В расселине скалы меня укрой. Ю. Ф. Куксенко

Отрывок из книги Ю.Ф.Куксенко «Мои воспоминания».

1971 год. Фергана.

     Стук огромного ключа в железную дверь заставил вздрогнуть. Это дежурный вызывал меня к начальнику следственной тюрьмы на допрос. Начальник заполнил какие-то анкетные данные, а потом строго спросил меня:
- Чего натворил?
Я отказался отвечать и не стал ничего подписывать.
- Что-о-о-о ? – удивленно протянул побагровевший начальник и как ужаленный взвился со стула. Затем подскочил ко мне, схватил за правую руку, втискивая в неё ручку с пером и потащил к столу:
- Здесь мы заставим тебя делать всё!
- Нет.  Не заставите. – твёрдо я ему ответил и выдернул руку.
- Хм! Вот ещё какой нашёлся герой! Ни-че-го, обойдёмся и без твоей подписи – стиснув зубы и пристально глядя мне в глаза, прошипел  начальник...

     И вот я снова в своей камере. Прохаживаясь взад и вперёд, я рассуждал: «Конечно, сам по себе этот отказ ничего не значит. Можно было бы и подписать. Однако, это со всей ясностью показало, как у людей здесь в тюрьме всё же ограничена власть над верующим человеком. Мечом можно заставить согнуть только спину, но не сердце. Узы связывают только тело,  а дух, разум и воля – свободны. Они хотели бы заставить верующего многое делать: признавать сфабрикованные обвинения, подписывать на братьев ложь. Или запретить ему веровать, молиться, говорить другим о Христе... Нет! Не будет этого! Отныне, пусть знают все в этом вертепе разбойников, что для Слова Божия нет уз! И что мы – не рабы плоти и страха. И истинной свободы духа нас никто не лишит! И я запел:

«О нет, никто во всей Вселенной
Свободы верных не лишит!
Пусть плоть боится цепи пленной
И пусть тюрьма её страшит.
Но мысли, тьмой порабощенной
Сам Бог любви свободу дал;
И цепи ей, освобожденной
До ныне мир не отковал!

О нет, никто во всей вселенной
Нас чести нашей не лишит!
Пускай с враждою откровенной
Толпа позором нас клеймит.
Поднимем знамя правды вечной,
Любовью злобу обовьём,
И честь не в славе быстротечной,
А в торжестве любви найдём.

О нет, никто во всей вселенной
Не похитит богатств у нас!
Пусть на алтарь борьбы священной
От нас возьмут в жестокий час
И серебро, и что имеем –
Мы совесть чистой сохраним,
Мы тайной счастья овладеем
И ею мир обогатим!»

    На другой день меня перевели в другую, общую тюрьму, в камеру № 15. Напротив двери камеры, в стене виднелись два небольших зарешеченных окна, с наружной стороны которых висели массивные железные козырьки. Вдоль стены под окнами и по сторонам стояли сваренные из труб двухъярусные нары. Ближе к дверям посередине стоял длинный стол и две скамейки с ножками, вмурованными в бетонный пол.  С левой стороны от двери стоял бачок с водой, а с правой – неизменная параша. В самой двери были врезаны «волчок» (глазок) и «кормушка», а над дверью в зарешеченной стенной нише день и ночь горела лампочка. В ней же стоял и репродуктор. Ободранные и исчерченные разными порнографическими письменами и рисунками стены, закопченный, как в кузнице, потолок, грязный заплёванный пол - как бы дополняли собой и без того ужасающий вид этого страшного вертепа разбойников.

    Когда за мной захлопнулась железная дверь, я осмотрелся и ужаснулся. Тучи дыма висели от потолка до нижних нар так, что почти ничего не было видно. Я закашлялся и чуть не задохнулся. Жара в камере стояла невыносимая, на улице температура под сорок, пекло, а форточка одна, да и та закрыта снаружи железным козырьком, который не пропускает свежий воздух. Наоборот, из неё, как из калорифера, веет нагретый солнцем жар.

