Метанойя, глава 4

        Артем в последний раз обернулся назад, вглядываясь в мерцающие огоньки костров лагеря. Еще несколько шагов и они совсем скрылись из виду. Петля снова сдавила шею, пришлось ускорить шаг. Так они шли некоторое время в полном безмолвии. Даже старуха-шаманка перестала стонать и шла теперь молча.
          Он очень устал от тех невероятных событий, которые навалились на него за последние сутки. Его вели на убой, как скотину, но не хотелось ни спорить, ни кричать, ни сопротивляться. Артему уже было все равно - убьют ли его скоро степные кочевники, или он снова чудесным образом окажется в пустой квартире по улице Луначарского в городе, которого в данный момент истории еще даже не существует.
          В голове было пусто. Ни о чем не хотелось думать. Нервное и физическое истощение вытравили все мысли. Хотелось только поесть и согреться. Поесть и согреться.
          Бац - нога обо что-то ударилась. Артем остановился. Сообразив, что аркан сейчас снова натянется и его с силой дернет за шею, он резко метнулся вперед, но запнулся и с грохотом рухнул на деревянный пол.
          - Я уж думал, ты решил меня там бросить...
          - Что вы, что вы! Обижаете, Иосиф Виссарионович. Мы князьями не разбрасываемся! - хохотнул довольный Оператор, помогая Артему подняться.
         
          Было уже далеко за полночь. Артем сидел за столом на кухне и уплетал, обжигаясь, еще горячие пельмени. Напротив сидел Оператор, открывая банку горошка:
          - Ну что. Можно тебя поздравить с почином? Извини, что так резко вышло. Зато мы убили двух зайцев одним прикладом: теперь ты доверяешь моим словам в должной мере, а я окончательно убедился, что для предстоящей работы ты годишься. - Он пересыпал горошек в чистую тарелку и передвинул ее ближе к Артему, прыснув. - Фашисты узкоглазые, говоришь? Ох и рассмешил ты меня.
          - Ну, дык, а кто ж они еще? Людей ниже скотины ставят. В каком времени я был, кстати? Как-то они жестко отреагировали на имя Чингисхана.
          - Ты был в тысяча двести тридцать седьмом году, мой друг. Темучин, который Чингисхан, уже десять лет как отправился завоевывать Небо. А после смерти монголам было запрещено произносить его имя вслух. С историей этого периода у тебя явные проблемы. Хотя, теперь тебе могут позавидовать лучшие историки современности - не думаю, что хотя бы кому-то из них доводилось видеть воочию кипчакского тысячника татаро-монгольского войска. Он, к слову, через три месяца погиб.
          - А эта сумасшедшая старуха, которая кричала, что видит рядом со мной злого духа. Это ведь она про тебя? Ты был там?
          - Разумеется. Оберегать наемника входит в мои обязанности, как Оператора. Мало ли что там могло произойти. Я прекрасно знал, как в определенной ситуации могли поступить средневековые кочевники, но я не знал, что мог выкинуть ты. - Он улыбнулся. - Впрочем, все прошло как нельзя лучше, ты не находишь?
          - Ты точно во мне не ошибся? Синяки и ссадины - это ведь фигня. Мне там страшно было до усрачки, вот в чем дело. Хотя, ты и сам, наверное, об этом знаешь.
          - Знаю. На твоем месте любому было бы страшно, поверь. Главное - страх тебя не сковал, не одержал верх над твоими мыслями и чувствами, как это часто бывает. Твой разум был чист и ясен. Твоя реакция на окружающую среду меня очень даже порадовала. Весьма недурно. Для первого раза. - Оператор задумался о чем-то, нахмурившись. - Знаешь, мне очень понравились слова одного русского князя, имя которого тебе ни о чем не скажет. Когда ему толмач перевел слова монгольского посла о том, что великий Бату-хан желает иметь с русского народа дань в десять процентов, он ответил так - "Пускай забирает всё. Когда нас не станет". Сильно? Я как это услышал, чуть рот не открыл.
          - И что? Все равно потом триста лет платили.
          - Тот князь не платил. Он погиб в бою. Думаешь, ему не было страшно? Но он не показал этого ни врагу, ни смерти, когда она ему в глаза заглянула. Ты тоже не показал. Ты годишься.
