Отрывок из романа 8

                8


Дед Андрей Степанович Ильиных не был моим родным дедом. Они сошлись с бабушкой Авдотьей Степановной где-то в конце сороковых годов. Родной дед по отцу Макар Николаевич, охотник-промысловик, был репрессирован в 1939 году. Все предки отца были из семей староверов раскольников, все родом из Каргополья. Отец первый в своём роду кто попробовал алкоголь и в натуре увидел паровоз. Это было во время призыва в армию, но сначала, по словам отца, был паровоз.
Я соответственно второй по списку насчёт алкоголя, но первый кто летал на самолёте. А вот курящих до сих пор нет.

Так вот старики (так о них говорили родители - твои старики, мои старики) прожили с нами вместе под Новосибирском только лето, как я после узнал, не ужились с моей мамой.
Бабушка успела поработать на авиационном заводе уборщицей, помню потому что несколько раз брала меня с собой, но прятала от начальства в разных местах и говорила чтобы я никуда не уходил (первый режимный объект в моей жизни). Дед носил длинную,cедую бороду и одевал старомодные круглые очки, когда читал. Почему-то я его очень боялся. Как я стал понимать позже, он был человек верующий, молился, но не при людях. Говорил мало, ел только своей деревянной ложкой. Был худой, благообразный, но руки имел крепкие, жилистые. После их отъезда, чего не помню, я виделся с ними ещё трижды, отец брал меня с собой в отпуска.

Не помню год, но помню очереди за хлебом, наверное, не хватало и других продуктов но говорили очередь за хлебом. Помню ближайший магазин, где мама ставила меня в очередь и уходила по делам, при этом просила женщин из очереди присмотреть за мальчиком. Впрочем, из детей я никогда не бывал один. Магазин почему-то всегда был закрыт до подвоза хлеба, и стоять приходилось на улице. Было скучно и мы дети всегда, во что-нибудь играли, но всё бросали при первом возгласе хлеб везут. Хлеб привозили на лошади, в телеге стоял деревянный ящик, обитый железом, из него доставали лотки с хлебом и заносили в магазин, потом запускали людей. Хлеб иногда был тёплый, но невкусный говорили, что в него что-то подмешивают. Тогда же я впервые услышал слово Куба. Её, эту Кубу, почему-то ругали и всегда в очередях, я её представлял огромной злой старухой, которая постоянно ест один хлеб и другим людям его не хватает.