Моменты биографии

                Стерлитамак 1951-2011г.
      
               
Может, кому ни будь это и будет интересно,   Сашке например, хотя навряд-ли. Сам в свое время не понимал стариков. Может сын бы выслушал,  к сожалению его, нет, а Сашка внук, внукам это уже не интересно, может быть, внучка Арина?  Но она еще ребенок.
И все-таки.
Родился я 1951 году, первое, что я помню в своей жизни это я в детских яслях, (матери после родов дома сидели два месяца) был такой, при старом кож заводе на ул. Баумана. Мне было явно меньше года, так как ходить я еще не мог, ползали мы по вольеру и нас всех скопом, мазали зеленкой, нам это не нравилось,  мы все орали благим матом, наверное, поэтому и запомнилось.

Через три года после моего рождения родился брат, Геной назвали, а меня  как я понял, из яслей сразу перевели в детский сад.
В садике запомнилось больше. Находился он на Юсупова, тоже был кож заводским, сейчас там семейный приют, или что-то вроде этого. До сих пор во дворе садика стоит, не знаю, как назвать, памятник  Володи Ульянову. Ребенок с кудрявой головкой, который вырос и перевернул весь мир. А свою страну загнал на 70 лет в пучину безверия, хамства, загнивания и еще в нескончаемые грехи, какие только возможно. Много поколений еще будет разгребать то, что он натворил.

         О предках знаю совсем мало, отец пытался мне что-то рассказывать, но слушать не хотелось. Он, кстати  много знал о своих родных, интересовался, много и со многими общался. А я, увы.
 Деда по линии отца,  Федора, не знаю, со слов отца знаю только что он был довольно состоятельный крестьянин, я понял что земледелием он не занимался, содержал приличный постоялый двор ( ныне гостиница), но это летом, зимой в те времена перемещались мало, он же зимой портняжил. Отец с гордостью говорил, что одевал он довольно богатых людей, "пошивал" практически все, костюмы, верхнею одежду, зимой валял валенки. А самое главное он был грамотен. По тем временам и в этой местности грамотных было мало. Больше того он знал латынь, по этому одной из общественных     «нагрузок» у него было то, что он по церковным праздникам в церкви читал псалмы, и за это был очень уважаем в округе.

Женился он на дочери состоятельного   помещика. К моему стыду точно не знаю фамилии, по-моему,  Остапенко, у них была усадьба  в селе Талалаевка. Знаю только что Ульяну, так звали жену моего деда, родители не хотели отдавать замуж за бедного, по их меркам, жениха. 
Женились они тайно, приданного их лишили и какого либо участия ее родители в их жизни не принимали, в этом отношении времена были «крутые». Похоже, это Ульяне,  немного отсрочило, попадание  под репрессивную машину Сталинизма, все ее родственники в тридцатых годах были арестованы.

     Родили они шестерых  детей, дети росли здоровыми, у них было что одеть, поесть и была естественно крыша над головой.  Единственное что не могу понять, их всех не хотели учить грамоте,  не пускали в школу. Сами грамотные люди считали, что для жизни грамота не обязательна. Важнее уметь и хотеть работать, вот в этом воспитании они преуспели, все были работящими и прожили достойную жизнь.

          Старшим из детей был мой отец, Филипп, имя получил по святкам, родился  в дни святого Филиппа. Точной даты некто не знает и не помнит, даже года. Это было где-то в 1918-1920 годах.
В последствии, перед выходом на пенсию, мы пытались уточнить дату  его рождения в церковных книгах церкви, села Макарова, где его крестили, но увы, церкви  уже не было, а  архивы не сохранились. В больнице по зубам, примерно, установили  год рождения моего отца, а месяц и день мы с ним придумали сами. В январе было как-то неудобно, записали февраль, выбрали выходной день, он совпал с 13 ым числом. Так появилась дата рождения моего папы 13го февраля 1919года. Ничего общего с действительным эта дата не имеет.

   Он мне пытался рассказать о коллективизации, помнит, конечно, мало, что может помнить мальчишка, бегающий по дому в рубашке, но без штанов. Не знаю, во сколько лет в деревнях надевали штаны на детей.
Так вот у деда было две лошади, одна выездная и рабочая. На выездной ездили по выходным и праздникам, в церковь, по гостям, ну и по разным другим значимым делам. Рабочая, естественно нужна была для работы. Была соответствующая упряжь, предназначенные для всяких нужд повозки и сани, да и просто много всякого необходимого в хозяйстве инвентаря. Так вот, заставили свести все на общий двор. У деда хватило ума не сопротивляться, возражающих хозяев, чуть позже арестовали и отправили, ну понятно куда. Запомнилось ему вот что, за собранной скотиной ни кто не смотрел, практически не кормили, не говоря уж об остальном. Дед буквально плакал, глядя на то, как содержат и его, в том числе лошадей, несколько раз приводил их домой, кормил, чистил, короче ухаживал,  и вновь уводил. Знал, или чувствовал, что возврата к прошлому уже не будет. Вот так примерно запомнилось отцу детство.


      Ну а я в детском саду. Запомнилось, что одевали нас  всех одинаково, какая-то униформа была, наверное,  знаю только одно, курточки и штанишки были очень теплые и при этом нетерпимо колючие, скорее всего это было связано из верблюжьей шерсти. По исполнению семи лет меня переодели в такую же  колючую и теплую  школьную форму и отправили в восьмилетнюю школу №22 по ул. Лесной.

 Я в прицепе был очень симпатичным мальчиком и при этом очень сильно заикался, не знаю почему, говорят, напугала собака. По этому, учиться мне было очень сложно, я плохо говорил, соответственно плохо и не грамотно писал. Бедная моя первая учительница, Александра Васильевна, сколько же она со мной мучилась! Жила она не далеко от нас, она имела маленьких детей, совсем не было времени, а она плача возилась со мной, и дома тоже. С каким же теплом я теперь ее вспоминаю. Хотя грамотно писать я до сих пор не научился.
Зато с точными науками у меня складывалось все прилично, в крайнем случае, хлопот учителям я не доставлял.
 Проучился, с разным успехом, в этой школе я четыре года. Заикаться за эти годы я стал меньше. Нужно отметить, что жили мы не далеко от школы на Индустриальном переулке в бараке принадлежащей ветеринарной больнице, мама работала в этой структуре.