          - Ну смотри, тебе видней. Ты мне вот еще что скажи. Я так понимаю - это не они говорили по-русски, а я по-ихнему? Твои проделки?
          - Правильно понимаешь. Да, это в моей компетенции. Оператор вправе не только оберегать своего наемника, но и немного помогать. Разными способами. Ты покушал? Переобуйся. В такой обуви, - он указал на рукава от свитера, привязанные бечевками к ногам, - ты будешь привлекать ненужное нам сейчас внимание. И переоденься. Пора ехать.
          - Как ехать? Куда? - Артем запротестовал. - Мне бы хоть немного поспать.
          - Мы едем в Калужскую область. Отсюда часов пять езды. В дороге выспишься.
          - В Калужскую область? А что там?
          - Там что-то вроде базы. Практически заброшенная деревня. Осталось несколько дворов. Лишних глаз - минимум. Остальные члены твоей команды уже там. - Оператор встал из-за стола.
          - Остальные члены команды?
          - Дружище, мне начинает казаться, что в этой унылой квартире идеальная акустика. Постоянно слышу эхо.
          - Но ты ничего не говорил про команду. И про деревню.
          - Теперь сказал.
         
          Через десять минут они вышли из дома. Оператор шел первым, задавая направление, Артем старался не отставать. Было раннее утро, общественный транспорт еще не ходил, но он, судя по всему, был и не нужен. Полчаса Оператор петлял дворами. Иногда останавливался и закрывал глаза на несколько секунд, после чего продолжал свой кросс к одному ему известной цели. Через некоторое время они очутились на окраине города. Оператор снова остановился посреди ничем не примечательного двора, который практически не освещался.
          - Стой тут. - Властным голосом указал он Артему на пятно света под фонарным столбом, а сам растворился в предрассветной мгле.
          Вскоре послышался звук заведенного двигателя, после чего к Артему подкатила потрепанная красная "семерка". За рулем сидел довольный Оператор.
          - Прыгай давай!
          - Ууу, какой у тебя серьезный агрегат. А зачем ты ее здесь оставил-то? Побоялся, что на Луначарке колеса снимут? - Поинтересовался Артем, садясь на переднее сидение.
          - Это не моя. Владелец два часа назад тихо умер во сне. Долгов и родственников у него нет, машину искать никто не будет. - Автомобиль плавно тронулся.
          - А откуда ты...
          - Когда мне необходимо, мой друг, я задаю вопросы и просто получаю на них ответы.
          - Понятно. - Артем устал удивляться. Он закрыл глаза и уже через минуту крепко спал.
         
   
***
         
          Очнувшись, Артем не сразу понял где находится.
          - Выспался? А я уже по дороге и провиантом успел запастись. - Оператор, не отвлекаясь от дороги, мотнул головой назад, где на на сиденьях лежали сумки с продуктами.
          Машина мчалась по трассе с такой скоростью, которую, по видимому, прежний хозяин из нее не выжимал никогда. Спидометр показывал сто сорок километров в час. Что-то где-то стучало, трещало и звенело. Шум в салоне стоял такой, что приходилось кричать. Водитель увлеченно, даже с азартом, смотрел прямо перед собой.
          - А ты не боишься, что у нее колеса в разные стороны сейчас отлетят? - Артем, поняв, что не пристегнут, принялся вытягивать ремень безопасности.
          - Не бойся, со мной за рулем ничего не бойся! У меня водительский стаж - восемьдесят два года! Скоро уже на месте будем, часа полтора осталось. - Оператор даже не глянул в сторону пассажира. Он так сосредоточенно вглядывался во впереди идущие автомобили, и так крепко сжимал обеими руками руль, что складывалось ощущение, будто он впервые на дороге.
          Через полчаса он свернул с трассы и сбросил скорость. Артему стало гораздо спокойнее. Оставшийся путь проехали молча: Артем просто боялся отвлекать водителя, который за все время в дороге ни разу не посмотрел ни в одно зеркальце. Затем съехали на грунтовку, и через несколько минут добрались до дорожного указателя "Клюксы".
