ТЕСТ 080. Роман. Главы 17, 18

Глава 17. Петин побеждает мировое зло. Сон о чужом детстве.

Ещё один герой всевозможных повествований почивал на пышных лаврах. Григорию Григорьевичу Петину стало откровенно скучно находиться у руля страны. Мелкотемье и рутина. Рутина в квадрате и в кубе. Серые унылые лица, немо вопрошающие и открыто требующие то одного, то другого. Всё прогнило. Концов не найдешь. Собственный рейтинг зашкалил за сто процентов. Конкуренты отстали на восемь кругов. Опять же, эта Южная Кинжалия... Дожил! Звонят ночью по прямому через спутник и требуют оружия. Ссылаются на какого-то Мамеда Саигова. Что за Мамед? Какая из сторон требует оружия? Невозможно работать!
Петин решил обойти эту гору с тыла. С некоторых пор вессийский глава завсегдатайствовал в каких-то международных согласительных комиссиях по конфликтам в малоразвитых державах, грёб на байдарках и каноэ по рекам очень экзотических мест, читал лекции о борьбе с мировым трихлобизмом в лимериканском университете. День был расписан буквально по минутам.

«Скверно, но совершенно нет сил,- думал Паша,- говорят, что это общая беда сорокалетних. Фора, данная молодостью растрачена и, сколько не жри витаминов, толку - ноль. С утра не встанешь, потом ещё часа два раскачиваешься. День отработал, причём особо не напрягаясь, домой доехал – и уже как отжатая тряпка. Опять же, самая поздняя осень – мрачнее времени нет. Деревья – скелеты в темных сырых склепах дворов. Грязнющие машины с боевыми шрамами на боках. Такое впечатление, что о Доскву кто-то вытер ноги. Злость и раздражённость прохожих электризует всё вокруг, поднимается ввысь, оседая в рваных черно-синих тучах. Такое лечится только алкоголем, причём в больших количествах. Выпивка в Пашу с некоторых пор почти не лезла. Малые же дозы только прибавляли сонливости и мути в голове. Будюпов в выходной день в гордом одиночестве, найдя некий предлог сматывался на дачу (хозяйка бывала там лишь в летние месяцы. В межсезонье она только приветствовала Пашины визиты туда: какой-никакой присмотр). Просто побродить и подумать. Павел топил печку в сыром выстывшем доме, ходил из комнаты в комнату. Грустно смотрел на Сашкины игрушки, сложенные возле кровати. Одинокие листья на старых яблонях, истрёпанные ветром всё же каким-то образом находили силы не падать на подмёрзшую землю. Срывались снежинки, шелестела беспокойно засохшая трава и почти чёрные, загнутые к земле стебли цветов. Печка с аппетитом поедала дрова. Весело гудело в трубе. На минуту даже казалось, что у монстроподобной осени отвоеван небольшой островок. Ещё через полчаса приходило ощущение, что отлегло. В сумерках, светя огнями, Пашина машина пробиралась по совершенно пустому садоводству. Теперь уж до весны. А весна, как ни крути, через целую вечность!

- Паш! Мы уж с Сашкой беспокоиться начали. Тебе на мобильный звонили, а он у тебя выключен.
- Это аккумулятор сел. Всё на даче нормально, только тоска взяла.
Сашка покрутился в прихожей и побежал в свою комнату. Чувствовалось, что занят он чем-то очень и очень важным… На достаточно большом листе бумаги Будюпов-младший не жалел красок. Без труда усматривался силуэт небольшого человека с умной (судя по размерам) головой. Рука изображённого воинственно сжимала бейсбольную биту. Рядом находился какой-то внушительного размера клубок, из которого торчали веники, кактусы, ветки и рыбные скелеты.
-ЗдОрово, пап?
-А что это, хоть? Что-то не пойму…
-Это, пап, нам к понедельнику в школе велели нарисовать рисунок на тему: «Григорий Григорьевич Петин побеждает мировое зло».
- Саш! А хочешь я ещё что-нибудь тебе тут подрисую или словами напишу?
- Нет. Нам сказали, чтоб только самИм!
- Ну, ладно.

