СНГ

Бзз… Бзз… Бзз…

Где-то за стеной хлопнула дверь, на площадке послышался радостный детский смех, сопровождаемый собачьим лаем.

Бзз… Бзз… Бзз…

Этажом выше заиграла тихая музыка, послышался звук воды льющейся по стояка мимо моей квартиры и вниз.

Бзз… Бзз… Бзз…
   
Я взял телефон и отключив будильник посмотрел на время. 6:30. Нормальные люди просыпаются в это время на работу, идут выгуливать своих домашних питомцев или чистить зубы. Раздраженно вздохнув и прокашлявшись, я сел на кровати, нашаривая ногами тапки.

Бзз… Бзз… Бз…

   -Да заткнись ты уже, - зло рявкнул я, отправляя телефон в непродолжительный полет до кучи белья, сваленного на тумбочке, между двумя шкафами. Встал, хрустнул шеей и пошел на кухню.
   В холодильнике обнаружились остатки яиц, колбасы и сыра марки «рашшн дор-блю». Поставив плиту на сковородку и разбив туда яйца, я занялся превращением дорогого вида деликатеса в более-менее пригодную для принятия внутрь разновидность еды: по-русски выражаясь, стал срезать с разных сторон плесень. Закончив метаморфозы сыра, я нарезал его вместе с колбасой и следом за яйцами отправил на сковородку.
   Поставив чайник и определив в кружку три ложки кофе, я было покусился той же ложкой залезть в сахарницу, но, заглянув в нее, плюнул и просто высыпал все что в ней было в кружку. Чайник еще не успел закипеть, разновидность студенческой яичницы еще жарилась и поэтому, собрав в кучу остатки силы воли, я отправился в ванную.
   Пара горстей холодной воды вдохнули в мой труп чуть больше жизни, чем теплилось в нем с самого пробуждения, поэтому меня хватило на то что бы настроить нужную температуру воды, и вернувшись на кухню, выключить плиту, залить сублимат кофеина кипятком и переложить еду в тарелку. Силы на перетаскивание всего этого богатства в ванну и погружения себя железный параллелепипед, больше напоминающий гроб, взялись уже из, так называемого, «второго дыхания». Тарелку яичницы и кружку кофе спустя, я был уже более-менее человеком. Выбравшись из ванной, я залез в свои потертые джинсы, предварительно сунув в карман мобильник, выуженный из той же кучи белья, накинул на шею полотенце, что бы с волос не капало на пол, и, выбравшись на балкон, закурил.
   
   Первая сигарета за день – это нечто особенное, в жизни каждого курящего. Она у каждого своя, но она разительным образом отличатся от всех остальных, которые ты скуришь в течении дня. Честно признаюсь, мне от нее плохо. Первая затяжка дает мне ощущение ни с чем не сравнимой легкости, эйфории, но уже к середине меня начинает подташнивать, грудь разбирает сухой кашель, а голова начинает играть в американские горки. Мне вообще редко удается докурить ее до конца, но тем не менее, она все-таки особенная. Именно она мне позволяет понять, что я пока живой.
   Выкинув «царский бычок» в окно, я оглядел двор, заваленный снегом, тускло мерцающим в свете уличных фонарей. Народу пока было мало, и все спешили расчистить машины и уехать, пока не началось время пробок, те же, кто передвигался на автобусе – маленькими черными точками ползли на фоне белой пустыне к ближайшей остановке.
   Ежась от холода, я вернулся в квартиру. Выбрав из пяти одинаковых черных рубашек наименее мятую, я натянул на ноги носки и уныло потопал в коридор. Пытаясь распутать свои патлы, все еще мокрые, и поэтому напоминающие дохлых червяков земляного цвета, я поймал свой задумчивый взгляд. Зеленые глаза в отражении смотрели пристально и раздраженно, как будто пытаясь вывернуть всего тебя на изнанку, разложить по полочкам и отчитать за каждую недостачу. «Тааа-акс, а почему вот тут почки не хватает? Инвентарный номер 224У! А?!» Закончив с приведением своей головы в более-менее товарный вид, я набросил на плечи пальто, надел капюшон(«да-да, пальто с капюшоном – это сложно для представления, но невероятно удобно») и, закрыв дверь, вышел на улицу.

   Когда коллеги перестают с тобой здороваться, от того что ты выглядишь малоприветливым и злым, начинаешь невольно задумываться, что утро вряд ли удалось. Я, к счастью, прекрасно знал, что оно не удалось, поэтому, когда, мой до жути вежливый начальник попытался протянуть мне руку, я посмотрел на него так, что он сразу же ретировался за свой стол. Не успел я сесть за свое рабочее место, как мой мобильник издал мерзкую трель, напоминающую что-то среднее между утиным кряканьем и звуком барахлящей бензопилы. Я посмотрел на экран, прочитал короткое и емкое «Моя» и, отключив звук, предварительно перевернув телефон экраном вниз, положил его на стол. «Не в настроении я. Потом поворкуешь.»
   Рабочий день тянулся медленно и уныло, аки улитка, которая на старости лет, решила обползти многовековой дуб. Относительно атмосферы праздного веселья, царившей в кабинете я чувствовал себя чем-то промежуточным между патологоанатомом и профессиональным плакальщиком на похоронах. Каждые пять минут я поглядывал на часы, надеясь, что в виду какой нибудь пространственно-временной аномалии(«очередной большой взрыв там, или второе пришествие»), часовая стрелка резко переместиться на 10-11 делений вперед, а я – на свою кровать. К моему глубочайшему сожалению, чудо никак не случалось, поэтому когда раздался звонок одного из моих многочисленных друзей-бездельников, просыпающихся не раньше полудня, я решительно встал, накинул пальто и, буркнув «Я на обед», вышел из кабинета.