          - А вот и наша база! - Подал голос довольный Оператор.
          - Слава тебе, Господи! А дорогу-то, я смотрю, чистят.
          - Да. Тут один военный себе решил дом отстроить за приличные деньги, вот, технику и гоняет. Нам это не очень кстати, но дорога нужна. Через неделю занесет, если не чистить.
          - Военный? В заброшенной деревне строит дорогой дом? - Недоверчиво переспросил Артем.
          - За деревней в низине есть небольшая речка. За ней лес. В лесу военная часть.
          - Теперь ясно. А мы им не помешаем, или они нам?
          - Нет. Деревня эта лет тридцать назад была довольно большой. Это сейчас она брошенная, как и тысячи других. Наш дом стоит на другом конце от предприимчивого полковника. К тому же я с ним уже переговорил. Сказал, что дом тот купил. И теперь мне его будут ремонтировать белорусские строители.
          - А почему белорусы-то?
          - Ну, на таджика ты не похож. - Оператор захохотал.
          Деревня действительно оказалась прилично раскинутой вдоль реки. Очищенная от снега дорога закончилась. Ехали еще минут десять. Наконец, совсем увязли. Колеса пробуксовывали, "семерка" дальше ехать просто отказывалась.
          - Ладно, бросим тебя пока здесь. - Не скрывая сожаления, согласился с ней Оператор. - Дальше пешком. Тут недалеко. Сумки помоги донести.
          Пройдя еще метров триста, уперлись в добротный бревенчатый дом, из печной трубы которого валил густой дым. Оператор, не стучась, прошел в сени.
          - Смотри, кто приехал! Ну наконец-то! - Артем увидел, как к Оператору бросился здоровенный боров с явным намерением задушить его в своих объятиях. На его лице были видны свежие кровоподтеки, что, впрочем, не мешало искренне радоваться встрече. Второй незнакомец сидел у окна с потемневшими от времени стеклами и сдержанно-приветливо улыбался.
          - Я тоже рад всех видеть. Сумки, аккуратнее. Там яйца. Подавишь ведь!
          - Да не подавлю я твои яйца, начальник! - Здоровяк довольно заржал, потом перевел взгляд на Артема. - Это наш третий? Да ты не стой в дверях, слышь! Проходи, садись! - Энергия из него била ключом. Он подбежал к Артему, выхватил сумки из рук, поставил их на стол у окна. Вернулся и протянул огромную лапищу. - Ну, здарова! Я - Кабан. Фамилия Кабанов у меня. Со школы как прилипло погоняло, так и осталось. А звать Лехой.
          - Артем. Приятно. - Кабан, не разжимая свою клешню, положил вторую руку Артему на плечи и подвел его к столу. - А это - Алан! Из Владикавказа, прикинь!? Хахах!
          Артем, наконец, высвободил правую ладонь и пожал руку поднявшемуся для приветствия знакомому Кабана:
          - Очень приятно, Артем.
          - Алан. Алан Бораев. Здравствуй! - Поприветствовал он и зашелся сухим кашлем.
          - Что ж, смотрю - познакомились уже? - Оператор выкладывал из пакетов продукты. - Хорошо. Давайте пообедаем. Кстати, почему вы в сенях сидите? В комнате стол добротный, печь.
          - Вот то-то и оно, что печь. Что-то с печью этой не так. Мы ее растопили, теперь там дышать нечем. Дымоход может забит. Мы ж не крестьяне, чтобы в печах понимать. - Пожаловался Кабан.
          - Ладно, разберемся.
         
 
***
         
          В просторной комнате за длинным дубовым столом, рассчитанным на большую русскую семью, сидели трое. Кабан с огромной чугунной сковородой суетился, раскладывая жаренное сало с яйцами по одноразовым пластиковым тарелкам. Оператор, привычно улыбающийся, накладывал себе овощной салат:
          - Советую хорошо покушать, друзья мои. Кто его знает, когда в следующий раз доведется.
          - Если я правильно понимаю, нам троим придется работать вместе. - Перехватил инициативу Артем. - Ничего против не имею. И, раз уж все мы уже здесь, может расскажешь, в чем конкретно работа заключается?
