ЕГОР И БЕСЫ. Очень литературный хоррор

ЕГОР И БЕСЫ.
(очень литературный хоррор)

"Что, если Ариост и Тассо, обворожающие нас,
Чудовища с лазурным мозгом и чешуёй из влажных глаз?"
Осип Мандельштам.

-Нет! Прекратите! Нельзя выпускать эти силы на волю!
Егор отчаянно рванулся, пытаясь освободить привязанные к скобам в полу руки.
Фигура в черном балахоне застыла над ним – в одной руке кипа пожелтевших растрепанных листов, в другой – ритуальный кинжал.

-  Только не Хлебникова! Вы не знаете, что…

Лезвие кинжала полоснуло по его груди, как перо по бумаге,  разрезая ткань футболки, оставляя на коже  причудливый, тут же обагрившийся кровавой росой символ.

Глухой женский голос  принялся бормотать неразборчивые, но грозно звучавшие слова.

Егор повернул голову и в отчаянии поглядел на низенькую деревянную дверь в кирпичной стене. Если бы только люди, жившие за ней своей повседневной жизнью, могли догадаться, что творится у них под боком….
Жрица, покачиваясь в такт диктуемому заклинанием ритму, продолжала бормотать:
" Бобэоби пелись губы/Питкан тсар хаур сеер’гм /Полечу я мертвый грозный, с окровавленною бритвой… /1100110000"

В углах маленького помещения что-то склубилось, и начало медленно подползать к женщине в балахоне и ее распятой внутри пентаграммы жертве.

***
Днем  ранее.

Дверь  203 аудитории раскрылась, и все, ожидавшие в коридоре, разом бросились навстречу  студентам , вышедшим с экзамена первыми -   симпатичной рыжеволосой девушке и высокому худому парню в черной футболке.

- На что сдали?

- Какой билет?

- Списать можно?

- Ну как, что там, что там?

Варваре, которую тянули в разные стороны сразу четыре человека, это показалось похожим на сцену из американского кино – когда фигуранты громкого процесса выходят из зала суда к журналистам. Вот, только, тем обычно хоть есть, что сказать, а ей…

- Да ничего! Неуд! На пересдачу послала! 

- И меня тоже на пересдачу – сообщил Максим.

Группа притихла.  Если уж у Варвары неуд…

- Следующие, заходите, два человека! – раздался из аудитории неприятный женский голос.

- Ни пуха, ни пера – пробормотала Варвара вслед Тельневой и Приходько, исчезнувшим за дверью.

Максим покачал головой.

- Да она стерва просто. Ладно, я, не учил ни фига, и не посещал почти, а тебе-то за что?

-Не знаю... 

Они не стали дожидаться конца экзамена и понуро побрели по коридору к лестнице.
Человек новый мог в лабиринтах Университета запросто заблудиться. Да, что там, блуждали по нему, порой, и пятикурсники, и аспиранты, и  преподаватели. Можно было всю жизнь проработать в этих стенах, и, вдруг, обнаружить незнакомую аудиторию.

Снаружи Университет выглядел не таким уж большим – два старинных здания, тесно прижатые плечами друг к другу, смотрели прямо на широкую реку, неторопливо несущую свои серые воды мимо городской суеты.  Оба дома до революции принадлежали богатым вельможным родам и сохранили следы былого величия – скульптурные группы в нишах у парадного подъезда, барельефы на фасаде, великолепные интерьеры нескольких парадных залов. От прежних владельцев университет унаследовал и лабиринт коридоров, лестниц, каморок с уродливо скошенными углами,  и сырой подвал со сводчатым потолком и  прямоугольный внутренний двор, в середине которого чахли два тоненьких дерева. Когда-то над двором располагался замечательный висячий сад, о котором сейчас напоминали только торчавшие кое-где из стен железные крюки.

Максим и Варвара, следуя мудрому правилу, гласившему, что самый быстрый способ развеять дурное настроение –подкрепиться, спустились на первый этаж,  в столовую,   презрительно именуемую студентами “стойлом” – за тесноту и почти полное отсутствие окон. Во время сессии, здесь, однако, было не очень людно, и друзья легко отыскали свободный столик.

Ребята уже доедали блинчики, когда к ним, с грохотом отодвинув стул, подсел ещё один студент – крепкий, широкоплечий поджарый парень, коротко-стирженный и русоволосый.

- Что мрачные такие? Чумову, небось, завалили? Чуму?

С Егором Панкратовым они познакомились в тот самый день, когда пришли подавать  документы в универ. Он был на несколько лет старше и работал в приемной комиссии, и, хотя, дел у него было невпроворот, он не отмахнулся от двух вчерашних школьников, растерявшихся в толчее и неразберихе большого университета, а провел их на нужный факультет, помог заполнить бумаги, одновременно, поведав все студенческие байки и легенды.Например про то, что есть в одном из коридоров одна неприметная дверь, за которой… А кто знает, что там за ней. По одной версии – логово всякой нечисти, по другой – иное измерение, а по третьей – каморка, где графиня Оболенская задушила своего новорожденного ребенка. Что бы там ни было, гласила легенда, если уж кто туда зашел, то обратно  не вернется. Так, мол, и пропал однажды  студент Иванов без вести, и никто его потом не видел…

Максим с Варварой знали друг друга с детства и, как-то, не сговариваясь даже, решили поступать в один ВУЗ и даже на один факультет, хоть и на разные специальности. Четыре семестра пролетели незаметно, и, вот, они уже сдавали зимнюю сессию третьего курса…  А Егор, с которым они за это время крепко сдружились, тот и вовсе должен был в этом году выпуститься.
 
Необычный человек был Егор Панкратов, словно из другого мира– Варвара не раз думала, что ему в их универе было, как будто, тесно. Попал же он сюда тоже каким-то чудным путем -  родом был, по его собственному выражению, из “суровой провинции” О своих родных он почти ничего не рассказывал и ни разу не съездил домой. Говорил лишь, что после школы отслужил в армии, даже по контракту хотел остаться, а потом передумал. Приехал в Город, поступил в университет. Попасть ему   удалось на бюджетное место, но  обеспечивать себя приходилось самому. Учился он при  этом с увлечением и постоянно находил хорошую подработку по специальности, потому что был парень способный и деятельный. Было у Егора ещё одно свойство, совсем уж необычное для человека его поколения и биографии – он чрезвычайно много и быстро читал, схватывая книги на лету,  как бы стремясь наверстать упущенное за год армейской службы, и к тому же, обладал литературным чутьем. Кажется,  он даже сам пытался что-то писать.Однажды он обмолвился, что записывал свои армейские истории, и возможно, однажды, превратит их в полноценные рассказы. Друзья его только качали на это головами, потому что он никогда не показывал никому ни единой строчки из этих будущих шедевров.

- Никогда не забуду как я эту стерву сдавал – продолжал горячиться Егор – И, ведь, всего-то – на всего – зачет! Она у нас обе литературы вела - и русскую, и зарубежную, 19 век. Мозг мне просто вынесла! Помню, попался мне вопрос про Байрона , ну, я начал что-то рассказывать, а она, такая, спрашивает: “Неужели эта темная бездна, приоткрывающаяся за  созвучиями его стихов, Вас не привлекает, не манит? ”. И смотрит на меня. Ну, я ей отвечаю: “Не, не манит”. Она тут вся сморщилась и говорит: “Какая же Вам тогда поэзия нравится?”. “Пушкина – говорю – я Пушкина люблю”. Ну, она тогда совсем перекосилась: “ Вы так отвечаете, потому что не можете вспомнить никакого другого имени”.  Тут я уже рассердился и все ей по-честному выложил: “Мне – говорю – англичане все эти и немцы вообще не нравятся, хоть я их многих и читал. У них все мрак какой-то, нытье, жалобы, похороны, самоубийства. А у нас, хоть и бывает, что грустное настроение, но все равно – воля к жизни чувствуется, сила чувствуется”. Она помялась, но продолжает свое гнуть:”А как же, “бездны мрачной на краю? Ваш любимый Пушкин, если не ошибаюсь.””И так сказала “Пушкин”, как будто матюкнулась. А я ей: “Так у него ж “на краю”! Он хоть заглядывает в бездну, но с головой-то туда не сигает! А Ваши эти англичане, они уже там давно барахтаются ”. Короче, долго мы с ней бодались, она прямо сама не своя стала, про каких-то  сверхчувственных демонов мне втирала, но зачет так и не поставила. Я потом пересдавать ходил, да, слава Богу, не она принимала.
Панкратов перевел дух после своей эмоциональной тирады и на время примолк.
 - Я слышал - заметил Максим - Что у нее какие-то факультативы есть, для избранных, и те, кто туда ходят, всегда на отлично сдают.

- Ага - кивнула Варвара - Я тоже. Я даже байку слышала про это. Не из тех, что ты нам, рассказывал, Егорушка -поглядела она на Панкратова.

- Мне с другого потока ребята рассказывали, что, как у них курс Чумовой начался, так она на второй или на третьей лекции устроила какой-то тест, а потом вызвала несколько человек и говорит им:   “Вы мой экзамен не сдадите в конце семестра, если не станете факультативное занятие посещать”. Они сначала обалдели, потом решили, что она денег хочет, скинулись даже. Но нет, она уперлась. “Занятие бесплатное, но обязательное.  Положительную оценку гарантирую”.  Причем, подобрала она себе этих студентов как-то странно - там одна девчонка почти отличница была, на красный диплом шла, а вторая - вообще прогульщица, парень третий- самый обычный. Вся группа гадала, почему она именно их выбрала. Не верилось, что они  хуже всех тест написали.
 
- Ну, и чего дальше? - спросил Егор

Он достал из рюкзака контейнер с едой - в столовой из экономии не питался - и принялся с аппетитом кушать.

Варвара сделала серьезное лицо и продолжала:

- А дальше стали они ходить на ее занятия - раз в неделю, вечером. И каждый раз после этого так выглядели, как будто она из них кровь пила! Когда у них спрашивали, что они там делают, то несли все трое какую-то чушь. Экзамен, зато, автоматом получили. Но, говорят, с тех пор никого из них не узнать - ходят как мертвяки.

Макс фыркнул.

- У меня, прям, фантазия разыгралась!  Может она там, это, ширялась с ними и порнушку снимала?

  -Это, кстати, правда - коротко заметил Егор, отрываясь от еды.

