Уйти, чтобы вернуться

Знаете, а ведь она никогда не любила его так, как  это виделось ему в его мечтах, похожих на расстояния между ними, что сделали их отношения ещё более холодными. Сердце. Оно болело сильнее, чем когда-либо раньше, ноя по вечерам и исполняя песни в минуты, когда он вновь касался пальцами фотографии. Это был старый снимок, который он сделал  жаркой осенью, запечатлев её так удачно  между стволов молодой березки в школьном двору. Она была одета в старую школьную форму, да, именно  в ту, что облачают выпускников носильным образом в конце мая, и ту, что приходит в виде ностальгии нашим бабушкам. А теперь опечален он, не потому, что лучшие его годы остались позади, и не потому что этот озорной блеск в глазах с фотографии предательски жжет сердце. Нет. Все потому что она больше не придет, как бы он не звал.
Забыть её? Ха, вы и вправду думаете, что это так легко?! Нет, он помнил о ней все досконально, ВСЕ.  И как она хмурит брови, когда злиться, и как заливисто  смеется звонким колокольчиком, и как живет, беспечно и совершенно не думая о том, что ждать от следующего дня.  Но, наверное, за это она ему и полюбилась, в особенности если все девушки, которых он знал либо были курящими и пьющими, что он на дух не переносил, или уже вдарились в древнюю профессию. Она была другой. Светлой, что ли. Особенно в солнечную погоду, когда лучи дневного светилы, остро пронзали в её прическу, вершили свой порядок и придавали им новый  цвет. Ослепительно яркий и неприторно сочный.
Что было делать ему, простому обывателю этой жизни?! Бежать или исчезнуть вместе с темнотой на рассвете, чтобы  очутиться на небесах, где ангелы поют её имя в унисон?! Да, он бежал, неистово и без оглядки, спотыкаясь, но достигая своей конечной цели- ЖД вокзала, где он намеревался остановить её или пуститься в погоню вслед. К несчастью последний вариант  мог не осуществиться оттого, что последний поезд уже умчался вместе с нею, оставив в воздухе аромат её духов, который был слишком вкусен для того чтобы смешаться с гарью царящей здесь.
Именно в тот момент он и услышал звуки мчащегося поезда, его постукивание по ржавым рельсам, под которые тот бы и прыгнул, но… успел ухватиться за поручень самой железной многоножки и помчаться вместе с нею на закат наперевес со своей едва набитой сумкой.
За что?!
А он и сам не знал… Не знал, но пытался найти долгожданный ответ, не слушая ругань проводницы, обнаружившей его, зайцем висевшего над пропастью. Его  спасли, возможно, и напрасно, как тогда считал он сам, отогрели, напоили крепким чаем без сахара и укрыли пледом, сшитым на счастье его спасительницей по имени Любочка, плотной славяночке лет так за тридцать. Как рассказывала выше упомянутая проводница, её рукоделие определенно принесет ему счастье и если не на всю жизнь, то хотя бы на эту ночь. И действительно, закрыв глаза, он, как и хотел, увидел её лик, безнадежно красивый и милый его сердцу…

……………………………………………………………………………………………………..

Признаться в любви ему было бы слишком просто и неправдиво, если учесть ещё тот факт, что испытывала она к нему не  простую любовь. Это было что-то посильней и долговечней, что она поняла, когда поезд помчался в путь, унося её в далекий и такой чужой душе Питер, город, в котором в скором времени на одну одинокую душу станет больше. Её душу.  Сейчас ей было там самое место, ибо только там можно было бы вдоволь наплакаться и забыться, забыться и не вспоминать о том, что когда-то любила…
Сейчас она сидела в свое купе возле окна, поминутно щурясь от яркого света солнца, придававшего блеск её светлым волосам, которые  в такие минуты грозилась перекрасить во что бы то не стало в темно-каштановый, за что получала нагоняй от матери, считавшей волосы дочери достоянием фамилии. Она смеялась, что в будущем её красавица обязательно станет рекламировать шампунь для мытья волос, точно знаменитые модели с телеэкрана и сделает головокружительную карьеру в сфере шоу-бизнеса. Но ей этого совершенно не хотелось, она мечтала быть юристом и засудить всех тех, кто помешал её счастью осуществиться в этой реальности. Зло кинув взгляд на страницы учебника по истории, к своему ужасу она поняла, что на неё смотрит ЕГО имя. Имя которое когда звучит отдает тысячью отголосков внутри, где-то в районе сердца. Вла-ди-мир.
Признаться, её жутко раздражало то, что ЕГО имя  так исковеркала современность, отчего все реже на слуху было истинное его звучание, кроме как: Вовка, Вованыч или того похуже. Но она не  переживала, а напротив беспрестанно повторяла про себя его настоящее, самое дорогое имя, зовя то ласково, то строго- ей очень нравилось играть интонациями при этом представляя различные ситуации с их участием. Конечно, она и словом не могла обмолвиться об этой своей игре, смеясь над своею глупостью, но в тоже время и ненавидя себя за то, что чувство внутри вопреки всему не умолкало. Какое-то время  она пыталась о нем забыть, причиняя ему боль своими окриками в его адрес и ссорясь с ним по пустякам. А все оттого, что пыталась его забыть.
Не получалось.
Поэтому она с такой легкостью приняла новость о её переезде с матерью в другой город, чтобы лишиться самого дорогого, но обрести долгожданную свободу, не любя и не строя воздушных замков. Ей хотелось забыть обо всем, что было до этого: обо всех связях включая и его тоже, о тех местах, что напоминали ей её беспечное детство- обо всем, ей хотелось забыть обо всем и изменить также себя. Теперь она читала книги постоянно, заглушая мысли в голове и желая восполнить все то, что не обрела в прошлом. Прошлом, которое ей хотелось вычеркнуть из своей жизни, как стихи о Нем в своей тетради, или вырезать из памяти все дорогие моменты, как и свои волосы, длинные и пушистые, которые до безумия обожал гладить он, хотя и не любил их обладательницу, так по крайней мере ей казалось…
Она отрезала свои локоны, как и обещала себе. Ночью, чтоб никто не видел, дав время себе привыкнуть к новой себе, мальчиковой и отчего-то сделавшейся более утонченной. Скулы казались выразительней, глаза больше…
«Что ж первый пункт выполнен»»,- глухо произнесла она, выкидывая белесые пряди в урну.
Такой новой и совершенно не догадывающейся о том, что её половинка, оставшаяся на её родине, весьма близко. Видя десятый по счету сон, и  похрапывая укутавшись в шершавый плед.
……………………………………………………………………………………………………...