          - Разумеется, Артем. Но прежде позвольте к общему знакомству добавить некоторые небезынтересные факты из ваших биографий. Надеюсь, никто не будет возражать, если все немного лучше узнают друг друга. Вам ведь вместе не вагоны разгружать.
          - Это смотря о чем ты хочешь рассказать. - Кабан уселся за стол и насупился.
          - Не волнуйся, дорогой. Никаких пошлостей. Да вы кушайте, кушайте. Расскажу я вам друг о друге лишь то, что необходимо знать для предстоящей работы. Это поможет в будущем. Поверьте мне. Как показывает практика - о некоторых вещах лучше точно знать, чем догадываться.
          - Ладно, валяй! - Кабан принялся за яичницу.
          - О, благодарю. - Оператор усмехнулся его командирскому тону. - Я буду краток. Начнем с Алана. Родился во Владикавказе. Вырос в Москве. Буддист. Считает, что человек всего может достичь сам, нужно только стремиться к своей цели. Практически случайно получил хорошую работу в отделе закупок крупного предприятия. Хорошие откаты, несмотря на более чем достойную зарплату. Хорошая жена и чудный ребенок. - Алан поник головой. - И тут на тебе - стало скучно жить. Захотелось чего-то большего. Чего-то новенького. Сначала - элитные проститутки, гидропоника. И почти сразу героин. Жена, узнав, чуть не ушла. Обещал остановиться. И абсолютно честно пять лет не употреблял. Сорвался на глупости - сильно выпил на корпоративе, утром с ужасом вспомнил, как укололся у коллеги в гостях. Вечером уже позвонил своему дилеру. Через месяц жена уехала в Осетию, забрав сына. К этому времени Алан уже прочно сидел на системе. Но тяга к жизни взяла верх. Решил, что необходимо уйти от этой испорченной цивилизации, в которой сильно разочаровался. Уйти туда, где нет проституток, нет дилеров, нет наркотиков. Нашел подходящий участок земли в непроходимой глуши, вдали от троп грибников. Два года строил на нем дом наездами, свозил съестные припасы, топливо, инструменты. Ружье и патроны. Даже дизельный электрогенератор умудрился завезти. Полгода назад была передозировка. Пролежал без сознания почти двое суток. Потом - больница. Начальник устал закрывать на это глаза и выдал ему "золотой" парашют, попросив на работу больше не выходить. Отправив последние деньги родителям жены, уехал на свою делянку с концами. Разумеется, не забыв прихватить с собой двадцать упаковок кодтерпина.
          - Ты шо, ты шо! Ну ты гонишь, Аланчик! Реально в лесники подался? - Не сдержался Кабан и громко заржал.
          - Дорогой мой крупногабаритный друг! Еще раз меня перебьешь, будешь дослушивать историю на улице. - Оператор сдержано улыбнулся, сверля его строгим взглядом.
          - Прости, начальник. Замолкаю. - Пробубнил обиженно Кабан и затих.
          - Так вот. Алан решил, что пришло подходящее время для ухода от цивилизации. Было это в июне. И лето прошло замечательно - никаких наркотиков, провизии - в избытке. Алан нашел речушку, ловил рыбу. Даже охотиться пытался. Подготовился он действительно хорошо, прочитав массу литературы, и взяв с собой несколько пособий для выживальщика. Все было ничего, пока не стало холодать. А потом произошло то, на что Алан точно не рассчитывал, всерьез собираясь прожить в добровольном отшельничестве остаток жизни. Генератор сломался. Вышел из строя. И надо же этому было произойти, когда ночью за окнами было ниже нуля. Спать в доме стало невозможно, так как отопление зависело от наличия электроэнергии. Простую дровяную печку Алан так и не сложил - боялся угареть во сне. Четверо суток наш отважный отшельник практически не отходил по ночам от костра, отсыпаясь днем, когда немного теплело. А на пятые сутки я его и нашел. Полумертвого, посиневшего от холода, уже готового принять смерть. Возвращаться ему все равно было некуда. Все ли верно я рассказал, Алан? Не приврал ли чего?
          - Да, в целом все правильно. - Ему было явно неприятно слушать исповедь о себе в присутствии посторонних людей от постороннего же человека. - Только не пойму, для чего это все озвучено?