-Что, про порнушку? - со смехом спросила Варя

- Не. Про тех студентов.  Я знал  пацана, про которого ты сказала, что обычный, Луцышин фамилия. Мы в общаге какое-то время в одном блоке жили, так что я хорошо помню, какой он был. Веселый, приколист такой.  Негра одного с отделения народных инструментов, который по-русски плохо знал, научил себя называть “белый господин”. Тот два месяца так и говорил, не чуял подвоха. А недавно встретил его…

-Кого, негра? - спросил Максим 

- Да нет, Луцышина! - досадливо махнул рукой Егор - И вообще не узнал. Подменили человека. Вялый, скучный, на вопросы односложно отвечает, одет как-то странно. Спросил у ребят, чего это с ним, может,  умер кто, а те говорят : “Это у него Чума”.

Повисло напряженное молчание.

Варвара усмехнулась

-Хорош гнать, Панкратов! Опять нас дуришь!

Но в серых глазах Егора не было и намека на смех.

- Честное слово! Все правда!

- А другие из ее группы? - начала, было, Варя - Девчонки эти две, ты их не видел?

Тут Максим положил обоим друзьям руки на  плечи и пригнул их к себе.

-Все, хватит тоску нагонять! Нам ещё экзамен пересдавать этой Чумовой!

- Вы смотрите там, осторожней - ухмыльнулся Егор.

***
Елена Генриховна Чумова преподавала в Университете не так  давно. В ее резюме, среди предыдущих мест работы, были указаны три респектабельных ВУЗа, а в научном багаже имелась блестяще защищенная диссертация на тему “Демонология поэзии “Серебряного века””. Сначала она преподавала на полставки, но потом стала штатным преподавателем на библиотечном факультете. Читала она, конечно же, не для одного только библиотечного, а для нескольких потоков с самых разных кафедр и факультетов.

Педагогическая манера Елены Генриховны вводила студентов в заблуждение - лектором она  была хорошим, и на ее занятиях никто не скучал, но, вот, когда дело доходило до проверки знаний…  Никто, даже самый старательный ботан, не мог с уверенностью сказать, что сдаст ее экзамен с первого раза и хотя бы на тройку. Вместе с тем, случалось, что “отлично” получали отъявленные бездари и прогульщики.  Старшие курсы сообщали младшим, что ее экзамен - это настоящая лотерея, в которой победитель определяется совершенно случайным образом. Бывало  так - всё идет гладко, она выслушивает и оценивает ответы, как любой нормальный преподаватель и, вдруг, на каком-нибудь вопросе вдруг вскидывается, глаза загораются адским огнем, и бедолга, которому подвернулся коварный билет, понимает, что пропал...

Вот за эти выходки и закрепилось за ней нелестное прозвище “Чума”. “Если уж привязалась - не отстанет”.
 
На кафедре Чумову уважали, но не любили. Она ни с кем не пробовала сойтись ближе и никогда не рассказывала о своей жизни за стенами университета. Эта скрытность , конечно, давала дополнительный повод для сплетен. К одним из наиболее обсуждаемых фактов прошлого Елены Генриховны относилась ее литературная деятельность. Говорили, что  она когда-то издала на собственные средства три сборника стихов, а также философский роман, но так и не получила признания.   

Свободное от лекций время Елена Генриховна проводила в  университетской библиотеке. Нередко  она засиживалась там до вечера, покидая здание даже позже, чем музыканты с реп. точки.…   Впрочем, в такой библиотеке немудрено было засидеться - хранилище знаний, насчитывавшее десятки тысяч томов, целиком занимало верхний этаж одного из корпусов.  Кроме обычных помещений, доступных всем посетителям - читальных залов, картотеки, компьютерного класса, здесь располагались открытые лишь избранным сумрачные лабиринты фондов,  где  воздух был пропитан запахом старой бумаги, и  никогда не золотилась в солнечных лучах пыль, потому что солнце сюда не заглядывало…

В фондах хранились книги по всем областям гуманитарного знания - какие-то - редкие и ценные, какие-то - не очень. Были здесь фолианты, коллекцией  которых университет по праву мог гордиться - несколько сотен томов XVIII - XIX веков - первые издания известных поэтов, подлинные каталоги легендарных художественных выставок и  даже сочинения европейских  мистиков, иные из них - единственные сохранившиеся экземпляры.

Чумова, как преподаватель библиотечный кафедры, имела в хранилище свободный доступ, и пользовалась им с завидной  регулярностью. Вот уже почти целый год она приходила сюда по вечерам, и брала одну и ту же книгу из ценных -   пухлый тяжелый  том в кожаном переплете, покрытом шрамами и оспинами, свидетельствовавшими о его долгом и тернистом жизненном пути.   

Труд представлял собой выполненную в последней четверти девятнадцатого века русскоязычную  компиляцию из различных текстов, посвященных оккультным практикам. Как установили  библиотекари университета, эта подборка была сделана специально для спиритического общества графини Оболенской, некогда проводившего свои сеансы в особняке, впоследствии превращенном в здание университета.  Книгу  лет пять назад  случайно обнаружили рабочие, делавшие ремонт, и с тех пор она заняла почетное место на полках хранилища.

Елена Генриховна сообщила заведующей кафедры, что намерена написать исследование об этой университетской реликвии, поэтому никого не удивляло столь пристальное внимание преподавательницы к старинному фолианту.
Чумова не лгала, говоря о своих намерениях. Вот, только, ее исследование трудно было назвать  академическим…

***
  На кафедре литературы царило обычное для экзаменационной поры оживление. Одни счастливцы приходили уже закрывать сессию, а их менее удачливые сокурсники - “отлавливать” нужных преподавателей и добывать разрешения на пересдачу.  Последних было, разумеется, больше.

Варя и Макс с трудом протолкались через галдящую толпу к секретарю кафедры.
- Мы тут насчет пересдачи… Елена Генриховна на месте? - начала Варя, без  особенной надежды, что им удастся сразу же застать Чумову.
Но секретарша, к ее удивлению, даже не дослушивая вопроса, указала рукой на соседнюю дверь.

- Проходите, она как раз принимает пересдающих.
 
Ребята переглянулись.

“Может, обойдется ? - подумала Варя - Она тогда погорячилась, а сейчас вспомнит, что мы, в принципе, нормально отвечали, поставит тройку и отпустит с миром?”

Постучав, они вошли в кабинет Чумовой.

Елена Генриховна сидела за рабочим столом и просматривала какие-то бумаги. Варвара и Максим были не первыми ее посетителями - у стены на стульях ожидали трое других студентов - две девчонки, незнакомые друзьям, и Сашка Приходько, одногруппник Макса.   В ответ на вопросительные взгляды вошедших он только пожал плечами и помотал головой - мол, сам не понимаю, что тут к чему.

- Садитесь, прошу - бросила Чумова, на мгновение оторвавшись от своих бумаг.
 
  Елена Генриховна была высокой и полной женщиной лет тридцати восьми, не красивой и не моложавой, но ухоженной, и, даже, с претензией на своего рода шик. Её густые волосы, цвета воронова крыла (крашенные)  были всегда  одинаково завиты и уложены по плечам пышными локонами.  В ушах блестели серебром и отсвечивали изумрудом тяжелые серьги. Длинные белые пальцы с острыми алыми ногтями унизывали причудливые перстни. В отличие от большинства  работников умственного труда Чумова не носила   очков - ее небольшие  серые глаза видели так же зорко, как и в молодости - одна из причин, по которым на ее экзаменах не списывали.

Томительное ожидание длилось минут пять. Наконец, Елена Генриховна отложила в сторону бумаги и обвела взглядом присутствующих.

- Вы все получили за мой экзамен неудовлетворительную оценку. Не пытайтесь оспаривать этот результат. Поверьте мне, как бы вы не были уверены в своей правоте, я знаю лучше. К сожалению, вы - не единственные, кто провалился. Вскоре, сюда с разных факультетов придет ещё не меньше десяти человек, желающих исправить это досадное недоразумение.

Она улыбнулась, показывая ряд ровных белых зубов.

- Но только вам я предоставлю уникальный шанс отделаться, как говориться, малой кровью…

Студенты замерли, с трепетом ожидая, что она скажет дальше.

- Я предлагаю вам на выбор два варианта. Первый, банальный - пересдача здесь и сейчас, которая, скорее всего, окажется не боле успешной для вас, чем вчерашний экзамен. Второй, оригинальный - мы будем тянуть жребий. Те, кому посчастливится, получат “хорошо” автоматом, а оставшиеся… Будут пересдавать на особых условиях.

 Чумова проговорила все это спокойным размеренным голосом, приправленным холодной иронией, и сложила руки перед собой, ожидая ответа своих жертв.
Выбор, предоставленный им, никак нельзя было назвать легким.  Все переглядывались между собой, не зная, на что решиться.

- Ну же! - поторопила их Чумова -   Я долго ждать не буду!

-А что, народ, давайте попытаем счастья! - неожиданно обратилась ко всем Варя - Если прямо сейчас станем пытаться пересдать, то, без подготовки, точно опять завалим! А так,  у каждого есть шанс "автомат" получить…

- Я согласен - поддержал ее Макс.

- Я тоже - кивнул Приходько.

- Барышни? - обратилась к ещё не высказавшимся девицам Чумова.

Те растеряно смотрели на нее.

- А что за особые условия? - робко спросила одна из студенток

Елена Генриховна презрительно фыркнула.

- Оригинальность моего предложения как раз в том, что против вашей так называемой “халявы” я ставлю неизвестность. Поэтому условия будут названы только проигравшим…

Вторая девушка толкнула подругу локтем.

- Чего тут думать! Мы согласны!

- Bene! 

Чумова энергично поднялась из-за стола и принялась что-то искать в ореховом шкафчике у стены. 

-Юноши, я прошу кого-нибудь из Вас задернуть в кабинете шторы.

- Зачем это? - удивился Приходько.

Преподавательница недовольно покосилась на него через плечо.

- Так полагается.

Макс, тем временем, уже выполнял ее приказание. Маленькое помещение погрузилось в полумрак.

Елена Генриховна извлекла из шкафа небольшой чемодан, обитый коричневой кожей и разрисованный причудливыми узорами. Внутри оказались - приземистый подсвечник с толстой оплавленной свечой, старинная тетрадь в кожаном переплете и деревянная коробка, украшенная искусной резьбой. В крышке коробки было проделано круглое отверстие, достаточно широкое, чтобы сквозь него могла пройти человеческая кисть.

- Все готовы? - с некоторой торжественностью   в голосе спросила Чумова.

- Да - ответила за всех Варвара и быстро шепнула Максу: “Это же просто ахтунг! Кому расскажешь не поверит!”

- Тсс… - прошипел Макс, опасаясь, что их мучительница услышит ее слова.

Но Елена Генриховна была занята другим - она разжигала на столе свечу, бормоча про себя что-то неразборчивое, и, заглядывая, то и дело в свою тетрадь.
Наконец,  дрожащий огонек свечи осветил комнату.

