Редкий случай

     Они  работали на заводе технологических заготовок, на который пришли после школы, и были мастерами своего дела. Будучи по внешнему виду контрастно не похожими друг на друга, они все же нашли какую-то   духовную нить единения, связавшую их на долгие годы вместе.  Бодров  Павел был высок и худощав, пониже его, но массивнее, с длинными руками, казавшимися  механическими захватами  Гусаков Георгий, третий  плотно сложенный, ростом ниже среднего Чурин Петр. Им было всем чуть за пятьдесят.  Семьи были сцементированы детьми, уже перешагнувшими даты совершеннолетия, и первыми внуками и внучками.  Настроение у представителей рабочего класса было отличное по причине получения аванса, и премиальных. Ворота завода мастеровые преодолели, поддерживая друг друга. Весело пошатываясь, они дошли до улицы. Мимо них сновали автомобили, ехали троллейбусы и трамваи. Не обращая внимания на движущийся транспорт, друзья Бахуса двинулись вперед. Машины резко затормозили, кроме одной, которая заскользив по мокрой полосе на асфальте, оставшейся после дождя, ударила бампером Чурина Петра по правой ноге и, проехав еще около метра, встала. Петр, скользнув по капоту легковушки, очутился на дороге. Ничего не соображая, он тут же начал подниматься.
      Гусаков подбежал  к водителю светло-серого легкового автомобиля, вышедшего, чтобы оказать помощь пострадавшему, и грубо заорал:
     - Козел! Ты что ослеп, не видишь, что тут  люди идут! – и схватил водителя за обшлага куртки.
     - Так вы же, как не нормальные, на красный свет лезете!  - оправдывался водитель авто.
     - А ты должен все предусматривать!
     - Те, кто без мозгов непредсказуемы…
     - Но, ты осторожней в выражениях!  А то сейчас придушу! -  и  Георгий еще сильнее потянул за ткань куртки.
     В это время Чурин с помощью одного из прохожих и  Павла, прихрамывая, дошел до тротуара и сел на скамейку. Почти одновременно остановились милицейская машина и автомобиль скорой помощи. Друзья помогли Петру зайти в машину, и сами уселись ря-дом. Через минуту пострадавший уже был в приемном отделении. Больница находилась в трехстах метрах от места происшествия.

                2.

