Записки психа

Глава 1. Первая желтая глава.

Меня ведут по длинному коридору. С одной стороны окна с железными прутьями, с другой бесконечная белая, вдоль которой висят фотографии выдающихся людей. Их белоснежные халаты сливаются с самой чистой, но такой пачкающейся от побелки стеной. Халаты сливаются, и создается впечатление, что головы профессоров повисли на тоненьких тросточках. Главное не задеть стену, чтобы не испачкаться.
Через решетку, прямо в лицо, прорывается солнечный свет и слепит меня, заставляя щурить взгляд. Солнце светит и проецирует тень, за которой оказываются эти «умники».
Прищуренные взгляды со стены выражают свое сочувствие. Псих на одной из них говорит мне – «Добро пожаловать». От солнца я подмигиваю ему.
Похоже, это моя крепость, похоже, это моя защита.
Новая фотография на стене говорит мне – «Держись!»
Я подмигиваю.
Дверь закрывается.
Похоже, все будет отлично.
Я хочу идти по этому длинному коридору как можно дольше.
Идти дольше, не идти дальше.
Странный тип с фотографии говорит мне – «Не сдавайся!»
Я подмигиваю.
Дверь закрывается.
Похоже, все будет хорошо.
Я хочу идти по этому длинному коридору как можно дольше, но в другую сторону.
Как можно дальше.
Последний «умник» со стены говорит мне – «Ну вот и все!»
Я не хочу этого, но я подмигиваю и ему.
Моя последняя дверь закрывается.
Похоже, в этой крепости меня защитят. Но только не от солнечного света.
Похоже, это мое последнее убежище.
Черт, что я здесь делаю?
Здесь же понятным языком написано – «Посторонним вход воспрещен», т.е. здесь все свои, у всех есть эта отчужденность от посторонних.
Здесь ясным языком написано – «Посторонним вход воспрещен», как будто кто-то языком вырисовывал эту надпись. Конечно, это не так, хотя для большей ясности все могло так и произойти.
Похоже, теперь и я «свой».
Здоровяк-санитар в белом халате взглядом указал на мое место, не потрудившись что-либо объяснять. Здесь их несколько, этих «здоровяков». Они чистотой своего халата так и показывают, кто здесь действительно здоров. Здоровые «здоровяки». Главное не испачкать свой мозг белизной халатов, как от только что побеленной стены.
Солнце уже не бьет по глазам, но я автоматически подмигиваю санитару.
«Садись», - говорит мне дружелюбный псих.
Его звать Никита.
Никита – распущенный ниткой.
«Первое, что ты должен запомнить – будь всегда начеку. Не спи слишком крепко, не спи слишком много, не спи слишком тихо».
Никита – мой гид. Никита мозги не пудрит.
«Ты не должен слушать голоса в голове. Если появились голоса – сообщи мне. Голоса – это первый шаг к самоубийству».
«Ну, да!», – говорит чей-то голос у меня в голове.
Никита – вены не вскрыты.
Никита бдит.
Не яркий свет. Яркие психи. Не яркий бред – мои яркие мысли.
«Ты можешь смело хранить телефон, я поговорю с местными, если что держись рядом».
Местные – санитары. Люди здесь меняются с безумной периодичностью, а санитары остаются.
У Никиты мобила.
Никита – мобильный.
Мобильный дебил.
«Пойдем», - зовет меня мой первый друг. Первый с момента потери памяти.
«Вдоль этого взлетки, от окна до окна, ты можешь гулять, чтобы не превратиться в растение. Превраститься».
Взлетка… Попробуй взлететь с таким грузом в голове.
Я никак не возьму в толк, как это до сих пор не протерся до дыр деревянный пол. Они ходят по нему все свободное время. Время, которое, как правило, свободно.
Они ходят тройками, ходят парами. Ходят, шаркая ногами в домашних тапках. Шаркают ногами, шаркают взглядом, шаркают, зная, что их домашние тапочки не приведут их к дому. Никто не полетит домой.
Мимо нас пробегает худощавый мужичок, ему на вид лет сорок, а в глазах не больше шести.
Никита окликнул.
«Ну, что, братан, работаешь? Не густо у тебя с клиентурой», - говорит мужичок, кивая на меня, - «А у меня новенький Фиат шестидесятых годов! Куда уж тебе до меня на своей Газели!».
Никита – газелист.
Никита гоняет как псих.
«Еще одно правило – никогда не глотай эти таблетки. Ни одна из красных не приведет тебя в новый мир, ни одна из синих не вернет все назад, стерев твою память».
«Видимо, я уже имел дело с настоящей синей таблеткой», - говорю я и действительно пытаюсь вспомнить.
Где-то сзади звучит клаксон потертого Фиата.
Мы доходим до зарешеченного балкона. Места здесь не больше, чем в маршрутном такси, и здесь всегда много народа.
Никита–газелист сорвал банк.
«Это курилка, по совместительству место для прогулок. Так что кури, дыши «свежим» воздухом или просто послушай байки. Оглянись. Здесь нет громил, таких, что показывают в американских фильмах. Тихие психи. Худые. Лысые».
Один из больных тянет ко мне руку – «Старик, у тебя нет газетки? Мне бы газетку листа два, только не порванных и не помятых. Где б мне взять их?».
У него удалена часть мозга вместе с половиной черепа. Смотрится это нереально, но он, похоже, еще держится, еще соображает. Он курит, и, кажется, что дым выходит из большего количества отверстий в его голове, чем положено.
«Если б мне найти газетку, я бы сделал себе пилотку. Ну, знаешь, как в детстве. Здесь, в курилке, все стали бы смотреть на меня, смотреть как раньше. Без отвращения. Сейчас все стараются отвернуться, когда ловят взгляд, а потом опять сверлят и без того дырявую голову. А с пилоткой все б стало проще! Все бы смотрели на меня, смотрели, что на голове написано, а я как информационный центр буду вещать – «Городские службы готовятся к зиме» – и эти названия статей, повторяющиеся из года в год – «Готовь сани с лета…» Как это у вас? Планшетка!».
Я уже давно не смотрю на него, просто смотрю в сторону.
Никита смотрит в сторону.
И совсем не важно, какие климатические особенности в нашем общем доме, его трансляция не зависит от каких-либо метеоусловий.
Все смотрят в сторону.
Клаксон гонщика на Фиате привлекает внимание.
«Держись, братан! Держись крепче, братан! Сейчас ты узнаешь, что такое скорость!».
На прощанье он делает вид, что подмигивает мне аварийками.

