает никаких эмоций. Смотреть ему в глаза страшно, сразу возникает ощущение, что ты в чем-то виноват.
- Я рад, что вы не сопротивляетесь. Вы действительно нужны проекту. Каждый из вас. И все вы должны быть как один! Каждому из вас объяснят ваши обязанности, выдадут инструкции. Каждому будет назначена программа тренировок и диета, в зависимости от состояния здоровья и физической подготовки. Для составления программы прошу через два часа явиться в медкорпус. А пока что вас проводят в ваши комнаты.
В зал вошли несколько человек в военной форме и ученые пошли за ними. Я тоже собрался идти, но Котовский придержал меня за рукав и попросил остаться.
Когда все вышли, Котовский присел на один из табуретов и, взглянул на меня, сказал:
- Я понимаю, что вы удивлены таким выбором, но поймите, никто из них не имеет навыков организационной работы. Как только они выйдут в космос и дело дойдет до соблюдения дисциплины и норм безопасности, то все разрушится. Ученые очень своевольны, они будут спорить, ссориться, они не будут ставить никого выше себя.
- И как же тогда я должен с ними справляться?
- Жестко, без сюсюканий! Так, как вы делаете это со своими подчиненными. Вы должны сделать из них один механизм, вы должны каждому внушить уважение к себе. Корабль стартует через полгода. За это время мы подготовим каждого по специальности, а вы будете готовиться по всем направлениям. Физика, навигация, астрономия, и даже медицина. Так же вы должны будете полностью изучить корабль и принципы его действия.
- Извините, но я не силен в точных науках.
- Придется потрудиться! Это приказ! – ученый выглядел довольным, он нашел мое слабое место. Сколько раз мне говорили, что я слишком большое значение придаю долгу и уставу. До абсурда большое значение.

Часть 2.
Два месяца прошло с тех пор, как я попал в проект «Мьольнир». Два месяца я учу характеристики корабля, изучаю досье ученых и слушаю лекции о теории относительности.  Несколько раз я ходил на вечерни посиделки экипажа в комнате отдыха,  которая представляла из себя смесь кинотеатра и библиотеки, уставленная мягкими диванами и креслами, устланная пестрыми коврами. Ученые пили коньяк и спорили на темы, совершенно мне непонятные. Спорили яростно, громко, иногда доходило до рукоприкладства, но в таких случаях вмешивались другие и все прекращалось. А на следующий день спорщики уже мирно болтали и шутили. Странный народ эти профессора. В экипаж было выбрано три медика: хирург, психолог и вирусолог, три физика разных направлений, два специалиста по навигации, два опытных космонавта, которые должны были стать пилотами нового корабля, а так же пять инженеров, каждый должен был следить за отдельной системой корабля. Мне пришлось изучить досье каждого, узнать их слабости. Среди них всех мой интерес особенно вызвал тот ученый, который возмущался в самом начале нашего пути, в конференц-зале. Его звали Георгий Александрович Коршунов. Это был высокий, статный, пожилой человек, возрастом сорок три года. И он всегда держал себя горделиво, нередко выражая свое недовольство чужим поведениям, очень любил язвить. У всех он вызывал раздражение, но было в нем что-то особенное, чувствовалось, что в определенный момент этот гордый человек превратится в профессионала своего дела. А был он одним из инженеров, который отвечал за систему жизнеобеспечения корабля. Как-то раз, когда я в очередной раз пришел на посиделки ученых, он взглянул на меня с неприкрытым презрением и произнес своим громким басом:
-  Смотрите-ка, капитан пожаловать соизволил. Что вам тут надо, ищейка? – последнее слово он произнес с особенной язвительностью.
- Уважаемый Георгий Александрович, я попрошу вас не обращаться ко мне в таком тоне. Во-первых, я ваш непосредственный начальник, во-вторых, я не сделал вам ничего, что могло бы быть оправданием такого обращения ко мне.
Лицо ученого перекосилось, а все споры в комнате сразу затихли, на нас смотрело порядка десятка пар глаз.
- Да плевал я, тоже мне, начальник! Это же надо, поставить меня, академика, лаурета Нобелевской премии, в подчинение какому-то вояке, собачке нашего правительства! Тьфу!
Этот человек начинал меня раздражать. Я, не показывая своего гнева, спокойно сел в одно из свободных кресел и немного помолчал, придумывая достойный ответ.
- Я понимаю ваше негодование. Но у вас был выбор, могли бы сопротивляться, отказаться от участия, и потом долго отшивать делегации правительства, которые уговаривали бы вас, пока им не надоест. А когда надоест, все ваши статьи будут признаны краденными, ваши титулы незаслуженными, вы станете изгоем научного общества. Вы этого хотите? Мне кажется, что куда лучше годик побыть под управлением «собачки правительства». Вам так не кажется? К тому же, я вызван не для того, чтобы вами командовать, а лишь для того, чтобы организовать вашу работу. Так что я до сих пор не вижу поводов вести себя, как взбесившаяся кобра.
Лицо Коршунова, узкое и вытянутое, с крючковатым большим носом, покрылось красными пятнами. Ученый наморщил лоб, взглянул на меня в последний раз глазами, полными ярости, медленно встал и покинул комнату отдыха. Откуда то из дальнего угла раздался тихий смешок. А мне следовало подумать, как общаться с этим человеком, и как мне расположить его к себе.