Дебют королевской пешки

Анна Кельвин               

…Каждый  с момента рождения   проходит свой,  предначертанный путь, и никто за тебя его не  выполнит…
               
               
                Дебют королевской пешки
Роман в 2-х частях с прологом и эпилогом
Внимание!
Данный файл может причинить вред вашей операционной системе.
Если вы женщина - нажмите.
• Закрыть
Если вы мужчина - нажмите.
• Удалить

Поиск орфографических ошибок подобен трепанации черепа, чем усерднее вы ищете, тем пациент становиться глупее… если выживет.

Посвящается девочкам семидесятых.

пролог

Ученик
(бросил короля на шахматную доску и встал):
- Послушайте, как Вам это удаётся. У меня перевес в фигурах, развёрнутая атака, защита, всё выстроено и продуманно… Вам же требуется всего два хода для победы. Ну ладно бы один раз, но это систематически! В чём секрет? Научите…

  Я прервусь в самом начале, что бы выразить благодарность, тебе, мой любимый и многоуважаемый читатель. И не так уж важно, зачем ты открыл эту книгу. Что бы найти ответ на вечный вопрос или просто убить время, возможно, ты ещё не избавился от привычки, поразмять мозги перед сном. Увы, я не скажу ничего нового, а мой слог далёк от вершин мастеров прозы… я не отвечу на вопрос, который ты ищешь уже много лет, но… ведь ты открыл именно эту книгу, возможно, это судьба и всего одним маленьким движением ты убил навсегда своё и моё одиночество.
   Ну, здравствуй мой дорогой читатель, я постараюсь, что бы время, проведенное со мной, возбудили в тебе дух приключений и Вы…
   … и ты, улыбнувшись, скажешь: Мир прекрасен!

Мастер.  - Научить? Не получиться. Просто смотри и чувствуй. О, нет, не так, ты опять думаешь! Всё, что ты видишь, ты подвергаешь анализу, редактируешь, сверяешься со справочниками в твоей голове. Ты даже не замечаешь, что шахматная доска не квадратная, ты просто это знаешь, но присмотрись, она очень старая и уже не имеет прежней формы. Ты видишь только белое и чёрное, но на доске фигуры жёлтые и тёмно коричневые, а на некоторых облупилась краска, некоторые из совсем другой коробки. Постарайся почувствовать запах старого дерева, запах капельки воска от свечи… Ты никогда не задумывался над тем, почему пешка ходит только вперёд? Почему, достигнув последней линии, она превращается не в короля. Она превращается в Королеву? Ведь пешка, это солдат, рядовой. Низший чин. Да ты можешь сказать таковы правила игры и вообще, королева - это ферзь. И ты приведёшь тысячу и одно объяснение. Почему? Потому, что тебя так научили! Ну и на самом деле, продвигая пешку ты движешься от низшего уровня к высшему. Ведь так? Ты стремишься к победе?
В этом твоя ошибка. Тебя так научили, но тебе забыли рассказать, что потом. После победы. Сколько она длиться? Один миг. Как только ты победил, ты снова начинаешь страдать, потому, что ты снова и снова должен побеждать, не во имя чего, не ради, а потому, что так делают все. Так чему ты просишь меня научить.
   Выигрывать партии? Я не умею это делать. Я лишь превращаю пешки в Королев.

Глава первая.   
Маленький мальчик шёл под руку со своей мамой. Это было в те времена, когда раз в неделю все домохозяйки несли в приёмный пункт бутылки из-под молока. Во дворе собиралась очередь, и мальчик покорно ждал, когда мама с облегчением разомнёт затекшие пальцы и пересчитает деньги. Все его сверстники ходили в детский сад, а родители в это время могли отправиться на работу, но он так боялся других детей, что устроил дикую истерику после первого посещения  садика. Он и сам понять не мог, что вызывало в нём такой панический ужас. Ему казалось, что они, с виду такие же дети? обязательно хотят его убить. Его охватывал холод, он дрожал всем телом и до судорог сжимал мамину юбку, словно щит или волшебный плащ, способный спасти его от этих чудищ.
… И так, он стоял и ждал. Он привык. Возможно, если б он хоть на минутку, хоть на секундочку поверил, что может быть по-другому… ,но он был хорошим дисциплинированным мальчиком и всё, что от него требовалась это ждать, ждать, ждать.          
      В старых кварталах Ленинграда, дворы напоминали узкие колодцы. Глухие стены с редкими, почему-то не симметричными окнами смотрели на тебя чёрными глазницами, и ты не мог спрятаться, разве что за мусорными баками. Что бы мальчик отвлекся, мама дала ему связку ключей от квартиры. Ему нравилось разглядывать металлические крючки с колечками. Ощущать их вес и мечтать о том, что когда-нибудь он как Буратино найдёт волшебную дверку в иной мир. Заберёт туда маму и сестру, если папа больше не будет пить, то он …, нет…  он не верил, ни в сказки, ни в волшебную дверь.
  … я до сих пор не верю в волшебную дверь, но если бы встретил волшебника, то попросил бы отправить меня на машине времени в 1969 год. Обнять это мальчика и сказать. Милый мой малыш. Я знаю твою тайну. Не волнуйся, я никому не скажу. И ещё я скажу ему, что изменить можно всё, но только не суть вещей, ибо она не видима и не познаваема. Не пытайся стать таким как все, придёт время, и ты узнаешь, таких как ты много очень много. У тебя будут взлёты и падения,  ты всю жизнь потратишь на поиски себя, но не найдёшь, потому, что ты искал, то, что у тебя было с рождения. И ещё, я пожелал бы ему чуть-чуть стать храбрее, но я не смог сказать, когда… я как всегда испугался…
   В тот день мама потеряла меня, а когда она нашла, я плакал, спрятавшись за мусорным бачком. Я потерял ключ.

Мастер. - Как тяжело сделать первый шаг, выйти из строя, где ты почти незаметен. Первый шаг сделать легче, чем остальные, можно шагнуть широко, почти подпрыгнуть, но с каждым шагом ты становишься дальше от старта и возможности вернуться всё меньше. Это делает тебя осторожным. В любом случае, ты должен двигаться вперёд. Должен? Нет, это слово надо вычеркнуть, тебя манит, завораживает цель, та линия на самом краю, почти как над пропастью, но там тебя ждёт награда. Ты станешь выше, стройнее, красивее, там ты сможешь кружиться и двигаться в любом направлении, а пока у тебя только два решения или вперёд или стоять на месте.
Пешка (если бы она умела говорить, поэтому её никто не слышит).
   - В принципе я могу стать любой фигурой, быстрым конём или мощной ладьёй, но не это меня привлекает. Ни сила, ни власть, о нет ... мне кажется, я родилась королевой, просто пока ещё маленькая... ой, я начинаю говорить женским голосом, а мне ещё предстоит сражение, я солдат, я иду в атаку.
Мастер. - Против кого?
Ученик. - Я надеюсь найти ответ на последней линии.
Мастер. - Там не будет ответа, там пропадут вопросы!
Ученик. - И почему пешка не может носить платье королевы? …
Мастер. - Опять вопросы… Каждый, с момента рождения проходит свой предначертанный путь, и никто за тебя его не выполнит. Ты можешь надеть платье прямо сейчас, но тогда ты не ощутишь той радости, которая достанется тому, кто дойдёт, снимет тяжёлые латы, опустит свой меч и снова станет Той, кем была от рождения.
   69 год стал для меня переломным. Папа продал машину и потом всю жизнь заливал утрату водкой. Деньги от машины ушли на взятку, что бы получить квартиру без очереди. Но данный факт вскрылся и в списках давших взятку мелькнуло и его имя. Кадровый офицер, моряк, член партии, в одно мгновение стал неблагонадёжным. Карьера рухнула, и папа стал пить ещё больше. Новая квартира оказалась на окраине Ленинграда. В 69году я пошёл школу, но в начале в центре, а потом, в середине года перешёл в другую школу. В первом классе я был круглым отличником. Ещё бы. Я бегло читал Жуль Верна, Беляева, Кларка. Однако одноклассникам моя одарённость не понравилась, и меня начали избивать. Практически на каждой перемене и после уроков. Понимая, что от меня требуется, я сполз на четвёрки, а потом и совсем забросил учёбу, но мой вспыльчивый характер от этого не стал мягче, били меня и в старших классах, тогда я перестал ходить в школу.
  - Антоша, вставай, опоздаешь в школу, - мама присаживалась на краю моего диванчика, и от неё пахло теплом и ванилью.
 - Мам, я что-то плохо себя чувствую. Мне, кажется, у меня температура, - конечно, никакой температуры не было всего пять минут назад, но только не для меня. Градусник подтвердил, что я не вру.
- Не вставай, я вызову врача.
- Мам, не надо врача, я сегодня отлежусь, а завтра в школу, а то и так много пропустил. Напиши записку учительнице, как прошлый раз, - этих прошлых разов было не менее 15 в месяц, то есть я ходил через день. Надо сказать, что мама загубила карьеру архитектора, ради меня и сейчас с трудом устроилась художником оформителем, а кроме того натянутые отношения в семье сделали меня культовой фигурой любви в её жизни. Понимала ли она, что я симулянт или готова была на всё ради меня, не замечая обмана. Не знаю. Возможно, в новой работе она навёрстывала упущенное и поцеловав меня, побежала на работу.
  Я лежу в постели и прислушиваюсь к звуку удаляющихся каблучков. Какая прелесть металлические шпильки. Мама обожала туфли на высоком каблуке, и я тоже… ещё из-за того, что их слышно даже через закрытую дверь. Звук шагов стих. Я жду ещё пять минут. Она могла, что-то забыть. Папа ушёл на работу ещё раньше. Сестра, конечно уже за партой. Отличница, не то, что я. Как она может зубрить с утра до вечера и писать так ровно, словно пишущая машинка. Тишина. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Температура понижается до нормальной. Интересно я действительно поднимаю температуру или что-то с градусником, но меня это мало волнует. У меня почти шесть часов, до возвращения сестры, а надо так много успеть.

