Новогодняя пасторальная. первоянварская шутка

     Первое января. Ольга проснулась во второй половине дня, откинула одеяло, сладко потянулась – лежать не хотелось, но ещё больше не хотелось вставать. Она с минуту понежилась, потом спустила ноги с кровати, поправила на груди ночнушку: «Вот кофейку бы сейчас, да в постельку!..»  Босой ногой она отыскала тапки и, спотыкаясь о собственные мысли, побрела на кухню ставить чайник. У неё было всё:  не самый худший кофе, и какая-никакая постелька. Не было только, кому подавать этот кофе в эту постельку.
     Наполовину наполнив чайник водой, она включила его в розетку, ещё через минуту скрипнула дверью ванной комнаты. Осторожно втирая «скраб» в просыпающиеся щёки, она пристально всматривается в собственное отражение. Отражение отворачивается, оно принципиально отказывается кокетничать с нею. Впрочем, бывают дни, когда они радостно перемигиваются, перешёптываются, но только дней таких становится всё меньше и меньше; она часто плачет и, может, поэтому глаза её кажутся чуть припухшими, бесконечно уставшими. Справедливости ради следует отметить и то, как  мастерски она владеет искусством удалять эти самые припухлости и шероховатости. Набор косметических средств от лучших зарубежных производителей плюс умелые действия специально приглашаемых мастериц делают своё дело – очаровательная, соблазнительная, покинутая судьбой и мужем, Ольга Николаевна слывёт образцом современной женщины-директора – строгой, серьёзной, невозмутимой. Иногда о ней появляются заметки в газете, и за это она ненавидит местных журналистов.
Когда-то ей посвящали стихи, теперь же, пишут  очередную небылицу.
     На кухне выключился чайник. Ольга подумала, что не мешало бы сварить кофе, а не пить эту «растворимую бурду», но чайник уже вскипел, а это значит, что завтрак – готов, и нечего тут мудрить…Она насыпает в чашку ударную дозу кофе-порошка, заливает её кипят-ком. Из холодильника вынуты остатки восхитительных Валюшиных канапе, Галкиных солений,  Люсиных заварных, Надюшкиных заливных. Она расставляет всё это «богатство» на столе, исподлобья смотрит на него и начинает осторожно набирать номер, щелкая кнопками сотового телефона.
      -   Да, это я. Я уже здесь – у подъезда.
      -   Миша, а сколько времени?
      -   Два, без четверти.
      -   Сколько?- Искренне удивляется она.- Боже, я проспала!.. Неужтоль с часами что?..
      -   Мне подняться?
      -   Как хочешь, но только минут через десять, я ещё не одета.               
      Спустя полчаса Ольга Николаевна едет по обессилевшему, пустынному городу зава-ленному конфетти, сбитыми сосульками, развороченными гильзами пиротехнических снарядов. Вместе с позёмкой ветер гоняет вдоль бордюров скомканные ленты серпантина, обрывки афиш. Михаил уверенно держит баранку. Она нарочито подозрительно смотрит в его сторону:
      -   Ты ночью пил?
      Он ничего не ответил, только повернулся к ней. В глазах радость неподдельного удивления.
      -   Так пил или не пил? – почти серьёзно переспросила она.
      -   Ну, конечно же, пил!.. Всю ночь, напролёт!.. Праздник ведь!..
По его смешливым глазам она поняла, что шутка не удалась; смутилась, отвернулась, принялась нервно  следить за убегающей обочиной:
«Что это со мной, зачем…?»
      Машина выбралась за город. Белоснежная от выпавшего ночью снега,  кромка шоссе, забрызгана рыжим песком. Это редкие автомобили, пробивая колею, отбрасывают вместе со снегом  песок к обочине: «…Молодцы дорожники, оперативно,- констатировала она,-  неужели, и в новогоднюю ночь посыпали?  Вчера песка не было…». Взгляд скользнул по тёмной веренице кустарника за обочиной; выше - чёткие полосы шпалер по заснеженным виноградникам, еще выше - черно-зеленое кружево гор, непривычно белые вершины, которых сверкают на фоне ослепительно синего неба. И опять, чуть поодаль, за кюветом, черные остовы редких деревьев, размахивающие на ветру рукоподобными ветвями; в грязных проталинах остатки жухлой прошлогодней, а кое-где уже зеленеющей свежей травы…
     Ей вдруг вспомнились зимние, засыпанные снегом поля ее малой родины. Белоснежные и волнистые, они как схваченные морозом только что выстиранные простыни – чьи-то неуверенные руки, сугробами разбросали их по степи. Белизна и чистота сугробов восхитительна. Кое-где по ним пробегают почерневшие от времени, сколоченные из жердей и штакетника полосы снегозадержания. Взбираясь на пологие холмы и ныряя в многочисленные балочки, их тела мёртвыми гусеницами извиваются вдоль трасс.
     Редкие искусственно насыпанные курганы венчают тонконогие треноги реперов... Впервые она услыхала о репере на занятиях по геодезии на втором курсе. О них воодушевлённо и очень доходчиво  рассказывал золотоволосый, конопатый,  однокурсник Петька. Смешной, он назначал свидания только под  реперами: «… я буду ждать Вас около полудня под знаком 144/28. Это во-о-он там!»- Он рукой указывал на холм посреди степи, и, глядя прямо в глаза, строго предупреждал – «Смотри, не перепутай!..» Мы встречались под назначенным репером – он никогда не опаздывал. Он обнимал меня своими мощными, страстны-ми лапищами.… Вырываться из его объятий не было ни сил, ни желания…
Петька! Прелесть-Петька! Настоящий ухажер! Несостоявшийся жених – вероятно, теперь уже,  чей-то муж…Неисправимый бабник,… Что это было тогда?  Видит Бог, я любила его!.. «А вот номера реперов, Петюня, это  твоя придумка. …Нет, номера есть, они существуют. Только они совершенно иные. Я  узнавала…»
     -   Как Вы встретили новый год?
Она вздрогнула:
     -   …ах, да.  Спасибо, хорошо, – она не слышала, о чём он спрашивал, она догадалась лишь по долетевшей до неё концовке вопроса,- с девчатами… Посидели, посплетничали, попили шампанского… А ты?.. Наверно,  в гостях, или может дома, с семьёй?..
     -   Дома, как обычно: бокал шампанского и «в люлю».