   Бар, который находился около работы, почему-то считал себя кафешкой. Нормальной еды в нем не было, зато список алкогольных напитков еле умещался на восьми и девяти страницах меню. Заказав себе кружку пива и какие-то жаренные кусочки хлеба с чесноком, гордо именующиеся «хлебные стиксы» я сел в самом углу зала и закурил. Сегодня здесь было людно, не смотря даже на раннее время. Все чокались, о чем-то весело переговаривались, смотрели футбол по огромному телеку в центре и радостно делились своими впечатлениями. «Даже здесь всем весело. Уроды…» Я сидел и пил свое пиво, периодически отправляя в рот один из стиксов, попутно наблюдая краем глаза за телевизором. Так прошел, наверное час. Когда раздался звонок, который, собственно и вывел меня из транса, я приканчивал уже второй литр.
   Раздраженно посмотрев на надпись «Начальник» на экране дисплея, я посмотрел на время, и понял что опаздываю с обеда уже на пятнадцать минут. Я снова отключил звук и положил телефон на стол. Но если друзья и девушка сдавались быстро, то шеф звонил снова и снова, заставляя телефон, страстно вибрируя, перемещаться по столу. В конце-концов, я просто вынул сим-карту и утопив ее в остатках пива, вышел из бара. На работу я больше не возвращался.

   Оставшиеся полдня я прошлялся по заснеженным улицам города, случайно забредая в кафешки и рестораны, в книжные магазины и в торговые центры. Отовсюду на меня смотрели счастливые лица, полные непонятного предвкушения какого-то, то ли чуда, то ли праздника. В торговых центрах все покупали вина, в красивых упаковках, свечи и хлопушки. Люди на улицах здороваясь обменивались кроме приветствий еще и какими-то мелкими презентами, обернутыми в яркую бумагу. Лишь в девять-десять вечера город начал пустеть. В свете фонарей(«их кстати часов в шесть включили, темнело уже рано») мелькали лишь редкие фигуры прохожих, которые куда-то спешили, машины почти уже не ездили, лишь по центральным улицам, зато в практически во всех окнах горел свет и кипела жизнь. Люди накрывали столы, смеялись, радовались жизни. Во дворах периодически слышались взрывы петард.
   Домой мне не хотелось, захмелел я уже изрядно, да и планов да дальнейшей вечер, ровно как и на дальнейшую жизнь у меня не было, поэтому я позволил ногам нести себя самим. Настроение с самого утра не изменилось ни на йоту, все такое же хмурое, раздраженное на весь мир. Окружающие казались какой-то идиотской пестрой массой, к которой даже прикасаться было мерзко. Я брел, и брел, и брел…
   Ноги сами вынесли меня к вокзалу. Наш маленький город был не последним железнодорожным узлом, и поэтому вокзал был с размахом: 300 соток здания и пол гектара привокзальной станции. Он был обвешан гирляндами, освещавшими разноцветными огоньками старую зеленоватую краску внешних стен. Огромные часы в центре здания показывали без пятнадцать двенадцать. Руководствуясь не пойми чем, я зашел в здание и посмотрел на список ближайших поездов, затем отправился к кассам. Свободных мест не было вообще. Ближайшие две недели были раскуплены наперед еще месяц назад, так что теперь желающим выбраться из города пришлось бы сильно попотеть.
   Вышел из здания я уже в сторону платформ. Около ближайшей к зданию платформы стоял поезд. Его темно-зеленая краска, текст на которой был написан большими желтыми буквами наводила на мысль, что живешь все еще в Советском союзе. Из надписи на вагоне мой рассеянный взгляд зацепил лишь название нашего города. Пункт назначения почему-то ускользнул от моего внимания.

Я подошел к проводнику и, протянув ему две тысячные купюры, молча посмотрел ему в глаза.
Тот оценивающе посмотрел на меня, секунду помолчал и затараторил:

- У меня как раз один дедок сходит через три станции, а это в такой дыре что билетов от туда точно не продано, ну а даже если продано, то там через две еще баба высаживается, а вообще, в принципе можешь и у меня проехать, все веселее, верно?

Он взял деньги.

- Ты это заходи, там пока ко мне, давай открою, сейчас я старт дам, а потом как тронемся, так выпьем. У тебя есть что? Ну да не беда, у меня всяко бутылочка хорошего коньяка припасена, - он открыл дверь в свое купе.

- Располагайся, я побежал, скоро вернусь.

Я сел на кровать и мутным взглядом уставился в окно. Минут через пять поезд слегка качнулся и практически сразу же поехал. За дверью, в вагоне началось шебуршание, постепенно перерастающее в уверенный гул. На станции, от который мы еще не успели отъехать начали бить часы.
 
Бом! Бом! Бом!

Дверь открылась, на пороге стоял сияющий проводник.

Бом! Бом! Бом!

- Ну что, с новым годом? – радостно спросил он.

Бом! Бом! Бом!

Я встряхнул головой, взгляд начал приобретать какую-то осмысленность.

Бом! Бом! Бом!

- С новым годом, - ответил я и улыбнулся.