 О папе.

    Как прошли отроческие годы моего отца в деревне я, к сожалению, не знаю, наверное, ни чего существенного не произошло, он бы рассказал. Знаю только что два года он все-таки проходил в церковно-приходскую школу. Сами понимаете уровень его образования, по слогам читал, писал еще не грамотней чем я, в крайнем случае, ни каких правил грамматики, знаков препинания и тому подобное  ему  было не ведомо. При этом много лет руководил парткомом КПСС, профкомом, а закончил начальником отдела сбыта одного из наших заводов.
 Нужно отметить, что три его сестры, тетя Нюра, тетя Валя, вообще жизнь прожили не грамотными, крестики ставили вместо росписи, а тетя Шура, младшая, училась в вечерней школе уже в преклонном  возрасте. Еще раз удивлюсь, это у грамотных то родителей!
       И еще,  где-то в это время отца лягнула в висок лошадь. Лошадей пасли по ночам в поле дети, это так и называлось идти в ночное. Вот ночью у костра это и произошло. Болел, говорил, долго. Шрам от копыта на виске остался на всю жизнь, по этой же причине позже положенного его забрали в армию.
   С этого времени у моего отца в жизни пошли какие-то определенные даты. Паспортов у крестьян в то время не было, а теперь у папы появился документ, военный билет.
Так вот призвали его 1939 году и отправили на Дальний восток, я так понимаю, не спокойно там было, в город Бикин, Приморского края, в учебное подразделение,  не знаю по каким соображениям, но учится на связиста.
 Странное совпадение, ровно тридцать лет спустя, в 1969 году, вашего слугу, то есть меня отправляют  в эту же «учебку» только учился я на танкиста. И там-то же было не спокойно. Проблемы с  Китаем, кто помнит.
Папа , после учебки, воевал на Ленинградском фронте, дошел до Берлина.
Меня же, бросили в укреп район, в районе Уссури, к островам, из-за которых воевали с Китаем.
Это же надо, в России тысячи учебок, в Стерлитамаке и то две было, летная и топографическая, мы же с папой учились воевать в Приморье, забытом богом Бикине, мы его называли «Бикенвальд». Там вообще много совпадений, я еще к этому вернусь.

 Обо мне.

       Ну а я в 1962 году заканчиваю четвертый класс  22 ой школы, а отец заканчивает строительство дома в переулке Баумана на участке который выделили ему как фронтовику. Надо сказать, что я был довольно крепкий подросток и активно помогал отцу. Мы переехали из барака,  к тому времени у меня родился брат, он на три года младше, и в этом же 62 году родилась сестра Надежда. Мне нужно было менять школу, ходить в прежнею,  довольно далеко. Ближайшая школа была на К.Маркса №4, к слову сказать, эта улица в то время была центральной в городе, на ней проводили праздничные демонстрации, мощеная она была булыжником, демонстрации проходили очень весело, шли колонной от старого кож завода до здания горкома партии ( ныне собес) на крыльце которого стояла администрация города.
 Колонну сопровождал  лихой всадник на белом коне, красивый офицер, фронтовик, вся грудь в орденах, Колосовский была его фамилия, так сложилось, что он сожительствовал  с моей тетей Катей, поэтому мы были знакомы. Да и вообще это была одна из немногих «чистых» улиц города, а город заканчивался за железнодорожным вокзалом.
 Почему-то в эту школу меня не приняли, с одной стороны не блестящие оценки, а с другой не очень хорошая характеристика, я, как уже говорил, был не по возраст развит и довольно хулиганист, короче драчлив. Направили меня из четвертой школы в школу стоящую за забором, это школа №1, не понятно для кого она существовала. Говорили что уровень образования там ниже,  в общем-то, учились там вполне нормальные ребята, в последующим состоявшиеся. Я тоже стал успевающим учеником, нет писать грамотно я так, и не научился, а вот в точных науках, преуспел. Любил и знал на пять баллов историю, причем все три которые мы изучали, без троек были математики , геометрии, физики.  Какой-то талант у меня обнаружил учитель по рисованию Чаплыгин, не помню к сожалению его имя и отчество.  Хотя уточнить это при желании труда не составит. Дело в том, что он не педагог по образованию, он просто был городским художником, до сих пор его картины в городском краеведческом музее. Вся наглядная агитация города в те времена рисовалась и писалась Чаплыгиным. Так  вот он очень усердно пытался этот талант развивать. Например, в парке имени Кирова, который (раньше там стоял памятник революционеру) находился рядом со школой, в центре стоял фонтан, он и сейчас есть, только в те времена фонтан представлял собой  скульптурную композицию из пляшущих  танцоров. Так вот он заставлял рисовать этот фонтан со всех лавочек, которые фонтан окружали, поверите, это было не просто. Художника в жизни из меня не получилось, но я ему очень признателен, в жизни мне это здорово помогло.

  В общем, закончил я десятилетку со средними оценками, да и знаниями, ну и еще с очень не приятным душевным осадком. В моральном плане это была «гнилая» школа. Уважали там учеников влиятельных родителей, такие как мы там были не нужны, нас просто терпели. Много лет спустя на вечере встреч я поинтересовался, почему так, ведь именно средние ученики, чего-то достигли в жизни, а у «любимцев» все сложилось «не очень». Вразумительно мне не ответили, да и чему удивляться, все тогда строилось на показухе. После школы в училище я приобрел специальность слесаря по ремонту  КИП и А и ушел служить в Армию.