Ученик. - Зачем люди играют в шахматы? Возможно, им льстит мысль, что они управляют маленькой вселенной. Маленьким государством.  Бывает легко расстаться с пешкой и в руке её головка совсем маленькая, надави и треснет. И не знаешь, сколько стоит её жизнь. Пешки с краю, могут простоять всю свою короткую жизнь и не сделать даже шага, а в центре это разменная мелочь, что бы открыть путь гвардии. Мы движем фигурами или фигуры жаждут боя? Возможно проиграв, мы бы спасли чью-то жизнь или жизнь пешки дана ей, что бы отдать.
Мастер. - И то и другое имеет место, и то и другое мы ожидаем, начав партию, и это подогревает азарт. И только изредка, кто-то отважится сделать третий выбор - Трансформацию.

  Я открываю шкаф. Моя тайна, мой клад, мой мир. Здесь нечего делать посторонним. Они не поймут. Я и не пытаюсь никому ничего доказывать. Я прошу только не мешать мне я и так выбираю самый удобный день и этот день настал. Всё давно готово сложено и отглажено. Нужно быть глухим и слепым, что бы не понять, что и без всех моих ухищрений все видят во мне только то, что и есть на самом деле – девочку! У меня длинные волосы, мило лицо с нежными чертами, ровная фигура, длинная шейка на покатых плечах и стройные длинные ноги…. Но хватит об этом, сегодня я решился, и сегодня это произойдёт. Колготки я взял у мамы, сапоги и юбку у сестры, блузка мамина, корсет я сделал сам, сшил из  старой жилетки. Куртка моя собственная. Она ничем не отличается от женской. И платок, из кружева, мамин.  Она думает, что потеряла его. Теперь косметика, совсем немного. В женском образе я выгляжу старше. Я завязываю бант на затылке и одеваю поверх платок. Я готов или теперь уже готова. Сердце бьется в триста ударов. Лицо покраснело. Может быть и правда заболела? Надо припудриться. Смазалась тушь на ресницах. Надо ещё потренироваться. Шёлк платка слегка охлаждает щёки. На меня из зеркала смотрит молодая девушка, лет пятнадцати., а мне ещё только одиннадцать. Сапоги уже начинают жать, а в прошлом голу были великоваты. Жаль если нога вырастет. Я так возбуждена, что у меня не остаётся времени для того, что бы задать один последний вопрос. Зачем ты это делаешь?
 … если бы я открыл дверь в этот момент своей жизни, что бы я сказал себе самому. Спросил бы зачем? Нет. Дал бы ответ? Опять отрицание. Сказал бы, что окончательно забросив школьные занятия, я перечеркнул свою судьбу. По окончании школы я уже не смогу поступить  и стать художником.  Нет. Это не остановило бы меня.
 …..Я бы протянул самому себе бритвенный станок. Совсем молодые усики, слишком ранние для моего возраста пробивались чёрной полоской над верхней губой,  как я не старался запудрить их, они всё равно предательски лезли тёмным пушком. Почему я не брил их. По одной простой причине. Каждый раз после очередного «похода», я ненавидел себя, я рвал и сжигал свои «сокровища». Я говорил себе я мужчина, пытался качать мышцы, ходил на фехтование, дрался и моей гордостью были эти маленькие усы, но… но, проходил день другой и я понимала, что не могу жить без… . И всё начинал с начала.
  Нет, никто не вошёл в мою дверь. Взглянув последний раз на себя, и оставшись довольной, я вышла на лестничную площадку и спустилась пешком. Спускаться на лифте было слишком опасно. Я не готова была встретиться с соседями. Всегда вспоминаю, что в середине семидесятых все были на работе. Такого движения бездельников, как сейчас не было. Улицы были безлюдны, а редкие прохожие из приличия не разглядывали тебя в лупу. Я перешла дорогу, стараясь подражать девичьей походке. Было самое начало осень. Прохладно, но не холодно. Жёлтый ковёр листьев шелестел, под ногами и мне нравилось ступать небольшими шажками в узкой юбочке, слегка цокая каблучками сапог. Кто-то прошёл мимо и поздоровался, меня это даже развеселило. Бывает, что встретишь знакомое лицо и что бы, не показаться не вежливым, кивнёшь, здрасте, а потом вспоминаешь пару шагов и уже забыл. Я, кажется, действительно поймала простуду, потому, что горло немножко болело или я слишком туго затянула платок. Радостное сознание того, что я наконец-то сделала, то, что хотела, окрыляло меня. Я решила усложнить задачу, пошла на остановку и села в пустой троллейбус, на заднее сиденье так, что бы пассажиры не видели моего лица. Сдвинув коленочки,  постаралась подтянуть юбочку; в этот момент, с громким хохотом в троллейбус вошли трое девчонок, лет семнадцати.

Ученик.  - Почему есть игра шахматы, в которой одни должны пожирать других, и нет игры, в которой два государства живут в дружбе и согласии, уважая друг друга?

  Они сели прямо напротив меня, через проход. Я старался не обращать на них внимания. Они же наоборот, сначала стихли, а потом начали шептаться. По коротким взглядам в мою сторону, совсем не трудно было догадаться, что темой для нового интереса был я и более того я оказался предметом жаркого спора и шуток. Обсудив меня с ног до головы, они замолчали, стараясь придать своему лицу невозмутимый вид, но стоило одной посмотреть на меня, тут же по цепной реакции засмеялись все.
  Троллейбус остановился у светофора. Минуты казались вечностью. Если встать и перейти на другое место, значит наткнуться на остальных пассажиров, которых уже привлёк смех, осталось только ждать. Сидеть приколотой, как бабочка в коробке,  к спинке сиденья и ждать остановки.

Мастер. - Ваш ход. Ходи  же. В любом случае ты теряешь или офицера, его берёт слон или размениваемся пешками. Ну же. Неужели тебе не жаль офицера.  Начало партии терять фигуру, ради пешки.

  Я выпрыгнула из троллейбуса на следующей остановке. Не оглядываясь, не смотря в глаза прохожим, я почти бежала, насколько позволяла юбка, домой. Больше всего я боялась, что не выдержит сердце. Что вот сейчас я умру прямо здесь на мостовой. Приедет скорая и обнаружит два ватных шарика вместо груди. Я уже не пряталась, всё было как в тумане. Вызвала лифт. Долго не могла попасть ключом в замок. Вошла, захлопнула дверь, прислушалась… никого. Трясущимися руками развязала платок. Пошвыряла все вещи в тайник и голая, забилась в кровати под одеяло. 
  Стыдно, ужасно стыдно и страшно. Страшно быть одной во всём мире. Что это за болезнь? Почему я? Вокруг мальчишки и девчонки… и всё правильно и только я одна не такая. Может во всей вселенной. Мне было очень страшно. И тогда я дала себе клятву. Никогда больше, никогда. Я стану как все. Клянусь.

Мастер. – Ну и что ты сделал. Зачем эта глупая жертва. Давай ставь пешку назад и сходи ещё раз.
Ученик. – Не буду.
Мастер. – Глупости. Посмотри на ситуацию. На третьем ходу ты потеряешь эту пешку все равно. Она безнадёжна. Ты сделал ошибку, я даю тебе право исправить.
Ученик. – Но в жизни не будет такой возможности.
Мастер. – В жизни?.... В жизни, нам всегда сопутствует удача, только мы её не замечаем. Смотрим в даль, а не под ноги. Ну что ж, ты сделал выбор, я забираю фигуру. Шах!