Чумова отложила тетрадь, и, взяв коробку, несколько раз встряхнула ее. Стало слышно, как внутри перекатываются какие-то камушки.

- Начнем-с.

Елена Генриховна подошла с коробкой к первой студентке, сидевшей в дальнем конце кабинета.

- Опустите руку внутрь и вытащите один из камней. Если достанете белый - автоматически  получаете “отлично”. Если черный - сдаете экзамен на моих особых условиях.

Девушка, зачем-то зажмурившись, сунула руку в ларец и вытянула свой жребий. Все напряженно следили за ней. Студентка разжала ладонь.

-Белый! - выдохнула Варвара.

- Вот повезло! -  завистливо пробормотал Приходько.

- Соблюдайте тишину! - глухо и зловеще приказала Чумова.

Сашка примолк.

Вторая девушка  тоже вытащила белый камушек.

- Наши шансы стремительно уменьшаются - шепнул Макс. Он нервно барабанил пальцами по коленке.

-Спокойствие. - Варвара следила за тем, как Приходько шарит рукой по дну ларца.

- Побыстрее! - поторопила его Чумова.

- Есть! Белый! - заревел он, торжествующе  показывая всем свою добычу.
Макс и Варвара нервно переглянулись.

Чумова остановилась напротив них со своим ящиком.

- Тяните. Обряд должен быть завершен
 
С тяжелым вздохом Варя потянулась к ларцу и нащупала один из оставшихся на дне камней. Странно, прикосновение его шероховатой пористой поверхности как будто обожгло ее ладонь. Она с трудом сдержалась, чтобы не отдернуть руку… Черный!

- Похоже, нам сегодня не везет - пробормотала девушка.

- Чего и следовало ожидать - буркнул Макс,  вслед за ней извлекая свой, также беспросветно черный.

- Судьба вынесла свой приговор! - провозгласила Елена Генриховна. - Те, кому посчастливилось, давайте сюда зачетки. А вы - повернулась она к  Максу и Варе - пока посидите здесь. Я разъясню вам мои особые условия.
 
Ждать друзьям пришлось недолго.  Вытянув свои оценки со дна ларца, Приходько и две другие студентки до последнего боялись, что игра Чумовой окажется жестокой шуткой, и, едва она расписалась в  их зачетных книжках, стремительно вылетели из кабинета.

Елена Генриховна  задула свечу, и со странной улыбкой повернулась к своим жертвам.

- Вы, наверное, проклинаете сейчас свое невезение. Однако, что, если все как раз наоборот? По-моему, вам крупно повезло. Специально для вас я проведу несколько индивидуальных занятий, причем, совершенно бесплатно. Могу заверить вас, что после этих уроков, вы  в будущем сдадите любой экзамен по литературе  на отлично. Что касается нынешнего экзамена, то оценку я вам поставлю по итогам занятий…

- А в чем будут заключаться эти занятия? - мрачно спросил Макс

- Вот придете и узнаете - ответила Чумова. - Первая наша встреча состоится  завтра в  19:00. Ждите меня у кафедры.

***
Из сборника “Ключи к неведомому” (составлен для спиритического общества ее превосходительства княгини Екатерины Александровны Оболенской)

Глава 15.

Выдержки из трактата 17 века “Беси словесныя ”, автор, предположительно,  Фома Черноризник (еретик , умер в Польше). Представлено в расшифровке, любезно подготовленной г-ном Илицким.

… И после всех трудов моих, о которых повествовал я ранее, предстало мне откровение о бесах словесных. Сии есть одни из сильнейших бесов, которых  темный и немощный разум человеческий  покорить способен. Заключены же сии бесы в сочинениях светских  и суетных, как то - языческие поэмы и небылицы, повествования амурныя, сочинения  печальныя али увеселительныя  для  игры на театре предназначенныя и прочия.

Заклинание  же словесных бесов - труд весьма тяжкий и зело опасный.  Надобно для сего избрать сочинение, али, буде уже искусен в заклинании, не возбраняется и несколько сочинений, одного сочинителя. Опосля избрать двух али трех отроков, али девиц.  Избирать же надобно так: отходя ко сну, принять зелье особое, состав коего в конце сего повествования прилагаю. Главное же в смеси оной -  огнёвка-гриб - особый желтый гриб поганый, высушенный, да протертый.   Видения от него приходящие запоминай, коли можешь, сии - указания тебе. На утро же поди на базар, али куда знаешь, и смотри на люд встречный. Увидишь, что всяк свое сияние особое имеет - один рубиновое, второй -сапфировое, иной золотистое  али серебряное. Ты же ищи тех дев и отроков, кои свет изумрудный из себя испускают.    Не много таковых в толпе людской , но, с дюжину, ежели с прилежанием наблюдаешь, отыщется.  Избрав сих, ты  хитростию их в келью свою замани.  Коли придут боле трех, избирай так: в ларец кипарисовый сложи камушки заговоренныя -  черныя, да  белыя, да пусть каждый тянет себе по одному.  Белыя избравших - изгони вон… Так и в писании сказано: “Много званых, но мало избранных”.

***
Варвара, Макс и Егор пробирались сквозь поднявшуюся к вечеру метель к автобусной остановке. На улицах  горели фонари и мигали в окнах домов цветные гирлянды - предвестники новогодних праздников. Наверное, многие горожане уже прониклись предпраздничным настроением, но трем студентам было не до веселья. Они спрятались от пронзительного ветра  под стеклянным колпаком остановки и перевели дух.

-Поверить не могу, что с нами такое реально происходит! - сказала Варвара, стирая со щеки рукавом растаявший снег. - После всех этих кошмарных историй, она нас зовет на занятие! А что, если она там действительно что-то творит с людьми?

- Да, хватит уже! - поморщился Макс - Ну что она может творить?  Ну, вот, что, скажи?

- А этот ее ритуал с камнями?  Она психанутая просто! От нее всего можно ожидать!

- Просто выжившая из ума старая дева - отрезал Макс. - Выдумывает себе развлечения.

-Знаете, что… - задумчиво произнес Егор - Я, пожалуй, тоже попробую на ее занятие записаться.

- Зачем? Мало, что ли, в прошлый раз было? - спросила Варвара.

- На всякий случай. Пугать вас не хочу, но про Луцишина история - чистая правда. Так что, втроем - надежнее. Уж точно с ней справимся, если что.

Максим расхохотался.

- Ты это всерьез? Может, ещё крест и святую воду с собой захватишь?

- Может, и захвачу - серьезно ответил Егор.

- Спасибо тебе! Никогда друзей не бросишь! - с чувством сказала Варя и поцеловала его в щеку. - Только вот как ты попадешь на занятие? Она, ведь, не всех берет…

- Меня возьмет - уверенно ответил Панкратов.

***   
 - Что-то Елена Генриховна сегодня плохо выглядит - прошептала секретарша кафедры художественной литературы сидевшей рядом аспирантке.
Аспирантка, вчерашняя выпускница, входившая в длинный список настрадавшихся от Чумовой, только пожала плечами, и тут же подумала: “ Крови чужой, видно, перепила, вот и мучается теперь”.

Вид у преподавательницы, действительно, был, как бы, слегка похмельный. Фиолетовые, проступавшие даже под толстым слоем пудры, круги под глазами говорили о том, что она провела бессонную ночь.

- Рефераты до двух часов проверяла. Голова раскалывается - пожаловалась Чумова другой преподавательнице, едва не столкнувшись с той у кофе-машины.   
- Не бережете себя, Елена Генриховна.

Елена Генриховна усмехнулась и пошла прочь, мерно цокая каблуками.  Ночь у нее и вправду выдалась тяжелая.  А виной всему было выпитое уже второй раз за короткий срок зелье Фомы. Адская настойка, значительную долю которой составляли сушеные Gymnopilus Penetrans  галлюциногенные грибы, не очень хорошо сказывалась на самочувствии. Вообще-то, принимать ее столь часто было очень нежелательно, однако Чумову вынуждали к этому обстоятельства.

 Вчерашний сеанс позволил ей отобрать всего двоих  участников предстоящего ритуала, а  требовалось хотя бы трое…  После того, как Варвара и Макс ушли, она пригласила ещё несколько студентов, но все они вытянули белые камешки.
Чумова покинула кафедру и в задумчивости побрела по коридорам университета. Серое декабрьское утро  было для нее расцвечено всеми цветами радуги. Предельно обострившееся после двойной дозы настойки зрение фиксировало тончайшие оттенки мерцающего ореола, окружавшего всякого встречного. Увы, желанный зеленый попадался крайне редко.  В основном, над головами незнакомых ей студентов, а также некоторых преподавателей. Последние для дела не годились, как по практическим, так и по теоретическим соображениям.

Елена Генриховна провела многие месяцы, изучая различные аспекты магической дисциплины, случайно открывшейся ей на страницах древнего фолианта. Она узнала значения пульсирующих цветных пятен - ментальных энергий каждого человека, отражавших его предназначение - например, алые - воины и деятели, синие - хранители семейного очага, желтые - дельцы и стяжатели, фиолетовые - хитрецы и мастера обмана, и, конечно же, зеленые - творцы - художники, поэты  музыканты и изобретатели… Именно они были необходимы для того, чтобы совершить обряд правильно.  Цвета аур, конечно же, никогда не бывали чистыми - попадались и смешанные типы, и различные оттенки, и разные частоты вибраций. Все эти тонкости могли многое рассказать “зрячему” (так Фома в своем трактате называл заклинателей, находящихся под действием настойки). Теоретически, любой оттенок зеленого цвета подходил для проведения ритуала, но идеальным вариантом считался именно изумруд, указывавший, как правило, на литературное дарование. В чистом виде Елена Генриховна уже давно его не встречала…

Настойка открывала Чумовой глаза и на многие вещи, помимо человеческих аур. Она поражалась тому, как бедны обычные ощущения, в сравнении с теми, что приходили к ней после приема состава Фомы. Окружавшие ее люди были действительно незрячи, в буквальном смысле слова - они не видели доброй половины мира вокруг них, множества реально существующих объектов. Например, дверей.
Сейчас Чумова остановилась, как раз, напротив одной из них. Маленькая деревянная дверца располагалась в конце тускло освещенного коридора, отходившего от площадки четвертого этажа. Она действительно была неприметна, однако не настолько, чтобы не присутствовать на  официальном плане университета. А это, к изумлению Елены Генриховны, было так - она специально сверялась с документами  в архивах. Студенты, профессора, рабочие, уборщики несчетное число раз проходили мимо, но в упор  не видели входа. Обнаружив  дверь во время одной из своих прогулок под действием зелья, Чумова запомнила ее местоположение и выбрала небольшое помещение за ней для  “факультативных занятий”…

По соседству с тайником находились несколько аудиторий музыкальных факультетов. Откуда-то из-за стены и сейчас раздавались фортепьянные аккорды. Елена Генриховна поковырялась ключом в замке, и, нагнувшись, нырнула в узкий проход - нужно было сделать некоторые приготовления.
Покинув тайную комнату минут через тридцать - сорок, Елена Генриховна отправилась в библиотеку, свериться с трактатом Фомы относительно кое-каких пунктов.