Глава 2. Первая зеленая глава.

Я достаю из корзины для покупок несколько нужных и ненужных вещей, помогая симпатичной девушке делать ее работу. С момента потери памяти я хоть как-то стараюсь завести новые отношения, и бейджик на груди кассира знакомит нас практически каждый день.
Татьяна проводит штрих-кодом перед многоплоскостным сканером. Проводит мои продукты питания, для многих они тайна, но не для Тани. Таня знает все о моем рационе. Таня знает о свежести моего дыхания, проводя жевательную резинку через сканер.
Татьяна – скрытая камера, знает мои секреты, знает мои желания.
Несколько ненужных вещей в моей корзине – это маленькие гадальные карточки. На вид они как лотерейные билеты. В канун Рождества покупаешь одну такую, стираешь напыление с этой скретч – карты и узнаешь имя своей будущей жены.
Лотерея рано или поздно дает выигрыш.
Я покупаю целую стопку таких карточек.
Таня проводит первую – «Надо брать всего одну, иначе у тебя будет несколько жен».
Таня проводит вторую, третью.
«Знаю», - отвечаю я.
Таня проводит пятую, шестую.
«Зачем они тебе?»
Отвязная блондинка проводит каждую карточку в отдельности, ей плевать на очередь.
«Зачем они мне?» - я знаю ответ, только не помню.
«Ты коллекционируешь имена? У тебя уже большая коллекция?» - Таня проводит девятую, десятую.
«Нет», - отвечаю я.
«Это не просто фантики, и ты не выиграешь здесь миллион», - Таня проводит шестнадцатую, семнадцатую.
Таня проводит.
Таня – мой проводник.
Крики в одном из отделов прервали наш долгий ни к чему не приводящий механический процесс - «Ненавижу ваш чертов магазин! Эти гигантские потолки! Большие колонны!».
«Ненавижу эти стены, миллионы вещей, которые окружают меня с каждой минутой, их все больше, этих лотов, лотков, стопок!» - я заметил, как выводят какого-то ненормального, как мне показалось, сотрудника этого супермаркета.
«Ненавижу этот ваш «открытый для всех» магазин! Ненавижу все! Чересчур просторно! Ненавижу якобы большой мозг нашего управляющего! Он большой и просторный как этот магазин!».
«Его направили к нам через социальную программу адаптации людей с проблемами психики, у него что-то типа боязни открытых площадей или что-то в этом роде», - поясняет Таня и проводит последнюю карточку.
Не сумевшего адаптироваться проводят мимо нас.
«А вот тебя я обожаю! И твои бесконечные очереди! Тесные очереди!» - кричит он Татьяне.
Татьяне премиальные. Так и записали.
Расплатившись с лучшим работником, по мнению сумасшедшего, я стираю защитный слой своей первой карточки.
Имя, которое я там вижу, совсем не то. Это не редкое имя на А.
Имя Татьяна означает устроительница.
Татьяна меня устраивает, но это не то имя.
Лотерея рано или поздно даст выигрыш, но сейчас это не то имя.

Глава 3. Вторая желтая глава.