…. Что бы было, если бы проехал ещё одну остановку? Понимал ли я, что струсив, я закрываю не дверь шкафа, а дверь в иной мир. Я всю жизнь буду искать эту дверь, но всю жизнь буду натыкаться на стену и, в конце концов, окажусь в замкнутом пространстве.
Целую неделю я провалялся с ангиной  дома. Много читал, но больше никаких экспериментов.
  - Сегодня после поликлиники, пожалуйста, заедешь к бабушке, она пирог спекла, передать хотела.
   - Хорошо мам, какая ты у меня красивая, - мама была действительно красавица, похожа на заграничную кинозвезду.
  - Ты тоже, береги себя и больше не простужайся.
  - Больше не буду! Я обещаю, - и потом добавил в полголоса. – Больше никогда.
  После поликлиники я сел в двадцатый троллейбус и поехал к бабушке. Свободных мест не было, и я повис на поручне, разглядывая прохожих через окно.
  - Девушка, передайте, пожалуйста, на билет, - я знал, что обращаются ко мне. Так всегда было и поэтому решил не поворачиваться.
  - Такие красивые волосы и зачем их было прятать под платком, - произнёс тот же голос. Я вздрогнул и обернулся.
  На меня, сквозь тёмные очки, смотрела дама лет сорока и протягивал мелочь.
  - Передай за проезд, девушка, - она повторила, нисколько не смущаясь. Мягкий бархатный голос  сочетал в себе искреннюю нежность и железную волю.
  - Да, - я протянул руку, троллейбус тряхнуло, и одна монета упала. Я наклонился и в тесноте скользнул щекой по длинному чёрному подолу платья. Женщина протянула руку и одним пальчиком в ажурной перчатке приподняла меня за подбородок. 
  - А ты хорошенькая… без макияжа, - у меня перехватило дыхание. Наконец я нашёл монету и поднялся.
  - Я вообще-то… , - старайся придать голосу грубоватый хрип, я захотел объяснить, что она ошибается.
  - Тсс, - она поднесла пальчик губам, от которого исходил удивительный, незнакомый аромат. – В следующий раз, когда тебе захочется прогуляться, позвони мне.
  Я передал ей билет, а в руке у меня осталась маленькая визитка с номером. Я перевернул её, но ни с той, ни с другой стороны, не имени, ни адреса, а когда поднял глаза, она уже вышла и затерялась в толпе.

Мастер. – Так и будем стоять. Был объявлен шах. Действуй.
Ученик. – Да простите, я задумался. Скажите, почему пешка ходит вперёд, а есть по диагонали.  Ведь все фигуры бьют то место, на которое идут.
Мастер. – Хороший вопрос. Именно поэтому, только пешка имеет способность трансформироваться, перед ней всё время стоит проблема выбора.
Ученик. – И всё же я не понял, почему моя пешка не станет королевой?
Мастер. – Ну, что ж я постараюсь тебе объяснить подробней. Во-первых, ты был не внимателен, и я сказал немножко не так. Я сказал слово «безнадёжна»! Чувствуешь разницу. И это относилось именно к одной пешке. То есть, у неё одной нет надежды. Ведь достаточно малюсенькой преграды и она и шагу не шагнёт, а была бы возможность, убежала бы опять на вторую линию. Так или не так? Она не конь, не прыгает, она не фигура, которая всё сметает на своём пути.
Ученик. – Ей нужен помощник?
Мастер. – Правильно и учитель и тот, кто её на всём пути будет оберегать! … и даже  при этом условии она не станет королевой.
Ученик. – Но почему?
Мастер. – Потому, что её всю жизнь учили, готовили к жизни в роли пешки. Да, да, мы играем роли, которые кто-то нам подсунул.  Но не будем ругать лотерейный барабан. Мы сами добровольно приняли игру и, слава Богу, мы в игре.
Ученик. – Так есть у неё шанс или нет?
Мастер. – Шанс есть у всех, потому, что каждое правило имеет своё исключение. Но вот воспользоваться этим правом, вытянуть джокер, мы, как правило, пренебрегаем. Мы знаем, десять заповедей, а выполняем одиннадцать.  У нас есть ещё одна заповедь, которая не описана в Евангелие: «Не делай того, что другие не делают», - одиннадцатая!
Ученик. – Никогда не слышал.
Мастер. – И не услышишь, потому, что тот, кто достигает большего, хранит её в строжайшей тайне. В прочем, ты слышал другое: «будь как все!». Но вернёмся к пешке. И так у нас есть всё, защита, помощь, обучение, не хватает,… прости, очень часто мы ждём, как манны небесной пинка под зад, что бы потом в случае чего свалить, на стоящего сзади, свалить свою вину.

  - Кто, там? – бабушкин голос, слега визгливый, но такой ласковый, раздался за дверь.
  - Это я бабуль.
  - Вот и славно, раздевайся, мой руки и поможешь мне. Уже почти всё готово. Заодно научишься пирожки делать.
  - Бабуль, я телевизор посмотрю, - не умею я их делать и никогда не научусь.
  - Велика наука. Дома посмотришь, а ну быстро в ванную, руки мыть, - спорить с бабушками дело бесполезное. Их бы в армию.
  На кухне развернулась битва. На огромной доске, тесто захватывало, капусту, лук, яйцо варенье, прожорливые солдаты набивали им своё брюхо, лезли в духовку и выходили в  румяных мундирах. Я пришёл в разгар сражения, где фарш уже понёс сокрушительное поражение и дым схватки присыпанный белым порохом - мукой витал над сопками.
  - Да я буду сейчас грязный как черт! А у меня новый костюм. Мама убьет.
  - Ты маму любишь?
  - Конечно!
  - Тогда снимай свою красоту, снимай штаны, говорю, - бабушка улыбнулась и добавила ласково. – Вот возьми халатик, твоей сестрёнки и надень фартук.
  - Можно только фартук, - не знаю, кому я это сказал. Я боялся, что мои вспыхнувшие огнём щёки выдадут меня с потрохами. Меня даже в духовку не надо запихивать.
  - А ну быстро, а то тесто два раза не подниматься, - я повиновался, как хорошо-то иногда быть послушной девочкой. Я вернулся, через пару минут. Весь в розовых цветочках, рюшечках и с огромным бантом из лент фартука на спине.

- Ну вот, просто милашка, вот только кудри отпустил, как у девушки.
- Это модно, так хиппи ходят.
- А мне всё равно, только пироги с волосами никто есть не будет, а ну нагнись-ка, вымахал-то, эх молодёжь и всему-то учить надо, - бабушка открыла шкафчик, достала косынку и повязала мне голову. – А теперь смотри и учись!
   Я не заметил, как летело время. Дело спорилось, легло и весело, мы даже начали что-то напевать вместе. Кажется, это было «Вот, кто-то с горочки спустился…. Наверно милый мой идёт». Четыре огромных подноса до верха были нагружены фирменным творением. Эх, какие это были пирожки. Потом, бабушка пошла, отдохнуть, а я осталась прибирать на кухне и мыть посуду. Из-за шума воды я не заметил, как зашла сестрёнка, но только потом услышал её голос, полушепотом в спальне: «Бабушка, а кто эта девушка у нас на кухне?».
  - Идите кушать, - крикнул я, и прислушался. Смех, нет. Пересуды – нет. Тишина. Ленка вошла на кухню. Уселась за стол, как ни в чём не бывало. Откусила пирожок.
- Сама пекла?….  сам пёк? Молодец, вот это класс, эх мне бы мужика такого. Чайку налей. И вон того тоже.
  Мне бы вроде нужно было переодеться, но какое тут. То сё, то то, потом моя мама приехала. А я только успевал крутиться, и подумать некогда было.
   …Подумать о клятве, но разве нарушил я её. Не я же, не сам, так меня заставили, и пути-то другого не было. Ну и никто ничего не сказал. Вот если бы кто сказал, снимай, то я бы конечно. 
  Пришло время и мне сесть за стол. Коварный халатик оголил мои полные бёдра, а тугой пояс фартука не давал расслабиться и ссутулиться. Мне пришлось сидеть, словно девушка на выданье. Но взгляды и слова моих родных единодушно одобряли мои пирожки и мой естественный вид.

Ученик. – Разве насилие может быть оправданным. Да, что это за солдат, которого надо всё время заставлять. Дал приказ вперёд и пусть себе шагает. Ать-два.
Мастер. – Ты входишь во вкус игры. А не жаль солдатика, а? А если погибнет? Если это совсем и не его путь.
Ученик. – Мастер, вы говорите загадками, то пинать, то не пинать. То цель побеждать, то вообще ничего не надо. Так должна пешка стать королевой или нет.
Мастер. – Конечно же, нет!
Ученик. - …………………………………… .
Мастер. – Никому, ничего, никто не должен. В конце концов, каждый делает только то, что хочет. Даже, человек, который ругает свою работу. Королеву делает королевой её королевство, но только рождённая королевой, станет ей.
Ученик. – Ну и как узнать, ну например, про эту пешку?
Мастер. – Увы, никак, даже став настоящей королевой, она будет мучиться сомнением, в этом правда жизни. Таково условие игры.