О маме.

   Попытаюсь немного описать семью моей мамы, тут, к моему стыду, почти совсем  «темный лес», мама вообще мало чего рассказывала. Напишу, чего помню.
 Девичья фамилия моей мамы Лукина, ее отца, моего деда, звали Петр, домишка его стоял на берегу Стерли в старообрядческом районе города, назывался он Сайгановка, это в двух шагах от дома который построили мы с отцом. Примечательно в этом районе только то, что основная масса жителей была староверами, жили они компактно со времен образования  Стерлитамака, говорят, что раньше это было староверское поселение, до сих пор стоит школа ими построенная, сейчас там не обучают и не знают как это здание использовать, а снести жалко, оно красивое.
 
Семья моей мамы, естественно, были тоже староверы, да и вашего покорного слугу, по-моему, крестили по староверским обрядам. Домик деда я хорошо помню, лачуга это была метров 30 квадратных, почти развалившиеся, и жили в ней мой дед с бабкой и семеро их детей, трудно понять, как они там умещались, мама говорила, что места хватало всем.
 Самого деда я хорошо помню, по специальности он был шорник, причем со слов мамы очень хороший, из кожи которую он добывал с кож завода, находился он на другом  берегу Стерли, он изготавливал сбруи для лошадей и всякие кожевенные изделия, типа кошельков, сумочек и тому подобные мелочи, как и все шорники любил выпить,  при этом пользовался большим уважением среди соседей.

Дед Петр, уважал моего отца,  по своему, очень любил меня, я всегда ждал его в гости, приходил он с конфетами для меня и с «чекушкой» для себя и моего отца (вот дозы раньше были). Во время войны, по возрасту, его направили в труд.  армию, где-то валил лес, в доме осталась  бабушка (она была неизлечимо больна) и их семеро детей, моя мама была старшей из детей, шестеро было девочек и один парень. Голодали по страшному, сохранились фотографии, на них я не узнал свою мать, она объяснила, что это они опухшие от голода, выживали тем, что собирали милостыню, картофельные шкурки по помойкам, да и просто им пытались помочь выжать,  соседи староверы. Не пережила войну только моя бабушка, она умерла, а я даже не помню ее имени, прости меня Господи.

А вот как хоронили деда, я помню  хорошо. Умер он от рака щеки в 1960 году, последние дни доживал в Салавате у своей дочери, тети Лене, я возил, подростком, туда лекарства, хоронили его здесь в Стерлитамаке, на старом кладбище, в эту же могилу мы положили мою маму, полвека спустя, она так хотела. 
    Она была старшей среди сестер по этому, во время войны, чтобы хоть как-то прожить  и помочь семье, подростком устроилась работать санитаркой в бактериологическую  лабораторию, основной ее работой было мыть пробирки, которых, по моему мнению, было миллионы. Эта лаборатория следила за бактериальным состоянием во всех районах юга Башкирии. К ним привозили анализы со всех ферм и со всех колхозов Республики, особенно когда скот начинал болеть, в принципе они устанавливали диагноз  болезней скота и выдавали  разрешение на забой и реализацию мяса или на его захоронение, если болезни были опасны. Особенно боялись чумы и холеры, но это было редко.
              Мама была, по тем временам, грамотной женщиной, закончила семь классов той самой староверской школы, грамотно и очень красиво писала, была трудолюбива и любознательна, директор лаборатории дядя Саша Петров ( я его так называл) заметил это и перевел ее лаборанткой, это была основная профессия лаборатории. Проработав на этом месте и на этой должности 50 (пятьдесят)! лет, она стала, одной из лучших специалистов отросли. Ее узнали и стали уважать все председатели колхозов, все ветеринары и зав фермами во всех районах Башкирии. Без ее согласования не принималось не одного решения по судьбе больного скота, особенно если болезни и падеж были массовыми. В бактериях она разбиралась лучше любых дипломированных бактериологов, много позже она закончила ветеринарный техникум, но не думаю, что ей это было нужно, а еще она не боялась ответственности, не так просто, например, отправить в могильник тысячи голов скота, да еще во время войны.

 Кстати на фронте мама побывала тоже, уже в конце войны ее мобилизовали на санитарный поезд,  который вывозил в Стерлитамак раненых бойцов с фронта, правда,  участвовала она, только, в одном рейсе. В ее отсутствие умерла ее мать, и содержать сестер было совсем не кому, ее демобилизовали, и она снова вернулась в лаборатории. Об этом  мало кто знал, да и сама мама не придавала этому значение, и только незадолго до смерти (сложные были годы) она оформила документы как участница войны, чтобы получить хоть какие-то льготы.

 По жизни мама была очень жестким, даже жестоким человеком, особенно когда нужно было оберегать своих детей, если кому-то из нас требовалась помощь или защита мама готова была сокрушить что угодно и кого угодно.  Авторитетов для нее не существовало, включая нашего отца, наверное, все матери такие, но у нашей была просто патология. Пережив жуткий военный голод, особую заботу она проявляла к тому, чтобы все дети были сытыми, для нее это было главным, она умела вкусно и быстро приготовить еду даже из «топора», она умудрялась кормить во время своего часового обеда не только нас, но и наших друзей и знакомых. Об этом до сих пор ходят легенды. Именно мама была инициатором строительства дома для Надежды, она дала и первые деньги на строительство, много помогала сама. Позже, когда и Надежда и ее муж Володя потеряли работу ( в то время они и начали злоупотреблять алкоголем), мать просто кормила всю их семью, к тому времени у Надежды было уже двое детей и жили они в своем доме за Ашкадаром, так вот мать рано утром привозила им еду ставила сумки около ворот, они еще спали, и уезжала, Надежда просыпались, обычно с похмелья,  и шли смотреть, что принесла им мама, чтобы поесть, продолжалось это годами.