 

Как по волшебству Досква заполнилась густо-густо рекламными щитами. С интервалом метров в пятьдесят эти творения украсили большинство улиц, проспектов, переулков и закоулков. Исключения составили нищие пролетарские районы вблизи разорённых крупных предприятий. Тут кредитоспособность обитателей явно ставилась под сомнение. Остальным рекомендовалось, навязывалось и напоминалось о необходимости. Металлические конструкции, врытые в землю органично дополняли транспаранты на стенах домов, световые надписи на их крышах. Через улицы протянулась реклама в виде болтающихся растяжек. Кое-где сооружались рекламные стальные порталы, заклеивались в рекламу по крышу троллейбусы и автобусы. Любопытно, что за год было застрелено два высокопоставленных чиновника, заведовавшие этим безобразием. Так что размах чувствовался.

Так же с размахом и в сжатые сроки прошла добровольная и всеобщая мобильная телефонизация населения. "Сотовыми" нынче пользовались все от мала до велика. "Мобильники" продавались уже даже в подземных переходах и табачных ларьках. "Мобилизовались" старушки в глухих деревнях, сантехники, милиционеры, школьники. Тот, кто наскрёб денег лишь на подержанную трубку и абонентскую плату, общался скороговорками по три-четыре секунды, что являлось бесплатным порогом. Пашин сослуживец - маляр Коля, к примеру, при писклявом перезвоне на поясе хватал трубку и выдавал, например: "Ну?О..елапятьчасов!" и тут же судорожно жал кнопку "отбоя". "Жена звонила, просила сегодня пораньше домой прийти",- пояснял он коллегам.
Мужики в мастерской продолжали с маниакальным упорством "подкалывать" Мишу-малого по поводу семейной жизни.
- Миш! А ты что, к примеру, ешь с утра?
- В выходной день?
- Ха! Ты что, только по выходным теперь завтракаешь?
- Да, в общем...то...нет...
- Вот, к примеру, сегодня - чего?
-...А сегодня... Тесть встал раньше меня...
В остальном работники тешили себя, чем могли. Бывший оперный певец Эмильевич с усладой листал затрепанные журналы средне-эротического содержания. По потертости изображений было нетрудно понять, что предпочитает вагинострадалец властных брюнеток с очень круглыми ягодицами.
Профессор Лёва внезапно охладел к автолюбительству и бросил догнивать свою "ласточку" в ста метрах от фабричной проходной. Три колеса из четырех отсутствовали, замки были свёрнуты, салон выпотрошен. Багажник на крыше, грубо сваренный из стальной арматуры, изрядно поржавевший, венчало разлапистое воронье гнездо (то ли упавшее с дерева, то ли свитое прямо на месте).
"Мне пришло в голову как-то просчитать - во сколько мне обходится день обладания машиной. Бензин, запчасти, штрафы, выплаты по мелким авариям. Вышло в день - бублей двести пятьдесят. А зарабатываю я меньше двухсот. Так что пропадай она пропадом! Продать хотел, а вместо этого мне какая-то фирма названивает и требует с меня же денег за утилизацию! Необоснованная наглость!"- грустно повествовал чудаковатый Лёва и теперь, уже не таясь, разил спиртовым перегаром с превышением всех допустимых норм "СО"и"СН".

Пашин начальник изыскал новое непаханное поле по части кадров. Оголившиеся из-за их текучки участки трудового фронта смекалистый отставной военный заполнил воспитанниками специсправительного заведения для подростков. Под суровым взором воспитателя - лысоватого пузатого гражданина с подёргивающимся левым ухом, пять великовозрастных деточек со скромно потупленными очами пытались в меру способностей строгать брусочки, чистить от ржавчины струны и подметать мусор в цеху. Стоило педагогу лишь на пару минут отлучиться по надобности, как один из деточек гадким петушьим голосом орал: "Суки! Щас покоцаю!" Словно по команде, пятеро хватались за чурки, молотки и рояльные детали. Всё это начинало летать по мастерской, стукаясь о стены, головы и ремонтируемые инструменты. Трудновоспитуемые ржали, орали и прыгали по верстакам. При появлении в дверях надзирающего, "штрафники" тупили взгляды и смиренно продолжали ненавистную трудотерапию. Мастера боролись с этим бардаком как могли - жаловались шефу, воспитателю, прятали тяжёлые и острые предметы. Всё было тщетно до тех пор, пока Паша чуть не задушил в туалете заводилу-обладателя гаденького петушьего голоса. МальцЫ поостыли, но с этих пор у работников начали пропадать самые разнообразные вещи. Сначала - электроплитка, потом несколько отвёрток и стамесок. В последний приезд "вставших на путь исправления" "ушло" электроточило! Шеф все же решил отложить идею с перевоспитанием трудом до лучших времён.