Глава вторая.
(прошло шесть лет)
- Мам, ты не видела мой учебник по физике за восьмой класс? – мама готовила на кухне, и мне приходилось всё время кричать через всю квартиру.
- Антон, а ты Марине своей не давал. Вы же вместе готовились? – отозвалась она сквозь звук льющейся воды.
- Да я разве помню, два года прошло. Что делать, мне же готовиться надо, а в сборниках эта тема в сокращении.
- Ну, спроси у кого-нибудь. К Марине сходи.
- Мам, ты же знаешь, что мы поругались в девятом, - со злости, я потянул за стопку книг, отругав того лентяя, кто складывает корешками внутрь и опрокинул всё содержимое на пол. – А чёрт!
  «Нет, такими темпами мне только в ПТУ поступать, а не в академию. Ох, завалюсь. Вот у сестры, всё по полочкам, всё ровненько. Девчонка одно слово, - взгляд упал на маленький потемневший прямоугольник картона, видимо закладка вылетела из книги. Что-то знакомое. - А ведь я думал, что потерял. Телефон, ещё шестизначный, теперь уж бесполезно звонить, номера сменились. Какой же это был год? И ведь надо же - пойти гулять в юбке! Хм….».
   Нельзя сказать, что я сдержал клятву, нет. Бабушкины пирожки не дали мне в ту ночь заснуть, а когда я заснул, мне казалось, что я в школьном платье в чужой квартире и не могу найти выхода и слышу, ключ, чирк, чирк… так и проснулся.  И с тех пор стоило мне остаться одному – сразу забирался в шкаф. Ох, каких только нарядов не было, потом опять клялся, сжигал всё, и снова, что-то шил. Надо было на дизайн одежды документы подать, но меня же друзья на смех поднимут.
  - Мам, я, кажется, вспомнил, точно, я же Сергею учебник дал, а он в другую школу перешёл.  У него телефон ещё простой был 27-57-33, а ты не знаешь, можно ли узнать, на какой он сменился. Номера же все поменяли.
  - Там на столике у телефона, я записала на справочнике, на обложке, - и, выдержав паузу, добавила. – Эх, говорила мне мама с девчонками проще… Звони растяпа.
   «Любимая мамина фраза, нет, ну я согласен, что родителей, там страну не выбирают, но вот прежде чем … я не знаю, как это, ну дали бы подумать. Картинки бы показали. Вот так ты будешь, если девочкой, а так если мальчик. А то, что ж получается, рулетка! А потом всю жизнь тебя будут упрекать, что ты не девочка. А может я и есть девочка, только… ну не совсем. Вот если бы меня спросили, кем хочешь быть….», - на самом деле я тянул время. Сам у себя. Ай, будь, что будет. Ну, она могла переехать, а новые хозяева не знают куда. В обще если да, то да, если нет, то и ладно. Пойду в магазин за новым учебником.
   Номер телефона мне сообщили довольно быстро, но звонить из дома я не стал. Взял у мамы немного денег на учебник я вышел на улицу и зашёл в ближайшую телефонную будку. И только тогда я вспомнил, что она, эта женщина в чёрном платье не назвала своего имени. А сколько же ей сейчас лет? И она меня не помнит, наверное. И только один вопрос я старался не озвучивать даже в мыслях…. :  Зачем я это делаю?
    - Алё, здрасте.
    - Да, слушаю, - раздался мужской голос.
    - Ой, простите, я не туда попал, - я уже хотел повесить трубку и в сердцах обрадовался, что телефонистка дала не то или она уже там не живёт, но в друг услышал в трубке.
    - Подождите, молодой человек, Вам, наверное,  Софья Альбертовна нужна, одну минуточку, - я не решился сказать нет. Через минуту, я услышал в трубке женский голос.
 – Я вас слушаю, говорите…. Говорите же. Аллё!
 - Здравствуйте, простите, я может быть ошибся, это не вы дали мне свою карточку в троллейбусе…. Это было лет шесть назад, я точно не помню… простите, я ошибся, - наступила тишина. В трубке я слышал своё собственное дыхание, треск помех. В конце концов, я не выдержал, трудно быть дураком достаточно долго. – -  - Простите…
- Стойте, не вешайте трубку… у вас была ярко жёлтая куртка с чёрной полосой на левом плече!
- Да, - чуть не заорал я от радости. Вот идиот, ну и что дальше? – Да это я. Я тогда совсем маленький был.
- Где вы сейчас, Вы, наверное, уже стали взрослым юношей…
- Да, всё нормально, вот школу заканчиваю. Экзамены…
- Послушайте, вы, что-то хотели у меня спросить, тогда в троллейбусе, а потом не позвонили. Вы не помните что?
- Нет, так давно, - я соврал.
- Вы хотели бы….. встретиться?
- Готовиться к экзаменам надо, я просто, случайно … .
- Я могла бы вам помочь, я физик по образованию и в школе работала, хотите, подтяну.
- Физика? – удача! Ну, раз физика, только откуда она знает про физику, а что тут удивительного, готовиться надо. – Да, физика хромает, но мне неудобно.
- Неудобно - не знать физику. Ну-ка, быстро третьи закон Ньютона. Отвечаете - сидите дома,  ошибаетесь - будем учить!
- Всякая энергия сохраняется в направлении…
- Молодой человек! – перебила меня учительница. – Третий закон гласит: "действие равно противодействию"… если кратко, …  и так,  ваши действие следующие:  завтра в одиннадцать ровно садитесь на 20 троллейбус,  да на тот самый и едите до проспекта Стачек д. …., Угловая сталинка квартира 41.
- Мне как-то неудобно, вас утруждать… ! – моё отступление было бессмысленным, я осознавал это, но сказать твёрдое нет, не смог. Физика!
- Неудобно?   д. ………, кВ. 41 и без опозданий! – на том конце провода повесили трубку.
    «А впрочем, чего я боюсь, я нашёл репетитора, надеюсь не слишком дорого, мне всего пару тем подтянуть. И главное если я поступлю, то результат оправдывает средства».

   Бывают такие зоны преломления пространства и вечности, в которых, есть точка принятия решения. В них сердце бьется чаще. Сделаешь шаг и обратно не вернуть, как на водяных горках в аквапарке. Я сделал всё, что бы оказаться в нужном времени и в нужной точке, что бы предупредить себя самого не делать этого шага, но промахнулся в расчётах или кто-то мне помешал. Я вошёл в квадрат минутой позднее. Телефонная трубка висела на проводе и издавала протяжные стоны.  Я, из далёкого 1969 года шагнул на параллельную ветвь. Теперь нас с этого мгновения будет разносить в противоположные стороны, и я не смогу встретится с ним, помочь советом, уберечь. Но в праве ли я утверждать, что этот молодой человек сделал ошибку. Нет. Мне стыдно, за своё малодушие, потому, что этой ошибки не сделал я сам.

   ….На следующее утро.
 - Молодой человек, вы выходите, - раздался сзади голос старушки.
- Нет, я на следующей, - прошли те времена, когда меня девочкой называли. Ну и ладно. Впрочем, не удивительно. Раньше меня одевала мама, и часто из старой одежды сестры. Особенно спортивное, а теперь я делаю это сам и стараюсь выбирать вещи на размер больше. Зачем? А Вам бы понравилось всё время слышать смех за спиной. Лучше быть как все, это же ежу понятно.      Индивидуальность обременительна. Вот хорошо Димке, он мастер спорта по самбо. Ну-ка, посмейся над ним – накостыляет. Ну, вот пора выходить. Она оказывается всё время жила рядом с бабушкой. Можно было и зайти. Так, всё хватит фантазий. Физика и домой. Пошутила она просто. Мало ли, что она сказала. Захочешь …. , говорит, тогда заходи. Странно, а зачем.
   Я был не настолько глуп и мал, что бы не понять. Но пережитый стыд в троллейбусе даже мысли не допускал о том, что бы ещё одна живая душа, кроме зеркала меня увидела в женском обличье.
   Высокая дверь, под высоким потолком. Да уж не хрущёвка и пахнет не так. Вот она сорок первая. Под звонком медная табличка, наследие коммуналок: «София Альбертовна Штейнер».  Может, убежать? Зашумел лифт, сообщая, что кто-то поднимается снизу. Словно ища спасения от страшного зверя, я нажал на кнопку звонка. Дверь не открывали. Нажал ещё. За спиной открылись двери лифта.