Но больше всего она любила Генку, того она опекала всю жизнь, считая его вечно голодным, ущемленным женой, несчастным, которого все эксплуатируют, а этот идиот пользовался этим, при этом имел квартиры, машины,( все это приобреталось с помощью матери) и даже двух жен. Правильно говорят ущербные дети самые любимые, а мама, еще со школьной скамьи, считала его ущербным, уж очень плохо он учился, с трудом закончив восемь классов. В итоге даже родительский дом она отдала ему, заявив у нотариуса, что наследник у нее единственный сан, Гена.
  Меня она любила по своему, я был старший, неплохо учился, потом хорошо работал, хлопот особых не доставлял. Она считала, что я свою жизнь сумею устроить сам, так в принципе и было, поэтому в какой-то заботе и поддержке я не нуждаюсь, поэтому вниманием и материнской лаской она меня, немного обделяла.
Поняла она это, только тогда  когда уже совсем умирала. Не забуду ее последние дни и часы своей жизни, говорить она уже не могла, меня просто гладила по спине и плакала, при этом на Генку смотрела зло и что-то пыталась ему сказать, этот идиот, в эти последние часы жизни мамы, перестраивал дом, затеяв большой ремонт. Умереть спокойно, и то не дал матери. У меня с Надеждой обида была какая-то на маму за это, Нади уже не стало, а у меня все давно прошло, с Генкой я не общаюсь, а мама пусть лежит спокойно, Царствие ей Небесное, я ее очень любил.
 Папа умирал еще хуже, лежа на диване у входной двери, под шум макаронной фабрики которую устроил брат в передней половине отцовского дома.

Вернусь назад на пятьдесят лет.

Война, отец воевал, получал награды, а дома, в Сахановке деда забирают на трудовой фронт, в Белорецких лесах на лесоповале, он валит лес. Вернулся только в конце войны больной, и позже, после войны, умер.
 В доме с пятью малолетними детьми остается мать Ульяна, моя бабушка, в прошлом дочь помещика, я писал. Прокормить пятерых было практически не возможно и она, работая в поле, набрала в карман фартука зерна, увидел председатель сельсовета, ее арестовали, припомнили происхождение и осудили. Где-то в ГУЛАГЕ она и пропала, пытались, найти хотя бы могилу, не получилось, времена были еще те.  Отец узнал об этом от брата Лени, когда встретились на фронте. Нужно сказать , отца это потрясло, знал он этого председателе сельсовета, еще будучи на фронте знал, что обязательно отомстит, готовился к этому.
Позже, возвращаясь, домой он прихватил с собой пистолет «ТТ», рисковал очень, только офицеры могли иметь при себе оружие. Он же демобилизовался  старшиной, он права иметь оружие не имели. Папа задержался в Берлине, я потом расскажу, а возвращаясь с пистолетом, первое, что он сделал, наведался к сель советчику. Это был, по-моему, уже 1947год, точно не знаю, он вернулся домой, откуда  ушел восемь лет назад.  Встретила его только собака, которую еще в 1939 отец взял щенком, представляете, в 1947 она увидела его за километр, побежала к нему,  метров за сто поползла к нему на животе, отец уже давно забыл о ней, и только когда она стала лизать ему сапоги, вспомнил. 
 Так вот, а тот,  которому он мечтал отомстить, лежал на смертном одре, умирал от болезней, отец не стал, что-либо  предпринимать, только  выходя с его двора забрал стоящую во дворе корову. Некто его не остановил,  он увел ее в лес, пристрелил, содрал, как попало шкуру, отрезал лучшие куски мяса, сложил в рюкзак и пошел в  Стерлитамак. Вот таким образом закончилась для моего отца деревенская жизнь, а уходил он с деревни  ночью, все-таки боялся того что натворил, криминал.

 В принципе о фронтовой части отца можно было бы  и кончить. Добавлю несколько слов, больше не знаю.
В Берлине отец понимал, возвращаться домой практически не куда, и он устраивается в комендатуру Берлина кем-то вроде курьера, это уже вольнонаемным. Находит какую-то немецкую еврейку с детьми и два или три года, я не уточнял, прожил с ней. Отношения у них, как я понимаю, были очень теплыми и жили они нормально, отец привез с собой кучу фотографий, адресов, писем. Часть из них у него украли с чемоданом в поезде, часть сожгла моя мама, ревнивая была женщина. Жаль, я бы с кем-то пообщался  в Берлине, тем более у меня есть подозрение, что отец там оставил потомство. Сам он не рассказывал многого об этом, слишком боялся  жену.
 Ну а вышибли его и с работы и из Берлина  в 24 часа, за связь с российской заключенной, которая возвращалась из немецкого канц. лагеря, это было категорически запрещено, тем более ему, он возил секретную документацию.    Отоваривал он имеющиеся деньги, купив алюминиевые ложки, целый ящик, знал им цену дома, и поехал на родину, в Башкирию. Кстати ложки продал втридорога еще в Польше, накупил подарков и домой.


    В деревне, вернувшись с труд армии,  дед Федор, чтобы хоть как-то накормить детей, уже смертельно больным, продает дом, говорили, просто меняет его на пару мешков картошки, раздает детям и умирает. Не знаю в точности правда ли это, и насколько хватило этой самой картошки, но в итоге дети разбрелись по жизни.
 
К возвращению отца с фронта, «болталось» по округе  и стране  пятеро его братьев и сестер. Младшие отца, по возрасту, тетя Нюра,  тетя Валя, дядя Леня, он даже повоевал, тетя   Шура и дядя Коля, этот был совсем маленький, родился прямо перед войной.
 