Досква укрылась мягким снегом. Её обширно-белое тело рассекала сеть глубоких морщин - проезжих частей, густо обработанных антигололёдными препаратами. На заснеженных деревьях необычайно активизировались вороны. Обрюзгшие голуби устраивали массовые акты обжорства возле мусорных контейнеров. Кошки, ошивающиеся здесь же в немалых количествах, без труда хватали понравившуюся птицу, так как сил взлететь у обжор практически не было. Темнело до безобразия рано. Казалось, что начинает смеркаться прямо с утра. Грязно-чёрные, независимо от первоначального цвета машины круглосуточно ездили с включенными фарами. Водители то и дело поливали под шмыгающие "дворники" синюшную незамерзающую жидкость - чёрные брызги из-под впереди идущих машин за десять секунд делали лобовое стекло абсолютно непрозрачным.

Долгими зимними вечерами Павел помаленьку ремонтировал квартиру. Героическими усилиями осилил покупку паркетной доски в большую комнату, сам её настелил. Теперь, вот, самостоятельно пытался сделать книжный шкаф. По крайней мере, так время шло гораздо быстрее. Вот уже в магазинах засверкало новогоднее оформление, граждане с опережением графика закупали спиртное, но додержать его до праздника удавалось только каждому третьему.

 Стряхнув с себя стружки с опилками, Паша зашёл в большую комнату, где Сашка, кое-как сделав уроки, катал по полу автобус. Юлия сидела на диване и как всегда вязала. В телевизоре стоял какой-то душераздирающий крик и стрёкот. Там группа бандитов небезуспешно пыталась какого-то несчастного распилить вдоль, как говорится, от макушки до кончика одного места циркулярной пилой. Павел переключил программу. Тут в новостях демонстрировали изрешеченный пулями и залитый густо кровью очень дорогой автомобиль очередного "исчерпавшего себя" бизнесмена. По третьему каналу для детей показывали мультфильм про банду, состоящую из одних девочек. Паша застал как раз момент, где били по яйцам и пытали кухонным ножом школьного учителя. По четвертому музыкальному каналу в разноцветном мелькании крупным планом колыхалась и прыгала весомая женская грудь, а ее безголосая обладательница мяукала, как истраханная кошка:
 Мою грудь ты не забудь,
 Мою грудь ты не забудь!
 
Но зато по пятой программе выступал вице-премьер правительства Фауст Соломонович Святозарник. Сидя в уютном кабинете, сплошь отделанном глянцевым вишневым капом, пухлогубый остроносый господин вещал с умиротворением и спокойствием в голосе. Глаза за дорогими очками бегали как у педофила на допросе.
- Да! Определенные трудности в подготовке к зиме были, да и как без них? Вечная проблема нехватки средств (выступающий не без благости глянул на наручные часы из золота, платины и бриллиантов). Но нас в этом году ожидал приятный сюрприз. Ряд наших и зарубежных учёных, проанализировав многолетние наблюдения, данные со спутников и прочее, пришли к однозначному выводу, что на планете наступило глобальное необратимое потепление. Со всей вероятностью теперь можно утверждать, что температура воздуха зимой не достигнет сколько-нибудь серьёзных величин. Отсюда получается значительная экономия (выступающий вторично полюбовался часами) на доставке топлива, его расходе. Практически не нужной становится, к примеру, теплоизоляция наземных теплотрасс и прочее-прочее,- вице-премьер поперхнулся. Камера на это время крупно показала на стене кабинета портрет Петина с прямо-таки орлиным взором и золочёное байдарочное весло на подставке из хрусталя в углу.
- Юль! Жизнь-то, слышишь, налаживается,-заметил Паша.
-Кажись, они все деньги на подготовку к зиме протрахали!- ответствовала супруга.