          - Да, я вот тоже не понял. - Снова вклинился неугомонный Кабан. - Нахера мне знать, что он нарик? Я, вообще-то, наркоманов не очень люблю.
          - Поймете позже, друзья мои. Когда наступит время. Да. Теперь я расскажу вам о самом энергичном члене команды. - Оператор перевел взгляд на Кабана, уже собирающегося что-то возразить. - И его я впредь попрошу воздерживаться от таких критических замечаний. И, если ему снова захочется меня перебить, прежде советую вспомнить о том неуютном месте, где он был вчера. Я ведь могу его снова туда отправить, только забрать не как в прошлый раз - через три часа, а только тогда, когда найду подходящее место, где можно будет спокойно закопать тело.
          Кабан снова обиженно насупился. Удовлетворившись произведенным эффектом, Оператор продолжил:
          - Эта история будет гораздо короче. Итак. Родился в Мелитополе. Вырос в Воронеже. Интеллектом никогда не блистал, в отличие от физических данных. Впрочем, по этому поводу особо не переживал. Любимые занятия - просмотр фильмов, игра в приставку. Помимо этого, любил иногда с друзьями выйти на променад по темным переулкам района. Провести, так сказать, исследование рынка мобильных телефонов на предмет наличия новинок у одиноких граждан, спешащих в поздний час домой. С юных лет в уличной пехоте. Сначала - школа на школу, позже - район на район. Автор нескольких сотрясений мозга и переломов. Приводов в милицию - не счесть. Но, несмотря на окружающую среду, в которой довелось расти нашему герою, он не спился и не скололся, как большинство его знакомых. Работал грузчиком в супермаркете, ухаживал за больной полуслепой бабушкой, с которой вдвоем и жили. За месяц до нашего знакомства ему самому, за прошлые заслуги, проломили голову в темном подъезде и дважды проткнули отверткой спину. Лежал в больнице, много думал за жизнь. В итоге понял, что жить так больше не желает, что нужно что-то менять. За неделю до выписки из больницы скончалась бабушка. Просто пришло ее время. Да. Я нашел его на крыше девятиэтажки три дня назад. К слову сказать, он бы реально прыгнул.
          Кабан сидел мрачнее тучи с крепко сжатыми кулаками. Глаза слезились.
          - Да, - продолжил Оператор после паузы, - не зря этот прием используют в реабилитационных центрах для химически зависимых. Достаточно просто коротко изложить на бумаге историю своей жизни и человек сразу начинает задавать правильные вопросы - неужели это про меня? Неужели я так жил? А вы зря не кушаете, друзья. Очень вкусно! - Он издевательски ухмыльнулся и принялся за яичницу.
          В комнате повисло тягостное молчание. Ни есть, ни говорить, кроме Оператора, никому не хотелось. Смачно прочавкав очередной порцией салата, он, с нескрываемым удовлетворением на лице, продолжил монолог:
          - Не хотите, как хотите. Мне больше достанется. - Перегнувшись через весь стол, он ухватился за ручку сковороды. Поднес ее к своей тарелке и вывалил уже остывшее содержимое. - Что ж, остался только Артем. Не буду тянуть. Родился в заполярном Норильске. Вырос там же. Хорошее образование, отличная работа. Квартира, машина - все материальные блага. Но чем больше он познавал окружающий мир, тем больше начал задавать вопросов, на большинство из которых ответов у него не было. Врожденная гипертрофированная способность к сопереживанию чужого горя, внутренняя неудовлетворенность собой и своим местом в этом мире, пытливый ум и перфекционизм14 сделали свое дело - мало по малу, Артем стал налегать на спиртное. Мировая тоска, будь она не ладна. И, как оказалось, он был алкоголиком с рождения. Прикоснувшись к бутылке, он уже не мог остановиться, пока не падал мертвецки пьяным. Он нашел свой кайф. Свой способ уходить от окружающей действительности. Со временем друзья сменились на собутыльников, приводы в милицию за пьяные драки стали обыденным делом. А вскоре вскрылось еще одно нерадостное для него обстоятельство - Артем в состоянии, в котором нормальный человек обычно падает лицом в салат, вдруг начинает воображать, что он очень хорошо играет в покер. Даже не просто хорошо, а лучше всех. Соответственно, деньги стали быстро заканчиваться. Но не беда - можно продать машину. Закончились и эти деньги. Когда его уволили, он решил бежать на "материк"15. Начать все заново, с чистого листа. Продал квартиру, ткнул пальцем в обширную карту России и оказался в городе-герое Туле. Там, благополучно отлежав несколько раз в наркологии, он окончательно пропил и проиграл все деньги. И как финал истории - несколько неудачных попыток суицида, после последней из которых я его и нашел. Пожалуй, все.