 
 
   Не много о деревне Сахановка, все-таки родина моих предков, там родился мой отец.
 Большая и красивая была деревня, когда меня привезли туда первый раз, деревня насчитывала более ста дворов, была школа, деревянное здание но не очень давно построенная, учительница, правда, была одна, учила всех детей деревни, не помню, к сожалению ее имени, а вот с ее сыном, Женькой, мы дружили.
Был большой конный двор, большую часть крестьянских работ делалось на лошадях, подростком я много времени проводил на конном дворе и помогал в поле взрослым, работали в принципе все, в том числе и дети, в каникулы отдыхать особенно не давали, днем работали, а по ночам выходили , по очереди, в «ночное» пасти лошадей.
 Моего двоюродного брата, Сашку, считали «обалдуем»,  все-таки рос без отца и был отпетым деревенским хулиганом, мы с ним по ночам даже подворовывали всякую мелочь, любили лазить по чужим колодцам, на ночь туда опускали молочные продукты, молоко, сливки, сметану, чтобы не испортилось, у тети Вали , в то время коровы не было.  А колодцы использовали по тому, что не было холодильников (они про них и не слышали), но самое главное, и это сгубило деревню, не было электричества. По вечерам освещались керосиновыми лампами, если не было керосина крали или клянчили у механизаторов солярку и заливали ее в керосинку, вонь, конечно, была страшная. Телевизоров тогда не было вовсе, радиоприемники требовали электричества, по этому,  вечера молодежь проводила на «вечеринках», можете поверить, было здорово.  Я (умелец) соорудил как-то детекторный приемник, но он быстро всем надоел, на улице было веселее.   
  Сашку, бригадир определил на конный двор присматривать за племенным жеребцом. Его необходимо было поить, кормить, чистить, на работу его не выводили,  поэтому Сашка вместе с ним валял дурака, в нагрузку ему поручали объезжать молодых лошадей, у него это здорово получалось, «бес башенный»   он был, ни чего не боялся. Учил и меня верховой езде, да многому чему он меня научил, плавать например,   кататься на велосипеде, пасти табун, лазить по чужим огородам, и т. д.  Вот так я и проводил каждое лето с 28 мая по 31 августа, перед школой  привозили домой, отмывали и на следующий день отправляли  учиться.               
 

    Отдельно хочется остановиться на брате моего отца, дяде Лене. Колоритная личность.  Знаю о нем только то, что призвали его в армию, то есть на фронт, в самом конце войны, невероятно, но они с моим отцом встретились на фронте совершенно случайно, представляете, война, где-то под Берлином, уже «матерый» фронтовик, мой отец,  встречает  новобранца, своего родного младшего брата. Это чудо.  Отец устроил и они несколько дней «отмечали» это событие.
Не знаю как, но после войны он жил в Стерлитамаке, женился на т. Варе у них родились две дочери, Люся и Тома, он работал персональным  водителем, кстати, первым в городе, возил директора содового завода. Вседозволенность была в те времена у такого рода рабочих, да и котировались они на уровне инженера, машин в те времена в Стерлитамаке практически не было. Кончилось это плачевно, стал много пить, а в пьяном угаре смертным боем бил всю семью и жену и дочерей, если они прятались у нас, мы жили не далеко, дрался и со своим братом, с моим отцом. В итоге посадили. Не знаю почему, но мать бросила девчат в дет. дом  и где то потерялась, освободившись, отец забрал их к себе, еще раз женившись.

 Девчата подросли, Люся завербовалась на рыболовецкий траулер на Дальнем востоке, а Тома работала крановщицей на металлургическом заводе, вступила в партию, стала депутатом городского совета, получила квартиру, в общем, от кошмара они сбежали. Люся на траулере нашла себе мужа и уехала с ним в Грайворон, это его родина в Белгородской области, Тома бросила все в Магнитогорске и уехала к сестре, так они вместе и живут, связи с ними практически нет. Слышал только, разыскали они свою мать, опущенная женщина, и отношения у них не сложились, поздние раскаяния не кому не нужны. С отцом в Магнитогорске они тоже практически не общались, хотя пить он бросил, иногда приезжал в Башкирию к сестре Вале в деревню, стал скупой старый дед, он остатки жизни посвятил приемным сыновьям. Я даже не знаю, кто был на его похоронах. Но это уже моя вина. Плохо, что потерял связь с Люсей и Томой, в раннем детстве мы были очень дружны, прятались под одеялом от их пьяного отца, вместе кушали, играли, короче росли.

    Хочется рассказать о тете Шуре. Во время войны когда дети в деревне остались одни, нужно было как-то выживать, и тетя Шура , в то время подросток, пошла в няньки, так назывались горничные, просто чтобы кормили и было где спать. Я так представляю, люди в ту лихую годину просто помогали сиротам, спасали их жизни. Ну а позже после всех своих «приключений» в город приехал мой отец. Каким-то образом он познакомился с моей будущей мамой, Лукиной Евдокией Петровной, она всю войну работала санитаркой в ветеринарной бактериологической лаборатории ( о ней я рассказал), они, как отец выражался, «сошлись» им дали комнату в бараке принадлежащей ветеринарной службе, и отец тут-же забрал тетю Шуру к себе жить, мама устроила ее к себе на работу санитаркой.
 Основной работой у санитарок было мыть пробирки, Боже, сколько же их было, миллионы! Мыли в ручную, в корытах, специальными ершами, воду носили из колодца и грели, хлорки сыпали без мерно и еще чего-то, пробирки должны быть идеально чистые ведь в них содержались бактерии для анализов. На руки санитарок не обращали внимания, а руки просто гнили ведь перчаток не выдавалось. Вот так тетя Шура начала свою жизнь в Стерлитамаке. А у моих родителей родился сын, Володей назвали, но он умер, не прожив и года, почему, не знаю, неудобно было спрашивать.