Разложив фолиант перед собой на столе в читальном зале, она так углубилась в него, что не заметила подошедшего к ней студента, и,  подняла голову, только, когда тот обратился к ней.

-Здравствуйте, Елена Генриховна! Простите, что отвлекаю, но, не могли бы Вы мне помочь?

Яркий, изумрудно-зеленый луч ударил в глаза Чумовой, едва не ослепив ее. Она даже встряхнула головой, вызвав удивленное выражение на лице молодого человека.
- Да… Что такое? - пробормотала Елена Генриховна, оглядывая  вошедшего и пытаясь вспомнить, где видела его прежде.

- Вы меня, наверное, не помните, Вы год назад у нас читали литературу. И зачет принимали. И экзамен.  Меня Егор зовут, фамилия Панкратов. 507-я группа.

Елена Генриховна механически кивнула, продолжая беспокойно и недоверчиво всматриваться в Егора. Пульсировавший вокруг него изумрудный ореол был самым ярким из тех, что ей приходилось видеть. По краям его ауры вспыхивали иногда алые полоски, но сердцевина была полна чистой изумрудной энергии.

“Не может быть! - подумала она - Какое везение! Это, несомненно, знак… Быть может, он указывает на то, что я могу, наконец провести заключительный ритуал?”

  Панкратов  бросил любопытный взгляд на разложенный перед преподавательницей фолиант, и продолжал:

- Так вот, я ещё тогда хотел к Вам подойти, но все как-то не получалось… Я Вам хотел мои рассказы показать…

Чумова, наконец, справилась со шквалом мыслей, обрушившихся на нее при виде “изумрудного студента” и приняла свой обычный вид.

- Припоминаю Вас теперь - кивнула она - На экзамене у нас, кажется, шел разговор о Пушкине и Байроне…   

“Как я могла забыть этого субъекта - думала Елена Генриховна - Тогда я ещё не умела хорошо читать ауры, но все равно заметила, что он светится. Хотела, ведь,  его позвать на занятие, но свалилась с гриппом, а он, тем временем, пересдал…”

Егор  усмехнулся.

- Да, было дело. Так, Вы посмотрите рассказы? Вы - самый строгий преподаватель, поэтому я к Вам и пошел.

- Вообще-то я такими вещами не занимаюсь - медленно проговорила Чумова, - Но, если человек проявляет настойчивость…  Тексты у Вас с собой?

- Да, но… Я хотел бы, чтобы Вы прочли при мне и сразу указали на ошибки. Может, я приду на один из Ваших факультативов? Сейчас, ведь, Вам, наверное, неудобно….
“Невероятно! Сам хочет придти!  Подозрительно даже… ” - мелькнуло в голове у Чумовой, и она, прищурившись, поглядела на Егора.

Но выражение открытого лица Панкратова было таким простодушным,  серые глаза смотрели так честно, что Елена Генриховна отбросила все сомнения.

 - Что ж, тебе повезло, сегодня вечером я, как раз, провожу факультатив для нескольких студентов третьего курса. Приходи на кафедру в семь часов. Рассказы можешь отдать мне сейчас. Я с ними бегло ознакомлюсь в течение дня, а после лекции разберу с тобой более детально. Но, предупреждаю. Пощады от меня не жди.  Я - суровый критик.

   - Мне это и нужно - улыбнулся Панкратов и протянул ей тонкую пачку листов.

- Что ж, до вечера - сказала Чумова, пряча распечатки в сумку.

- Спасибо, Елена Генриховна.

 ***
Фома Черноризник. “Беси словесныя”. Продолжение.
Заклинание же бесов словесных так твори:
В горнице укромной отроков и девиц собрав, дай им испить зелья из сон-травы, да ведьминой ягоды. (Состав оного зелья также в завершении сего труда прилагаю). Дождамшись, когда отроки сии и девицы впадут в сон крепкий, усади их за лавку, да чтобы стол подле был. А на столе сем заготовь перо, да чернильницу, да кож телячьих.   Подле же положи книжицы сочинителя того, коего бесов  себе покорить желаешь.

Опосля же начинай заговор особый творить. Заговор сей суть - изречения, гадательным путем избранные из сочинений, из коих бесов вызываешь, а окромя того - молитва Числобогу, идолу языческому. Оный идол зело крепко в деле нашем пособляет.    

И войдут сии бесы в девиц и отроков, и будут тебе покорны. Тогда и можешь им приказывать -  всякое повествование, любовное, поучительное, али вирши али наставление, какое пожелаешь, такое тебе и сотворят.  И не будет такого из соперников твоих, кто сих бесов творение превзойти бы смог…

***
Договорившись с Еленой Генриховной о встрече, Егор не покинул библиотеку. Он  занял наблюдательную позицию в компьютерном классе и решил там дождаться ухода Чумовой - уж очень любопытно было узнать, что за фолиант она изучала с таким интересом.

На сей раз Елена Генриховна не стала долго засиживаться - ей нужно было спешить на  очередной экзамен.  Увидев со своего места сквозь приоткрытую дверь, как она шагает по коридору к лестнице, Панкратов выскользнул из аудитории и вернулся в читальный зал.

Книга, конечно, была уже отдана обратно библиотекарше. Сейчас дежурила одна из студенток, хорошая знакомая Егора.

- Оль, привет! - Панкратов подошел к стойке и улыбнулся - Слушай, а чё за книгу Чумова сейчас брала?

Девушка удивленно поглядела на него сквозь очки.

- Да так, старый том один… А тебе зачем?

- Надо - коротко ответил Егор. - Оль, будь другом, дай мне на него взглянуть.
Библиотекарша рассмеялась.

- С ума сошел, что ли?  Во первых, не понимаю, зачем тебе, во вторых, его просто так выдать нельзя. Только по разрешению зав.кафедры, с научной целью. И то, говорят, не всем дают.

- А про что хоть книга? -спросил Панкратов.

- Какая-то эзотерика. Общение с духами, демоны. Она, ведь, исследование про  это пишет.

-Так. Интересно.

Егор несколько секунд что-то усиленно соображал, а потом снова поглядел на Ольгу.

- Ты знаешь, мне реально нужна эта книга! Просто позарез! История долгая, я расскажу потом. Но я серьезно, вопрос жизни и смерти.

- Но я не могу…Тут старший библиотекарь шныряет, смотрит за всеми!
 
- Пожалуйста! - Панкратов схватил ее за руку - Я в долгу не останусь! Буду твой ноутбук чинить бесплатно!
 
Библиотекарша тяжело вздохнула.

- Ладно. Приходи ближе к вечеру, часов в 6. Начальство уйдет, попробую тебе ее достать. Но ничего не обещаю!

- Ты прекрасна! - с чувством ответил Егор. - Я буду здесь в шесть!

Он помахал ей рукой и выбежал из библиотеки.

***

Варвара и Макс понуро брели за Чумовой на “факультативное занятие”.  Было уже начало восьмого, а Егор так и не появился.
 
- Продинамил он нас. Да, я его, в общем-то, понимаю - сомнительное удовольствие - пробормотал Максим.

- Не надо так! Я уверена, что его что-то задержало! - ответила Варвара. - Он нас не бросит.

  Похоже, Елену Генриховну отсутствие третьего студента тоже очень беспокоило. Она даже не могла вовремя уйти с кафедры - целых пять минут ждала, нервно поглядывая на часы, и только потом решилась идти в аудиторию.
Наконец, они взобрались по крутой лестнице на четвертый этаж и остановились.  Странное дело, на первый взгляд, казалось, что короткий, как бы обрубленный коридор, заканчивается тупиком - Варвара даже ясно разглядела выкрашенную зеленой краской стену. Но, моргнув, она увидела совсем другое - низенькую деревянную дверь, возле которой Чумова возилась со связкой ключей. Девушка несколько раз тряхнула головой, закрывая и открывая глаза, но видение не исчезало - дверь действительно была здесь.

“Чертовщина какая-то” - подумала   Варвара, и тут же почувствовала, как завибрировал в кармане телефон.

“Где вы? Я нашел кое-что важное. Поэтому опоздаю. Попробуйте уговорить Чуму подождать. Буду минут через 30”.

- Вот видишь! Он придет! - радостно шепнула Варя Максу, показывая ему текст смс.

Елена Генриховна, тем временем, отперла дверь и жестом пригласила их войти.
- Елена Генриховна! Панкратов из 507-й опаздывает, но он придет! Просил передать его извинения! - сказала Варя Чумовой.

- Вы что, с ним знакомы? - спросила та, чуть нахмурившись - Впрочем, это не важно.  Безобразие - так опаздывать. Неуважение к преподавателю.

Она произнесла последние слова привычным строгим тоном, но почему-то Варе в ее голосе послышалась, чуть ли, не радость, словно бы даже облегчение.

“Что он ей такого наговорил? ” - подумала девушка, а вслух спросила:

- Вы не скажете, какой номер у этой аудитории? Чтобы я ему написала, куда идти.
Чумова немного замялась.

- Этим помещением редко пользуются. Скажите, чтобы поднимался на кафедру музыки. Я его встречу.

- Ладно… - Варвара, нагнувшись, нырнула в проем двери. 