«Тебе нужен мой лечащий врач, чтобы объяснить, что со мной», - говорит Никита с улыбкой на лице.
Никита - шутник.
Мы идем по знакомому уже даже мне коридору для прогулок. Навстречу нам постоянно идут и идут эти встречные эксклюзивные люди. У каждого своя история, у каждого свой маршрут. Они знают свой путь, знают куда наступать, чтобы не скрипел пол под ногами. Знают сколько шагов навскидку, и в какой момент показать средний палец мордоворотам за стеклянной будкой санитаров.
Эти шорохи – они наши шорохи. Эти звуки… Ты слышишь болезненные стоны по ночам? Эти стоны наши. Знай наших! Знай, у кого можно удачно поменять на конфеты весь этот никотин в бумажных сигаретах, которые ты только что настрелял. Знай, что при выдаче таблеток лучше стоять в конце очереди, но не последним.
Никита это знает.
Знай наших – «наши» здесь в каждом!
Об этом вам расскажет мой лечащий врач.
Ты должен знать, что при отключении электричества у тебя есть возможность подмигнуть симпатичной медсестре от света ее фонарика. Но знай, она вряд ли ответит тебе взаимностью, только если ты не святой и не ослепишь ее своим нимбом.
Ты должен знать, что когда включат свет, картина будет не из приятных – многие будут гадить под себя.
Знай, что в курилке всегда найдется место, сколько б людей там уже не было. Чем теснее, тем больше никотина в воздухе.
Никита знает.
В курилке, на этом зарешеченном балконе на первом этаже сидят люди в полосатых пижамах. Жадные до никотина. Курят что-то дешевое и едкое.
«Желтые полосатики» курят и становятся еще желтее.
Один из тех, что в горизонтальную полоску говорит, что однажды, принимая ванную, он порезал палец.
 В мыслях я режу палец и держу его над водой, чуть выше уровня.
«Горизонтальные полосы на моей пижаме – это не моя жизнь», - говорит он – «Однажды я порезал ногу, всего одна горизонтальная полоса».
В мыслях я режу свою ногу и держу ее чуть выше. Держу рядом, чтобы не было боли.
Голос в моей голове говорит – «Режь дальше!»
«Каждый раз, когда я погружал свое тело в воду, я резал свое запястье», - твердит он, показывая на себе эти режущие движения. Демонстрация самоубийцы. Мысленно я провожу резкими рывками по запястью, но не погружаю, чтобы не было боли.
«Это и есть мои прямые намерения – мои прямые, которые никогда не пересекутся», - демонстрирует он, прорубая через пижаму путь к своим рубцам. Демонстрация самоубийцы. Покажи мне свои намерения. Демо-версия самоубийства. Public relations. Самореклама самоубийцы. Это как потенциальный повешенный перед самим процессом делает из подручных средств петлю. Петля из шнурка, петля из провода зарядника. Покажи мне, что ты намереваешься сделать. Петля из спагетти, петля из пояса халата. Мысленно я режу свою душу, но стараюсь не погружать, чтобы не чувствовать еще большую боль. Покажи, как ты это сделаешь. Петля из волоса, петля из нитки. Всеми этими демонстративными действиями ты должен показать свои намерения, но не слишком навязчиво. Демо-версия. Заплати больше своей любовью.
Мысленно я опускаю палец, чтобы усугубить чувство боли, но чувствую обратное.
Заплати больше.
Продление show. Еще один шов.
Я опускаю изрезанную ногу и чувствую обратное – ее выталкивает, и я ее отпускаю.
Режь больше. Все оплачено!
Я погружаю исполосованную в мыслях руку ниже уровня, чтобы почувствовать боль моего больного собеседника, но чувствую обратное. Чувствую слабость.
Покажи мне больше!
Пробую погрузить свою изрезанную душу и чувствую обратное. Необратимое. Ее выталкивает, и я ее отпускаю. Душа делает мертвую петлю. Демонстративная петля из моей души. Все оплачено – теперь можете смотреть.
«Мне вдруг представилось, что три слепые старухи из мультфильма взяли мою нить, на ощупь выпрямили, словно проверяя, пришло ли время. У них много работы. Они берут свои тяжелые старинные ножницы, эти старухи, и щелкают наши жизни. А я как будто сам им протянул свою, к ножницам поближе, вне очереди, они все равно слепые. Слепо режут прямо посередине. Это все их опыт резать», - говорит все тот же голос моего собеседника.
Его рассказ прерывает резкий щелчок слайдера Никиты. Этот телефон кажется мне знакомым, но с момента потери памяти многие вещи я вижу в режиме «дежавю».
У Никиты ворованный телефон, он читает заметки предыдущего владельца. Я и понятия не имею, что там написано. Это личная вещь предыдущего владельца. Это личная вещь Никиты.
Название заметки: Записки психа #1. «Это я ворвался в вашу комнату на пятом этаже. Это мои шаги вы слышали секунду назад. Это я застукал вас в позе спаренных собак. Вы так замерли. Я замер. Лишь капелька пота с твоего лица движется, она кристально чиста, но я ее не заметил. Я вижу ваши замершие тела. Лишь мои волосы колыхнулись от сквозняка хлопнувшей двери, но вы этого не заметили. Это я скинул на пол вазу, полную ненастоящих цветов. Это мой взгляд мозолит открытое окно и разбросанные по нему бумажные цветы. Ты подумала, что лучше б тебе умереть, чем видеть сейчас мою ехидно улыбающуюся маску. Твой кобель подумал, что лучше б ему умереть, чем обкончать сейчас здесь все со страху. Я подумал, что лучше б мне сейчас умереть. Я бы назвал это массовым самоубийством, но это не совсем так. И я все видел, видел ваши лица в процессе, видел, где он держал свою руку. Да о чем я? Какая рука? Я слеп. Я видел ваши глупые физиономии, я слышал… Что называется «знаю не понаслышке». Я слышал, как ты его называешь. Да о чем же я? При чем здесь слова… я слышал стоны… Я слеп… глух … а вы… вы втухли…».
Название заметки: Ангел #1. «Я видел войны и видел Ангелов, вот только на телеэкране. С болью сжималось сердце, когда вертел я иконку между пальцев. Когда невольно принимал реальность за неправду. Когда затравленный остался пустотою строк. Из веера дорог выбирал не самый верный путь поиска, к которому язык цветов меня повел. И я нашел то, что искал. И потерял души покой. Я навсегда с тобою, Ангел!»
Я понятия не имею, о чем читает Никита. Никита тот еще тип.

Глава 4. Первая красная глава.