В 1951 году родился я, тетя Шура крестила меня, то есть стала моей крестной мамой, и самым активным способом помогала меня растить, опыт няньки у нее был. Чуть позже она подружилась с нашим соседом, дядей Аликом,  Атомановым  Альберт Сергеевичем, они поженились, его отец, у них был частный дом, поделил пополам свой земельный участок и половину отдал дяде Алику и тете Шуре под строительство дома. Дом строили с «помощью», в деревнях это было принято до революции.  В городе, по-моему, так строили последний дом. Собирались все родные, знакомые, соседи, было, наверное, человек пятьдесят, и за два-три выходных ставили стены и покрывали крышу, то есть делали основную работу, причем «оплата», это трех разовое питание и за ужином пилась брага, столько сколько хотелось.
 Здорово это было, весело, дружно, с песнями, после выпивки иногда с мордобоем, но злобы не было, да и сил на злобу не оставалось. Ну а достраивали сами хозяева, вселялись обычно в этот же год осенью, отапливались печами, окна иногда на зиму просто околачивались. Обязательно справлялось новоселье, той же компанией, с хорошим застольем, и брагой.
Нужно сказать,  что продукты были все свои, держали коров, свиней, выращивали огороды, покупали только хлеб и сахар. Так что эти гулянки, не разоряли. Вот так строился дом тете Шуре, это в Лестном переулке, дом №1, стоит до сих пор, только хозяева сменились.
 Ну а тетя Шура, теперь уже Атоманова Александра Федоровна, почти подряд родила двух сыновей, Гену и Володю.

 Вот этих ребят растить помогал я, старше я был относительно, но родители работали, а за ними нужно было присматривать, в общем, возился я с ними до школы, да и потом помогал учиться.  Это была очень близкая семья, росли вместе, крестная, опекала меня до самой армии, свою невесту я знакомил сначала с ней, а потом с родителями, как мне казалось, она меня любила не меньше своих сыновей. Впоследствии, много лет спустя, все эти отношения рухнули. А пока же, Гена закончил прилично школу и поступил в Киевское военное училище «КВИЕРТУ» и тоже с успехом кончил. Женился на Ревнивцевой Светлане, они одноклассники, позже она стала врачом. Володя учился не «очень», он как свой отец хотел быть шофером, он им и стал. После армии окончил заочно Салаватский автодорожный техникум, работал таксистом, а потом и начальником таксомоторного парка в Стерлитамаке. Блатная это была работа в те времена, денежная, доходы были больше чем на Севере, блат (так коррупцию называли) и криминал. Увлекся запрещенным в то время КАРАТЭ и вообще стал «крутым».

 На этом наши близкие отношения как-то прекратились. Гену отправили после училища с начало в Севастополь, а потом в Волгоград. Там он до сих пор и живет. Да конечно, в их свадьбах я еще принимал непосредственное участие, но потом связь прервалась, в крайнем случае, их детей я практически не знаю.
  Я у них  был один раз проездом, встретила меня Света, Гене было не когда, в это время у него была тренировка по «ЙОГЕ» и баня, было не до меня, это слегка огорчило и на этом наше родство кончилось.  А тетя Шура  и Володя обосновались там позже, так-что как они устроились, не знаю, с этого времени связь прервалась вовсе.
 
Вернемся ко мне, «любимому»

       Жил я в отчем доме, который мы построили с  отцом, после армии я купил на заводе трубы, родители купили ОАГВ, сломали печи,  которые топили дровами и сделали водяное отопление. Радости  было   много, избавились от дров и от золы с сажей, это было здорово. И все-таки не думаю,   что этот дом принес много радости моим родителям.
Постараюсь объяснить, почему.
 Нужно сказать, что дом состоит из дух половин, основного с залом и двумя спальными, и пристроя, где находилась небольшая кухня и прихожая. Позже я женился и родители посоветовали искать мне жилье, я ушел в «примаки», Брату, после женитьбы на Наташе Люст, родители с обоих сторон, помогли купить квартиру, деньги на кооператив, дали мои родители, саму квартиру нашли ее родители. Не долго они прожили в этой квартире,     у них родилась дочь, Алеся, «однушки»  стало мало, под суетились родители Наташи, уговорили  Генку и нашу маму , дело в том что у нашей матери было пять сестер, одна из них, тетя Нюра,  была душевно больна при этом у нее была комната в квартире, ее и решили забрать, а т. Нюру поселить в отцовском доме.
 Поверти, я криком кричал чтобы этого не делали, тихо ворчал отец, его просто «сломали», и в нашем доме появилась не очень здоровая  сестра мамы, через какое-то время  мама и выгнала ее из дома, просто так, на улицу, в некуда, она болталась по соседям, ночевала «Христа ради» у богомольных старушек, но терпеть ее было сложно, больной человек.
В конце концов я не выдержал и заставил Генку, они уже жили в двухкомнатной квартире, снять для тети Нюры жилье. Через небольшое время там она и умерла, брошенная, ни кому не нужная, санитары чуть отскребли ее тело от пола этой квартиры, но это Генкин с мамой крест.
 
 В это время подрастала Надежда, младшая, по этому самая любимая и до нельзя избалованная девочка.  При относительно успешной учебе она доставляла  много хлопот родителям, царствие им всем Небесное. Ее отправили учится в Куйбышев в техникум, не доучившись она вернулась и обзавелась  ребенком,  очаровательной дочкой Леной, доучивалась за нее мать.
Чуть позже она начала выходить за муж (много раз) и мужей приводила в наш дом, отец, не выдержав, перебрался в пристрой, в основной дом прорубил еще одну дверь и поселил туда Надю с дочкой и сменяющимися мужьями. Последний из них, Володя, был довольно покладистый мужик, мирный и терпеливый. С ним Надежда родила (на мой день рождения 5 апреля)  сына, назвали его Алешей. Понятно, что отец, очень любивший покой совсем его потерял.
 
   Приняли решение: Надежде надо было строить дом, зарплата по тем временам у нее была приличная, родители дали деньги на кирпич и кладку, Володя взял ссуду, он работал водителем в СПОГАТ, мы много помогали, в общем, через два года они въехали в не очень достроенный, но свой дом. За эти два года Генка с Наташей перебрались на Кубань, искали лучшего климата. И так  сложилось, что только съехала Надежда, Генка, у себя на Кубани,  решил сменить мебель, он в очередной раз переезжал, и весь старый хлам привез в отцовский дом, мебель раньше не выкидывали. Родители так и жили в пристрое, в основном доме несколько лет охранялась мебель брата, они туда и не заходили.