Рассвет настиг поезд нежданно и негаданно, испепелив ночь дотла и уничтожив все звезды до следующих сумерек. Сердца в тот миг неслись в спешке, боясь не настичь того, за кем бежали: за новой жизнью и за земной судьбой. Муки щекотали душу, безропотно поддававшейся под пытками судьбы, не крича и не роняя предательских слез, так и желавших соскользнуть с их щек.
Блеск в её глаза давно уже пребывал в режиме «выключен». Она так и не смогла привыкнуть к себе новой, без пышных волос и ЕГО голоса, грозя на этот раз уничтожить себя, но никак не воспоминания.
А он… Он не терял надежды, что их судьбы обязательно пересекутся, как взгляды ещё неделю назад до рокового «прощай», соскочившего с её губ. Нет, он не шел он практически бежал, прорезая своим телом ветер и ища её взглядом на станции, куда примчался поезд.
Питер. Он не был похож ни на кого из его знакомых, ни даже на его родной город. Ни на кого. Он был незнакомцем, встречавшим его слезами и хмурым выражением лица, предвещавшим такую же печаль, передававшуюся удивительным образом каждому его жителю.
Было ли это совпадением или суеверие здесь ни при чем, но факт остается фактом: улыбка с которой он ждал с нетерпением этого дня исчезла. Он увидел её и замер, стоя в толпе, и не смея произнести её имя в слух. Глухо что-то терзало сердце, а разум терялся в догадках о своей необходимости. Он не узнавал её. Это не была его Алиса с вечно сияющими глазами, улыбкой во все тридцать два зуба и пышными локонами, уступившими место небрежным космам, того оттенка, который бы он не спутал бы не с каким другим, даже при большом желании. Любовь угасла?!
Нет…
Он сорвался в ту секунду с места точно одержимый, побросав свои вещи посредине дороги  и крича её имя неистово, точно боясь, что его никто не услышит. Да, что там никто, не услышит она…
Она обернулась, устало и почти нехотя, если бы ей в голове что-то не подсказало, что это был Его голос. Здесь действовал интерес, который подтрунивал её проверить шутка ли это расшатанных нервов или реальность, суровая и уничтожившая все признаки прошлого от которого этой ночью ей так и не удалось избавиться. Она узнала его и тут же сорвалась на крик отчаяния и досады, бросившись в его искренние объятия, в которых тут же начала таить от потери всяких сил, соскальзывая по его футболке вниз, но сильные руки не позволили ей сделать это. В нос тут же вдарился его аромат, такой терпкий, в который было намешано очень много привкусов, отчасти несовместимых. О, этот предательский запах!
 Она отчаянно вырывалась из его объятий, вновь обретенных в кротчайшие сроки, и слезы текли предальски по щекам, которые тот заботливо прижимал к своей груди, шепча молитвы и слова помилования за свое поведение. Ей не нравилось категорически, что он берет  её вину, как свой грех. Он кричала, что виновата во всем сама, просила простить,  кричала и захлебывалась от этого.
- Зачем ты волосы-то отрезала?- целуя в макушку, поинтересовался он.
Ответить не хватило сил, отчего она просто кивнула в его адрес: мол, сама не знаю почему. А он обнимал её посередине вокзала, на который прибывали пары, пары, любившие друг друга, в точности, как и они друг друга, трепетно и жарко. Он обнимал её крепко, так, чтобы она не посмела больше птицей улететь от него. Он не видел никого помимо её отнюдь нечистых волос и плакавшей в сторонке матери своей возлюбленной, на которую посмотрев он лишь кивнул в знак понимания. Лидия Михайловна, так звали мать Алисы, сама не могла сдержать эмоции, плача и прикрывая рот кончиками пальцев своих рук, чтобы не закричать от нахлынувших чувств. Глядя на развернувшуюся  сцену с участием её дочери, она лишь благосклонно перекрестила только что обретенную миром пару, и прошептала губами то, что понял только Владимиру. «Увози её…». Этого было достаточно, чтобы он повернул свою посильную ношу в обратном направлении, в сторону поезда, и, ухватив за плечи Алису, повести ту в сторону  ближайшей лавочки. Она не спросила ничего, поняв, что её наконец отпустили. Отпустили, чтобы жить и дышать полной грудью, что делать в данную секунду было не очень-то и удобно.
Зато это стоило того, чтобы однажды уйти и вот так сладко вернуться, найдя друг друга, дабы больше никогда не отпустить.
Никогда. 




 


Рецензии