1. Страсти по утилизации

               
Новый 2011 год Анна Михайловна  встречала с тревогой на грани отчаяния. Её муж,  Кузьма Викулович Пильщиков, пенсионер по инвалидности, сошёл с ума.

Сознание  благоверного  свихнулось в  одночасье, в один из декабрьских зимних дней, когда до него,   как до утки на седьмые сутки,  вдруг дошла прелестная суть  неслыханной по масштабам и грандиозности   идеи правительства по утилизации старых автомобилей.
      
Владимира Владимировича Путина  гражданин  Пильщиков     боготворил  и обожал, как отца родного.

- Вот уж кто заботится – печётся о простом человеке, как никто! - восхищался Кузьма Викулович, получая очередную прибавку к пенсии,  и  синие глаза его застили скупые мужские слёзы.– Дай Бог Ему здоровья и долгих лет жизни!
 
         
В  то    декабрьское   утро, аккурат в свой  64-й день рождения, Кузьма Викулович проснулся в ранний час  и неожиданно почувствовал себя таким глубоко несчастным человеком, что решил, что если ничего грандиозного в ближайшее время с ним не случится, то жить, в общем - то, уже и незачем.

Он выкурил пачку сигарет,  трижды попил чая из    подаренной по случаю именин домочадцами  новой кружки с  куском испеченного Анной медового  торта и  неожиданно задумался. 

Так и не сумев прогнать горестную тоску сладким чаем (водку он два года как пить перестал), трезвый на всю голову именинник  пошел   смотреть дневные новости.

А там, в телевизоре, простой  российский народ с  необычайным патриотизмом и энтузиазмом уже целых полгода (!) и весьма успешно  менял - утилизировал свои прохудившиеся старые и не очень машины.
         
В железном гараже, стоящем на зависть соседям прямо возле подъезда дома, у Кузьмы Викуловича догнивала свой срок 30-летняя «ладушка». 
    
В тот же день, «прозондировав почву» у дворовых мужиков и почерпнув у них же нужную информацию, Кузьма Викулович съездил куда надо, заполнил бумаги и встал на очередь.

С волнительным терпением дождавшись декабрьской «пензии», Пильщиков с утра пораньше   отнес её всю до копеечки  в ближайшую сберкассу.

Вернувшись оттуда  в добром душевном расположении, он решительно положил на стол перед супружницей Анной новую сберкнижку, а на дверцу холодильника с глухим стуком примагнитил новогодний подарок от банка.   
               
Анна, высоко подняв брови, сначала    посмотрела на синий квадрат с изображением земного шара, из недр которого фонтанировал праздничный салют, потом на голубенькую сберкнижку и, бездыханная от подступившего ужаса, тихо спросила мужа:

- И на что мы теперь будем жить?

- Не знаю! –   свистя  и задыхаясь от  хронического бронхита, решительно отрезал   её будущие вопросы Кузьма Викулович. - Выкручивайся, не впервой! На одну пензию 10 лет жили, а тут всего до октября продержаться! Да и прибавят пензию-то. Скоро.

- «Пензию»?   Прибавят?!  Путин один раз прибавит -  а ЖКХ   в два раза убавит! –  рубанула воздух, раздувая   круглые ноздри, в свою очередь Анна.
       
Пильщиков  налил себе чаю, отхлебнул глоток и уже мягче добавил:

- Понимаешь, мне всего 90 тысяч не хватает. Я всё просчитал! В марте сбережения на депозит переведу. Ну, дозаймем тысяч 20-30…

- Кто даст-то?!- вспыхнула Анна.

- Кредит можно попробовать или гараж продать, - бережно постарался охладить её пыл Викулович.

- Гараж?!! – вскрикнула не желающая понижать температуру Анна. – Во!
 
Фига супруги загнала Кузьму в нокдаун.

За 30 лет, прожитых в браке, Анна построила с мужем аж четыре гаража – три капитальных (Господи, и где они?) и один железный. Не жизнь, а одно нескончаемое гаражное строительство!