 Позже стало еще веселее, брат решили вернутся в Стерлитамак, каким-то образом обменяли жилье там на квартиру здесь, переехали. С работой в те времена было сложно, поэтому Генка приобрел установку по производству макаронных изделий, установил ее в основном доме отца и открыл производство.
 
Это был кошмар! Пыль, шум, покупатели и продавцы, вечная толчея, макароны делались круглые сутки, а за стенкой, в пристрое  жили мои родители. Так они и умерли друг за другом на диване около входной двери в дом. То-есть нормальной жизни, у них, так и не получилось, да же  в своем собственном доме.
 После того как умерла мама, отец умер раньше, Генка без церемонно забрал дом себе. Мы судились, но суд признал вступление в наследство Генки, «по факту», еще при жизни родителей. До сих пор он там живет, но при этом не с сестрой Надей, до ее смерти, ни со мной, не общался. Да и у нас ни какого желания общаться с ним не было. Добавлю, что на суде он вылил  «ушат» грязи на нашего, уже покойного, отца, обвинив его во всех грехах, Захватив дом, он потерял родственников, в принципе он говорил, что они, то-есть мы ему и не нужны. 
  Хочется еще сказать, Геннадий, на генетическом уровне, скорее Лукин нежили Бердинский, внешне у него черты деда, отца мамы, и брата мамы дяди Васи, который давно умер, оставив двоих сыновей, наших двоюродных братьев, сгинувших где-то по тюрьмам. Деда и дядю Васю я еще как-то помню, особенно деда, а вот братьев не когда не видел. Жили они в Саловате, по тем временам это далеко. И еще нельзя не отметить, Лукины это старинный род староверов, включая мою маму. Меня они тоже окрестили , по моему, по староверским обрядам, но я Бердинский,  по роду, внешне и по характеру.
Я к чему это говорю, на суде,  как свидетели, были только родные матери, и соседи, все староверы ( дом мы построили в районе города Сайгановке, на месте бывшей староверской деревне и селились в этот район в основном староверы), по этому все дружно встали на сторону Генки, одной Веры, иначе не могли.
   Ладно, все это уже в далеком прошлом и обид ни на кого не было и нет, просто эти люди ушли из моей жизни.
 
     Короче, поболтавшись не очень много времени я в июле 1973 года женился на Скопиной Ирине Александровне, а в декабре этого года родилась моя дочь Ольга. Жили мы у бабушки жены Лашуковой  Таисии Григорьевны в старом, деревянном, говорят поповском доме по улице Халтурина 151, он был угловой , на пересечении с улицей Коммунаров. Теперь этого дома нет, как и всего квартала.  Я продолжал работать на «Соде», Ирина работала в торговле, Ольга росла в подоле у бабушке Таисии Григорьевны, Они очень любили друг- друга, а бабушка, больной человек, инвалид, была просто Святой. Муж  ее Федор  не вернулся с фронта, в начале войны у бабушке родилась дочь Изольда, были еще трое детей Александра, Антонина и Геннадий. Позже с пяти летнего возраста она растила мою жену и практически вырастила мою дочь Ольгу.
  Жили в общем-то не плохо, дочь , как я уже говорил, была под присмотром, мы были красивы и молоды, забот практически ни каких. Квартира, о которой я уже упоминал, состояла из двух комнаток и кухоньки, желая площадь, составляла аж 19 кв. метров. Удобства понятно были на улице и пользовались ими три семьи. Дом, о котором я уже писал, был разделен на три квартиры, наша была самая маленькая. И все, о которых я повествовал выше, выросли на этих 19 квадратах. В общем, то семья в этих местах оказалась, убегая от раскулачивания  из Кировской области, по этому и этому были рады. Зато при каждой квартире был довольно большой сарай с погребом, и совсем не большой огородик. Я с удовольствием возился вместе с бабулей в огороде, практически все овощи  и фрукты были свои, Выращивали много чего; помидоры и капусту, огурцы и морковь, росли шикарные яблони,  смородина, крыжовник  и малина.  Покупали только картофель на зиму, раннею растили сами. Я с удовольствием выращивал свиней и постоянно держал кроликов, сараи большие, места хватало для всего, бабуля мне в меру сил помогала. Короче жизнь была, наверное, счастливой.  Мы молоды, на работе все удачно, живы родители, прекрасные отношения с родственниками, дяди, тети. Я старший  в нашем поколении, всех переженил, поотдавал за муж, все приходили в гости, много встречались, общались.
 Рядом с нами в соседях поселилась семья немцев из Павлодара,  Рукабер их фамилия, дядя Андрей тетя Сильва, их дети Нелия и Андрей, прекрасные люди. Мы дружили.  С ними связано много грустных и веселых историй, и наши дети дружили, у Нели дочка Вика и моя Ольга росли вместе. В принципе, наверное, это и есть счастье.  Прожили мы так шесть лет, обратите внимание, все значимые события в моей жизни, крутые изменения, проходили через шесть или двенадцать лет.