     Через три недели после ампутации правой ноги на уровне верхней трети голени, как было написано в справке,  Чурина Петра выписали на амбулаторное лечение домой. Ему предстояло еще оформлять инвалидность.  Он, привыкший к бурной и насыщенной событиями жизни, в домашней обстановке чувствовал себя арестованным. У него были костыли, передвигаться на которых оказалось не сложно. В это время раздался звонок диктофона. «Жена и дети имеют свои ключи, значит кто-то чужой», - мелькнуло у него в голове. Доковыляв до двери и сняв трубку, Петр спросил:
     - Кто?
     - Открывай, Петя! Свои! Это я с Павлом.
     Чурин узнал голос Гусакова и нажал кнопку на диктофонной трубке, впуская гостей в подъезд. Вскоре они шумно ввалились  в его квартиру.
     - А ты даже ходишь! – воскликнул, улыбаясь, Павел.
     Прошли в комнату. Георгий извлек из сумки бутылку водки,  кулек с закуской и, рассредоточив все на столе, сказал:
     - Надо отметить твою выписку.
     - Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Павел.
     - Нормально. Только иногда нога болит, та, которой уже нет. Как будто в пальцы колет, иногда хочется даже пятку почесать.
     - Ух, ты! – удивился Георгий. – А может она отрастает?  Ха-ха-ха…
     - Не издевайся над несчастным человеком! – остановил его Павел.
     После прихода старых товарищей на душе у Петра стало светлее. Друзья его усадили в кресло, сами расположились на стульях. Павел принес с кухни рюмашки. Выпили.
     Лицо у Чурина неожиданно стало мрачным.
    - Инвалид я теперь, - произнес он и прослезился. Потом, сверкнув глазами, жестко добавил: - Буду жалобу на медицину писать!
     - На всю медицину, или на кого-то конкретно? – уточнил Георгий.
     - И на всю, и конкретно.
     - Так тебе ж доктора вроде бы все сделали, чтоб спасти ногу, - возразил ему Павел.
     - А я думаю, что не все.
     - Давайте-ка вместе вспомним, как все было.  Если что, Петруша, и мы подпишемся, - заверил его Георгий и начал вслух анализировать недавние события. – Скорая помощь приехала быстро, тебя погрузили и через пару минут доставили в городскую больницу.  Мы были с тобой. Милиция с водителем осталась на дороге измерения делать. Правильно?
     - Правильно! – кивнул Павел.
     Чурин погрузился в раздумья и молчал, поглядывая на рассуждавших товарищей.
     - Тебя завели в кабинет, - продолжал Георгий. – Там каждый за своим столом сидели два врача,   медсестра писала справки и санитарка мыла пол. Врач, который головы смотрит… невр… невр…
    - Нейрохирург, - подсказал Павел.
    - Да, неврохирург, - все же по-своему повторил Георгий и продолжал. – Этот неврухирург подошел к тебе и начал молоточком перед глазами у тебя крутить, потом голову руками прощупал всю, затем взял какую-то болванку и начал к вискам прикладывать и сказал, что у тебя там одно эхо.  Когда мозгов мало, тогда много эха. Ха-ха-ха…
     - А у тебя давно уже и эха нет! – Разозлился на подколки Георгия Петр.
     Не обращая внимания на выпад Петра, Георгий продолжал:
     - Потом доктор поднял тебе штанины, постучал по голеням, бедрам и обратился к травматологу. Тот что-то сказал про ушибы.
     - У тебя на носу и лбу была рана и ссадины, - начал вспоминать Павел. – Тебя повели в операционную  через коридор.
     - Я это помню, - хмуро произнес Чурин. – Меня положили  на хирургический стол, но мне, почему-то стало страшно,  я вскочил и убежал.
     - Да, да!  Все так и было, - подтвердил Павел. – Мы тебя пытались уговорить, но ты был неузнаваем. Когда к тебе обратился травматолог и предложил пройти рентген, ты послал его на три буквы. Потом дорожная милиция приехала. Ты протокол подписывал.
     - Помнится, но смутно, - отозвался Петр.
     - Ты все порывался уйти домой, продолжал Павел. - Тебя еще раз осмотрел нейрохирург и опять пригласил травматолога, но ты еще раз   обложил его. Тогда нейрохирург  сказал тебе, что если утром окажешься здесь повторно из-за ухудшения самочувствия, чтобы пенял только на себя. Было такое?
     - Было! - подтвердил Георгий.
    Чурин молчал нахмурившись. Только теперь его воспоминания стали выстраиваться в логическую цепочку.
     - Мы, поддерживая тебя под руки, повели домой. Ты прихрамывал, но шел сам. Твоя жена была дома, и мы, в вкратце объяснив суть дела, оставили тебя. К тому времени мы уже были вполне трезвые.
      Георгий налил всем по стопке.
     - Теперь, давай ты просвети нас, что было дальше? – попросил Павел.
     - Зашел домой, разделся и лег спать. Ночью, когда пошел в туалет, в ноге появилась сильная боль. Даже кричать хотелось. Вызвали скорую. Ну, и я попал опять к тем же врачам. Первый подошел нейрохирург, отругал меня. Я молчал. Что еще оставалось делать. Он опять осмотрел голову, потом ногу и сказал, что у меня лопнул сосуд. Надо срочно ложиться в другую больницу, где имеется хирургия по сосудам. Потом пришел травматолог и направил в свое отделение. Там мне ввели в пах лекарство, сделали рентген и  сказали, что поврежден сосуд. На машине перевезли я в другую больницу. Я дал согласие на операцию. Когда пришел в себя после наркоза, то стал чувствовать ногу. Но через пару часов, как сказали врачи, сосуд закупорился. Либо жизнь, либо нога. Пришлось отдать ногу.
     - Ну, и на кого ж ты будешь писать жалобу?
     На вопрос Георгия Петр не ответил.
     - Петя, возвращайся на завод! За станком ты сможешь стоять. Руки и голова у тебя на месте. На первых порах поможем,  – предложил ему Павел.
     - Я подумаю.
     На этом друзья-товарищи расстались.