Никита, запечатленный на аватаре своей страницы в социальной сети, совсем не отличается от миллионов людей.
Каждое утро, он делает себе завтрак в своей тесной квартирке, варит кофе и отправляется на работу. Его работа, которую он называет чертовой, ему совсем не нравится. Не нравится, так же как и миллионам людей из социальных сетей.
Но если проследить за ним от завтрака до работы, он расскажет нам о своих особенностях.
Никита – эксклюзив.
Каждый день он показывает свою изворотливость, протискиваясь от одной двери трамвая к другой. В это время этот транспорт переполнен, и если кто-то в Англии сейчас пьет чай, то здесь цели многих с полседьмого до полвосьмого – путь на работу.
На его Корецкой трамваи к этому времени останавливаются уже набитые в той степени, чтобы он мог реализовать свой маршрут. И это не от Корецкой до какой-либо другой остановки, а от одной двери к другой.
Надписи «не прислоняться» на окнах разъезжаются в стороны, и он броским взглядом осматривает весь свой сегодняшний «завтрак».
Он прижимается к очаровательной молодой мамочке. Она каждое утро здесь без опозданий, держит за руку своего девяти- десятилетнего сына, который всегда сходит на площади Ленина и идет в свою школу.
Она всегда у выхода, и ее постоянство радует Никиту.
Это бодрящий кофе.
Открывается дверь, и ее сладкий запах манит дальнейшим пробуждением.
И каждое утро она невольно прижимается к нему, сперва легким пошатыванием, затем на Площадке, когда готовится выходить ее сын, она, пропуская его вперед, заливает в Никиту остатки бодрости.
Надпись «не прислоняться» кажется полным бредом.
Ее бедро на повороте перекрестка трется об Никиту, и на пару с рукой в такт качания она посылает воздушный поцелуй уходящему сыну. И это значит, что Никите надо двигаться вперед.
Если продвинуться чуть дальше, среди этих воздушных «баба ягодка опять» и небритых работяг, можно наткнуться на сидящую у окна застенчивую брюнетку с совсем незастенчивыми откровенностями внешности.
Для таких прогулок предпочтительное время года – зима. Окна затянуты снежными узорами и практически не видно, что где-то за окнами ужасающий простор улиц.
Никита продвигается дальше, через упругие или мягкие дамские тела, через набыченных работников.
Никита – кондуктор. Главное не впасть в ступор.
Если продвинуться чуть дальше, можно найти такое место, где многие будут чувствовать себя не в своей тарелке.
Никита в своей тарелке. Никита – блюдо от шеф-повара. Никита – эксклюзив.
Сила давления в некоторых местах немного больше, чем просто трамвайная давка. Все слышат постукивание колес. Это учащенный пульс единственного человека, который чувствует себя здесь великолепно. Пульс Никиты можно услышать в любой части вагона, он пробирается между смущенными взглядами и злостных оскалов.
Когда все заканчивается, все на той же Корецкой, Никита смотрит на уходящие то влево, то вправо сцепленные в пары, как в детстве спичечные коробки, красные вагоны трамваев. Они не исчезают совсем, лишь на время повернут, ненадолго пропадут, дальше по кольцу и обратно.
Они все уходят и уходят, оставляя Никиту в одиночестве.
Никита одиночка.
«Вам нужен мой лечащий врач, чтобы объяснить, что люди иногда уходят совсем. Уходят не для того, чтобы вернуться. По-моему провели какой-то новый маршрут, из которого уже никто не возвращается на мою Корецкую…».

Глава 5. Вторая зеленая глава.

Когда меня подняли незнакомы люди, после падения или какого-то другого удара, у меня не было при себе ничего. Пустые карманы, пустая голова, пустое место. Когда меня подняли и спросили, как я себя чувствую, в моей голове всплыли только лишь слова девушки. Она спрашивала, как у меня дела. Дела были не очень. Это единственное, что я знал наверняка.
Недалеко от того места, где меня подняли, я нашел телефон. Простой мобильник без лишних функций. Это не моя трубка. Это просто обмен по воле судьбы. Обмен телефонами.
Рядом со мной валялся паспорт, и теперь я знал, куда мне идти. Улица имени Марии Корецкой, девушки-разведчика. Мне надо разведать кто я, и что случилось.
Имя Мария означает «противиться», «отвергать».
Мой разум противится – это не то имя.
Мария – не то имя.
Я уверен, что должен найти девушку, у которой редкое имя, начинающееся на А. Это ее голос в моей голове спрашивает, как мои дела. Это ее голос я постоянно слышу в своей голове.
В магазине на глаза мне попадаются эти карточки с именами, и я знаю, что они мне помогут с поисками. Я должен просмотреть все эти имена и наткнуться на свое самое важное воспоминание.
Я стираю первую карточку – Надежда.
Надежда – не то имя.
«И даже не надейся, черт возьми!!!» - говорит в моей голове девушка с именем на А.
Вибрация не моего телефона у меня в кармане обнадеживает мои ожидания. Кто бы ни звонил, я должен взять трубку.
Женский голос из телефона говорит, что я должен на ней жениться как можно скорее. Голос говорит мне, что у нее проблемы с чрезмерной опекой родителей.
- Мне нужна независимость. Ты мне нужен, чтобы избавиться от предков.
Я молчу.
- Представляешь, они хотят прожить мою жизнь.
Я не должен смотреть на то, как чьи-то старики грозят мне пальцем. Я молчу.
Под венец с зомби. Она определенно не та девушка. Пока я молчу.
- Ты должен будешь надеть смокинг с бабочкой и постричься, как я скажу.
Девочка зомбирует меня зомбированными мыслями своих родителей. Похоже это заразно. Я против, но я даю ей высказаться еще немного. Я продолжаю дышать в трубку, как тихий убийца. Я молчу.
- У тебя, конечно, должна быть смуглая кожа, поэтому тебе придется походить в солярий.
Молчание.
- А потом мы полетим на две недели куда-нибудь просто для того, чтобы позлить моих сумасшедших родителей. Просто исчезнем. Все будет включено в счет.
Мне нужна беседа по душам с ее врачом, чтобы я понял, что люди иногда просто исчезают.
Молчание.
- Ты должен будешь некоторое время очень часто звонить мне на домашний, рабочий и мобильный телефоны, чтобы все поняли, что все это серьезно. Все будет оплачено.
Я почти зомби. Молчаливый подопечный этой леди.
- Конечно, с тебя цветы с доставкой домой. Не меньше 30 красных роз. Это будет включено в оплату.
Это не та девушка, но я уточняю:
- Как ваше имя?
Я стираю еще одну карточку. Это не редкое имя на А.
- Лариса. Ты должен слушать меня, не перебивая.
Лариса с греческого – «чайка».
«Даже не думай, черт возьми!!! Это не то имя!!!» - слышу я в голове.
- Вы ошиблись номером, - говорю я и сбрасываю.
Я сбрасываю Ларису с большого утеса, где кружат чайки. Сбрасываю со счетов. Лариса улетает. Это не та девушка.
У меня есть еще пару дней, пока действуют карточки. Скоро закончится этот гадальный кусок времени, когда волшебство должно работать. В моей голове все еще этот голос Ларисы, - «Ты должен будешь найти выигрышный билет – все оплачено».