Помолчав пару минут, Анна убедилась в надежности своей контратаки и    храбро продолжила беседу с полуживым противником заранее подготовленными доводами:

- Эта утилизация твоя уже нынешней весной закончится…

- Продлят! – не сдавался Кузьма. -  До весны заявления принимают, а машины до следующего Нового года поступать по заявкам будут. По очереди!

- Ну, правильно! – вспыхнула   новым гневом Анна. -  Старые  гнилушки у таких дураков, как ты,  соберут, отпилят чего надо и на местный автомобильный завод отправят!  А уж там мастера отбойно -  забойного цеха  из трех старых    один новый такой  ё-мобиль      склепают…  Покупайте, Кузьма Викулович, за 300 тысяч, совсем  новенькая! Ещё по телеку покажут счастливчика, ага, представляешь, все знакомые мужики от зависти в слюне утонут!

- Цыц, курица! – неожиданно воспрянув, хлопнул по столу Кузьма Викулович   кулачищем и ушел  к себе в комнату.
 
 Анна Михайловна испугалась гнева мужниного, но виду не подала. Оставшись на кухне одна, она дрожащими руками налила себе чаю и уставилась в окно.

- Курица? Вороной была, овцой, была, козой тоже, ещё этой – бабой малахольной была. Придумает тоже, инвалид хренов! – выругалась она и продолжила мысленный спор уже в отсутствии супруга, подыскивая аргументы, на её взгляд,  один убойнее другого: 

- Ты ж, засранец, месяц молока не попьешь, куска мяса раз в неделю не съешь и вот …  здравствуй, Кузьма, это я, твой  туберкулёз!

- Фаинька! – плотно прикрыв в спальне дверь и едва сдерживая волнение,  позвонила Анна Михайловна в соседний город, где их   дочь – студентка,  поздний родительский поскрёбыш,  третий год образовывалась всяким разным культурным наукам. – Твой отец сошел с ума! Он решил машину поменять. По утилизации!

- Ну, и пусть меняет, давно пора,- не поняла  страхов матери  Фаинька.

- Так он свою пенсию, всю до копейки, теперь в банк будет относить! А на мои семь тысяч, из которых половину мы за квартиру отдаём, можно ли втроем прожить, когда прожиточный минимум пять тысяч на человека?!

- С ума сошёл! – наконец, выдохнула в тон маменьке Фаинька и добавила:

-Не переживай, приеду на выходные, поговорим.

                ***

 Дочь приехала на вечерней электричке с новогодним настроением и подарочным магнитом. На зелёной квадратной пластине в белом облачке  цитатного пространства  красовался  афоризм от Пауло Коэльо:

- Никогда не отказывайся от своей мечты!

Магнит дочери в размерах был раза в  два больше отцовского, сбербанковского. Он   
звонко прибрякнулся к поверхности холодильника, произведя впечатление печати на приговоре суда.
 
- Мам,- погладила Анну своими бархатными глазами Фаинька, -  у папы в новом году будет юбилей, пусть сделает себе подарок. Как-нибудь выкрутимся, сессия будет нетрудной, стёпа гарантирована, а я на диету сяду. Я уже и книжку Кати Миримановой купила - «Система минус 60, или моё волшебное похудение», хочешь почитать? У неё столько последователей! Она такая умница, всё-всё расписала!
      
В ответ   Анна Михайловна улыбнулась,   странно качнула головой, не то соглашаясь, не то удивляясь сказанному,    и надолго замолчала, уткнувшись    в свои   успокоительно – отвлекательные   «137 судоку. Добрые советы».
         
- Шесть сроков отмотала на бирже,- жаловалась она сама себе поздно вечером, укладываясь спать,- три года по северам скиталась… Это  чьими же стараниями на семейной сберкнижке залегла подушка безопасности под названием «смёртны»? Эх, Кузька...
         -
- Выхода на пенсию ждала как манны небесной,- продолжала терзать себя Анна. - И вот на тебе, Нюрка, очередную загогулину от судьбы, хошь по лбу себе ею тресни, хошь  картину на заборе рисуй.