                3.

     Главный врач больницы Антипов Эдуард Дмитриевич вызвал исполняющего обязанности заведующего травматологическим отделением Базукина Степана Васильевича.
      - Степан Васильевич, на нас поступила жалоба от Чурина Петра Остаповича, который был прооперирован в отделении сосудистой хирургии областной больницы по поводу разрыва подколенной артерии. Помните такого.
     - Да, помню! Мы ему ангиографическое обследование проводили, а потом вместе с рентгенограммами перевели в сосудистую хирургию.  А в чем крамола, Эдуард Дмитриевич?
     - Вот тебе жалоба, прочитай ее. О результатах расследования и наказании виновных, если таковые обнаружатся, надо доложить в городской отдел здравоохранения.
      Прошло уже более месяца, поэтому на поиски записей врачей ушло некоторое время. Результаты осмотра больного нейрохирургом вскоре были найдены, а вот записей травматолога  в момент поступления пострадавшего после дорожно-транспортного происшествия не оказалось.  Дежурным травматологом был Никонов Эдуард Семенович. На следующий день, когда Никонов заступил на очередное дежурство, заведующий отделением пригласил его для беседы.
      - Эдуард Семенович, вот текст жалобы. Прочитайте.
     Никонов быстро прочел написанное и тут же вернул его заведующему.
     - Был такой около месяца назад, утром часов в шесть. Я его осмотрел и направил в травматологию для проведения ангиографии.
     - А на вечернем приеме.
     - Не помню такого.
     - Говорят, он вел себя агрессивно, отказался у нейрохирурга от сшивания раны на голове.
     - Не помню. Уже столько больных прошло после этого. За день случается до сотни обращений.
     - Но случай-то редкий. Не мог ты  его  забыть!  - Степан Васильевич, когда разговор затягивался, переходил на  «ты». -  Почему запись в журнале не оставил? После дорожных происшествий согласно приказу больных должен осматривать не только нейрохирург, но и травматолог.
     - Значит, ко мне он не обратился. Поэтому не помню, поэтому и не записал.
     - На нет и суда нет. Ладно, будем с нейрохирургом разбираться.

                4.

     Через несколько дней к Петру Чурину опять заглянули его товарищи.
     - Ну, как твои дела? Выкладывай! – сказал Георгий и хлопнул Чурина по плечу.
     - Нормально. Культя, зараза, чешется.
     - А пальцы все еще чувствуешь?
     - Только во сне бывает. Сны снятся, что бегаю, прыгаю и даже в футбол играю.
     - Значит, выздоровел, - констатировал Павел.
     - Анна, жена, протез заказала. Через три недели обещали сделать.
     - Вот и замечательно. А там, смотри, и на рыбалку с нами выберешься.
     - Когда один дома, чем занимаешься? – спросил Георгий.
     - Телевизор смотрю. Газеты, журналы просматриваю, но все равно скучно.
     - Антипа Сидорчука знаешь? Он на пенсию недавно вышел, но еще подрабатывает чуток в нашем цеху.  Закурить можно? – поинтересовался Георгий.
     - Кури!
     - А ты будешь?
     - Ты же знаешь, что я дымлю только, когда выпью.
     Георгий подошел к открытой форточке и раскурил сигарету:
     - Так вот, этот Антип тридцать лет после окончания школы только расписывался в ведомости на получение зарплаты и аванса, а когда надо было оформлять пенсию и писать всяческие бумажки, то оказалось, что он начисто забыл, как это делается. С неделю мучился, пока вспомнил. Ты еще писать не забыл?
     -  Мужики, а знаете, я все-таки жалобу написал.
     - Вот, это доказывает, что грамоте ты не разучился.  И на кого же? – Павел изобразил живое любопытство.
     - Да ни  на кого конкретно. Обидно, что без ноги остался.
     - Понятно. Ни на кого, но написал. Вот  первого встречного поперечного и накажут для галочки,-  подытожил Павел.
      - Еду сам себе стряпаешь.
     - Что женка, что сам.
     - Какие ближайшие планы? – поинтересовался Георгий.
     - Получу протез, переберусь на дачу.
     - Ну, а сейчас мы тебя покинем, -  Георгий пожал ему руку и начал одевать ветровку.
      Следом за ним попрощался Павел. Чурин слышал, как открылись двери лифта, потом закрылись. Уже в окно он наблюдал, как две знакомых фигуры подошли к остановке, сели в троллейбус и уехали.