Глава 6. Третья желтая глава.

Название заметки: Записки психа #2. «Ты действительно хочешь меня убить своим – Как дела??? Ты спрашиваешь, как мои дела… Ты на самом деле хочешь знать, как идут мои дела??? Ты хочешь знать, как плохо идут мои дела??? Ты хочешь знать про мои плохие дела, чтобы оправдать все сказанное обо мне во время ссоры... Ты хочешь снять с меня маску… Ты хочешь в порыве гнева содрать с моего лица кожу, чтобы не видеть мою маску… Чтобы не видеть полные злости глаза за улыбкой маски… Ты хочешь снять с меня маску, чтобы уже никогда не спрашивать, хорошо ли идут мои дела… Ты действительно хочешь, чтобы я выкинул свою маску с пятого этажа вместе со своим телом??? Ты прожигаешь на моем лице кожу, и возможно вместо лица в моем гробу вы увидите улыбающуюся маску… Это так… чтобы не спрашивать больше, как идут мои дела... По-моему, у тебя выработался инстинкт каждый раз при встрече со мной спросить про мои дела... По-моему, у тебя выработался инстинкт после этого вопроса меня немного убить... Я спрашиваю – не лучше ли оставить мое лицо с улыбкой??? Выколи мне глаза… Я слеп… sleep… next slide…».
Название заметки: Ангел #2. «Я слышал сплетни и слышал Ангелов, вот только когда включал я свой радиоприемник. Когда из темных комнат доносились стоны прекрасных, страстные удары крыльев. Рельефы звуковой волны вливались в уши и выливались возбуждением наружу. Слышишь, тебя одну готов я слушать. Вечность. Где ты? Идти на твой лишь оклик всегда. Я навсегда с тобою, Ангел!»
Никита не говорит. Он читает эти чужие записки в своем новом телефоне, и я понятия не имею, о чем там речь.
В этой курилке полосатые люди сидят за полосатым окном. Одна линия пустота, такая же, как и моя голова. Другая линия - стальная основа, через которую не пробраться. Это должно быть недефрагментированные остатки меня.
Пресса в виде пилотки на голове одного из курильщиков сообщает нам о проливных дождях
где-то на юге страны, и нам может посчастливиться разглядеть фотографии этих мест, если наш информатор чуть повернется. На его буквах рябь, но глаза зрителей все равно что-то пытаются разглядеть. Теперь он в центре внимания. Я читаю про то, что Солнце – это центр всего, что вокруг нас, а мы центр всего, что вокруг нас вместе с солнцем. Мысленно я рисую солнце, такое же, как рисовал в детстве. Мысленно я провожу овал вокруг головы человека с газетой на макушке. Провожу вокруг глаз маленькие кружки и улыбку на месте губ. Буквы с его источника расползаются во все стороны, просвещая наши недалекие умы, как лучики солнца. Мы совсем недалеко. Мы недалекие. Такие близкие. Так любящие теплый свет. Я провожу еще несколько линий, определяя контуры Солнца. Буквы говорят нам, что где-то среди нас планета Земля. И мы совсем недалеко от нее.
«Если предположить, что все население Земли собрать вместе для того, чтобы выстроить их вокруг нашей необъятной планеты, а это примерно 12 раз вокруг нее, то это можно было бы назвать идеальной очередью», - говорит Никита.
Никита чувствует себя частью чего-то немыслимого.
Никита мыслит.
«А если предположить, что человек, его душа – это часть чего-то божественного, то наша цепочка могла бы стать кольцами Сатурна на Земле», - Никита понял, где Бог.
Никита – что-то от Бога.
Никита добрый.
«А если еще каждому человеку дать по воздушному шарику, так чтобы немного оторваться от земли, то это были бы кольца Сатурна на земле и на небе. Только надо держаться ближе друг к другу, мы одно целое», - Никита понял, почему ему необходима эта теснота.
Теперь ему нужен только воздушный шарик, чтобы преодолеть свои страхи.
Вам нужен наш лечащий врач, чтобы понять, что люди иногда улетают. Просто улетают на воздушных шарах.

Глава 7. Третья зеленая глава.