    Я поздоровался. С нар на меня смотрели, как мне показалось, туберкулёзные  бледные лица. Люди сидели полуголые, в трусах и постоянно обтирались полотенцами. За столом сидели несколько таких же полуголых арестантов и играли в «козла». Они сквернословили что есть силы и тарабанили кулаками по столу в то время, как кто-то на четвереньках ползал у них под ногами и мычал. Радио старалось всех перекричать и, надрываясь, исторгало из себя хриплые железные звуки.

    Разгоряченные и потные тела беспредельно распущенных людей источали отвратительные запахи. Кто-то сидит на параше. В другом углу жгут резиновую подошву от ботинка. Дышать совершенно нечем. В глазах пошли тёмные круги, в груди появилась боль. Я присел у дверей на корточках, обхватил голову руками: «Это же настоящая душегубка! Что же я буду делать? Неужели я выдержу здесь хоть один день? На верхних нарах – я просто задохнусь. Сидеть здесь – заплюют и затопчут. Хоть ложись и умирай».

    Ко мне подошёл какой-то тщедушный старичок. Я поднялся. По виду он был татарин. Своим беззубым ртом старик пролепетал что-то невнятное. Я не понял его и пожал плечами. Он, очевидно, воспринял это за положительный ответ, похлопал меня по плечу и удовлетворенный засеменил своими кривыми ногами. Мне указали место на верхних нарах около параши. Дежурный бросил соломенный матрац и такую же подушку. Я залез наверх и прилёг.
В сердце зазвучал стих:

«Мой Бог, Отец, Великий, Всемогущий,
Творец миров, Предвечный, Вездесущий!
Со мной в расселине скалы, Господь, пребудь,
Дай на груди Твоей мне отдохнуть.

Меня врагом порочный мир считает,
Лишил семьи, свободы, в грязь толкает,
Но Ты в расселине скалы со мной пребудь,
Своих отверженных, убогих не забудь.

Уж воды скорби до души доходят,
Сжимают грудь, печали тень наводят,
Но Ты в расселине скалы со мной пребудь,
Дай ободриться и легко вздохнуть!»

    Наступил вечер, дежурный отстучал «отбой»,  но в камере ещё долго не утихали сквернословие и шум. Я до боли затыкал уши, чтобы не слышать эти гнусности, но нечисть старалась проникнуть во все поры души и осквернить сердце.
    «Господи! – вырвалось у меня из груди – в какую бездну Ты меня бросил? Самый настоящий ад! И как же я всё это выдержу? Как истомилась душа моя и как хочется уединиться и склониться перед Тобой, прильнуть к груди Твоей и излить всё, что у меня на сердце! Где те отрадные горы, куда Ты, будучи на земле, уходил молиться?!...»  И вдруг, какой-то внутренний голос ответил на мой вопрос: « Ты можешь подниматься по ночам в эти горы...».

    Вот и полночь. Стали меньше курить. Вскоре совсем затихли, заснули. Я спустился с нар на пол, выбрал укромное местечко, преклонил колени и в сердечном порыве, с горячими слезами, тесно соединился со своим любящим Спасителем. О, как отрадны были эти минуты...! Никогда не забыть мне этих благословений! Подобно истомленной лани в степи, я с радостью черпал утешение из святого Источника жизни и благодарил Господа за такую возможность.
Поистине, как сказано в Писании: «проходя долиною плача, они открывают в ней источники, и дождь покрывает её благословением» (Псалом 83:7).

    Вдруг раздался громкий удар ключа в железную дверь и голос: «А ну-ка ложись спать!».
      Я вздрогнул. Слава Господу, что молитву свою я уже закончил...

(Рисунок автора).

Ю.Ф.Куксенко. (1930-2003 год)



Статья печаталась в журнале: «Свет Евангелия»  №3 (2004 год), стр.28-29.


БИОГРАФИЯ ЮРИЯ ФЁДОРОВИЧА КУКСЕНКО РАЗМЕЩЕНА НА САЙТЕ:
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ЕХБ - http://baptistru.info/index.php/