     Ольга вздохнула, машина  неумолимо подъезжала к пансионату. «Вот и новый год начался,- подумалось ей.- И опять, как всегда, с «рабочего места»… Охранник  распахнул ворота. Автомобиль, чуть слышно шелестя шинами, осторожно въехал на территорию.
     -  Миша, ты свободен.  Я только попрошу тебя часикам к шести отвезти меня домой.
     -   Хорошо, Ольга Николаевна, я буду. До свидания.
     У дверей кабинета она остановилась, раскрыла сумочку. Уперев её коленкой о стену, стала выгребать содержимое, перебирая его пальцами. Ключ на общей связке она забыла дома. Она вспомнила о нём по дороге на работу, но не расстроилась, потому как знала, что запасной ключ есть на проходной, а ещё один – одиночный – валяется в её сумочке: его-то теперь она и ищет. Скверное освещение заставляет её щуриться, она начинает нервничать, злиться на себя…
     Из-под двери кабинета выглядывает листок белой бумаги. Забыв про ключ, Ольга нагибается, чтобы поднять его, но, обнаружив, что это – конверт, стремительно отдёргивает руку. Непреодолимая, никогда не подводящая её женская интуиция,  предупреждает  об опасности.
Первым делом она звонит заму. Иногда, предварительно договорившись и придя раньше других на работу, они, таким образом, оставляли друг для друга не таящую большой секретности информацию, но сегодня – она это помнила точно – такой договорённости не было. И потом, это был конверт - нестандартный, непочтовый, самодельный, нереально белый, ослепительный,  конверт. Огорошенный, заспанный зам долго не может понять, чего хочет от него  «хозяйка». Ольга, устав объяснять суть вопроса и поняв, наконец, что к конверту он не имеет никакого отношения, отключила телефон.
     «Всё, звонить больше некому!» Осталось только выяснить, как конверт оказался под дверью, кто его принёс. Она спускается в холл и просит дежурного администратора хорошенько вспомнить всех, кто заходил и выходил из корпуса с восьми утра и до сего часа. Она, конечно же, понимает, что для администратора это – непосильная, но в то же время достаточно осуществимая задача, потому как сегодня Первое января, а Первого января все «нормальные» люди либо ещё спят, либо «водку кушают»… Всё это она подробно объяснила немолодой уже администраторше и та, кивая головой, принялась «сочинять» объяснительную. Она лишь поинтересовалась «…что случилось?», но, получив «невразумительный» ответ: «… Кто-то пытался вскрыть мой кабинет»,  и, почувствовав серьёзность задачи, принялась медленно приводить в порядок мысли.
Ольга в свою очередь скорее почувствовала, нежели поняла, что ждать ей этой объяснительной придётся, ну разве что к следующему новому году. Поразмыслив, она вызвала охранника. Тот принёс сводный перечень необходимых в таком случае номеров телефонов.
     Выяснив причину звонка, 2-29-35 обещал связаться с 5-84-99 и прислать сержанта с собакой; 2-35-90, находясь на задании, пообещал по завершении его, немедленно выдвинуться в сторону пансионата; 2-39-40, узнав, в чём дело, но, поняв, что ещё ничто не горит, пообещал-таки выслать машину, но чуточку позже; 2-20-02, выяснив, что спасать пока некого, попросил, в случае необходимости перезвонить, то есть продублировать вызов; и только 2-45-41, отдав необходимые распоряжения всем вышеперечисленным номерам, а попросту, поставив их «на уши», уже сигналил у ворот, предлагая охране немедленно пропустить его. Взбудораженная охрана готова была пропустить всех, кого не попадя.
     -  Итак, кто звонил? – Из серой «двадцать четвёрки» вышел молодцеватый мужчина со строгим свирепым лицом, густой короткостриженной седеющей шевелюрой: - Майор Солов Олег Спиридонович,- представился он.
     -  Здравствуйте, Олег Спиридонович, вот полюбуйтесь… - начала было объяснять ситуацию Ольга Николаевна, но майор вдруг остановил её:
     -   Минуточку, – сказал он, - давайте сделаем так: я буду задавать вопросы, а Вы буде-те отвечать на них, хорошо?
     -   Очень хорошо! – с облегчением выдохнула директриса. – Пожалуйста, спрашивай-те.
     -   Прежде всего, где специалист с собакой? – Майор огляделся по сторонам и, не обнаружив, собаки, - «Как, разве они ещё не приехали?..»- растерянно констатировал: - «Тогда придётся подождать… Это очень хорошо, - помолчав продолжил он,- это очень правильно! И мы постараемся сделать так, чтобы это стало показательным не только на вашем предприятии, но и на прочих наших остальных предприятиях тоже! Это уже не первый случай, и в свете решения Думы и нашего Губернатора мы должны, мы просто обязаны усилить нашу бдительность…»
     «Что это с ним? - прыснула молоденькая парикмахерша. Вместе со всеми она поднялась на второй этаж к директорскому кабинету и теперь внимательно изучала безобразную причёску, помятую милицейской фуражкой: - Каждый раз, когда он начинает говорить, глаза его высекают искры, а ёжик на голове становится острее, непроходимее».
     Пока майор словоохотливо объяснял присутствующим задачи, стоящие перед его подразделением, прибывшая собака озабоченно обнюхивала белый треугольник, выглядывающий из-под двери. Несколько раз она поднимала голову и мутными бездонными глазами смотрела на майора. Наконец, не вынеся более словоблудства, она лапой достала из-под двери конверт и, взяв его в зубы, подала майору. Отпрявший майор, чуть было не взял под козырёк.
     Стало очевидным, что конверт «пуст». То, что это не бомба было видно с первого взгляда, но то, что в конверт не подсыпано никакой другой «заразы», всем доходчиво объяснила овчарка.
     -  Товарищ майор, Ваше задание выполнено! - Старший сержант Болгарь козырнул и красиво улыбнулся. - Разрешите возвращаться на базу?
     -   Да, конечно, разрешаю. Благодарю за службу, товарищ старший сержант!
     -   Да я-то что, это вот её благодарить надо, - похлопав по загривку свою собаку, рас-цвёл сержант.
Майор строго глянул на старшого, но ничего не сказал – пальцы его осторожно вскрывали конверт.
     В конверте ничего кроме сдвоенной открытки и вложенного листка ксероксной бумаги не было. Майор развернул открытку:
         