Мне звонит уже не первый незнакомый номер. Незнакомка.
- Мы должны сделать это. Мы распишемся и приобретем статус семьи. Как у всех, только лучше.
Ее голос кажется мне знакомым, но это не тот голос.
- У меня есть некоторые проблемы с гражданством. Мой ребенок не может получать все необходимые права без этой формальности. Ребенок не будет проблемой?
- Как ваше имя?
- Люба. Ребенок не может обслуживаться поликлиникой, и поэтому мы должны сделать это.
Я стираю карточку.
Не думаю, что это любовь.
Люба – не то имя.
- Вы ошиблись номером, - говорю я и обрываю разговор.
В последние дни я стер много имен, но не было того, что я ищу. Или я просто ненормальный.
Лида – не то имя.
Маргарита – не то имя.
Еще один телефонный разговор на тему моего брака с девушкой на другом конце провода обрывается моими словами – ты ошиблась.
Они звонят все чаще, и каждая из них предлагает мне счастливый брак.
Но это не то, что я ищу.
- Мы должны пожениться и усыновить ребенка, - говорит голос на другом конце.
«Даже не думай!!!»
- Вы ошиблись.
Света – не то имя.
Ира – не то имя.
- Мы должны пожениться, чтобы прикрыть мою гомосексуальную жизнь.
«Даже не думай, черт возьми!!!»
- Вы ошиблись.
Аня – не то имя.
Наташа – не то имя.
- Мы должны создать семью и расширить нашу жилищную площадь, понимаешь?
«Даже не думай!!!» - голос в моей голове, как вскипающий чайник без стопора. Чайник без тормозов.
- Вы ошиблись.
Я стираю карточки снова и снова.
Полина – не то имя.
Настя – не то имя.
- Мне нужен брак с тобой всего на один час. Мне нужен всего один час, - голос свихнувшейся коллекционерки.
«Ну, давай, скажи ей!!!» - девушка с именем на А. вскипает.
- Вы ошиблись.
Людмила – не то имя.
Евгения – не то имя.
- Мы должны с тобой пожениться и тогда я поменяю свое вероисповедание.
«Скажи ей, черт тебя возьми!!!» - я вижу клубы пара в моих глазах.
- Вы ошиблись.
Алена – не то имя.
Дарья – не то имя.
Эти девушки звонят мне по одному разу, не более. Но они берут своим количеством. Голос в моей голове высушил во мне последние остатки разума. Где же она? Как ее имя?
В детстве я лежал в больнице, не помню с чем. Я сидел на подоконнике и ждал, когда выпустят. Выпустили, а подоконники остались, и ожидание это тоже осталось. Наверное, вам нужен мой лечащий врач, чтобы понять, что люди должны не только бесследно уходить, но и появляться в моей жизни.
- Привет, меня зовут Лиза, я готова поставить на карту много, чтобы просто выйти за тебя замуж. И это не корысти ради, клянусь.
Стирая карточку, я понимаю, что это не то имя.
Лиза в переводе – «клянусь Богом».
- Клянусь, мне будет достаточно только этого.
«Брось трубку, черт возьми!!!»
- Вы ошиблись.
Лиза – не то имя.

Глава 8. Четвертая желтая глава.

«Ржавые гвозди выдрежали его дистрофию, прогнившие доски прижмымались к нему все билже, тьфу… ближе. И дождь ближе, и ближе ветер с дождем. Желание? Да неет, встать уже и ижлания нет… тьфу… желания… нет. Просто ждем, кто-то чаек с моколом, а мне уже он комом… Мне бы чего-то другого… Ну, например, коки-колы… Или горсть кружовника… Сегодня ночером я должен встать на эту… шаткую тубаретку…», - говорит один из перебинтованных, из тех, что часто тянуться к небу и постоянно падают.
Никита играет в тетрис. Кубики постоянно заполняют его пространство. Один за одним. Это приносит какое-то умиротворение в его закатившиеся глаза.
«Непохожий на тебя! Непохожий на меня! Просто парень умалишенный!» - слышится пение из коридора.
Эксклюзивные люди.
«Если бы у меня были три желания золотой рыбки, то первым из них было бы убить одного человека, второе – убить себя, а третье – убить саму золотую рыбку. Во-первых, чтоб без свидетелей, а во-вторых, потому что из-за нее всегда все хреново в конце…», - психи суицидники ведут светскую беседу.
Один из неполноценных твердит, что мы подобны обходному листу, на котором поставили столько печатей, что и жить не интересно.
Название заметки: Записки психа #3. «Я буду нажимать пробелы каждый раз, когда кто-то... (ну, конечно же, я... не в себе) будет встречать восходы, мои БОЛЬшие пальцы будут нажимать БОЛЬшую кнопку... когда кто-нибудь, уже совсем не я (вечно оправдывай себя... ты не в себе, парень... не в себе...), кто-нибудь возьмет, да и заново начнет верить и надеяться... чтобы... ну для того... чтобы пальцы стучали как барабанные палочки, чтобы мои большие музыкальные постоянно мешали спать опьяненному какому-нибудь парню, который не хотел никогда ну вот этих всех... не знаю, как назвать... и тут я со своими пробелами... они постукивают мне прямо в мозг... кнопка паузы моего давнего знакомого... И кто-нибудь стал бы, например, читать его заметки и оставил в комментариях ну хотя бы цифру 1, 2 и так далее... а ведь многие и не читают... Люди приходят ко мне и не отравляют мою жизнь своими проблемами, терпят и отравляют свою этим терпением... А я размещаю свои заметки и никак не оставлю кого-нибудь (конечно же, совсем меня в себе или как там не не в себе) в покое, стучу в БОЛЬшую в БОЛЬшую в БОЛЬшую... И М О Ю боль Д Е Л А Ю С О В С Е М М А Л Е Н Ь К О Й. Люди приходили ко мне, и я начинал отгораживать себя пробелами, когда приходило время, когда отношения подходили к своему логическому завершению... хотя какая уж тут логика... Это как угольком пишут взрослые, как мелом рисуют дети, как я печатаю в своих заметках, как наши предки выбивали на стенах имя своего Ангела…».
Я понятия не имею, о чем идет речь в заметках, которые читает Никита.
Название заметки: Записки психа #4. «Крылья без любви не летают.. И сразу вспомнился Питер Пен - подумай о хорошем, чтобы полететь!!!! Подумай о плохом, и ты провалишься вниз... подумай о любви и реакция будет совсем неожидаемой находящимся рядом - ты можешь разбросать по комнате перышки, размахивая крыльями, а можешь взорваться; подумай о любви и миллионы покроются красными ожогами своей вульгарности; подумай о возвышающем и миллионы упадут на колени по закону подлости или просто миллионам не повезло, так скажут миллионы соболезнующих... подумай о своей первой любви... и ты поймешь, что только об этом и думаешь и тебе бы побрить мозги от своей "бородатой" верности; попробуй просто подумать и мир перевернется на минуту или две всеми твоими порывами, но потом скажешь себе - завтра начну все заново, и идешь смотреть в какой-нибудь широкоэкранный самсунг... и, кстати, никогда не забываешь сделать это... она висит и мигает перед твоим носом... табличка с надписью - В ы х о д... буквы зеленые и ты не забываешь сделать это... ты делаешь это постоянно - ты вливаешь в себя смирение - буквы горят зеленым - В ы х о д, а ты говоришь себе - Выход есть!!!! Подумай о выходе и тебе уже не надо ничего менять... Подумай о любви и тебе обязательно надо будет искать табличку с надписью Выход...»