                5.
     Когда Залесский Роман Трофимович, прибыл на смену, его пригласил для беседы Степан Васильевич.
     - Про жалобу в курсе?
     - Да, сообщили уже. Только всех подробностей не знаю.
     - Короче, пострадавший Чурин Петр Остапович хочет найти крайнего в той ситуации, которую создал сам. Мы его не поили, под машину не толкали, пытались максимально помочь, но в итоге получили жалобу. Вот можешь прочитать. В ней ничего конкретного. Просит разобраться, могли ли ему спасти ногу, а если могли, то кто виноват в том, что это не удалось. Ты помнишь об этом случае.
     - Да, он мне хорошо запомнился. Тем более,  что пришлось все наблюдать в динамике.
     - Давай по порядку.
     - Доставила Чурина бригада скорой помощи. С ним было еще два человека. Он самостоятельно вошел в кабинет. Его усадили на стул. Никонов Эдуард Семенович, с которым мы работали в одном кабинете, в это время оформлял документы на предыдущего пациента. Я был свободен и начал осмотр. На лбу была небольшая рана, требовавшая наложения одного, двух швов. Я проверил неврологический статус, сделал ультразвуковое обследование, ощупал голову. Затем помог больному закатать брюки на ногах и начал поиск повреждений на голенях. Эдуард Семенович  уже освободился, и я предложил ему принять участие в осмотре. Внешне голени были не изменены, явных болезненностей не было. Никонов сказал: «Ушиб. На рентген!» Так, как у больного незначительно кровоточила рана, его сначала повели в операционную, чтобы наложить швы и сделать гемостаз. Его уложили на операционный стол, но неожиданно пострадавший вскочил и выбежал в коридор, со вкусом выражаясь.  Двое сопровождавших мужчин и медперсонал пытались его уговорить вернуться, но все было безрезультатно. Ограничились наложением повязки, которую он вскоре сорвал. Но рана уже не кровоточила. В это время подъехала милиция, и началось составление протоколов. Когда они все закончили, я вновь подошел к больному и пригласил Никонова. Больной, оскорбляя врачей, отказался обследоваться и потребовал, чтобы его отвезли домой. Эдуард Семенович ушел в кабинет, а я все же пытался еще поговорить с Чуриным и предупредил его, что если его под утро вновь  привезут в больницу, то  чтобы к нам уже не было претензий. Он ничего не ответил. Прихрамывая, он ушел вместе со своими двумя товарищами. Примерно в шесть часов утра его вновь привезли на машине скорой помощи. Я начал его осматривать. Рана на лбу слиплась. Чурин сказал, что у него сильно болит правая нога. Острую боль почувствовал дома, когда пошел в туалет. Кожа голени была синюшна, пульсации на артериях стопы не было.  Я напомнил больному о вчерашнем своем разговоре с ним и о моем предупреждении. Он хмуро молчал.  «Плохи твои дела, - сказал я ему, - у тебя повреждена артерия. Чтобы спасти ногу может потребоваться операция». Я пригласил Эдуарда Семеновича, высказал ему свою точку зрения и предложил отправить больного в отделение сосудистой хирургии. Никонов сказал, что, это может быть обычная гематома, и, если предварительно сделать ангиографическое обследование, то время потеряно не будет. Он направил Чурина в травматологический стационар. Все больше мне добавить нечего.
     - Роман Трофимович, я здесь не вижу никакого криминала, или неправильного действия со стороны врачей. Но дело в том, что Эдуард Семенович говорит, что вообще не видел больного до шести утра следующего дня. И, что именно тогда состоялся его первый осмотр пострадавшего.  И выходит, что ты где-то все это время прятал больного. Смешно конечно.
     - Да имеется десяток свидетелей, что это не так.
     - Вот, что я тебе скажу – некоторые боятся за свою задницу.  Дежурные сестры, кроме одной,  тоже отмалчиваются. А нашей администрации, ты же знаешь, не корми, дай выговор   настрочить да премии лишить.
     - Я сейчас пришлю к тебе Эдуарда Семеновича, а вы обсудите сложившуюся ситуацию.