  - Можешь не звонить, лучше подержи сумку, я достану ключи, - передо мной была, женщина из снов, из моей памяти. Сколько раз я ругал себя за свою халатность, за то, что потерял телефон. Я искал её в толпе, везде, она мерещилась мне, и я тысячу раз бежал за ускользающей тенью… напрасно.
– Что? … сильно изменилась? А ты вырос, но глаза те же.
   Она была та же. Незнакомка. Опять в шляпе с вуалькой. Вне времени и пространства. Только вместо платья шёлковая белоснежная блузка с огромным бантом выглядывала из расстегнутого плаща, цвета спелой вишни и чёрная юбка, чуть выше колена, тогда она мне показалась очень высокой, а сейчас даже на высоких каблуках… .
- Так и будем стоять в дверях, заходи.
- Вы совсем не изменились.
- Спасибо. Давай знакомиться, меня зовут Софья Альбертовна, а тебя, мой юный друг?
- Антон.
- Что будете пить, Антон, чай или кофе? – она в туфлях прошла на кухню и выкладывала на стол содержимое пакета.
- Спасибо, я не голоден.
- Ну, как знаешь, проходи в комнату или так и будешь у дверей топтаться.
   Комната или точней её можно было назвать кабинетом, несла отпечаток работы серьёзной деловой женщины и ребёнка. Книжный шкаф во всю стену соседствовал с куклами в нарядах разных эпох и плюшевыми мишками.   Фотографии великих учёных, рядом с мультипликационными героями и принцами, принцессами, Чебурашками. Большой письменный стол из тёмного дуба, два кресла старинной работы и почти детский  шкаф. На приоткрытой дверце висело на плечиках школьное платье и парадный белый фартук.  Я не удержался и провёл рукой по кружеву.
 
  - Что нравиться? – в комнату вошла Софья Альбертовна и поймала мой взгляд. В руках она всё же держала поднос с двумя чашечками и печеньем.
- Вашей дочки?
- Можно и так.
- А мужчина, который первым поднял трубку – ваш муж.
- А вот это тебя не касается, садись, устраивайся поудобнее. Начнём с задачи, а там и посмотрим где ты «плывёшь».
  Она взяла чистую тетрадку и быстро начертила сложную конструкцию из блоков, кронштейнов, грузов, которую соединила непрерывной линией-троссом и подвесила груз.
 - Рассчитай, чему равна реакция опоры в этой точке, если угол равен 30 градусам.
- Но мы такое не решали.
- Я знаю, это первый курс института, но что бы решать задачи легко, ты должен знать больше. Тебя пугает сложность задачи? Разбей её на простые. Посмотри на чертёж с разных сторон. Спроецируй на оси и главное. Что ты видишь, а не что тебе подсказывает ум.
- Ну, висит груз на верёвке!
- Правильно, он в спокойном состоянии, он уравновешен, он находится в состоянии…
- Гармонии…
- Молодец, уже не плохо. Не смотри на физику, как на мёртвый лист бумаги, постарайся ощутить гармонию между энергией и телом.
- Но как?
- Надо увидеть третью составляющую, которую в школе не преподают. Душу! Она есть везде и во всём. Когда ты почувствуешь связь души энергии и тела, ты поймёшь суть времени…, - она снова поймала мой взгляд.
   Я сидел за столом, то пытался понять физику, то смотрел на платье, которое весело как раз напротив.
– Ау. Ау, Эйнштейн! Вы где? – она обернулась, посмотрела на платье, потом посмотрела на меня и чуть улыбнулась.
- Хочешь померить?
- НЕ-е, я уткнулся глазами в чертёж, - её указательный пальчик скользнул мне под подбородок и заставил поднять голову.
- Смотри мне в глаза, - они были чёрными как дно вселенной, и казалось, видели стену сзади меня, а не то, что мои мысли. Я покраснел. – Ты же хочешь померить, правда.
- ……………. .
- Хорошо, но одно условие. Ты решаешь задачу и если ответ правильный, то платье твоё, если нет – продолжаем разбирать материал, - она встала, подошла ко мне ближе и наклонившись над листком, набросала два вектора силы в проекции. – Маленькая подсказка. Надеюсь, косинус тридцати ты помнишь. – и ушла.
   Теперь я мог спокойно рассмотреть платье. Такого изысканного фасона я никогда не видел. Притом, что оно не выходило за рамки строгой формы, везде, где это было возможно, модельер добавил фантазии. Чуть расширенный пояс, немножко больше рюш и воланов, а они в свою очередь поддержаны шитьём и кружевом. Плечики приподняты, присборенные фонариком и от плеча заужены. Манжет выполнен в форме песочных часов в запястье перехваченных чёрной лентой, так же как и воротник стоечка. И маленькая жемчужинка, на каждом узелке. Я постарался отвлечься от красоты и сосредоточиться на задаче, но опять и опять поднимал глаза. Отпил кофе, это немножко отвлекло и расслабило меня. И вдруг я сразу увидел ответ, то есть не ответ, а то, что я смогу решить задачу. Я увидел, как кронштейн поддерживает груз, точно так же как в платье всё было уравновешенно. Ширина волана уравновешивала крылышки, ширина юбки была пропорциональна  верху и всё дружило со всем, правильный ответ это всего лишь правильный ответ на приложенную силу. То есть не больше и не меньше. Как в платье не было борьбы с фартуком, так и в задаче не было противоречий. Это было как музыка. Я схватил авторучку и стал быстро выводить формулу.
 - 96! – закричал я от радости и сам поразился своей храбрости.
- Ну что ж, давай посмотрим, - она склонилась над записями, потом взяла печенье, чашку кофе и опустилась в кресло. Наступила долгая паза.
– А что ты ждёшь, - наконец сказала она, поправив роскошную прядь волос. – Ответ верный! Награда твоя!
- Да, я пошутил.
- А я нет.
- Давайте ещё одну задачу решим, у меня в кинематике пробел, - я не знал, куда глаза деть. Почему- то стало очень грустно.
- Узнаю девочку в платочке. Глазки в пол и вот-вот заплачет. Ну почему, скажи почему? Почему, ты не делаешь то, что хочешь, почему не спросишь меня, о том, что не спросил тогда. Ты ведь хотел спросить, почему они, эти девчонки в троллейбусе смеялись над тобой, - я поднял глаза. – Ты думаешь сложно прочесть твои мысли. К счастью твоя душа чиста, как белый лист. Эх, моя маленькая девочка, ты видел в троллейбусе только то, что хотел видеть – свой страх. Но ты не видел ни меня, ни того парня, что сидел у тебя за спиной и исподтишка строил девчонкам рожицы. Они смеялись не над тобой, глупышка!
- Нет? – я чуть не подпрыгнул на стуле.
- Нет, а теперь встаём из-за стола берём с вешалки платье и переодеваемся, хорошо?
   Она вышла и прикрыла за собой дверь. Я остался наедине с платьем и самим собой.

Мастер. – Ты всё время ждёшь моей подсказки, ждёшь, что я тебе открою великую истину побеждать, но при этом твоё собственное сердце закрыто. Открой своё сердце пути, и оно укажет истину там, где никто не видит,  даже я, потому, что все мы ученики великого заблуждения…. . Кто-то видит в платье только кусок ткани, а для кого-то это целый мир. Для кого-то платье  мёртвое,  для иных – живое, обладающее сознанием и душой; строчки – сосуды,  детали – органы. Думаешь,  человек придаёт форму платью,  а без него оно упало бы на землю? Нет! Это платье придаёт нам форму,  делает нас счастливее и учит любить. Разве можно разговаривать со штанами? Фи! А  платье расскажет и выслушает нас. Мы касаемся платья..., скорее оно касается нас. У нас  плохое настроение - платье может упокоить, а в праздник развеселит, и печаль нашу разделит, и утрёт слезу. Оно имеет свою тайною историю, как всё живое и однажды рождённое, и когда-то умрёт, но оно всегда хранит память своей швеи и тех, кто носил его. Затаи дыхание, когда будешь надевать его через голову, а другого пути нет. Не оскверняй платье, залезая в него ногами! Затаи дыхание, ибо это и есть кроличья нора, через которую Алиса попала в Зазеркалье. Я не прошу верить мне, старому, выжившему из ума мастеру, просто попробуй, надень и ты узнаешь, как прекрасен мир!