-Хамство и сволочизм! Сволочизм в превосходной степени!- кричал в курилке возмущенный Лёва-Профессор,- Три дня назад получил деньги за сделанный рояль. Несколько свеженьких купюр. Положил их внутрь паспорта. Выхожу из электрички на вокзале - сразу два милиционера ко мне направляются и паспорт требуют (тут Павел в очередной раз про себя отметил, что Лёва по всем внешним и внутренним критериям является потенциальной жертвой). Посмотрели, полистали, потом в один голос, как отрепетировали, говорят, мол, на фотографии, похоже, не вы, а кто-то иной. Я говорю с должной убедительностью, что это я ещё семь лет назад снимался - до женитьбы. Всё равно, говорят, пройдёмте - разобраться надо. Пришли в отделение, поднялись на второй этаж. Остановились эти двое прямо посреди коридора и меня прямиком в лоб огорошивают: денежки ваши, гражданин, весьма и весьма подозрительные. На последнюю партию подделок смахивают. Купюры, мол, мы у вас изымаем на экспертизу. За результатом зайдете послезавтра вот в этот кабинет. Даже какую-то бумажку мне из кабинета вынесли, не разобрать там ничего. Прождал два дня, прихожу за деньгами, а все как один, даже подполковник говорят, дескать, ничего знать не знаем. Таких сотрудников плотного телосложения, да чтоб ещё и хором говорили, у нас никогда не работало. А денег мы таким вот образом вообще не изымаем. Короче говоря, пожелаю, мол, Вам впредь содержать себя в предельно высоком уровне бдительности!
- Лёв! Тут одна херня из двух,- начал Паша,- либо это тебе попались подмороженные бакланы, которым в милицейское нарядиться и в нахалку в отделение зарулить - ну как два пальца... Там же в отделениях народ так быстро меняется, что вряд ли за чужака примут. Вон, неделю назад таким образом ментовку на северо-востоке под ноль обчистили. Трое тоже в форме подгоняют грузовик и ну туда компьютеры таскать, телевизоры и прочую ценность. Это, говорят, приказ Трофимыча (начальника отделения) - в новое помещение срочно переезжаем. Пятиэтажный дворец с фонтаном! Там сбоку ещё вход - массажный салон и фотомодельное агентство! Так что, мужики, заживёте! В пять торжественное открытие. Сказали, там Петин с Дужковым приедут ленту перерезать. Всей ментовкой вещи в грузовик грузили. Кому придет в голову Трофимыча своей подозрительностью беспокоить. В общем, вещички уехали и с концами... Ну а может, в твоём, Лёва, случае всё ещё проще. Не исключено, что там у них все отделение сверху до низу скурвленное. Такое теперь тоже случается...
Закончив свою достаточно мудрую речь, Павел про себя изумился. Насколько колоритен все таки весский язык! Употребление в разумных количествах блатных жаргонизмов и кратких матерных связок освещает повествование совершенно неожиданными гранями.
- Лёв! Чем можем!- сказал Паша и положил на скамейку стобублевую бумажку. Все присутствующие также полезли за кошельками.
- Мужики! Не будем о грустном,- воссиял Профессор.- Вчера смотрю - мою «ласточку» на свалку увозят. Да! Не получилось из меня автомобилиста!
- От моего дома бы кто автосвалку увёз!- поддержал разговор Павел,- четыре машины за месяц под окном бросили. Говорят, это южные торговцы арбузами ржавую прелесть за бесценок скупают. В качестве шалашей-сторожек используют. Арбузный сезон кончается - и выбросить кому-нибудь под окна не жалко.
- Мужики! Грёбанный рот!- неожиданно встрял в разговор тихо вошедший в курилку начальник. Я что, вам за перекуры что ли плачу? Давайте или работать или не работать! Ты, вот, Павел, вроде, не куришь, а тоже здесь. Давайте по местам. И интенсивнее...
Шеф в последнее время опять влез в непредвиденные расходы: неквалифицированный столяр (до этого работавший шоуменом), пиля доски на циркулярной пиле, полез поправлять провод от плеерных наушников, оказавшийся в опасной близости от пильного диска. В результате, три пальца работника стали заметно короче. Расходы на лечение и заглаживание скандала, естественно, легли на начальника. Неделю назад малоквалифицированный водитель шефа вечером решил подкалымить и повёз какому-то состоятельному охочему до зрелищ господину огромный суперплоский телевизор через всю Доскву. Может быть по какой-то причине утратив бдительность, а может - решив, что с таким ценным грузом тормозить на красный - пустая блажь - шофёр на пятом или шестом светофоре подставил глянцевый бок начальниковой иномарки под рыхло-ржавый бампер расхристанного самосвала. Слава Богу, все остались живы, чего не скажешь о суперплоском телевизоре. Диковинное чудо упонской техники через открывшуюся от удара дверь шваркнулось на асфальт. Несколько автомобилей без сожаления и не снижая скорости переехали аппарат, подняв его суперплоскость на ещё более недосягаемую высоту. Так или иначе, а ремонт разбитой легковушки, рихтовка и покраска самосвального бампера плюс покупка нового, должным образом плоского телевизора скалькулировались в такую денежную сумму, что не у каждого капиталиста, оставшегося один на один с таким чеком к оплате переборется желание прыгнуть с моста в реку.
А ещё три дня назад неквалифицированные грузчики из близлежащей воинской части в количестве двадцати шести человек при погрузке готового рояля в грузовик "упустили" инструмент с эстакады. Набожные люди из домов напротив, услышав страшный апокаллиптический звук, принялись спешно креститься, а начальник в своём кабинете уже привычным движением потянулся к валидолу... То, что минуту назад было сверкающим белым "Бехштерном" - валялось плашмя вверх ногами на асфальте. Дерево распалось на крупные фрагменты, чугунная рама лопнула в четырех местах...