 

     Заведующий вышел и через пару минут появился Эдуард Семенович.
     - Привет, Эдуард!
     - Привет, Роман! Так о чем ты хочешь со мной поговорить?
     - А что, Степан Васильевич не объяснил тебе о чем?
     - Нет.
     - Любопытно. Но про жалобу, я надеюсь, ты знаешь.
     - Знаю.
     - Так вот, я предлагаю изложить в объяснительных записках все, как было. О поведении больного написать. Иначе я окажусь крайним. Больного, видишь ли, тебе не показал. Да это же на юмор похоже.
     - Скоро нам будет не до юмора.
     - Ты намекаешь, что мне?
     - А что тебе? Ты же нейрохирург, своего ничего не пропустил, а нашу патологию тебе спишут.
     - То есть хотите на мне выехать. Значит, как было, излагать не будешь?
     - А было так, что я больного не видел и не помню.
     - Ну, ты, однако… - Максим едва сдержал себя, чтобы не нагрубить.
      Эдуард Семенович тут же вышел, но вместо него появился Степан Васильевич.
     - Договорились.
     - Нет, он не хочет даже слушать.
     - Мне он тоже говорит, что не видел, не смотрел. Придется тебе и за того парня отдуваться. Адвокат у него есть какой-то знакомый. Советчик чертов!
     - Первый раз, что ли выговор получать?!
     - Премию тоже снимут.
     - Да не в деньгах счастье…
     - А в их отсутствии полагаешь? Шутка. После незаслуженных выговоров появляется чувство морального превосходства. А это тоже немаловажно в жизни.
     - Ну, что пойдем работать, а то больные очередную жалобу напишут.
     - Пошли! – Степан Васильевич сгреб все объяснительные и ушел к главному врачу.

                6.

     - Смотри, я могу ходить! – демонстрировал Анне свои способности Петр Чурин. – Только кожа поскрипывает. Притрется.
     Он с удовольствием ходил по комнате. Ненавистные костыли стояли в углу.
     - Вот до чего выпивка доводит! – укоряла его жена.
     - Ну, не пили! Я же сказал, что завязал.
     - А ты где была так долго.
     - К сыну ходила. Внук твой  Вовочка, скоро ходить будет!
     - Дед тоже скоро пойдет! – и Петр рассмеялся собственной шутке.
     - Тебе письмо я взяла в почтовом ящике.
     - А ну-ка, дай сюда!
     Анна подала ему конверт со штампом городского отдела здравоохранения.    Чурин от возбуждения, вскрывая, чуть не разорвал его. Достал сложенный вдвое листок и начал читать. Чем больше он углублялся в текст, тем сумрачней становился.  «Дежурному нейрохирургу Залесскому Роману Трофимовичу объявлен строгий выговор, и он лишен премии», - прочитал последнюю фразу Чурин.   «Чтоб к нам не было претензий…» - вдруг выплыли в памяти слова.  Оказывается,  доктора звали Роман Трофимович.
     - Ты чего пригорюнился? – спросила его жена.
     - Да так, вспомнилось кое-что.
     - Вставай, пошли чай пить.