Ученик. - Мастер в с кем разговаривали?
Мастер. - С сам с собой. ... так вспомнилась одна история.
Ученик. - О шахматах?
Мастер. - В каком-то смысле. Один юноша, сын короля сшил волшебное красное платье, и каждую ночь, одевая его, превращался в прекрасную девушку. Отец захотел узнать, куда исчезает ночью его наследник. Он спрятался в спальне и увидел, как его сын надевает платье и превращается в прекрасную девушку.
Отец выскочил из своего укрытия и в ярости сорвал платье с сына….
…. на холодный мрамор дворца к ногам короля упало мёртвое тело прекрасной девушки.
Ученик. - И причём тут шахматы.
Мастер. - Притом, что ты во всём хочешь найти любимую игру, а жизнь это не игра это по-настоящему.
Ученик. - А я понял, у короля не было сына. Днем его дочь прикидывалась мужчиной!
Мастер. - Ничего ты не понял, поэтому я и разговаривал сам с собой.

    Я переоделся в школьное платье, оставив на спинке стула свою одежду, вот только не смог застегнуть пуговицы на спине. Софья только мельком взглянула на меня и, покачав головой, прикрыла лицо рукой, что бы скрыть улыбку.
- Мушкетёры на маскараде. Нет, прости. только не обижайся. но твои молодые усики.... иди в ванную... и даже слушать ничего не хочу, а ну кругом, бриться, …. и ещё. Вот возьми это, - она протянула пакет с небольшой коробкой внутри.
- Что это?
- Увидишь, если не справишься... зови.
     Усы мне и самому мешали, но мама говорила, что ей очень нравиться, а потом я и сам, словно подчиняясь фазам луны, то хотел быть военным, как папа,  то как мама...
  Я ушёл в ванную, снял фартук и платье, отыскал на полке принадлежности и намылил лицо. Сбрить «грязь» под носом не представило труда, а вот когда я смыл пену с губ, пережил настоящий шок, на меня взглянула премилая девушка с огромными зеленоватыми глазами. Я? Это я? Или не я? Просто поразительно, всего несколько волосков, а такая разница. И глаза, совсем другие, большие и оказывается зелёные. Вот мама удивиться! Потом я открыл коробку. В нём оказался набор белья изумительного качества и комбинация отделанная кружевом. Я смотрел на неё и не мог ни пошевелиться, ни оторвать глаз, словно потемнело всё вокруг от сияющей белизны, голова закружилась, и я выронил коробку с таким оглушительным грохотом, будто авиационная бомба разорвалась под ногами.

  Софья волновалась, ещё бы, ошибки быть не могло, ни какая теория вероятности не снесёт это в корзину случайностей. И всё же, она ждала её почти сорок лет:
«Ей сейчас пятьдесят, если она увидела то, что хотела видеть, то есть всё это самообман, значит всё надо начать сначала, хватит ли у неё сил. Что она так долго? Войти? Нет, ни одной подсказки. Она должна сделать выбор сама».
   В этот момент она услышала, как что-то упало в ванной, и…
  - Алиса, что случилось? – вскрикнула Софья и зажала себе руками рот. - Молчи!
  - Я сейчас, коробка упала, - отозвался я и только, через минуту понял, что отвечаю на женское имя. Встряхнув головой, и отгоняя наваждение не моих воспоминаний, я решительно сбросил последний оплот мужественности - свои трусы и надел содержимое пакета, при этом старательно отворачивался от взгляда девушки из зеркала, мне было стыдно, от того, что она смотрит на меня голого. В конце концов, я справился со всеми деталями, нырнул под подол платья, продёрнул руки и голову. Отряхнул складки. Теперь уже не пытался сломать себе руки в бесполезной борьбе пуговицами на спине, сразу надел фартук и плотно завязал пояс на огромный бант сзади. Кажется всё.
  «Так, не трусь, на счёт три поворачиваемся и смотрим в зеркало. Раз, два, три»
  Я повернулся, но зажмурился, опять начал считать,… но терпения хватило, только на раз, два.
«Афигеть! Что ещё можно сказать, как это было хорошо. Ну, везёт же девчонкам. Вот так бы, хоть раз на выпускной прийти, все бы мальчишки попадали, а девчонки бы лопнули от зависти», - я ощущал изменения и радовался им, легкая выпуклость на груди вздымалась, но не пыталась улететь от страха, как раньше, было тепло и уютно: «Я родилась, здесь и сейчас и нестерпимая жажда жизни горячей кровью текла по жилам, пульсировала в висках, но не рвалась, а нежилась в плотно облегающей одежде, сшитой без меня, но уж точно для меня. Оно моё или я его. Скорей второе, я раба этого платья. Только не спешите лишать меня моего рабства, ибо я никогда не была так свободна, я никогда не была такой живой!!!».
  Я вышла из ванной комнаты, как Афродита из пены и это было так…
  Женщина, долго смотрела на меня, не произнося ни слова, и я молчала, а затем по её щеке стекла слезинка.
   - Вы плачете?  Почему?
   - Можно я тебя обниму, - я была настолько благодарна ей, что и сама бы бросилась в объятья. Вы спросите, не слишком ли я быстро прибавила букву «А». Но говорить о себе как о мужчине сейчас было так же неуместно, как носить усы! А по чести я и не заметила этого, если бы вы не поправили меня уважаемый читатель.
  - Скажите, а почему вы назвали меня Алисой?
  - Потому, что ты и есть Алиса, моя старшая сестра!
  - ?????????.
  - Присядь, я застегну пуговки и уложу твои волосы, как ты любила, - Софья  Альбертовна прикоснулась к моей спине и не торопясь застегнула пуговицы одну за другой, и последние две на стоечке. Потом положила две ленты мне на плечо и начала расчёсывать волосы. Никакой логике не поддавалось объяснение происходящего со мной. Фантасмагория, сказка, но со стороны, всего ли женщина, заплетающая косички школьнице.
  - Просто слушай меня и не перебивай. Ты должна знать всё, а дальше решишь сама. Какую правду выбирать. Ты моя старшая сестра. В 1941 году тебе исполнилось 17 лет, мне только 11. Мы жили в Вологде. Учились в первой женской гимназии, что на левом берегу. Кстати почти такое бельё подарил тебе отец, он перед самой войной встречался с группой учёных востоковедов в Гамбурге. Это было после известной Советско-Германской экспедиции в Гималаи, ты может быть слышала.
  - Он жив?
  - Его забрали, как врага народа, обвинили в шпионаже в пользу фашистов. Но он всего лишь изучал мир. Но об этом позже. В самом начале войны ты ушла на фронт медсестрой. Спасала раненых под Ленинградом. В ноябре сорок первого ты подорвалась на мине. Она разорвалась буквально у тебя в ногах. Можешь представить, в каком ты была состоянии. Врачи настаивали на ампутации, но ты требовала, что бы тебя отвезли домой. Отец в это время находился на призывном пункте, конечно, он бросил всё и не знаю уж каким способом, но вывез тебя в тыл, в военный госпиталь в Ленинграде.  Потом приехала я с мамой. Ты умирала у меня на руках. Всё смотрела в окна, на провода совсем недавно пущенного троллейбуса, а в них только ветер свистел. Ты всё время говорила, что мы с тобой обязательно покатаемся на троллейбусе. А ещё ты говорила и очень просила меня запомнить, что когда ты умрёшь, через некоторое время снова родишься, и мы с тобой встретимся. Научной работой нашего папы был миф о перерождении душ. Решение этой проблемы, а именно бессмертия искал и Сталин и Гитлер. Сумел ли отец открыть тайну тебе, не знаю. Перед самой смертью я поклялась, что найду тебя. Я просила сказать время и место. Ты указала на Ленинград и дату …, когда числа  войдут в восьмёрку. Потом тебе стало трудно говорить. Ты попросила лист бумаги и нарисовала прямоугольник с двумя линиями по диагонали. Я сказала «троллейбус». Ты кивнула. Это была наша мечта. Потом ты нарисовала двойку и обвела её. А потом ещё раз обвела всё в большой круг. Я не успела спросить, что это…. твоё сердце остановилось.
  - И что это означало?
  -  Теперь я знаю. 62 год, в сумме даёт восьмёрку. Двойку она обвела случайно, тогда не было 20 троллейбуса и я решила, что это маршрут №2. И очень долго искала в этом направлении. У неё просто сдвинулась рука, и нуль попал на цифру два. Ты ехала в двадцатом номере. А я подумала, что круг – это кольцо! Конечная станция! После войны я переехала в Ленинград и поселилась именно на кольце второго маршрута. Нашла работу, что бы каждый день ездить по этому пути. Тысячи раз я вглядывалась в толпу проезжая по Невскому и вот однажды я случайно оказалась в двадцатом и тут удача. Я увидела тебя.
  - Невероятно, но почему я? Я же не девушка?
  - А кого по-твоему я увидела? Увидела девочку в платочке, но разве ты не помнишь,  шаль? Вологодское кружево. Рисунок кружева, нашей Вологды!
  - Но этого разве достаточно?
  - Конечно же, нет. Просто ты сидела на нашем месте. Ведь мы уже были один раз в Ленинграде и ехали на заднем сиденье с мороженным. И ещё папа научил нас мудрам. Это особое сплетение пальцев рук в йогической практике. И это была мудра женственности.
  - Случайно, - в это сложно было поверить. Я так волновалась, что не находила место рукам. В семьдесят девятом об этом я ничего не знала.
  - Хорошо, поэтому я обратилась к Мастеру. Тебе достаточно было подержать несколько секунд монету, которую я обронила и она впитала в себя твою энергию. Мастер подтвердил, что я не ошиблась…., а потом ты пропала. Ты выпрыгнула из троллейбуса и почти пять лет я не могла тебя отыскать. Мастер сказал, что так надо, что ты не готова.
  - Какой мастер? – я знала только мастеров токарей или плотников.
  - Ты разговаривала с ним по телефону.
  - Софья Альбертовна….
  - Зови меня просто Софья или Софи, так ты звала меня в детстве.
  - Хорошо Софи, я не знаю, что Вам ответить, мне кажется  это не реально. Мы живём один раз. Перерождение, разве это возможно. И к чему, я ничего не помню. Я это я, а не Ваша сестра.
  - Алиса, объяснить в двух словах я не смогу. Но ты должна была видеть сама, что некоторые твои сверстники легко обучаются игре на музыкальных инструментах или вот ты, тебя никто не учил рисовать, а ты с детства рисуешь портреты, а не огурцы с запятыми. Это опыт твоих прошлых жизней. Значит и остальную память можно восстановить.
  - И всё же…
  - Можно я продолжу. Ты вошла в этот дом первый раз, ведь так, а откуда ты знала, где спрятан выключатель в кабинете. У нас горела проводка, а после ремонта папа попросил перевести выключатель под подоконник, рядом со столом. И первое к чему ты прикоснулась, было кружево на воротничке платья. Ведь это кружево плела ты сама!
  - Я могла бы перечислить ещё тысячи совпадений, но у нас …
 