Мягкой слякотной зимой к Будюпову начинали навязчиво, словно "светофорные" шлюхи цепляться разнообразные простуды, ангины, насморки и прочие прелести. Ничего удивительного: человеку нужно худо-бедно отдыхать, а не ежедневно и ежечасно тащить себя и своих близких за волосы из того или иного скверного места. "Так я же сам, зараза, ведь на это шёл, да ещё Юльку с Сашкой сюда же втянул. Сашка-то полностью пообвыкся, как это и бывает у детей. Сейчас ему скажи, мол, вы с родителями - миллионеры и можете обратно в Бурманию возвращаться - скандал устроит несусветный. Тут у него два друга - не разлей вода. Девочки уже приглядываются: парень-то он высокий, стройный. С Юлией всё сложнее гораздо. Что тут мается, места себе не находит, что там - и при деньгах - будет то же самое".
Паша в довольно скверном состоянии валялся на диване. Рядом - градусник и упаковки таблеток. Хорошо ещё, что начальство пошло навстречу и позволило дня три на работе не появляться. Ноги знобило. В башку с правой затылочной части будто пытались прорубаться зубилом. Нет, конечно, в таком состоянии валяться - это никакой не отдых. Это всё равно, что тяжелопохмельного заставить вспоминать и декламировать школьные стихи, предварительно отняв графин с водой. Сны в последние два дня Павлу приходили очень и очень странные. Не чудовища-людоеды и не гологрудые фемины - спутницы воздержания. Это было что-то ещё более непонятное. Павлу снилось не его детство. Уютная и живописная деревня в глубине средней полосы Вессии. Красивые свежепокрашенные, пусть и не такие кукольные, как в Бурмании, но красивые именно весской красотой дома. Неярко одетые, приветливые, старящиеся до срока люди с обветренными лицами и натруженными руками. Пьющие, но без полной отрешённости. Без желания с последним выпитым стаканом прирезать себя схваченным со стола липким ножом. Речушка с совершенно прозрачной водой. Серебряный оттенок там от снующих туда-сюда рыб. Желтеющее, уходящее за горизонт хлебное поле. В деревне множество детей. Забавы их совершенно беззлобны и просты. Входные двери во всех домах вообще лишены замков! Если хозяева отсутствуют и дома никого - к двери просто-напросто снаружи приставляется крупное полено. Последний вор, говорили, появлялся в этих краях лет пятнадцать назад и был с позором, на пинках вынесен всей деревней на большую дорогу. Говорят, он убегал, рукой придерживая слетающий кирзовый сапог...

