Окоп на кургане

На долину, где вскоре должно было разразиться кровопролитное сражение, опустились ранние осенние сумерки. Тёплый золотистый день сменился прохладным серым вечером. Ветер прекратился и деревья на холмах больше не шелестели пожелтевшей листвой.

Дорыв окоп, Самуэль вытер лопату лопухом и сунул её в чехол. Приладил винтовку в бойнице дернового бруствера. По бокам положил автомат и три магазина. Гранаты аккуратно расставил в нише, выдолбленной в стенке под бруствером.

Самуэль с детства не терпел тесноты, поэтому окоп у него по обыкновению вышел просторным. В нём без помех разместилась бы ещё пара солдат. Но Самуэль, будучи снайпером, предпочитал воевать в одиночку. Особенно с тех пор как погиб его лучший друг Ламберт.

Печальная улыбка появилась на перепачканном лице Самуэля. В начале войны Ламберт назвал его окоп «бальным залом» и принялся вальсировать по нему, обняв гранатомёт.

Ламберт. Единственный сын у родителей. Похоронив его, они превратились в согбенные тени, одержимые воспоминаниями, самые светлые из которых стали самыми болезненными.

Сняв каску, снайпер сел на лестницу из нарезанного дёрна. Вытащил из рюкзака помятую банку говяжьей тушёнки, ржавый консервный нож и гнутую алюминиевую вилку.

Ламберта погребли на обширном военном кладбище. Во время увольнения Самуэль отправился туда и потратил на поиски могилы друга два часа. Все кресты оказались похожи, будто братья-близнецы. Все белые, выстроенные в безупречные шеренги. На всех выбиты только имена и даты. Армия обезличивала и живых солдат, и мёртвых. Одинаковая форма, одинаковые надгробия. Мол, вы, парни, лишь винтики в огромной машине. Или пыль на винтиках…

Покидая кладбище, Самуэль не мог отделаться от ощущения, что он так и не нашёл могилу Ламберта…

Открыв банку, снайпер начал есть жёсткое старое мясо. Он давно хотел стать вегетарианцем, но на войне исполнение данного желания не представлялось возможным. У бойцов порой заканчивались патроны, топливо, лекарства и хлеб, но запасы низкосортной тушёнки, судя по всему, были неисчерпаемы.

После кровавых ужасов, увиденных Самуэлем, после сотен грязных, изломанных, разодранных трупов мясная пища сделалась ему отвратительна…

Доев, он бросил банку на землю, а вилку и нож спрятал обратно в рюкзак. Взял флягу, отвинтил пробку и… замер. От задней стенки окопа отвалился пласт земли, за которым обнаружился человеческий череп.

Испытав суеверный страх, снайпер отшатнулся. Но тут же успокоился. Он вырыл окоп на вершине одного из холмов, а местные жители называли их курганами. Удивляться, в сущности, нечему.

Попив, Самуэль решил, что завтра ему придётся засыпать окоп. Если выживет.

Он посмотрел вниз, на траншеи, где отдыхали его сослуживцы. Вновь перевёл взгляд на белеющий в стенке череп. Глазницы и носовая полость были черны от набившейся в них земли.

- Ты уж извини… - прошептал Самуэль.

Он опять подумал о своей гибели. Если его убьют, никто из роты не будет приводить в порядок неведомое захоронение.

- А впрочем… – Снайпер ободряюще улыбнулся мертвецу. – Неподалёку деревня. Крестьяне обязательно позаботятся о тебе. Ты останешься в этом замечательном кургане, в этой красивой долине, а меня закопают на плоском военном кладбище под легионом однотипных белоснежных надгробий.

Постепенно Самуэль говорил громче. А зачем говорил, не понимал и сам.

- Знаешь… - снайпер вздохнул и провёл рукой по коротко стриженым волосам, - блуждая между тех могил, я ощутил такую пустоту в себе и вокруг себя, что едва не спятил. И тогда же я впервые серьёзно задумался о смысле жизни. Прежде я считал, что живу для того, чтобы наслаждаться миром и его благами. Считал, что смысл жизни – сама жизнь. Я собирался купить уютный дом, жениться, завести двоих детей… И вдруг осознал, что это бессмысленно. Что это пустота.