          - Да... - Подытожил Артем. - Нагнал ты тоски.
         
 
***
         
          На втором этаже братского корпуса Казанского монастыря в угловых окнах, несмотря на поздний час, горел тусклый свет. Деревянные кровати были поставлены на бок у толстых каменных стен, увешанных картами местности, а два стола разной высоты сдвинуты по центру просторной кельи. За ними, с разных концов, сидели двое немолодых уже мужчин. Перед каждым стоял светильник, скупо освещающий кипы разложенных приказов, списков, писем и других документов, над которыми они сосредоточенно работали.
          Наконец, один из них, оторвавшись от бумаг, обратился к коллеге:
          - Вы знаете, Роман Андреевич. А ведь я так больше не могу. Не имею права!
          Второй медленно поднял голову, поправил очки:
          - Вы хотите продолжить нашу беседу, Всеволод Петрович?
          - Скорее - закончить. Ибо все уже предрешено, голубчик. Вчера я отправил письмо заместителю главы правительства Рыкову, относительно последних приказов этого деспота.
          - Помилуйте, но вы же тем самым подписали себе смертный приговор! Вас расстреляют как только придет ответ!
          - Скорее всего. Но ведь он хочет устроить здесь вторую Вандею16! Я не могу быть участником этого. Сейчас! - Он встал из-за стола и торопливо прошел в угол кельи, где на полу стоял несгораемый сейф. - Позвольте, я вам зачитаю!
          - В который раз?
          Но Всеволод Петрович уже не слушал. Открыв дверцу сейфа, он извлек потертую картонную папку с документами. Нашел в ней среди бумаг нужную и убрал папку обратно. Затем подошел к двери и приложился к ней ухом. Удостоверившись, что в коридоре тихо, он вернулся обратно к столу, поднес документ ближе к светильнику и полушепотом начал читать:
          - Приказ за номером сто семьдесят один17. Пункт первый. Граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливать на месте без суда. Пункт второй. Селениям, в которых скрывается оружие, властью уполиткомиссий и райполиткомиссий объявлять приказы об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия. - По мере чтения его голос становился громче. - Пункт пятый. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитские и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда. Каково?
          - Умоляю вас, тише! Вы нас погубите.
          - Да, да. Прошу прощения. Это от негодования. Извольте услышать имена подписантов: председатель Полномочной комиссии В. А. Антонов-Овсеенко, командующий войсками М. Н. Тухачевский. Далее - Лавров и Васильев. Но помилуйте, Антонов-Овсеенко тут с февраля, и раньше ему в голову такое не приходило. Это все он! Все он! - Шипел Всеволод Петрович, потрясая в воздухе приказом.
          С лестницы, на другом конце корпуса, донеслись гулкие звуки шагов. Роман Андреевич перегнулся через столы, выхватил приказ из рук коллеги и спрятал его под ворохом других документов. Некоторое время оба молча прислушивались к звукам за дверью, но все стихло.
          Всеволод Петрович остыл и продолжил уже более спокойным голосом:
          - Я офицер царской армии. Заметьте, я не сказал "бывший офицер". Считаю, что понятия, затрагивающие офицерскую честь, вне времени. - Он опустил голову. - Я прошел всю войну интендантом, будь она проклята. И к большевикам я перешел не от трусости. И не от того, что им поверил, нет. Просто я отчетливо понял, что прежний мир навсегда канул в Лету. И те, кто считает, что большевистскую власть еще можно скинуть - дураки или лжецы. Деникин уже разбит, Врангель отступает по всему фронту. - Он снова замолчал. - Я давал присягу царю, а он отрекся от престола. Его больше нет, зато есть Родина. Есть народ. Вот им и служу. С честью!