Следующей ночью опять температура под тридцать девять и новый сон. Паше лет шесть. Живет он будто бы в том же квартале, что и теперь, но там совершенно всё по-другому. Одни пятиэтажные дома. Тихий и очень тёплый майский вечер. Начинает темнеть. В воздухе пахнет просыхающей от талой воды землёй и буйно распускающейся зеленью. По неширокой улице, нет-нет, да проедет с раскатистым выхлопом автобус, покрашенный бело-зелеными полосами или забавно-округлый автомобильчик. По чистым и аккуратным тротуарам не спеша гуляют люди. Пьяных не видно. Время уже близится к десяти, но полно детей. Опять же, полно детей... Сегодня их не спешат звать по домам. Ведь День Победы и салют! Наконец слышатся пушечные раскаты, и небо равномерно освещается фиолетово-сиреневым цветом. Салютные огоньки необычайно ровны и красивы. Такой салют бывает только в безмятежном детстве! Паша смотрит на лица людей. Лица не искажены хронической злобой. Особенно запомнились лица пожилых. Многие не без гордости выставляют напоказ многочисленные военные медали и наградные планки. Паша чувствует, что стремительно растёт и из шестилетнего превращается в себя нынешнего. Вокруг же всё остается по-прежнему. Павел начинает кричать мирно гуляющим: "Что же вы натворить-то собрались! Вы же от добра добро искать собрались! Вы же ни черта не знаете! Ведь вас же в недалёком будущем в открытую объявят обузой, балластом и начнут вытирать об вас ноги! И будут это делать чьи-то нынешние дети-оборотни. Сначала-то покажут вам нечто очень яркое и глянцевое, скажут, что до этого вы жили в зловонном болоте. И ведь поверите! И такое начнётся с нами, со всеми..." Паша кричит, а люди продолжают гулять и не обращают на него никакого внимания. От осознания собственного бессилия Паша начинает плакать. Плачет в голос, навзрыд.

- Паш! Что с тобой опять? Что на этот раз снилось?
- Спи, Юль, всё нормально. Знобит и голова раскалывается. Спи... Бедные наивные люди. Сначала будут пытаться запрыгнуть в пущенную ими под обрыв телегу, а потом гибнуть под ее же обломками...
- Ты это о чём? Какая телега?
- Приснилось...



Глава 18. Послезавтра – минус тридцать три. Огурчики! Киттифак спешит на помощь.


В середине декабря не на шутку захолодало. Утром Павел ещё ехал на работу по снежной каше. День пролетел как всегда быстро и бестолково. Лишь закат солнца был необычно красным, да дым из расположенной рядом ТЭЦ как-то уж очень резко очерчен. Вечером Паша по обыкновению не надевая шапки мимо чахлых кустиков прошмыгнул на стоянку к своему "Досквичу". Минут пять Будюпов отдирал напрочь примёрзшую к проёму дверь. Морозцем стало прихватывать пальцы и уши. Наконец, Паша проник в салон и включил освещение приборов.
Термометр с датчиком "за бортом" показывал минус девятнадцать! Глобальное потепление откладывалось. Противогололёдные препараты на дороге за день превратились в гололёдные, то есть напрочь замёрзли. Кого-то тягали на буксире с некрутящимися колёсами. По совершенно заледенелому тротуару неуклюже "рулили" раскрасневшиеся от синоптического просчета работяги.

- Паш! Ты слышал, что эти зайчики насчет погоды сказали? - Торжественно спросила Юлия, едва встретив на пороге своего законного.
-Нет, даже и не представляю.
-Завтра дают двадцать семь, а послезавтра - тридцать три!
- Ну, да ни хрена себе!
- Это ещё не всё. Такое дело по их прикидкам продержится недели как минимум две.
- Ну, что ж. Попробуем пережить и это. Надо Сашке срочно теплые варежки.
- Уже вяжу.


Синоптики на этот раз не врали. Ну, может, ошиблись (поскромничали) градуса на полтора. На второй день массовым порядком начали замерзать бомжи. Они не смотрели прогнозов погоды и по обыкновению засыпали на свежем воздухе, чтобы больше не проснуться. Занятия в школах, к счастью, отменили. Телевизионные новости обходили тему холодов стороной. Правда, в рассказах дикторов так и чувствовалась какая-то недосказанность. Из положительной информации запомнилось прежде всего открытие какого-то банка, да довольный вид президента Петина, гребущего в свой законный (третий в этом году) отпуск на быстром каноэ среди живописных речных зарослей какой-то экзотической страны.
Спокойствие на телеэкране улетучилось где-то на четвёртый день. Кудрявая дикторша, скромно потупя взор, монотонно зачитала:
- Ввиду нерадивости отдельных работников коммунальной отрасли в ряде небольших городов Вессии произошли аварии и  размораживание центральных систем отопления. На данный момент без тепла осталось около ста тысяч человек. Правительством принимаются необходимые меры.
-Как обычно,- вздохнул Паша.- Учёные понадеялись на экстрасенсов, коммунальщики - на синоптиков, жители - на Бога. Хотя, граждане уже все и вся воспринимают как должное и ни на что толком не надеются...
 