Ты, наверное, спросишь: «Почему? Ведь миллионы людей живут ради этого». А я тебе отвечу: человек потеряет всё, чем обладает в мире. И я тоже однажды лишусь всего. Однажды. Когда умру. И там, в небытии, в беспросветной тьме я даже не вспомню о том, что приобрёл в мире, и чего потом лишился. Перестав существовать, я не вспомню того, что любил, и ничего не почувствую. Ни о чём не подумаю…

И получается, нет смысла ни в радости, ни в горе, ни в добре, ни в зле, ни в жизни, ни в смерти. Зачем же мне дом, жена и дети, раз их тоже поглотит небытие? По сути, они уже не существуют. По сути, всё, что мы любим, всё, ради чего трудимся, всё, за что сражаемся, есть лишь пустота, ничто. И, размышляя об этом, я хочу умереть. Умереть поскорее. Растворить бессмысленность в безграничном небытии.

Самуэль поглядел на свои руки с длинными и тонкими как у пианиста пальцами. Но на пианино они не играли. Зато убили немало тех, по кому в соседней стране проливаются реки слёз.

- Я пустил бы себе пулю в голову, но… Меня часто посещает один и тот же сон. Мне снится безлунная и беззвёздная ночь. Снится высокий дом со множеством окон и печных труб, но без входной двери. Белый и какой-то невероятно чистый свет горит в самом верхнем окне. Остальные окна темны. И во сне я уверен, что если доберусь до этого светлого окна и загляну в него, то непременно пойму, зачем родился, живу и умру… А когда я просыпаюсь, то мне чудится, будто вожделенный ответ совсем рядом. Будто он всегда был рядом.

Самуэль горько усмехнулся, поднялся и шагнул к брустверу. Взял винтовку и посмотрел через оптический прицел на осиновую рощу, раскинувшуюся на противоположных склонах долины. В любой момент из-за деревьев могли появиться враги.


* * *

Послышались тяжёлые шаги. Самуэль обернулся и увидел пулемётчика Мартина. В руках он держал свою исцарапанную каску.

- Слушай, Самуэль… - пробормотал Мартин. – Снайперам ведь достаётся меньше, чем другим. Ну, они чаще в живых остаются… И я…

Пулемётчик вынул из каски замусоленный конверт.

- Отошли это моей жене. Ну… если я… Если меня…

Снайпер уныло глядел на сослуживца и молчал.

- Отошлёшь? – Мартин протянул руку с письмом. Рука дрожала.

- Зачем? – спросил Самуэль.

- Что зачем?

- Всё.

Пулемётчик поморгал, вернул письмо в каску и сошёл с кургана. Мертвеца он вроде бы не заметил.


* * *

Темнело. На востоке зажглась первая звезда. Красноватая и мигающая.

Со стороны деревни донёсся многоголосый собачий лай. Жалобно заблеяла овца.

Самуэль прищурился. Ему показалось, что между деревьев кто-то есть.

- Ну, сейчас полыхнёт, - прошептал снайпер.

За его спиной раздался глухой стук. Самуэль развернулся. От стенки отвалился ещё кусок земли, открыв рёбра захороненного в кургане скелета и треугольный рыцарский щит. На нетронутом ржавчиной металле чернел выпуклый крест в кольце изящно выгравированных слов: «Господи, сила моя и крепость моя и прибежище мое в день скорби! к Тебе придут народы от краев земли и скажут: «только ложь наследовали наши отцы, пустоту и то, в чем никакой нет пользы». [1]

Тишину разорвал винтовочный выстрел. Один, другой, третий… Затем к винтовкам присоединились автоматы и пулемёты. Загромыхали пушки. И вот уже долина содрогается от бешеной канонады.

Медленно, словно во сне, снайпер прикоснулся к щиту мёртвого крестоносца. А крестоносец, разомкнув челюсти, отчётливо шепнул:

- Беги!

Самуэль не посмел ослушаться. Он выскочил из окопа и, чуть не свернув себе шею, скатился к подножию кургана. Вершина холма взорвалась от попавшего в неё снаряда. Горячий земляной дождь пролился на снайпера. Он же поднялся на ноги и рассмеялся, как ребёнок.

Ответ на мучительный вопрос действительно находился рядом. Самуэль почти каждый день смотрел на него, но почему-то не видел. Слушал его, но не слышал. Всё было так просто и в то же время так необъяснимо сложно.

И там, на военном кладбище, была не только пустота, но и то, чем её можно заполнить раз и навсегда. Там была не только смерть, но и жизнь. Жизнь вечная, счастливая, покоящаяся на столпах Истины…



[1] Книга пророка Иеремии 16:19