Меняется все после того что  испортились отношения между Ириной и бабушкой, а соответственно  и с родственниками (детьми бабули) . Не знаю что произошло у них, но нам намекнули чтобы мы оставили бабулю в покое и искали себе жилье. Где его искать было не ясно, мне так классно жилось что я даже заявление на получение жилья не писал, и соответственно в очереди на жил. площадь не стоял. Задергались! Ирина к тому времени работала диспетчером на кож. заводе и пошла к директору ( Гаврилов Петр Клементьевич в то время руководил заводом) просить жилье, скажу что он отказался говорить на эту тему, сразу, заявив что в нормальных семьях устройством жилья занимаются мужчины, и посоветовал ей явится с мужем т.е. со мной.
 Я естественно пошел в профком своего завода с тем же вопросом, напомню я даже в очереди не стоял, мне  объяснили что не смотря на все мои заслуги перед Содовом  Цементным комбинатом, после постановки на очередь, через пару лет я смогу претендовать на однокомнатную квартиру, двушку я смогу получить лет через 5-7.
В тот период квартиры и ее размер зависели от стажа работы на предприятии, у меня было 12 лет стажа вместе с армией и отсутствие заявления.
  Амбиций было много и меня это естественно не устраивало.
  Выбрав время, записавшись, мы вместе с женой пошли к директору кож завода на прием по личным вопросам. Нужно отметить, что к тому времени я только окончил техникум, ну а работал просто слесарем КИП по наивысшему разряду. Встретил нас Петр Клементьевич довольно радушно, вид у меня в тот момент был не очень приглядный так как на прием я попал, приехав прямо с объекта, в Стерлибашевском районе после подземного взрыва в 1974 году  происходили наблюдения и замеры параметров на скважинах и я в них участвовал. Район, зима, полушубок, вид еще тот.

   Ну а в общем разговор был короткий, выслушав меня про образование и опыт работы он предложил мне работать на кож заводе начальником цеха КИП и А. В  случае моего согласия нам через год гарантируется квартира, мои отговорки о том, что я даже мастером не работал, во внимание не принимались. Я согласился, а директор, как и обещал, через год  выделил нам хорошую двух комнатную квартиру в новом доме.
   
В семейных делах к тому времени сложилось так, что бабуля, с которой мы жили раньше и от, куда нас выгнали, запросилась жить со мной. Да и с Ольгой (дочерью) они любили друг друга. В общем, мы обменяли нашу двух комнатную  и 19 квадратов  Бабули, на трех комнатную квартиру в том-же подъезде на втором этаже, квартира была шикарная, в новом доме с двумя шести метровыми лоджиями. К тому времени мой отец отдал мне сначала половину, а потом и весь свой сад. Я полностью его перестроил, провел электричество, сделал воду, заасфальтировал дорожки  и в конце концов построил дом из двух комнат. Нужно сказать что я с удовольствием занимался земледелием ( у меня мама была классная огородница и многому меня научила) выращивал овощи, ягоды, посадил яблони, (старые во дно из наводнений, погибли). И самое главное сад этот находился в пятнадцати минутах ходьбы пешком от моего дома. У меня уже появилась машина, старенький  « Москвич» который меня в полнее устраивал, нужно сказать что в то время это было «круто», машины были роскошью и довольно редки.
В общем, желать лучшего для меня в это время было не чего!
 А потом я совершил очередную и самую большую глупость в своей жизни. Принято говорят, что человек в такой ситуации «бесится с жиру», вот это случилось и со мной. Мне вдруг захотелось жить в частном доме, в принципе-то не плохое желание, глупость в том, что меня в этом некто не смог отговорить, (от добра, добра не ищут) даже родители, и самое главное, взялась организовывать  всю это, по сути, аферу, моя супруга.
 Она продала квартиру, продали сад и купили за Ашкадаром, как потом выяснилось , не очень хороший дом, жить в нем, на тот момент, было просто не льзя, дом необходимо было весь перестраивать, для этого практически весь сломать и все строить за ново, при чем за одно лето, иначе просто над головой не было-бы крыши и не где было-бы зимовать. В общем, я себе такой геморрой нажил, что лучше и не вспоминать.
Это был 1995год. Случилось еще ряд событий; родился сын у моей дочери, назвали Сашкой, чуть раньше умерла бабуля, следом тетя, Ирины, тетя Нина. Квартира, немного позже, досталась моей жене. Еще одна ее тетя, тетя Тоня решила из Москвы перебраться в Стерлитамак, квартиру, опять-же, не очень удачную,  подыскала ей моя супруга, там тоже требовался капитальный ремонт, и все это свалилось на мои плечи. Пишу об этом скомкано, потому что все это не хочется вспоминать. Каторжный труд на протяжении нескольких лет.  При перестройки дома, помощников, к сожалению, не было, работа на производстве, целое лето ушло на перестройку квартиры купленную для т. Тони, тоже практически делал один, необходимо было возделывать огород, кроме меня он тоже ни кому был не нужен, даже у купленной квартиры был участок земли, он тоже требовал ухода. С купленной квартирой утешало только то, что знали,  после смерти т. Тони квартира достанется моей дочери Ольге. В принципе так и случилось только 15 лет спустя.
 Ну а мне со всеми этими хлопотами досталось по самое «не хочу», удивляюсь, как хватало сил, было то уже за сорок лет. Убедился в правоте отца, он говорил, что строится в таком возрасте уже поздно, тем более, когда строишь все своими руками. Сейчас строятся в любом возрасте, когда есть много денег, чтобы нанять специалистов и получить уже готовый дом. 
 
  В это очень сложное для меня время я похоронил с начало папу, чуть позже и маму, оказалось, я их очень любил. Царствие им небесное. Они мне очень часто снятся, особенно отец, мудрый был человек, в последующей жизни мне его всегда не хватало. На похороны приехала моя крестная мать, сестра папы тетя Шура и младший брат отца, Николай.
Этот эпизод биографии хочется закончить именно им. Дядя Коля, не на много старше меня, говорят в детстве, живя у нас после войны, он нянчился со мной, внешне мы очень похожи.  Совсем недавно я узнал, что он умер, но я знаком с его двумя сыновьями, Виктором и Валерой, это мои двоюродные братья. Сложилось так, что именно эти два парня и продолжают род  Бердинских, других просто нет. Случайно, по интернету, познакомился с внуком дяди Коли, Артемом, он говорит, что у него есть брат, Антон.
Не знаю почему, но меня это радует, род Бердинских, заложенный моим дедом Федором, не кончается и это ЗДОРОВО!