На работу Будюпов опоздал. Дело было не в лютом морозе. Машина завелась с пол- оборота. Какой-то весьма беспечный гражданин поставил свой "Вольфваген" поперёк выезда со стоянки. Паша сигналил, стучал иномарке по колесу ногой, вызывая отчаянный визг сигнализации. Владелец либо беспробудно спал, либо уехал по своим делам на метро. Время шло, отмерзали уши. Павел сходил домой - погрелся, вышел снова, намотал кругов девять вокруг дома. Ещё минут через сорок за пятьдесят бублей нанял вонючий грузовик, который с помощью лохматого троса сдвинул уже ненавистный до глубин души автомобиль на пару метров к сугробу. Всю дорогу по пути на работу Паше думалось об особенностях поведения вессийцев. Ведь по части создания неудобств окружающим они лидируют в мире с большим отрывом даже от слаборазвитых стран. Это они, не задумываясь, трясут чудовищно пыльные половики и пылесосные фильтры прямо из окон многоэтажек, оставляют бутылки из-под пива на разделительной линии разметки у светофоров, выгуливают собак на детских площадках, сливают отработанное масло из машины прямо перед подъездом. В общем, сплошной кайне орднунг (отсутствие порядка.,бурм.).
Далеко впереди жители Вессии и по части неуважения чужой точки зрения.
Стоит только собеседнику начать что- либо излагать, как его оппонент встревает с простонародным: "Да иди ты на х...!" или с интеллигентным: "На самом деле..." По части анального подхалимажа весские - тоже не промах. Тип, орущий и плюющий на всех (почти на всех), если надо - может в момент выгнуться дугой и голосом, полным елея ежесекундно твердить: "Да!..Да! Михал Степанович! (или Семен Бенедиктович), всё сделаем! Михал Степанович! Да!..Да......Михал Степанович!..Так!" И, глядишь, суровый Михал Степанович (или Эммануил Карпович) нежданно подобреет и процедит ожиревшими связками: "Ну, гляди у меня... Чтоб в последний раз..."

Сказки у весских тоже по-национальному особенны. В них, как правило, никто не занимается общественно полезным трудом. Не интересно это. Есть самонаполняющиеся бутыли браги, чудо-крот, ищущий клады тому, кто его так или иначе задобрит. Есть беззаботный чудила, которому в руки валятся все мыслимые и немыслимые блага. Есть чудо-конь, какающий золотыми яблоками. Много чего есть…

Сказки сказками, но работать в цеху при плюс десяти стало откровенно невыносимо. Руки отказывались держать деревяшки и инструменты. Клей перестал сохнуть. Готовые рояли покрывались свежими трещинами. Мастера приуныли.
 «Мужики! Супруга тут вам велела на цех передать»,- шеф с довольным видом поставил на верстак белое эмалированное ведро. Как только за начальником закрылась дверь, мужики незамедлительно сунули любопытные носы внутрь резервуара. «Огурчики!»- почти хором одобрительно воскликнули мастера. Из ведра пахло просто восхитительно! Тут же нашлись и хлеб и несколько вилок. Ведро через пару минут опустело где-то на треть. «Да что ж, мы так насухую все и сожрём?»- риторически вопросил Эмильевич. Через несколько мгновений двое работников, основательно утеплившись и помахивая проверенной потертой авоськой, удалились в известном направлении. Примерно ещё через полчаса даже у самых завзятых цеховых пессимистов возникло ощущение, что, несмотря на зверские холода, жизнь налаживается. Ведро пустело. Раскрасневшиеся работники вновь возникли на пороге цеха с весело позвякивающей сумкой.
-…О-днажды, помню, в проморожженном клубе бабу драл на футляре от виолончели. После репеттицции…- вёл разговор Эмильевич.
- Я ш-шефу гррю, там ви-вирббельбанк меннять надо. А он все му-мму е…! – голосил, будто в пустоту, Лёша-трудоголик.
 -Куда-а ты, б…, льёшь, охх…

 - Мужики! Грёбанный рот!- рядом как-то неожиданно для всех возник начальник,- я вам все условия создал, за аренду плачу, налоги…  А вы сюда водку жрать прихОдите. Давайте или работать, или не работать! А за эту пьянку с каждого штраф по сто джолларов! Чтоб не повадно.
- Вот, зарразза, влипли.- Погрустнел Эмильевич (шеф тем временем удалился так же тихо, как и пришёл). Сегодня с утра заххожу к нему в ккабинет, сллышу он комму-то в трубку орет, мо-ол, нету у мменя шисттиста дж…Джж. Джжолларов! Ттеперь, сттало быть, естть…


Сказать, что с приходом злющих холодов жизнь в Доскве как-то замерла, было бы неправдой. Люди, утеплившись по чрезвычайному варианту, ждали промерзших автобусов на остановках. Лоточница у метро с помороженным лицом исправно, насколько это возможно на ледяном ветру при минус тридцати, продавала яйца. Продавщицы немудреной любви у светофоров предлагали свой товар (используя, правда, вместо прозрачных чулок плотные шерстяные колготки). Киллеры киллерствовали. Строились дома и коммерческие сооружения. Разве что у детей зимние каникулы начались на неделю раньше обычного.