***
Из сборника “Ключи к неведомому”. Беси словесныя. Часть 2. В изложении А.А. Илицкого.

Мне потребовалось немало времени, чтобы разыскать в архивах уездных городов и библиотеках монастырей разрозненные главы трактата Фомы Черноризника. Расшифровка первых отрывков,  опубликованных в этом издании, также потребовала значительных усилий. Полагаю, уйдут годы на то, чтобы отредактировать всю рукопись и подготовить ее для широкого круга читателей. Однако данная книга предназначена для нашего интимного общества, членов которого интересуют практические знания, а не стилистические тонкости. Поэтому, следующую часть трактата я намерен напечатать в собственном изложении, опуская все несущественные подробности. Я с радостью предоставлю оригинал рукописи всем, кто  сочтет мой скромный пересказ неудовлетворительным.
Итак, перечислив подготовительные этапы ритуала, Фома переходит к описанию самого процесса. Наиглавнейшей целью заклинателя, как мы смогли себе уяснить, является подчинение сил, способных создать по его желанию и на предложенную им тему непревзойденное сочинение, в духе того мастера к демонам которого он обращается. Из дальнейших рассуждений Черноризника следует, что, после сеанса, используемые им в качестве оригинальных самописцев “отроки и девицы” утрачивают значительную часть своей духовной энергии и не сохраняют воспоминаний о произошедшем. Весьма любопытны критерии, которыми руководствуется Фома, выбирая тех,  кто невольно послужит сосудами для заключения словесных демонов. Это, несомненно - одаренные и юные создания. Сокровищами  их нетронутых тлением душ и питаются покоренные на краткий срок  “беси”.          
Описанные мною выше ритуалы поражают своей аморальностью. Но старинный еретик творил дела и похлеще! Если жертва, приносимая “рядовым” бесам, к счастью, бескровна, то в исключительных случаях, Фома не гнушается и смертоубийством.
Речь идет о ритуале вызова, так называемого “архибеса”, страшного духа, обитающего в бездонных омутах истинно великих произведений. Черноризник не раскрывает деталей своего эксперимента, но положительно утверждает, что проводил его, как минимум, однажды. С невольным сожалением, думаю о том, что все его произведения, помимо чудом уцелевшего трактата были уничтожены. С каким любопытством мы бы взглянули сейчас на плоды этих темных трудов!
“Архибес” или “интертекстуальный демон”, как мне кажется правильным называть его, пользуясь  современной терминологией,  это ментальная сущность, обитающая в поле притяжения великих произведений литературы. Столь велика его сила, что, привлечь и удержать его может лишь пир человеческой крови, лишь возложенная на его алтарь живая душа. И душа эта должна быть не просто молода, чиста и благородна, но и одарена свыше способностью творить. Представьте себе,  как непросто было Фоме в его смутные времена отыскать подходящую жертву и произвести над ней требуемые действия…

***
 Егор захлопнул книгу, вскочил с места и пулей вылетел из читального зала, провожаемый изумленным взглядом девушки-библиотекаря. Стрелка часов, висевших на стене, переползла половину восьмого.
Панкратов со всех ног мчался по университету, на ходу пытаясь дозвониться поочередно , то до Макса, то до Вари. Ответом ему было только безнадежное “абонент недоступен”.

“Только бы не опоздать, только бы не опоздать” - повторял про себя Панкратов, взлетая вверх по лестнице к кафедре музыки.

Повернув за угол коридора, он резко остановился, словно что-то стукнуло ему в голову. Впереди виднелась маленькая деревянная дверь. А за ней, как он почувствовал,  шевелилось большое зло…

- С Богом! - пробормотал Егор и шагнул вперед…

***
Войдя в незнакомое помещение, Макс и Варвара едва не столкнулись лбами - тут царили густые сумерки,   едва проницаемые пламенем нескольких свечей, стоявших на столе у стены, в которой можно было различить контур замурованного окна. Елена Генриховна пролезла в дверь вслед за студентами и снова зазвенела ключами.
- Присаживайтесь, что же вы - бросила она через плечо.
Макс подошел к столу и отодвинул один из стульев для Вари. Они уселись рядом, настороженно оглядываясь и гадая, что собирается предпринять Чумова. Пока все это казалось даже забавным.

Елена Генриховна подошла ближе и достала из какой-то коробки, спрятанной под столом, три чашки, а, затем извлекла из своей сумки пластиковый термос.
- Цель моих занятий - привить студентам  подлинный интерес к литературе - медленно проговорила она, отвинчивая крышку термоса и разливая по чашкам ароматный чай - А для этого нужно привнести элемент загадочности, театральности, отбросить все формальное, рутинное. Мне хочется создать доверительную атмосферу…  А что способствует этому лучше чаепития, не так ли?

Произнеся последние слова, она натянуто улыбнулась.

- Спасибо - пробормотала Варя, пригубив горячее питье. - Какой вкус необычный. Что это за чай?

- С лесными травами. Я сама их собирала осенью. Люблю, знаете ли, ходить в лес - за грибами, за ягодами.

Чумова проговорила это, отстраненно глядя на дверь. Она свою чашку только пару раз поднесла  губам.

- А когда мы начнем занятие? - спросил Макс - Все-таки уже поздновато…

- Вы же сами просили дождаться вашего друга. Вот все соберутся - и начнем. - ответила Елена Генриховна. - Вы пейте, пейте чаек, не стесняйтесь.

Она подлила Максу ещё.

Вкус у напитка был действительно необычный, но приятный. Он пился легко, и, как будто, слегка пьянил.

Варя заметила это, только допивая вторую чашку, и насторожилась.

- Вы туда коньяка не подливали, случайно? Или ещё чего-нибудь?

- Да, коньяка, конечно - пробормотала Елена Генриховна.

Она встала и принялась расхаживать из угла в угол по комнате.
 
-Елена Генриховна! - вдруг сказал Макс, поднимаясь со стула - Это все очень весело, но мы не дети, чтобы с нами играть в игры! Вы нас позвали на занятие, мы пришли. Если не будем заниматься, то, давайте, мы к Вам в официальном порядке на пересдачу придем.

Чумова так резко развернулась к нему, что он отшатнулся. Лицо преподавательницы исказила злобная гримаса. 

-Закрой свой рот и сядь на место! - прошипела она, брызжа слюной.

- Да пошла ты! - крикнул Макс, делая шаг вперед, но тут раздался стук в дверь.

Чумова вздрогнула. Злобное выражение на ее лице сменилось изумлением, даже каким-то суеверным ужасом.

-Это он! Я не почувствовала его приближения!  - прошептала она, непонятно к кому обращаясь - Как он увидел дверь?

Подхватив зачем-то свою сумку,  Елена Генриховна бросилась открывать гостю.
***
- Варя! Макс! Уходим отсюда, быстро! - крикнул Панкратов, с усилием распахивая маленькую дверцу и врываясь в помещение.
 
В это мгновение Чумова вырвала из сумки газовый баллончик  и распылила его в лицо Егору.   

Панкратов пошатнулся, и, цепляясь за дверной косяк, упал на колени. Отшвырнув прочь и сумку, и баллончик,  Елена Генриховна обеими руками схватила широкую доску, прислоненную к стене возле входа, и с размаху ударила  Егора  по голове. 

 Варвара вскрикнула и вскочила с места. Она видела, как Макс бросился к Чумовой, когда та достала баллончик, но почему-то, находясь в шаге от нее, закачался, как пьяный, схватил руками пустоту и свалился на пол.
Варя поняла, что  и сама едва может двинуться. Все закружилась перед ней, к лицу как будто подступили какие-то темные волны. “Вот так чай”  - подумала  девушка и потеряла сознание.

***
Егор с трудом разлепил веки. Глаза все ещё слезились от газа, кружилась и болела голова. Попробовав пошевелиться, он понял, что не может этого сделать - руки и ноги были крепко  привязаны к  скобам в полу. Панкратов приподнял голову и осмотрелся.

За то время, пока он был в отключке, помещение преобразилось - Чумова отодвинула в сторону тяжелую портьеру, закрывавшую часть комнаты,  и внутри сразу стало просторнее. В  дальней части, прежде скрытой от посторонних глаз, можно было различить уставленный свечами и заваленный пожелтевшими бумажными листами стол, подобие алтаря.  Свечи были зажжены не только  там - их плотный ряд протянулся вдоль стен. Пляшущие огоньки наполняли каморку дрожащими отсветами и заставляли тени уродливо изгибаться.

Справа у стены стоял ещё один стол, просто старая парта из аудитории, за которой… За которой сидели Варвара и Макс. Сидели,  с пустыми широко раскрытыми глазами и отсутствующим выражением на лицах. Оба были на всякий случай  за ноги прикованы цепью к стене. Перед обоими лежало по плотной пачке бумаги и по нескольку ручек. 

- А, проснулся!    - услышал Егор голос Чумовой. Она выплеснула на него оставшийся в чьей-то чашке чай.

Панкратов дернул головой и поморщился.

- Я все про тебя знаю - сказал он несколько мгновений спустя.

- Очень в этом сомневаюсь - хмыкнула Елена Генриховна - А вот я про тебя действительно знаю немало.

Она подошла к столу, и, взяв оттуда папку с надписью “Личное дело № 1357”, наклонилась и помахала ею перед лицом Егора.

- Не так уже трудно было его достать. Там много написано про студентов, больше, чем они думают.

Чумова принялась перелистывать страницы:

-   Близких, родных нет, те, что есть, все остались в провинции, так?  Прошел на бюджет по льготе, после срочной службы и..О! Повышенная стипендия в этом семестре! Просто феномен!  Живешь в съемной квартире, видимо, много раз переезжал. Работаешь, но официально не трудоустроен… Страницы в социальных сетях нет - я проверяла.  Итог - она захлопнула папку - Славная биография, но, увы, искать тебя не будут.

 - Тебя тоже искать не будут - ответил Панкратов - Мне твое дело читать не надо, чтобы понять, что ты -  одинокая старая дева, которая свихнулась на эзотерике. Вряд ли кто даже станет листовки с твоим портретом расклеивать по городу, когда все закончится.

 - В этом не будет необходимости. Скоро мой портрет увидят  на страницах всех газет. Меня ждет слава.

Елена Генриховна вернулась к столу и начала аккуратно раскладывать, разбросанные по нему страницы.

- Эй, Чума! - окликнул ее Егор - Я в той книге прочитал главу, на которой у тебя лежала закладка.  Какой-то там Фома Чернокнижник.

- Черноризник - привычно поправила его Чумова - Фома Черноризник,  русский монах, жил в  XVII веке. Он основал целое еретическое учение, что было в то время не редкостью. Но, в отличие от остальных еретиков, он не просто иначе толковал Писание. Исходя из тезиса “Слово было Бог”, он считал, что люди могут соединиться со Всевышним через текст. А “средой обитания” Бога и всех небесных сил является текст Библии. И если правильно обратиться к этому тексту, то можно извлечь из него Святого Духа и раствориться в нем. Это сложная  теологическая система, и я сейчас не буду…

- В книге написано совсем о другом - перебил её Панкратов - Там говориться про бесов!

- Да, именно так. Стремясь к воплощению своей идеи, Фома провел ряд любопытных опытов с текстами не духовного содержания. И случайно открыл “словесных бесов” или “текстуальных демонов”, как я их называю. Он понял, что любой художественный текст населен мириадами потусторонних сущностей. Обитая внутри него, они  не дают произведению кануть в Лету. Чем талантливее автор, тем сильнее и многообразнее его демоны. Именно, благодаря им, великие произведения  живут веками, не утрачивая своей привлекательности.
Егор усмехнулся.

- И ты надеешься, что сможешь подчинить себе этих тварей и заставить их что-нибудь написать от твоего имени?