          - Вот и служили бы. Зачем же вам понадобилось писать это письмо? Зачем?
          - Да как же вы не поймете, дорогой Роман Андреевич? Ведь нужно попытаться помешать этому слепому истреблению. Армия должна защищать свой народ. А кого же мы будем защищать, когда его, народа, не останется вовсе? Уничтожение идет с таким размахом, что это вскоре станет вполне возможным. И я не удивлюсь, если сюда вдруг пришлют химические роты.
          - Ну полно вам, Всеволод Петрович. Это категорически невозможно. Мировая общественность...
          - Что мировая общественность? Выкажет протест? То есть вы всерьез полагаете, что о происходящем здесь известно широкому кругу лиц хотя бы в Москве? - Он оживился. - Ведь вы всего неделю как из Ростова. Не уж-то в местных газетах подробно пишут о событиях в Тамбовской губернии? Скажите мне на милость. Ответьте!
          - В газетах я, конечно, о мятеже не читал. Но среди населения слухи ходили.
          - Слуууухи... А вы, часом, среди тех слухов не слышали что-нибудь о том, что против крестьян с самодельными ружьями брошены бронепоезда и аэропланы, не считая ста тысяч красноармейцев? Нет? Не слышали! А не слышали, потому что это не слухи, это - правда!
          - Но позвольте, ведь вам это и ранее было известно. Почему же вы только сейчас решились на активные действия?
          - А я объясню вам! - Всеволод Петрович снова распалился. - Объясню! Я, признаюсь, несколько принизил военную мощь восставших. У них, к сожалению, и пулеметы есть, и артиллерия. Хоть и немного, но имеется. И с большевиками я частично согласен - мятеж нужно подавить. Нелепо идеализировать бунт. Ведь повстанцы требуют свержения в губернии советской власти, а это, извините - сепаратизм. Не может же быть так, что на территории нескольких Тамбовских волостей советской власти не будет, а на всей остальной огромной территории страны она останется. Нельзя свою землю дробить на удельные княжества. Такой путь мы уже проходили. Это только ослабит Россию еще больше. Мы только-только подписали с Польшей мирный договор18. Но методы подавления! Методы! - Он поднялся, дошел до окна, прикрыл его поплотней и продолжил. - Я тут уже более полугода. И мне, поверьте, разное доводилось видеть. И победы и поражения. Победам РККА я искренне радовался, так как видел пленных повстанцев: гнуснейший сброд, амнистированные уголовники, дезертиры. К антоновским армиям примыкала тогда масса людей, которым было откровенно наплевать на крестьян и реквизируемый у них хлеб. Да они толком и не воевали, сразу сдавались в плен. Особенно после тяжелых мартовских боев - тысячами стали сдаваться. Но сейчас июнь на дворе. Повстанцев не сегодня завтра дожмут. А что делают большевики? Берут в заложники их семьи и расстреливают. Жгут дома, предварительно вынося из них все, вплоть до последней детской игрушки и оконных рам. Вы же видите, что в списках реквизированного имущества. Вот же они, перед вами лежат! Взгляните! Взгляните!
          - Успокойтесь, прошу вас, Всеволод Петрович. Зачем же так громко о таких вещах?
          - Боитесь? И совершенно правильно боитесь, Роман Андреевич! Ведь только они покончат с мужиком, так сразу за нас и возьмутся, вот увидите. Непременно возьмутся! Вы, кстати, не задавались вопросом, почему мы, специалисты по снабжению войск, интенданты, расквартированы здесь, в мужском монастыре, где заседает губернская ЧК, а не где-нибудь рядом со штабом армии? Нет? Так я вам скажу, отчего так: мы для них - контра. Следующие в списке на уничтожение. И сидим мы тут оттого, что даже большевики знают - врагов нужно держать ближе, чем друзей своих.
          - Позвольте, но Радужский, наш непосредственный начальник. Он при штабе, насколько мне известно. Бывший полковник.