          "Многоуважаемая Ольга Николаевна!    
          Дорогая Оленька!

     Он глянул поверх голов. Без малого двадцать-двадцать пять человек, разинув рты, смотрят ему в рот…

     С пожеланиями добра и благоденствия примите мои искренние поздравления по случаю Новогодних праздников.
     Вкупе с пожеланиями здоровья, благополучия они должны стать неотъемлемой частью Вашей радости в наступающем следующем году.
     Покоя и мира Вам, добрых вестей, благих пожеланий – так хочется обилия улыбок, веселья, радости…
     Будьте счастливы, пожалуйста!..

          P.S. Намедни, с оказией, заглянул к Деду Морозу. Он, по-прежнему, помнит и любит Вас."
и подпись:  три «иероглифа», напоминающих переплетённые буквы С. П. и К.
     Этот текст был отпечатан на машинке и поэтому майор так легко и быстро прочёл его. На открытке было написано то же, только внизу небольшая приписка: « Я не хочу, что-бы Ты мучилась, разбирая мои закорючки. Я хочу присниться Тебе, уснуть в Тебе…»
Дро’бина стояла белее, белой стены. Сознание медленно покидало её: мало того, что она не могла представить себе автора поздравления, никогда ещё, никто, так бесстыдно, бес-церемонно и прилюдно не раздевал её. Она протянула руку за конвертом.
      -   Минуточку,- сказал майор.- Я должен снять с него ксерокопию.
      -  Да пошёл ты!.. – Рявкнула  парикмахерша.- Дай сюда!- Взвизгнула она и вырвала из рук майора конверт.
      -   Минуточку, минуточку…
Кабинет открыли. Ольгу Николаевну усадили за стол, открыли из холодильника минеральную воду.
      -   Нюська, спасибо тебе. Ввек не забуду!.. А теперь оставь меня. Не могу, плакать хочется…
      Губы её дрожали, пальцы тряслись. Она ещё сдерживала себя, но глаза переполнились. Она протянула руки за платком. Нюська подбежала к ней, прижала её лицо к своей груди…Они ревели, как две дуры. Ну, директриса – это понятно.  А вот Нюська-то, Нюська?!.


Июль 2005г.