- Я не надеюсь. Я уже делаю это - надменно взглянув на него, произнесла Чумова.

- С помощью ритуалов, описанных Фомой, я уже создала повесть в 258 страниц, которая не  уступает в совершенстве произведениям классиков, но, при этом, современна и занимательна. Рукопись  сейчас лежит в этом столе - она похлопала рукой по ящику - Осталось лишь набрать ее на компьютере и сдать в печать.

- Так в чем проблема? Или одной повести тебе мало? Хочешь, чтобы демоны сразу накатали штук 20, а ты бы только гонорар собирала?

Панкратов намеренно поддразнивал ее, затягивал разговор, надеясь максимально отдалить начало   кровавого ритуала. Одновременно с этим, он двумя пальцами правой руки, миллиметр за миллиметром подвигал к себе маленькую свечу, неаккуратно оставленную Еленой Генриховной ближе к нему, чем следовало.
“Ещё немного, и можно будет попробовать пережечь веревку. Только надо быстро, чтоб эта тварь не просекла” - соображал Панкратов, пристально следя за преподавательницей.

- Проза никогда не была моим приоритетом - со вздохом ответила Чумова - Признаться, я всегда мечтала о славе великой поэтессы. Мои первые опыты не оценили по достоинству, но теперь…

На ее лице появилась хищная ухмылка.

- Теперь я решилась. Моя поэзия превзойдет все, созданное за последние сто пятьдесят  лет!  На сей раз, я обращусь не к обычным демонам. Я дерзну вызвать “архибеса”! Это существо настолько могущественно и многомерно, что в одном произведении, даже великом, ему тесно. Оно обитает в разных творениях разных авторов, отделенных друг от друга веками.

- А-а…-протянул Егор - Ты на мою кровь собираешься его приманить, да?
Елена Генириховна кивнула.

Панкратов заметил, что в ее руках появился кожаный чемоданчик, из которого она извлекла бутылку из толстого стекла с какой-то темной жидкостью и нечто, завернутое  в тряпицу. Елена Генриховна бережно развернула ткань, и в неверном свете свечей блеснуло лезвие кинжала.
 
Панкратов судорожно сглотнул и подвинул свечку ещё на миллиметр ближе.

- А с ними? - он кивнул в сторону Вари и Макса - С ними-то, что? Тоже убьешь? Их искать будут.

- Не убью. В этом нет необходимости - ответила Чумова. - Они под действием сонного зелья.  Они не запомнят всего этого. Я прикажу демону подменить их воспоминания. Они мне нужны лишь как самописцы и дополнительные источники энергии. Я позову их на занятие снова. Буду использовать их творческую энергию, пока не исчерпаю запас.

- Ну, да - пробормотал Егор - Там сказано, что нужны талантливые…

Чумова взяла одну из чашек и наполнила ее до половины составом из бутылки
- Поверь, mon ami, что они, хоть и умненькие детки, но - ничто, в сравнении с тобой!

- Не понял? - Панкратов удивленно поглядел на нее.

Проклятая свечка была ещё так далеко!

- Ты очень одарен - ответила Елена Генриховна  - Разносторонне, но более всего - литературно. Если тебе от этого будет легче, могу сказать, что твои рассказы очень хороши. Я их прочитала. Ты мог  бы стать однажды большим писателем, но…уже не станешь. А жаль. Современной русской литературе  не хватает крепкой мужской руки!

Чумова опустилась рядом с ним на колени и поднесла к его губам чашку.

- Пей!

- Что это?

- Зелье Фомы.

 Егор отдернул голову.

- Отвали!

- Ты только все усложняешь.

Чумова прижала  голову Егора  к полу, но он вцепился зубами в ее руку. Преподавательница взвизгнула от боли, однако не отступилась. Борьба продолжалась почти минуту, пока Елене Генриховне не удалось зажать нос Панкратова и влить  несколько глотков отравы ему в рот.

Вкус у напитка был резкий и противный. Егор закашлялся и встряхнул головой. Чумова  отступила  на шаг назад и застыла, внимательно глядя на Панкратова.

- Скоро подействует - сообщила она ему. - Ты увидишь новый мир ещё прежде, чем покинешь этот.

Сняв  свою строгую вязаную кофту, Елена Генриховна аккуратно повесила ее на крючок у стены и натянула поверх блузки плотный черный балахон с капюшоном.  Вооружившись мелком, она наклонилась к Егору и принялась, бормоча что-то про себя, вычерчивать вокруг него пентаграмму.
 
Панкратов презрительно усмехнулся.

- Пошлость просто!  Воображаешь себя  героиней Лавкрафта?

- Эти ритуалы вырабатывались веками, мальчик. Важно соблюдать каждую  деталь.

Егор полагал, что зелье, которое Чумова заставила его выпить, сразу замутит его сознание, возможно, вызовет сильнейшие галлюцинации или вовсе парализует. Но ничего подобного  пока не происходило. “Вроде ничего… - подумал он –Трава сильнее вставляет… ”

 Чумова  снова отошла к столу, и Панкратов с облегчением вздохнул - не заметила передвинутую свечку. Он пошевелил рукой, пытаясь приблизить перехватившую запястье веревку к пламени, и, вдруг – началось! -  пламя другого рода полыхнуло ему в лицо. Разноцветные завихрения  наполнили всю комнату  -  они плясали вокруг Макса и Варвары, по-прежнему пребывавших в трансе, клубились вокруг Чумовой и самого Егора, но ярче всего полыхали у алтаря, там, где были сложены листы с текстом.

У Панкратова перехватило дыхание, он забыл даже о своем плане побега и переводил изумленный взгляд с одного предмета на другой - каждый объект в помещении, оказывается, был окружен ярким ореолом, глядя на которой можно было… Слышать?

Все вокруг - дверь, парта, доски пола, стеариновые свечи глухо и бессвязно бормотали. Нет, они не были одушевлены - просто хранили информацию обо всех живых существах, соприкасавшихся с ними прежде. Если вглядываться в них  дольше нескольких мгновений, можно было и видеть - какие-то обрывки, фрагменты чьего-то прошлого,  почему-то прилепившиеся  именно к этим предметам. Весь этот сияющий, кричащий, шепчущий, жгучий, как лава, поток информации обрушился на Егора с такой силой, что почти оглушил его.

- Уже видишь? - спросила Чумова, взглянув на Панкратова  -Хорошо, значит скоро будешь готов. - Понимаешь - продолжала она - Мне никогда не выпадало возможности поделиться с кем-то моими опытами. Это просто пытка! Обладать таким знанием, переживать такие глубокие, такие сильные ощущения и молчать обо всем. Смотреть, на слепых, невежественных людей вокруг… Я никогда никого не поила составом, кроме тебя. И никогда не встречала таких натурально-изумрудных.
Елена Генриховна присела на пол рядом с Егором  и положила руку ему на лоб.
- Расскажи, что ты видишь! Прошу!

- Тьму… Я вижу тьму… там… - он дернул головой в сторону алтаря - Эти тексты… Их нельзя соединять вместе… Нельзя звать архибеса…Черный огонь…
 Теперь  он верил ей. Верил всему, что было написано в той безумной книге. Потому что видел сам.

Когда его взгляд упал на алтарь, разложенные там листы тоже забормотали. Но совсем не так, как другие вещи. Они были живые.  Не бумага, не типографская краска, но слова, тексты - дышали жизнью, из их глубины сквозь закорючки букв смотрели на Панкратова мириады горящих глаз

 Теперь, сделавшись зрячим,  он начал понимать, чьих демонов собиралась позвать себе в услужение Чумова.

Первый - огромный, с перепончатыми крыльями нетопыря, весь сотканный из пепельно-серых клочьев пыли, преображал все, к чему прикасался,  в унылую литографию, высасывал цвета и краски жизни, оставляя монохромное подобие реальности. Его большие глаза с загнутыми вниз уголками светились мутно-желтым подвальным светом и смотрели уныло и флегматично, а  широкий бледный рот, то и дело, растягивался в звериной зевоте. Вдруг, словно вспышка, судорога, преобразила всю аморфную массу демона в нечто совершенно иное - контуры его заострились, крылья хищно вскинулись, глаза сузились, испустив сноп кровавых, багрово-закатных лучей, а размытые черты лица на мгновение сделались надменными, женственно-прекрасными… Это мгновение миновало, и перед Панкратовым снова возникла унылая, уродливая маска.

- Байрон - подумал Панкратов, прислушиваясь к исходившему от беса неумолкающему шепоту - Всегда подозревал, что с ним что-то не так…

Второй бес, явился перед Егором в клубах пара и опиумного дыма. Он более походил на машину, чем на живое существо - чудовищный гибрид парохода и дирижабля,  этакий летучий Титаник, он  демонстрировал бесчисленное количество вращавшихся шестерней, ритмично двигавшихся поршней, маховиков и конвейерных лент. Панкратов увидел, что, каждая из ячеек, протянувшихся вдоль металлического корпуса огромной машины, имеет свое назначение - в одной плевался газетными страницами печатный станок, в другой, вскидывая дебелые ноги, скакали танцовщицы канкана, в третьей висели на огромных крючьях фрагменты разделанных туш, а из четвертой, уставленной стеклянными колбами и перегонными аппаратами исходил запах, то ли резких духов, то ли абсента…   Грохот, скрежет и шипение, производимые машиной в первое мгновение показались Егору безобразными и лишенными всякой музыкальности, но, по мере того, как он всматривался и вслушивался, разрозненные звуки начали приобретать стройность, ритмичность и, наконец, превратились в монотонный поток стихотворных строк. Шипящий и картавый их язык был созвучен с шумами летучего корабля, и Панкратов понял, что имеет честь лицезреть ни кого иного, как Шарля Бодлера.   
 
Кроме демонов Байрона и Бодлера,а также, кишевших вокруг них, более мелких существ, в текстовом супе, несомненно  присутствовал некто третий.

Этот третий демон был ужасен.

Он приподнял голову над словесным илом, расправил плечи, и, внезапно, вырос до невероятных размеров. В том пространстве, где обитали  бесы, не было неба, но, Панкратов, сознавая бескрайность и черную пустоту окружавшей их бездны, понимал, каких запретных, невиданных никем областей дерзнул коснуться явившийся перед ним атлант.  Из его глаз били ацетиленовые лучи, а в середине лба сверкала красная звезда. Демон медленно зашагал сквозь пространство, с усилием раздвигая его плечами, словно находился под водой. Его длинные бледные руки были вытянуты вперед, как у зомби из дешевого фильма ужасов, а тонкие пальцы шевелились, как бы в непрестанной попытке что-то ухватить.