          - Ваша правда. Только ведь он там три недели всего. До этого работал тут же, где и мы с вами в данный момент, коллега. А перевели его лишь после третьего рапорта. Устал слушать, как в монастырском некрополе латыши да китайцы пленных расстреливают по ночам. Это сейчас уже дней десять как перестали. Спалось ему от этого плохо. Работать после таких ночей было сложно. Вот и перевели. Это мы с вами мелкие сошки, а Сергей Сергеевич за снабжение дивизии отвечает.
          - Господи, помилуй! - перекрестился Роман Андреевич.
          - Вот-вот. Только молиться и осталось. Поэтому - правильно вы боитесь, голубчик. Это мне уже бояться нечего. Я вас, кажется, на восемь лет старше. Вот вы и поживите еще, а я свое уж отбоялся. За вас, разве что, переживаю. Большевики-то особо теперь не разбираются.
          С лестницы снова донеслись звуки шагов. Можно было явно различить, что поднимаются двое. Поднялись, пошли. Гулкое эхо мучительно долго разносилось по этажу, пока вдруг за дверью неожиданно все не стихло. Через мгновенье без стука в келью вошел человек.
          - Доброй ночи, господа интенданты. Что, не спится? - Он усмехнулся и достал пачку папирос. - Вот и мне что-то не очень.
          - Простите, товарищ! Какие же мы вам господа? Мы... - Начал было Роман Андреевич, стараясь держаться как можно более естественно, но вошедший его перебил:
          - Известно какие! Ладно... - Он неспешно прошел до подоконника, поскрипывая кожаной курткой, уселся на него и достал спички. - Я, с вашего позволения, закурю.
          - Извольте. - Никто не стал возражать.
          - Вы, Всеволод Петрович, кажется, всю войну прошли? И по Польше в пятнадцатом побегать довелось? - Ночной гость смачно затянулся и выпустил густую струю дыма в сторону его стола.
          - Именно так. Довелось.
          - А я в плен попал в феврале. Только в восемнадцатом вернулся. Хорошо вам, по штабам-то. В тепле, при харчах. Наступление, вы в хвосте. Отступление, вы в голове. А в плену плохо. - Он задумался о чем-то своем ненадолго. - Ну, это, как грица - кто на что учился. Ладно. Я ж не об этом сказать хотел. Вот, зимой опять в Польше воевали, будь она неладна. И ведь что удивительно - в этот раз англичане и французы, которым мы в мировую то помогали, против нас уже пошли. Врагами, значится, стали. Даже американские авиаторы, говорят, на коней пересели и против кавалерии Буденного воевали19. Эвона как! Авиаторы в кавалерии!
          - Простите, я не совсем понимаю, о чем идет речь. - Снова вклинился Роман Андреевич.
          - Что ж тут непонятного? О врагах речь. О явных и тайных. Только вот явный то попроще будет. Вон он - в окопе сидит напротив, стреляй в него из винтовки или шашкой бей. А вот тайный враг... он опасней. Сидит у тебя за спиной. Нож точит. Или кляузы строчит по ночам. Письма нехорошие, жалобы.
          Всеволод Петрович опустил голову. Человек на подоконнике замолчал. Докурив папиросу, он затушил ее о подошву сапога и встал:
          - Ну? Пошли что ли? - Он подошел к царскому офицеру и положил руку ему на плечо, слегка похлопав. - Пойдемте-пойдемте.
          Всеволод Петрович, бледный, молча поднялся и направился к двери, которую уже открыл боец, ожидавший снаружи. Дойдя до дверного проема, интендант остановился и обернулся:
          - Роман Андреевич, вы только... - он не успел договорить прощальные слова. Боец, стоявший в коридоре схватил его за шиворот и дернул на себя с такой силой, что Всеволод Петрович практически вылетел из кельи.
          - Хорош ****еть, гнида! - Из коридора послышались глухие удары чего-то твердого о мягкое. - До****елся уже!
          Роман Андреевич впал в оцепенение. Не в силах произнести ни слова, он просто сидел с приоткрытым ртом и смотрел в глаза человеку в кожаной куртке. Тот улыбнулся:
          - Только подумать! Авиаторы в кавалерии! - И вышел, не закрыв за собой дверь.