Глава 9. Четвертая зеленая глава.

Сегодня я должен скупить последние гадальные карточки, потому что гадальная неделя кончилась, и они наверняка снимут мою надежду с продажи. Шаря глазами по прилавку с открытками, я понимаю, что уже опоздал. Их уже нет.
Проходя мимо кассира, я мысленно знакомлюсь с Татьяной. Моя корзина пуста.
- А где карточки с именами? – спрашиваю я.
- Их уже нет.
- Где они?
- Спроси у рыжей девушки вон там, она здесь главная. Спроси, где она их держит, и приходи ко мне вместе с ними.
Я прохожу к служебному помещению, где встречаю ту самую огненную стройняжку. Я должен прикинуться, что занимаюсь изготовлением скретч-карт. Я должен прикинуться, что мне необходимы остатки именно этих скретч-карт, чтобы изучить токсичность их напыления.
Я объясняю ей, о чем идет речь. При стирании с карточки наслоений узнаешь имя своей будущей девушки. Я прикидываюсь идиотом.
- Чтобы узнать секретное слово, тебе необходимо сцарапать мою защиту, - говорит девушка.
Это клеящий слой карточки.
- Чтобы узнать мое имя, тебе придется раздеть меня, - говорит она.
Ее слова – прозрачная основа, еще один слой карточки.
- Сними с меня все и узнаешь больше!
Я снимаю платье – это как графитовое напыление для защиты от просвечивания.
- Чтобы узнать, куда я убрала карточки, тебе придется постараться!
Я снимаю с нее нижнее белье. Это декоративный слой карточки. Последний слой.
Я спрашиваю, как ее звать.
- Валерия, - отвечает она.
Это не то имя. Это не редкое имя на А.
Лера издает странные звуки и виснет на мне в тот момент, когда я замечаю коробку с последними карточками.
- Ты ошиблась, - говорю я, скидывая ее с себя.
- Грязный ублюдок! – кричит она мне вслед. За пазухой, среди последних карточек должен быть ответ на мои вопросы.
Выскочивший неоткуда охранник сбивает меня с ног, но я успеваю сунуть одну карточку себе в карман.
Они не хотят со мной разбираться. По всему видимому меня просто запрут в дурке. По всему видимому я должен сейчас прикинуться нормальным. По всему видимому уже слишком поздно.

Глава 10. Пятая желтая глава.