    В этот момент в дверь позвонили. Звонок был длинный и настойчивый.
  - Мастер?
  - Нет, мастер никогда не звонит, он считает, что электрический звонок пугает ангелов и домовых.
  Раздался нервный стук. Я бросился в кабинет к своей одежде, попытался расстегнуть пуговицы на спине, но какое там.
  - Ничего не бойся, не снимай, сядь за стол и продолжай решать задачу. Про наш разговор ни гу-гу. Поняла.
  - Кто там, - Софья подошла к двери и накинула цепочку.
  - Милиция, немедленно откройте, у нас постановление на обыск, - через щель мужчина в штатском протянул удостоверение и бумагу. Женщина подчинилась.
  - Это какая-то чудовищная ошибка, ложный донос.
  - Сядьте в одном месте и не мешайте нам работать. Органы разберутся. Вы обвиняетесь по такому количеству статей, что я бы на вашем месте не дёргался. А это кто? – мужчина указал на меня.
  - Таня, просто школьница. Дочка моей знакомой попросила помочь с физикой.
  - Ну-ну, скоро вы физику на практике будете проверять, на лесоповале.
  - Послушайте, ордер на обыск ещё не даёт Вам право на оскорбления.
  - Сядьте, а лучше собирайтесь, потому, что Вы обвиняетесь в измене Родине, шпионской деятельности в пользу Соединенных штатов, а так же пропаганду…., и так далее, - Софья побледнела, но я поражался её стойкости, что нельзя было сказать обо мне.
  - Таня, - пожалуйста, когда закончишь, выключи свет и закрой квартиру, ключи …
  - Квартиру мы сами закроем, а девочка едет с нами.
  - Вы не имеете права.
  - А вот это мы будем решать, что мы имеем права. Вам известна такая организация, как Комитет Государственной Безопасности и мы не позволим, что бы дочери врага народа и предатели учили нас жить.
  - Да вы не живёте…
  - Поверьте, у меня отличный слух.
  - Мой отец был реабилитирован.
  - Собирайтесь.
  - Оставьте девочку, - Софья вырвала меня из рук здоровенного верзилы в чёрном плаще.
  - Сопротивление? Отлично! Ребята вы знаете, что делать, - словно по команде фас, цепные псы бросились на нас, надели наручники и вытолкали вон,  причиняя нам боль, а себе удовольствие хронических садистов.

Глава третья.
«Я несу всякую чушь…  я не соображаю... Я стою в школьном платье, наручники сжимают мне запястья, и я не могу дотянуться до пуговок на воротничке, что бы расстегнуть платье, снять его... стать воином и идти на бой...» (из письма подруги)

  - Хотите чаю?...
  - Что? – я не сразу понял вопрос.
  - Чаю, говорю, хотите,  с ромашкой, зелёный, чёрный? Я люблю зелёный, для здоровья полезней и с лимончиком. … хотите? – я сидела на жёстком табурете привинченном к полу, а мой следователь в уютном кресле за столом с множеством стаканчиков утыканных остро оточенными цветными карандашами. Зачем столько, ребёнок, что ли. Так и кажется, что под столом он прячет раскраску.
  - Спасибо, - как можно выше поставив регистр, что бы мой голос не выдал меня раньше времени.
  - А всё же, охрана, два чая с пряниками! – ишь, князёк, с пряниками.  Мир сошёл с ума. Скоро 80-тый год, олимпиада, а мы в казаков разбойников играем.
  - Берите, пряничек, свежий, у нас тут знаете, не залёживается.
    У меня и, правда, пересохло в горле. Я потянулась за чашкой, но правая рука потянула за собой левую, скованную петлёй наручников и я пролила чай на стол.
 - Ну что, вы так прямо, что ж мы звери, ну сказали бы. Эх зачем так, то, - у, раскудахтался, как приказчик в лавке. – Сержант, почему наручники до сих пор не сняли. Ну, разгильдяи, это ж дитя совсем, а вы в кандалы, вот посажу в карцер попляшете.
  Сержант, поправил всё время сползающий с плеча карабин и поспешил выполнить приказ.
  - Вот видите с кем приходиться работать, быдло одно слово им скажи, убей, убьют. Совести-то нет, Чисто нет, нет ни веры ни совести, а вы в Бога веруете?
  - Я комсомолка, - на дурачка ловишь, гад.
  - А значок где?
  - Я … на чёрном фартуке оставила.
  - Ай, не хорошо, там ведь портрет нашего Ленина, не так ли. Надо на платье носить, а фартук рабочая одежда.
  - Приду домой перевешу.
  - Не утруждайтесь барышня, - он пошарил в ящике стола, потом подошёл ко мне и я увидела, что в его руке комсомольский значок. Потом он встал на одно колено и не знаю, специально ли оступился, его локоть лег ко мне на грудь, но он не спешил отходить, а на сколько было можно, медленно приколол значок на платье.  – Вот так!
  - Ну что приступим, я думаю, мы найдём с вами общий язык и понимание позиции нашей партии. Не так ли?
  - Да, конечно,  - попробуй, возрази.
  - Ваше имя
  - … Татьяна, Татьяна Александровна Фролова, - так звали девочку с параллельного класса.
  - Допустим, класс, год рождения, место жительства.
  - 11 б, 654 школа, 1962. Пр. Маршала Жукова 48, кв. 12
  - … , - он смотрел на меня, словно готов был затащить в постель прямо сейчас. Пауза тянулась….,  да говори же и отпусти меня, мне ещё домой в таком виде ехать. Хорошо, что у меня нога всего 39 размера, а была бы 42, что тогда. Софья дала мне свои туфли и я, сжав зубы, втиснулась в 38, а может и в 37, а что делать, когда жить захочешь и плащ подошёл, чуть-чуть рукава короче. Вот сейчас бы хоть бы левую туфлю скинуть. Просто так не снимешь, там ремешок застёгнут и увидят мои лапищи, вот те, скажут Золушка. Не молчи. Кто он майор, капитан, да хоть леший, не молчи!
  - Так, - он сделал глубокий вдох. – Чудьненько, распишитесь, пожалуйста, вот здесь.
   Он протянул мне листок с продиктованными показаниями и снизу приписка: «Гражданин…. Ознакомлен…., что за дачу заведомо ложных показаний ….». Я расписалась.
  - Прекрасно. Вы знаете, барышня под, чем вы сейчас подписались?
  - Под своим именем.
  - Нет, под тремя голами лишения свободы!  Или я не прав?
  Я опустила глаза, влипла. Надо было признаться, ну что я такого сделала. За что? Надела школьное платье?! А разве есть такая статья? Прикрыла Софью, а я её даже знаю, может она и правда на ЦРУ работает. Теперь тянула паузу я.
  - Таня Вам плохо? Позовите доктора!  Сержант быстро за доктором!
  - Не надо.
  - Я Антон!
  - Как?
  - Антон я, - теперь не имело смысла скрывать свой настоящий голос.
  - Как так Антон, вы же Таня, школьница 11 б. Красивая девочка в школьном платье.
  - Я парень.
  - Ах, теперь мы парень. Интересно и почему вы вдруг так вырядились, разве комсомолец может носить женское платье? Ваш отец видел Вас в женском платье? Ваша мама надевает Вам женское платье? Или вы втихаря берёте его у сестры? А кто вас учит врать? Бабушка? Прекратите паясничать! – вдруг заорал следователь и грохнул ладонью в стол. – Ни один нормальный гражданин Советской страны не будет прятаться от ответственности под юбку! Водить связи с антисоветскими элементами.
  Я не выдержала, закрыла лицо руками и разревелась.
  - Ну, ну. Я всё понимаю. Богатая творческая натура, хотела поступить в академию искусств. Стать художником, а тут физика хромает, надо подтянуть, только вот, причём тут платье объясни мне?
  - Я не виновата.
  - Я знаю, а кто виноват. Софья Альбертовна Штейнер? Она виновата, она заставила тебя надеть платье?
  - Нет.
  - Что нет.
  - Я сама захотела.
  - Самаааа, захотела…. ? Не сам захотел, а самА. Ну, ну. Продолжай.
  - Я ошибся, я… .
  - Хватит, паясничать! Вот, что я тебе скажу дорогуша. Это тебе не милиция и я не участковый. Сюда люди входят и почти никто не выходит. У тебя есть только два пути либо ты как честная Советская комсомолка сотрудничаешь с государственными органами либо, ты вряд ли увидишь свою маму и папу. Они же узнают, что их сына случайно сбила машина и так аккуратно сбила, что опознать труп будет невозможно. Я ясно выражаюсь.
  - …. , - я кивнул.
  - А теперь слушай внимательно, ибо от твоего ответа зависит судьба не только твоя, но и твоих близких. Пять лет за тобой следила наша служба и не собирается остаться в дураках. Твоё настоящее имя Алиса Альбертовна Штейнер, точнее фон Штейнер. Дочь известного в прошлом учёного отправленного в составе советской экспедиции в Гималаи, но каким-то образом его отряд объединился с немецкой поисковой  группой. Какое спецзадание он получил мы сейчас озвучивать не будем. Штейнер сделал открытие, видимо сделал, ибо пред смертью своей дочери, тебя, да, да тебя, он использовал его. Факт остаётся фактом, через 38 лет строго в заданном месте осуществилось твоё перерождение, воплощение в новом теле. Мне и моим заказчикам глубоко наплевать на интересы пра….,  но ты должна рассказать, как ты это сделала, и рассказать какие знания передал тебе отец и где спрятаны документы экспедиции.
  - Но я ничего не знаю! Я Антон!
  - Хватит валять дурочку, - он встал и готов был ударить меня я вся сжалась. – Мы поможем тебе вспомнить всё! … или … да или…, к чёрту, нет у тебя другого пути. Сейчас ты должна, как член коммунистического союза молодёжи подписать один простой документ.
  Он пододвинул мне моё собственное заявление, отпечатанное на машинке.
Заявление.
              Я, Антон Владимирович Подгородецкий, добровольно и в полном сознании
          согласен оказывать любую помощь и всяческое органам Комитета Государственной
          безопасности. Я признаю, что обманутый агентами разведки иностранных
          государств, враждебно настроенных против Советской страны, был использован
          как носитель секретной информации, представляющей угрозу безопасности моей
          родины.  Я предоставляю свою память, а так же всего себя для решения задач
          поставленных партией и правительством. Я, как член Коммунистического союза
          молодёжи, торжественно клянусь, чтить заветы Ленина и приложить все усилия
          на пути победы великих идей трудового народа.