В движении монстр немного сутулился, и Панкратов понял, что причиной этому служит  огромный плетеный короб, закрепленный за спиной гиганта и, вероятно, весьма тяжелый.   

Егор уже достаточно долго вглядывался в картину раскрывшегося ему мира, чтобы увидеть волокна  ткани, из которой тот состоял – атомами этой реальности были слова, их сочетания –молекулами,  в сцеплении порождавшими более сложные сущности. Панкратов наблюдал за тем, как, подобные планктону, примитивные словесные организмы вплывают в зевающую пасть Байрона, втягиваются насосами в грохочущее чрево Бодлера, а какое-то время спустя, перерабатываются в стройные последовательности рифмованных строк.

Третий бес обращался с текстовыми мальками иначе.  Стоило одному  из крошечных существ очутиться под снопами лучей, исходивших из его страшных глаз, он  ловко сжимал его своими костистыми пальцами и подносил к бесстрастному лицу. В жарком свете красной звезды, венчавшей чело атланта, фрагменты языка начинали плавиться, видоизменяться, растекаться по бледной ладони беса. Не позволяя конструкциям совершенно потерять форму и связям распасться, он приглушал алое сияние, а затем откидывал крышку заплечного короба и забрасывал туда липкие желеобразные обрезки. Похоже, такой биомассы, там накопилось уже немало – с  каждым шагом гиганту становилось все труднее идти.

Забыв обо всем, Панкратов наблюдал за происходящим – словно исследователь Марианской впадины, приникший к экрану своего батискафа. Его больше не волновали ни Чумова, ни грозившая им всем опасность – только зрелище, которое сейчас впервые  разворачивалось перед его глазами.   
Пройдя ещё какое-то расстояние, демон остановился – его тянул ко дну потяжелевший, почти до краев наполненный короб. “Время также относится к весу, как бремя к бесу” – бухнула в голове у Панкратова неведомо откуда прилетевшая строчка.

“Что же он сейчас сделает?” – дрожа от любопытства подумал Егор.

 Лихим, полным энергии движением, гигант, вдруг откинул крышку короба, зачерпнул оттуда целую горсть студенистой субстанции, небрежно помял ее в ладонях, а затем, раскрыв рот, дохнул на бесформенный комок адским пламенем. К изумлению Егора, материя не сгорела в этом огне – только чудовищно видоизменилась – из рук атланта во внешнюю тьму скакнуло, блеснув хитиновыми пластинами совершенно новое, не бывшее прежде создание – хищное, сильное и проворное, сохранившее внутри себя часть того огня, которым наделил его создатель. Когда оно пронеслось мимо Егора, он услышал часть текста - 
 
Сорок боровов взвизгнуло,
Возглашая: смерть надежде!
Точно ветер дуя в дуло,
Точно ветер тихий прежде.

- Это Велимир Хлебников. Разве не узнаешь? Плохо готовился к экзамену – донесся откуда-то издалека, из другого мира голос Чумовой.

“Она, ведь, тоже видит” – мимолетом подумал Егор и продолжал заворожено смотреть, как, выхватывая без разбора из своего короба податливую жижу, великан небрежно, словно забавляясь,  лепит из нее невероятные создания – прекрасные и уродливые одновременно, мучительно ранившие переливами этих качеств до предела обострившееся восприятие Панкратова.   
 
Он был готов созерцать происходящее бесконечно, но грубое вмешательство вырвало его из этого состояния, вернуло на некоторое время в обыкновенный мир.
Елена Генриховна, вероятно, сочла, что Егор погружается в новое измерение слишком быстро и принялась трясти его, бить по щекам и брызгать в лицо водой. Панкратов вздрогнул и дико поглядел на нее.

- Понимаешь теперь? – спросила Елена Генриховна, поднимаясь с пола и возвращаясь к алтарю.

- Да – сипло ответил Егор.  Впечатления от только что увиденного смешались в его голове с вернувшемся сознанием опасности.

- А что ты твердил насчет черного огня? – поинтересовалась Чумова, протирая лезвие кинжала.

- Я почувствовал угрозу.  Сразу после того, как ты дала мне зелье. Не знаю точно, что я видел, но точнее выразить не мог. Черный огонь. Он разгорается, и нельзя, чтобы он добрался до сюда…

Елена Генриховна  снова повернулась к нему – с блуждающей улыбкой на губах и кинжалом в руке.    

- Я открою тебе секрет, мальчик. То, что ты назвал “черным огнем”  - и есть архибес. Его вечное горение поддерживает жизнь во всех трех бесах, которых я собираюсь вызвать сегодня. Хтонический дух, древний, как сама поэзия, приносит вечную славу тем, кого избирает себе в услужение…

Панкратов снова направил свой внутренний взгляд в глубину текстового пространства – теперь он видел всех трех бесов разом – и нечто позади них – темнее, чем пустота космоса, чем мгла океанского дна, чем сон без сновидений – черное пламя, поглощавшее любой свет, обжигающе-холодное, безликое, но живое. Так велика была сила этой сущности, что Панкратов понял – ей не помеха и граница между мирами – архибес просто-напросто обитал глубже, чем та пролегала.

- Елена Генриховна – пробормотал он, по привычке обращаясь к ведьме по имени и отчеству   - Нельзя подпускать его ближе! Этот бес не поможет тебе книжку написать, он тут все сожжет и распространится дальше, как чума! Я видел, как все было! Те трое, понимали, как он опасен и сумели его  загнать в глубину, а ты тянешь его назад!

- У меня все под контролем – презрительно бросила Чумова.

 Она взяла со стола кипу листов, закрыла глаза и принялась бормотать какую-то бессмыслицу – фрагменты стихов, отдельные слова вперемешку с комбинациями чисел (Егор вспомнил про рекомендацию Фомы обращаться за помощью к Числобогу).

Самым удивительным и пугающим  было то, что под действием ее заклинания Варя и Максим, сидевшие все это время неподвижно, как истуканы, вдруг ожили - синхронно схватили  со стола ручки и принялись водить ими по бумаге, словно записывая что-то под диктовку. Взгляды их по- прежнему, оставались отсутствующими и были устремлены куда-то вдаль, поверх стола и покрывавшихся вязью текста страниц.

“Ну, всё” – подумал Егор.
 Ему, наконец, удалось придвинуть к себе свечку, и дрожащий язычок пламени принялся лизать запястье.  Резкая боль произвела отрезвляющее действие на Панкратова, сознание его прояснилось.

Голос Елены Генриховны, тем временем, окреп, в нем появились торжествующие нотки.

-Нет! Прекратите! Нельзя выпускать эти силы на волю!

Егор отчаянно рванулся, пытаясь освободить привязанные к скобам в полу руки.
Фигура в черном балахоне застыла над ним – в одной руке кипа пожелтевших растрепанных листов, в другой – ритуальный кинжал.

-  Только не Хлебникова! Вы не знаете, что…

Лезвие кинжала полоснуло по его груди, как перо по бумаге,  разрезая ткань футболки , оставляя на коже  причудливый, тут же обагрившийся кровавой росой символ.

Глухой женский голос  принялся бормотать неразборчивые, но грозно звучавшие слова.

Егор повернул голову и в отчаянии поглядел на низенькую деревянную дверь в кирпичной стене. Если бы только люди, жившие за ней своей повседневной жизнью, могли догадаться, что творится у них под боком….
Жрица, покачиваясь в такт диктуемому заклинанием ритму, продолжала бормотать:
" Бобэоби пелись губы/Питкан тсар хаур сеер’гм /Полечу я мертвый грозный, с окровавленною бритвой… /1100110000"

В углах маленького помещения что-то склубилось, и начало медленно подползать к женщине в балахоне и ее распятой внутри пентаграммы жертве.

 - Слово стало тьмой! – торжествующе закричала Чумова – Архибес, прими мой дар!
Она отбросила книгу, уселась верхом на Панкратова, и, обхватив рукоятку кинжала обеими руками,  занесла оружие над студентом…

Лезвие было сантиметрах  в десяти от груди Егора, когда тот, сумев, наконец, разорвать дотлевавшую веревку, выбросил вперед локоть  и отвел предназначавшийся ему удар в сторону. Полоснув по руке Панкратова, кинжал воткнулся в щель между досками пола и выскользнул из пальцев Елены Генриховны. Та завизжала от ярости и холеными руками вцепилась в горло жертвы. Мощный удар кулака снизу заставил голову преподавательницы мотнуться назад.  Почти нокаутированная, Чумова со стоном отвалилась от Панкратова. Отыскав лежавший рядом кинжал, Егор освободился от остальных веревок и вскочил на ноги.

Комната вокруг перестала существовать. Плотная тьма кольцом окружала пентаграмму – только несколько слабо-мерцавших огоньков проступали сквозь нее – это были не свечи, а хрупкие жизни Макса и Варвары.
Панкратов понял, что под напором внешнего мрака они скоро и неминуемо погаснут – как этому помешать?

- Поздно! Он уже почуял кровь и сам идет за тобой! – донесся до Егора голос Елены Генриховны.

Она приподняла голову и злорадно усмехалась разбитыми губами. Унизанная перстнями рука потянулась к Панкратову, в попытке обхватить его лодыжку, но Егор пинком отбросил преподавательницу назад.

- Не рыпаться, тварь! Ещё раз дернешься – прирежу!

Чумова презрительно скривила рот.

- Тебе не со мной придется иметь дело, мальчик!

От завалившей комнату глыбы мрака отделилась странная бесформенная тень и, выпустив с десяток призрачных щупалец, принялась надвигаться на Панкратова. Егор рубанул теневой отросток кинжалом, но лезвие прошло сквозь него, не причиняя никакого вреда. Щупальце захлестнуло руку Егора и потянуло его во мрак. Только в это мгновение он заметил, что его собственное тело, неизвестно когда и как, изменилось – сохранив человеческие пропорции, оно стало полупрозрачным, источающим изнутри изумрудное свечение. 

Панкратову некогда было обдумывать эту метаморфозу – он чувствовал только, как неумолимо надвигается черная пропасть,   как обжигают  космическим холодом обвивающиеся вокруг него бесовские щупальца. Дыхание  перехватило – Егора затягивало в распахнутую заклинанием Чумовой бездну. И ничто не могло помочь.
Когда подымет океан

Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи, -
Храни меня, мой талисман.

Неведомо откуда слетевшие строчки   возникли в сознании Панкратова, когда языки злого пламени подступили почти к самому его лицу.

Лезвие кинжала, который он все ещё сжимал в слабеющей руке, внезапно ожило, вспыхнуло изумрудом, и Егор, рванувшись, рассек им теневые отростки спрута.
 Беззвучный вопль боли и ярости чуть не оглушил Панкратова.