Название заметки: Записки психа #5. «Люди уходят, не зная, сколько можно боли оставить. Расстройство личности - мой диагноз... врач сказал, что люди будут уходить, они будут в оффлайне, я не должен спать ночью, не должен спать днем... бессонница вставляет в мои веки спички... она тащит меня на кухню за очередной порцией кофеина... Я уходил и знал, я уходил так, что те, от кого я уходил, знали, что я знал как им хреново... Я не возвращался, и постоянные преследования сводили меня к бессоннице... Они звонили очень часто - телефон, домофон, дверной этот тоже ...фон, я в оффлайне, нет-нет, вы не ослышались... я не в майле, не в лайфе... Вам нужен мой лечащий врач, чтобы объяснить - люди иногда уходят... Иногда уходят даже просто потому что этого требует моя цель - молчать и что-то писать своими пальцами... Когда-нибудь они станут все в морщинах, и я, возможно, буду спешить, и с удвоенным старанием буду не отпускать свою бессонницу, мне нужно будет уйти тогда... Люди должны уходить и оставлять после себя предсмертные записки, я должен буду успеть написать имя той, о которой я думал всю жизнь...».
Название заметки: Записки психа #6. «Ты хотела, чтобы никогда не заканчивался букетно - конфетный эпизод нашей любви. Ты постоянно требовала большего… Когда я взял твой телефон, я обнаружил там целую переписку из смс-ок… Все эти комплименты, смайлики… Ты определенно хотела, чтобы я прочитал все это… А когда все закончилось, ты, чтобы выставить меня неправым, сказала – позвони ему!!! Я звоню… занято… Позвони, черт возьми, со своего номера!!!! Я набираю… звоню… высвечивается ее имя… Ты просто записала свои цифры себе в телефон под именем этого ухажера, чтобы заставить меня ревновать… Чтобы продлить наш первый этап отношений…».
Никита читает эти заметки и постоянно о чем-то думает. Я понятия не имею, о чем он думает.
У меня звонит телефон и я уверен, что мне предложат во время беседы:
- Мне нужна твоя помощь, - говорит до боли знакомый голос в трубке.
- Ок! – отвечаю я, - Любые Ваши капризы!
- Нам надо встретиться и все обсудить, все до мелочей!!!
- Ок!
Это она… Это ее голос. Судорожно я пытаюсь найти свою последнюю карточку.
- Мы должны встретиться на площади перед городским парком сегодня.
- Ок!
Это та самая девушка с редким именем на А.
Сейчас в моих руках самая большая тайна.
- Как секретный пароль я буду держать в руках букет бумажных цветов.
- Ок!
Я стираю последнюю карточку…
От дрожания всего тела из моих рук падает телефон, карточка, все эти накопившиеся эмоции.
- Мне срочно надо свалить отсюда, - говорю я Никите.
- Старик, я мог бы подыскать что-нибудь из своей прессы! – говорит псих в бумажном головном уборе.
- Я бы мог изобразить какой-нибудь приступ! – отзывается другой.
«Это самоубийство», - говорит мне голос в моей голове.
У Никиты другой план.
Никита давно обещал подарить себя на час медсестре – свихнувшейся коллекционерке.
«Я закроюсь с ней на час в комнате, той, что потеснее», - подмигивает Никита, - «а вы в это время сопрете препараты и усыпите санитаров».
«Это самоубийство», - говорит мне голос.
Все проходит по плану меня уже сложно различить на горизонтах свободного сумасшедшего мира. Меня сложно различить. Поздно лечить. Меня уже нет в ваших сырых комнатах. Меня нет в ваших туманных воспоминаниях. Меня просто нет, и, видимо, вам не нужен врач, чтобы понять мой уход.
Это самоубийство!!!

Глава 11. Вторая красная глава.

Завершив все свои часовые дела с медсестрой, Никита возвратился в курилку, в которой никогда ничего не меняется. Все те же нытики, те же прутики, все те же нервные тики.
Никита достал мобильный телефон и открыл очередную заметку.
Название заметки: Записки психа #6. «Меня надо обмануть, честно, они не должны кивать смелым, должны сохранять своих столь предсказуемых друзей... Чтоб не уходили… Он разгуливает под мостом, где отчаянные колдуют над землей, закапывая свои надежды... Это где-то на Западном, где в разные стороны - две бесконечности... Он каждый раз дурачит свою левую штанину. Она хочет удрать, а он руку в карман, беги, беги, предательница... Я ведь итак неполноценен, а вот тут более прицельно, проще ослепнуть. Я слеп… Итак, я дурак, мешок на голову и в овраг, ксерокопия паспорта, там наверно что-то скрыто, не понять, это ж ксерокопия, а оригинал во мне давно умер. Запомни - лебедь не должен кивать уродам, он благороден. Я родинка - удали меня!!! Как же ты - одна на миллион - ошиблась, какой же я хитрец - обманул!!! Кто осмелится убить меня ночью - первое место, отравить - второе, остальные слабаки. Кто первый, а кто не успел – ну это как - помоги неуспевающим... А он не уходит... Он сам ждет охоты... Как ты могла? Это же был наш секретный пароль. Ты делала эти букеты цветов из бумаги, а я, шутя, ставил их в вазу. Выходит ты просто предала нашу тайну и нашу любовь… Я называл тебя Ангелом, а у тебя была коса смерти за спиной… ».
«Да не может быть!» - Никита оторвался от чтения.
До последнего момента он не понимал, о чем идет речь в этих заметках.
«Мне срочно надо его предупредить! Это, мать ее, та стерва, что ему изменила, а этот телефон в моих руках – это его телефон. И это его заметки!»
На глаза Никиты попадается объявление с головы информатора курилки.
Никита набирает мой номер.
В объявлении написано: «Фиктивные браки. Тел. 89…»
Никита набирает этот самый номер с газеты. Он совпадает с моим.
Под ногами, там, где вертикальные полосы пижам сливаются с горизонтальными полосами пола, вибрирует телефон.
«Да не может быть!!!» - Никита чертовски расстроен. Я обронил мобилу на пол, и Никите придется покинуть территорию больницы, чтобы догнать меня.
Рванувшись к все еще открытому выходу, Никита увидел вывеску «Посторонним вход воспрещен».
Один из больных старательно выводил буквы языком.
«Черт, что ты делаешь?»
Никита проскакивает между полу оклемавшимися санитарами, бегущими на встречу по коридору.
Для Никиты это коррида.
Никите тяжело на свежем воздухе. На его плечи давят все эти облака и гигантское небо. Но он должен преодолеть себя.
На линии отрыва. Никита оторвался. Никита почти ползет по улицам города, спотыкаясь об каждый поворот и каждую новую длинную улицу за этим поворотом.
Никита всовывает одну из рук внутрь рубашки, ближе к телу. Вторая рука стягивает свободно болтающийся рукав. Дышать чуть спокойней. Дышать легче.
Никита всовывает голову внутрь рубашки, ближе к запертому в тесноте рубашки телу. Дышать спокойней. Смирительная рубашка для смирения стресса. Чертовы улицы!!! Чертовы эти просторы улиц!!! К черту всю вашу Вселенную!!!
Он, конечно, догонит меня…, не даст мне встретиться с моей девушкой, имя которой начинается на А…