Дочь кое-как обута – одета, с шестого класса в одной куртке ходит. Только месяц назад сапоги ей справили, а они уже порвались! Замок у ребенка на сумке разъехался, тетрадки того и глядишь потеряет или ещё того хуже – кошелёк!

У самой на верхней челюсти семь зубов да пять пеньков – не разулыбаешься.  Приведет дитя жениха, посмотрит тот  на беззубую тещу, погибающую от пародонтоза с кариесом,  и деру даст.

Нет, чтоб зубы в первую очередь матери сделать! А им машину подавай!

 
Анна Михайловна вздохнула, и,  пытаясь угнездиться своей огненно-рыжей головой на комковатой подушке,  шёпотом  поворчала:

- Тоже мне, холофайбер этот! Только три месяца и поспала как человек, уже свалялся!

                ***               
         
Сон не шел, она несколько раз, борясь с  давящими болями и жжением в желудке,  сшаркала на кухню попить содовой водички, долго прислушивалась, чтобы отвлечься от мыслей,    к телевизору в соседней, мужниной,  комнате, но всё напрасно.

- Вот гадство какое! –   вспыхивало в ней радостное негодование от открывающихся нескончаемым потоком  новых  аргументов  по поводу  несомненного  безумства Викулыча. –  Квартира ремонта 15 лет не видела! А ему машину подавай! 

Выключатели сверкают, того и гляди током торкнет, и половина розеток с мясом  из стенок    повылезла. А ему машину – здесь и сейчас! Чтоб, значит, как у людей всё было: без штанов, но в шляпе!

- У газовой плиты одна конфорка рабочая, - продолжала плести свою слёзную канитель Анна. -  Я уж не говорю о стиральной машинке, в которую  25 лет воду ведрами наливаю и ими же вычерпываю.  Шифоньер один на всю квартиру, вещи в узлах да чемоданах, стулья на ладан дышат.

А диван! Ему 30 лет нынче будет – юбилей! А кресла!   На помойку такую мебель  даже ночью стыдно  вынести! А паласы,  10 лет собакой обгаженные?!

Анна, вспомнив  добрую дворнягу Клепку, которую нынешним летом Кузьма Викулович жестоко выкинул на произвол судьбы из дома по причине очередной её беременности, всхлипнула. 

- Всё, я больше не могу! Хватит! Нахлебалась нищеты и  кузькиного домостроя по горло!  Завтра же   подам на развод!

 
Анна перевернулась с боку на бок, прислушиваясь к тишине: дом крепко спал.

- Ну, вот и ладненько! Развод…  развод…  развод, ура, развод…,- туманясь мыслями,  посмаковала она ещё пару минут спасительное решение и, наконец, заснула.

Под утро ей приснилась  любимая собака.

Клепка будто бы пришла в спальню,  положила голову на край кровати и,  размахивая  хвостом, заглянула Анне в глаза: «Гулять пойдем?»
               

                ***

- Ой, Клепашка! Ты вернулась? Я так скучала! Ты не сердишься? - Анна расплакалась и проснулась.

Ах, какое грустное утро: слезы оказались не сонными, а  настоящими. Анна  размазала их ладонью, шваркнула носом, промокнула его дырявым пододеяльником  и решила не вставать.

Через 10 минут она не выдержала и вылезла из-под одеяла. А ещё через час вся семья уплетала за обе щёки Анину солянку.
 
 
                ***

Новогодний стол у Пильщиковых был совсем не праздничным: ни тебе мяса, ни фруктов, ни конфет, ни подарков.

Два смешных салата, капуста квашеная, помидорчики для красоты стола да три скумбрии жареных без гарнира:

- Здравствуй, кролик! Чем, как говорится, богаты, уж, не обессудь!

Фаинька  грустила в своей комнате, путешествуя в наушниках по «нету», Кузьма Викулович решительно и невозмутимо таращился в телевизор.