Аморфное туловище архибеса передернулось судорогой, но, тут же, приняло новую форму и снова двинулось на Егора.

Есть упоение в бою
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
Ив аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.

Панкратов выкрикивал вспыхивавшие в его уме строчки, сопровождая каждую выпадом в сторону теневого монстра. Срывавшиеся с губ слова  перетекали в клинок, заставляя его разгораться ярче, даже, будто бы, удлиняться.

Оживший кинжал отсекал от архибеса плотные лоскуты тьмы, которые, падая, рассыпались по полу черным, как вулканический песок, крошевом. В ответ демон выбрасывал вперед свои ветвившиеся на ходу щупальца и, периодически, исторгал комки ядовитой слизи. Попадая в Егора, они прожигали глубокие раны в его новом теле, отзываясь неведомой ему прежде болью и какой-то странной, неуместной в бою тоской. 

Но, удивительное дело, сила нисшедших на Панкратова  строк, не только оживляла его оружие, но и исцеляла его самого – он видел, как оставленные демоном ожоги зарастают, боль утихает – и продолжал бороться.

Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный…

В какой-то момент поединка Панкратов заметил, что светлое пространство вокруг пентаграммы значительно расширилось – тьма отползала назад к углам каморки.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
-
- Так тебе, урод! На , вот, получи ещё! – рычал Егор, в промежутках между декламацией.   

Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.

В пылу битвы, Панкратов  совершенно забыл о Чумовой. Все это время Елена Генриховна наблюдала за поединком, уверенная, что тот не затянется надолго. Но, когда  стало ясно, что Егор не только не собирается сдаваться теневому монстру, но и начинает одолевать его,  она со злобным шипением вскочила на ноги.

- Делать нечего! Придется вызывать Бродского! - громовым голосом произнесла Чумова и, закатив глаза в экстатическом трансе, принялась бормотать на память.

Проснулся я, и нет руки,
а было пальцев пять.
В моих глазах пошли круги,
И  я заснул опять.

Под действием ее заклинания с архибесом начали происходить изменения - Панкратову сначала показалось, что у противника выросла вторая голова, но, если это и произошло, то она оставалась на плечах  монстра не долее секунды - словно огромный проволочный клубок или подхваченный ветром куст перекати-поля скатилась на пол прямо под ноги Егору. 
 
Панкратов взвыл от боли - шар распустился длинными нитями колючей проволоки, разом опутавшей все его тело.
 
     Проснулся я, и нет второй.
     Опасно долго спать.
     Но Бог шепнул: глаза закрой,
     и я заснул опять.

- злорадно продолжала Чумова.

Острые шипы вошли глубоко в тело Панкратова, демонические нити оплели запястья,  колючие петли захлестнули горло. Из сотен открывшихся ран хлынули  потоки изумрудной энергии. Егор чувствовал, как, с каждым мгновением, жизненные силы покидают его.

     Проснулся я, а я исчез,
     совсем исчез -- и вот
     в свою постель смотрю с небес:
     лежит один живот.

Бессмысленная и парализующая пустота навалилась на Егора. Опутанный ядовитой лозой, он упал на колени и выпустил из руки кинжал. В голове с тупой,  наглой настойчивостью рябили произнесенные Чумовой строчки заклинания, сквозь которые, кажется, не мог пробиться ни единый луч смысла...

Елена Генриховна в восторге переводила взгляд с поверженного Панкратова на продолжавших бешено строчить "самописцев" - Варвару и Максима. Ее слава и литературное бессмертие творились прямо здесь, у нее на глазах.

Проснулся я, а я -- в раю,
при мне -- душа одна.
И я из тучки вниз смотрю,
а там давно война.

- торжествующе пророкотала она последние строчки заклятия.

Тьма, отступившая, было, обратно к углам комнаты, снова надвинулась со всех сторон. Лишь загорались в ней, то и дело, изумрудные всполохи, вырывавшиеся из ран Панкратова.  Чумова хотела поднять кинжал, чтобы завершить ритуал, но его рукоятка обожгла ее ладонь, и заклинательница вынуждена была отпрянуть назад.

- Я понимаю... - пробормотала она - Мое дело сделано. Теперь великий дух сам заберет его...

Свод небесный будет раздвинут
Пред душою, и душу ту
Белоснежные кони ринут
В ослепительную высоту.

Егор не знал, из каких глубин его памяти всплыли эти стихи, он даже не помнил автора. У него едва хватило сил, чтобы  прошептать их немеющими губами - слабо, почти не слышно. Но это было не важно. Страшный белый свет упал с неизмеримой высоты, накрыв комнату, словно огнеметной струей, своим жарким покрывалом, проницая, рассеивая тьму, разрывая соединения составлявших ее плоть молекул.  Огонь охватил и Егора - вспыхнули и рассыпались пеплом оплетавшие его путы, а сам он остался невредим.

Там начальник в ярком доспехе,
В грозном шлеме звездных лучей,
И к старинной, бранной потехе
Огнекрылых зов трубачей.

Вой ураганного ветра, грохот волн, рев пламени, соткавшиеся из  звучания сотен разных текстов, заполнили весь мир. Панкратов и сам, кажется, что-то кричал, но голос его потонул в хаосе небывалого хора. Ослепший и оглохший, он был подхвачен горячей  волной и унесен прочь, а когда открыл глаз, понял, что лежит на полу каморки, а вокруг бушует уже не метафизический, а настоящий пожар.
Валил густой дым. Похоже, что  пламя распространилось от опрокинутой свечи  на разбросанные по комнате листы бумаги, а затем - на полотно прежде разделявшей помещение ширмы.  Горело как-то удивительно быстро и бурно - огонь уже лизал ножки импровизированного алтаря, а с другой стороны -  подбирался к Варваре и Максу, которые с криками ужаса пытались избавиться от кандалов на ногах и цепи, приковывавшей их обоих к кольцу в стене.

- Держитесь! Я сейчас! - сорванным голосом крикнул им Егор.

В эту минуту из дыма на него с визгом ринулось  обезумевшее существо с вытаращенными, налитыми кровью глазами, скрюченными пальцами и  растрепанными космами волос – трудно было узнать в этом Чудище всегда важную и ухоженную Чумову.

Снова сверкнул кинжал, нацеленный в горло Панкартова, но на сей раз, Егор легко увернулся от выпада сумасшедшей, перехватил ее руку и до хруста сдавил запястье. Оружие полетело на пол, а Егор отшвырнул Елену Генриховну к стене. С пояса ее черного балахона сорвалась связка ключей и со звоном упала  рядом с кинжалом. Панкратов подхватил и то, и другое, и бросился освобождать друзей.
Это было очень своевременно - от дыма почти невозможно стало дышать, а пламя уже вскарабкалось по стенам вверх, охватило старые деревянные перекрытия,  и те начали зловеще потрескивать.
 
Панкратову потребовалось некоторое время, чтобы подыскать подходящий ключ - из глаз у него текли слезы, голова кружилась, руки   предательски дрожали  - он боялся, что потеряет сознание. Наконец,  замок на кандалах Варвары поддался. Макс выхватил у Егора ключи, и сам избавился от своей цепи. Вместе с Варей они подхватили под руки ослабевшего Панкратова и потащили его к выходу. Конечно, дверь тоже была заперта. Пока ребята возились с замком, Егор обернулся, и увидел, что Чумова мечется по комнате в нескольких шагах от стола, отделенная от  него огненной преградой.

Затрещала и рухнула с потолка балка.

- Ну, давай, открывайся! - прорычал Макс, налегая на дверь. Та, наконец, поддалась его усилиям, и трое студентов вывалились в коридор. Проникший  оттуда в каморку поток воздуха заставил пламя внутри с ревом взметнуться.
Макс бросился закрывать дверь, но,  Панкратов,  вдруг, остановил его.

- Стой, там эта ещё! – держась за косяк он шагнул назад в комнату и закричал: "Чумова! Вылезай, сгоришь!"

- Ты чего, она нас убить пыталась! – Макс пытался оттащить Егора от двери.
 
- Что, ее там оставить, что ли?  Человек все-таки! – пробормотал Панкратов.
 
Он   сделал ещё шаг в глубину комнаты и снова закричал:

- Эй! Пропадешь!

На его крик Чумова обернулась. Ее фигура в черном балахоне ещё виднелась впереди сквозь дым и пламя. В какой-то момент она сделала движение броситься к двери, но потом обернулась к охваченному огнем столу,  где лежала созданная демоном рукопись...

Вторая рухнувшая балка накрыла собой и Чумову и стол.
Варвара и Макс выволокли Егора из комнаты и бросились по коридору прочь от горевшей аудитории…

***
Городской вестник. Заметка в выпуске от 30.12.12.

Трагедия в университете. Огонь унес жизнь профессора. 
Предстоящие новогодние праздники были омрачены ужасным пожаром, случившемся в нашем Университете вечером 28 декабря. Возгорание, причины которого сейчас расследуются, началось на верхнем этаже пятиэтажного здания, в помещении, которое, как утверждают представители ВУЗа, ранее не было известно ни администрации, ни учащимся. О возгорании сообщили пришедшие на  занятие профессора Чумовой студенты.    По их словам, когда они поднялись на пятый этаж, помещение уже было охвачено пламенем. Тем не менее, один из молодых людей, рискуя жизнью,  предпринял попытку спасти находившуюся там преподавательницу, но его усилия, увы не увенчались успехом. Обстоятельства происшествия сейчас выясняются.

Городской вестник. Заметка в выпуске от 25.01.13.

"Новый Толстой явился"? Кто автор безымянной рукописи, чудом уцелевшей в трагическом пожаре? 
Читатели, конечно, помнят потрясший весь город пожар в главном ВУЗе нашего города. Продолжают выясняться весьма любопытные подробности этой истории. Так, недавно, в нашу редакцию попала чудесным образом (целиком!) уцелевшая в огне рукопись неизвестного автора. Её обнаружили возле тела погибшей в огне профессора Е.Г.Чумовой, однако, текстологический анализ, заставляет нас усомниться в ее авторстве. Рукопись, состоящая, из десяти коротких рассказов об армейской жизни , сначала привлекла наше внимание только как вещественное свидетельство городской трагедии, но прочитав ее внимательнее, мы отметили высокий уровень мастерства, злободневность и живость стиля, которые позволяют предположить, что  профессор Чумова унесла с собой в могилу имя талантливого самородка.  Редакция приняла решение опубликовать несколько рассказов на официальном сайте с целью установления авторства. Знаменитый литературный критик А.А.Двойственных, ознакомившись с рукописью, сравнил ее с “Севастопольскими рассказами” Толстого и отметил, что подобное произведение – несомненно сенсация в современной русской литературе…