В специально-социальных телевизионных ток-шоу так и сяк обсасывалась тема несусветных для средней полосы Вессии холодов. Вот седовласо-кудрявый политолог-аналитик успокаивает всех собравшихся, что, мол, Вессия всю жизнь мёрзнет- и ничего. Слабые умирают, сильные становятся ещё закалённее. Ответственный работник коммунального хозяйства, неухоженно-дурашливая дама со следами регулярнейших алкогольных возлияний на лице, вон, считает, что во всём виноваты сами нерадивые жильцы. То воруют горячую воду из отопительных систем, то самовольно меняют батареи на увеличенные. Разбалансируют систему. Чудноватый господин в летней панаме кричит, что надо сажать в тюрьму всех, кто ещё вчера вещал о глобальном потеплении. Далее, следует прямое включение из терпящего бедствие дома (пока ещё километрах в трехстах от Досквы): огромные сосульки, свисающие отовсюду, лестничные марши, превращённые в замёрзший водопад. Лопнувший унитаз, из которого вздулся пузырь льда. Вот счастливая по-своему бабуля кидает в печку-буржуйку разодранные книжки из домашней библиотеки и толкушку для картошки.
 Несчастный ребёнок лежит в кровати, обложенный пластиковыми бутылями с горячей водой. Заплаканная мать достает из-под мышки дочери градусник – тридцать пять градусов!
 А вот этому пожилому инвалиду повезло значительно меньше: медики укладывают на носилки закоченевший труп. На пол из постели брякаются все те же пластиковые бутыли, но уже со льдом. Вперёд! Ток-шоу продолжается.
 После десяти минут рекламы новой серии тональных кремов и специальных цветных прокладок для изящных женских трусиков-танга, ведущий зрелища подводит итоги: Доскве холода ничем катастрофическим не грозят (если не случится что-нибудь – из ряда вон). В остальных случаях вина ложится на стихию пополам с неумелым местным руководством. Мол, отдельные чиновники на местах все ещё находятся в плену у стереотипов болотного времени. Тут по телевизионному экрану внизу побежала синяя строка: «Через минуту смотрите чрезвычайный выпуск новостей». Будюповы ещё внимательнее стали вглядываться в экран.
«Уважаемые телезрители! - начала гладко причесанная и строго одетая дикторша,- сегодня в три часа дня президент Вессии Григорий Григорьевич Петин при проведении заплыва на закрытом водном стадионе в своей резиденции «Порвиха-6» получил травму лодыжки! Сейчас Григорий Григорьевич Петин находится под наблюдением опытных врачей. Для консультации срочно вызван из Лимерики крупнейший специалист по лодыжкам профессор Скотт Киттифак. Наши врачи поставили предварительный диагноз – сильное растяжение и гематома! Вы слушали экстренный выпуск новостей».


Закончился ещё один короткий, страшно морозный день. Юлия, наконец-то сняв с себя три или четыре свитера (хотя нельзя сказать, что в квартире у Будюповых было особенно холодно), приняла долгожданный горячий душ (хорошо, что хоть горячая вода в наличии!). Затем помассировала специальной щёткой себя в течение нескольких минут на предмет профилактики целлюлита. Ещё через пару минут собралась с духом и прошмыгнула, вся розовая и распаренная через прохладный коридор под толстое одеяло к мирно сопящему во сне Павлу.
Многострадальный дом 18 по улице Фердинанда затихал до утра. Смолкал гвалт южного люда возле торгового центра, разъезжались от него машины. Последние припозднившиеся жильцы шваркали массивной стальной дверью подъезда и тыкали подмороженными пальцами в оплёванную кнопку вызова лифта. Удивительное дело! В лифте за весь день так никто и не справил нужду! Дом 18 по улице Фердинанда засыпал.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.