Анна, испросив разрешения у дочери, села за компьютер подвести итоги года.

Она открыла свою папку, пробежалась по пунктам плана 2010 года и быстро заполнила пустые клетки в графе «Итоги»: это купили, это сделали, а вот с этим вышел облом.
 

- Да, негусто, но всё-таки движенье вперёд есть!- вздохнула Анна и задумалась над новым планом.

Через полчаса из-под её пера вышло скромненькое нечто из 12 пунктов.

- Этот, вроде,  более реалистичным будет,- решила она, но опять призадумалась: в плане явно   не хватало чего-то по-настоящему серьёзного и важного.

- Фаинька,   посмотри, может, чего добавишь? - позвала она дочь.
 
-  Нормально, годится! – без энтузиазма поддержала та свою мать. – Но своими планами я делиться не буду, это секрет!

- Чего же тут не хватает? - тужилась мыслями Анна, перебирая глазами в очках    пункт за пунктом.- Чёрт! Развода!

Так: всё  очистить и крупным шрифтом написать одно слово – Р А З В О Д ?

Анна вздохнула,  задержала в груди воздух, длинно его выдохнула и махнула рукой:

- Ай, ладно! Потом!

                ***

За два часа до боя курантов,  они с дочерью взяли цифровик, пошли на кухню, сели за стол   и, глядя друг другу в глаза, по заведенной пару лет назад традиции начали читать стихи, выученные или сочиненные в уходящем году.

Фаинька читала наизусть Северянина, Гиппиус и Блока, как дышала: легко и волнительно.

- Моя дочь! Моя работа! Мой главный труд жизни!   - восхищённо  думала, любуясь дочерью, Анна Михайловна. - А Блок у неё какой-то другой, мне доселе не знакомый! Её Блок!
 
- О Боже, как он современен! – подвела вслух итоги Анна. – Я  уже в силу возраста могу позволить себе похулиганить, потому Блока цитирую так:
               
             Барка жизни  встала на большой мели,
             КРИКИ НОВЫХ РУССКИХ слышатся вдали,
             Вон они, далёко, весело плывут,
             Только нас с тобою, верно, не возьмут!

-Моя мать! Ни у кого из девочек в нашей группе такой мамки нет! - гордилась в свою очередь  Фаинька, слушая  новые  маменькины вирши на общую тему «Не обольщаюсь, не поэт!»


Кузьма Викулович, разочарованный  меню новогоднего застолья,   зашел на кухню, открыл дверцу холодильника, закрыл, постоял, словно что-то припоминая.

Ощутив неловкость от наступившего на кухне с его приходом  молчания, он дождался реплики  Анны («Молока нет!») и молча удалился.
 
- Сама овца, и дитё овцой воспитала!  Спортила девку! Ни помыть, ни постирать, ни сготовить – ничему не научила! -  забрюзжал он в мыслях на больную тему. – Послал же мне Бог малахольную ... за что?
             
Фаинька решила проверить качество  записи домашнего художественного чтения, села рядом с  матерью, и они  склонились над экраном:

- Доча, тётя Дуся сегодня одна Новый год встречает: дядя  Юра в больнице лежит. Пойдем, поздравим её?- шепнула Анна.

- А чего с ним?

- Да ничего страшного, на плановом лечении!

- У нас подарков нет!

- А  мы  свечу ей новогоднюю, мишурой украшенную, и зайчика!

- У меня крем для   рук есть, новый!

                ***
 
 За 15 минут до президентской речи Анна Михайловна с дочерью ушли к соседке и, от души нахлебавшись гостеприимного чужого застолья,  домой вернулись  аж  под утро.

Кузьма Викулович обиделся.

- Ушли, отца бросили,- жаловался он вечером  Фаиньке,- а если б мне плохо стало, и я бы помер?

- Как помер бы? – удивилась она в ответ. – А на машине новой кто ездить будет?

               (продолжение следует)

          http://www.proza.ru/2013/12/27/1342