     Поскрипывая протезом, Чурин направился в кухню.
     Ночью он долго не мог уснуть. Несколько раз вставал и перечитывал полученное письмо. Только под утро он заснул. Когда проснулся, жены и дочери дома уже не было. Затем взял авторучку, несколько листов бумаги и стал писать письмо в областной отдел здравоохранения, выражая свое неудовлетворение результатами расследования по его несчастному случаю. Написав, прочитывал, затем сминал лист и начинал заново. Незаметно прошел день, а у него явно не шла творческая работа. Тогда он придвинул к себе телефон, поднял трубку и набрал номер Гусакова. Тот сразу же ответил:
     - Да, слушаю!
     - Это я звоню тебе, Георгий.
     - А… Привет, Петр! Я только с работы. У тебя дело ко мне, или так звонишь по-дружески.
     - Дело.
     - Ну, тогда выкладывай.
     - По телефону мы это не сможем решить. Ты не смог бы зайти к Павлу, а потом вместе с ним ко мне.
     - Ладно, только борща хлебну.
     - Договорились.
     Примерно через час Георгий и Павел приехали к Петру.
     - Ну, что у тебя случилось? – еще с порога спросил Павел.
     - Рассаживайтесь. Ничего не случилось. Нужна ваша помощь. Письмо у меня не получается.
     - Какое письмо? Кому? – удивился Георгий.
     - Я получил ответ на мою жалобу.
     - Ну и каков результат? – Павел с любопытством уставился в лицо Чурина. – Наказали кого-нибудь?
     - Наказали.
     - И кого ж?
     - Этого врача, который мне голову смотрел…
     - Нейрохирурга?
     - Да.
     Георгий, не выдержав, расхохотался, затем попросил:
      - Дай ответ прочитать.
     Чурин протянул ему листок со штамповым оттиском вверху, в который была вписана дата отправки и регистрационный номер. Следом за Георгием ответ прочел и Павел и, вопрошающе глядя на Чурина, сказал:
     - Ну, и что ты собираешься теперь делать? Удовлетворен?
     - Нет, не удовлетворен. Напишу письмо  в областное управление. Я хочу, чтобы вы мне помогли.
     Все замолчали, обдумывая непростую ситуацию.
     - В больнице  назначили крайнего и наказали, - нарушил молчание Георгий.
     - Как раз того, к кому у меня нет претензий! – возбужденно произнес Чурин.
     - А ты так и напиши! – предложил Павел.
     Примерно через полчаса текст был готов. В конце письма каллиграфически большими буквами было написано: «К нейрохирургу претензий не имею». Все по очереди прочитали, дали добро, запечатали в конверт. Чурин написал адреса: кому и от кого.
     - Я вброшу по дороге в почтовый ящик, - сказал Павел и забрал послание.

                7.

     С утра и до обеда поток больных не прекращался. Роман Трофимович, оказав помощь одному из пациентов, пригласил следующего. В это время медицинская сестра подняла трубку зазвонившего телефона, и ответила кому-то:
     - Да, есть. Сейчас передам.
     - Вы Залесский Роман Трофимович? – послышался голос в трубке.
     - Да.
     - Я профессор Поливанов Михаил Александрович, мне поручили разобраться с жалобой, поступившей в областной отдел здравоохранения от Чурина Петра Остаповича.
     - Врачебная комиссия расследовала этот случай. Я получил взыскание. Что этот Чурин еще хочет?
     - Руководство больницы дало мне ваши координаты. Вы – травматолог, как я понимаю. Нет, я нейрохирург.
     В телефонной трубке наступило молчание. Были слышны отдаленные голоса. Роман Трофимович терпеливо ждал.
     - Так вы нейрохирург? – повторил свой вопрос профессор.
     - Да!
     - Это в корне меняет дело. В письме Чурина в конце написано «К нейрохирургу претензий не имею». Но, тем не менее, предстоит повторный разбор этого случая, и вы мне тоже понадобитесь.
     -До свидания!
     Залесский, в глубине души приготовившийся к новым неприятностям, вдруг ощутил какую-то невесомость.  В лицо ударила теплая волна, даже немного голова закружилась. Он в руке держал трубку, забыв ее положить, и лишь, заметив улыбающуюся медсестру, опустил ее на телефонный аппарат. Он вышел в коридор, чтобы не заметили, его внутреннее смятение. «Ну, Чурин! - подумал он: - Правдоискатель нашелся! Мало ему!»

     По результатам повторного расследования были наказаны травматолог Никонов Эдуард Семенович и временно исполнявший обязанности заведующего травматологическим отделением Базукин Степан Васильевич. Больше жалоб от Чурина Петра Остаповича не поступало.