________________________

   - Подписывайте или вас что-то смущает? – следователь был явно в приподнятом состоянии духа. Ему так и хотелось сказать: Шах и мат. - Партия мой юный друг. Вы проиграли, умейте найти хотя бы достойный выход.
  - А он у меня есть?
  - Конечно, вот две бумаги. В одной ложные показания и факт Вашей связи с Софией Штейнер, так? И вторая бумага, кстати, если Вы её не подписываете, то это так же приложится к материалам следствия. А означает это лишь одно, что Вы не согласны с политикой нашей коммунистической партии. Я могу добавить. Вам молодым, кажется, что сейчас не 37 год? Так, что мол обойдётся. Нет, мой юный друг или подруга, НЕ обойдётся. Это попахивает антисоветчиной. Так, что давайте подписывайте.
  - Можно хотя бы один Вопрос.
  - Лучше б вы думали, когда завязывали бантики, кстати, они Вам идут.
  - Вот тут написано «любую» … и предоставляю «память». Но я же ничего не знаю.
  - О не утруждайте себя такими сложностями. В органах ведь не дураки работают. Вы что хотите, что бы тут было написано слово «реинкарнация». Не льстите себе. Скорей всего вы были под гипнозом и во сне… , ну а раз кто-то вас перепрограммировал, значит это можно сделать обратно. Хватит. Подписывайте и по домам.
  Я взял листок, а что мне ещё оставалось? И подписал. Как-то стало легче. Я же ни в чём не виноват. Скорей бы домой, надеть брюки и забыть, как страшный сон.
  - Я могу идти?
  - О, один звонок. Вы должны позвонить маме и сказать, что Вас срочно отправили в Москву на олимпиаду по математике, а затем в числе лучших учеников вы пробудете там ещё некоторое время.
  - Как?
  - Звони, ты теперь будешь делать всё, что тебе скажут.
  - У меня же выпускной класс.
  - Будешь паинькой, будет выпускной, но где и как это не твоё дело. Звони!
   Я набрал свой номер. К трубке подошла мама. Как ни странно, она уже обо всём знала. Видела бы она меня сейчас. Она даже обрадовалась. Хотела привезти пирожков на вокзал и мои вещи, но следователь просто нажал на рычажок.
  - Вы что заранее знали, что я всё подпишу?
  - Красные начинают и выигрывают. У тебя не было ни одного шанса. Эх, девочка моя, если б, ты знала, сколько лет тебя пасли наши ребята, и ты думаешь, мы теперь тебя отпустим. Ты всё вспомнишь, Всё! … сержант! Арестованную в камеру.
     Вошёл сержант, поправил на плече карабин, завёл мне руки за спину и застегнул наручники.
  - Зачем, я же подписал согласие?
  - В целях безопасности, ты для нас слишком ценный товар, тебя будут беречь и защищать.
  - От кого?
  - В первую очередь, от тебя самой. Мало ли, что придёт тебе в голову. Так, что ручки твои шаловливые пока в браслетиках походят, - следователь подошёл ко мне так близко, что слюна из его рта долетала до моего лица. – Увести.

  «Камера. Никакого окна, только вентиляционная решётка под потолком и слив в углу на полу. Сколько прошло времени. День или ночь. Свет включают, то выключают. Когда выключают свет, я не вижу ничего, когда он горит, глаза режет от яркости. Меня не вызвали на допрос за это время ни разу. Как там Алиса. Надеюсь, её не били. Жалко сестрёнку и парня жалко. Стоило ли начинать эту игру. Нет, это не игра, я выполнила клятву. Я нашла её, а если ошибка. Если всё не так. Если Алиса ошиблась. Если я затащила в эту пропасть совершенно постороннего человека? Я понимаю, они хотят, что бы я сошла с ума. Я им больше не нужна. Им нужна Алиса. Она где-то рядом, я чувствую. Как ужасно, когда не можешь ни сказать, ни написать, ни помочь, только ждать, не известно сколько», - Софья ещё раз попробовала стучать в дверь, но за дверью не было ни одной живой души.

   «Как хочется почесать нос, поправить чёлку, она всё время лезет в глаза, хотела же постричься, но как же, я в составе рок группы и нужно держать имидж, но это отговорки, я обожала, когда никого нет дома, заплетать косички… блин, как же хочется их хоть чуть-чуть расслабить. Софья постаралась на славу, у меня так никогда не получалось. Волосок к волоску….,  - я боролся с наручниками, пока не вымотался в конец и не почувствовал, что запястья горят огнём, наконец я сдался и больше не сопротивлялся бесчувственному металлу. – А зачем они вообще нужны – наручники. Ну, куда я сбегу, здесь ни одного окна».
  В конце концов, Антон смирился со своим положением и уселся на полу камеры. Будь его руки свободны, он, конечно же, снял бы платье, да пусть лучше голым остаться, но снял бы. Снял? Нет, он ругал себя, ругал всех, но это было ни что иное как отговорка, даже в этом ужасном положении он чувствовал себя счастливы, потому, что не испытывал угрызения совести. Нет, это не он, конечно же, не он виноват в том, что на его голове светятся, как звезды, белоснежные бантики, конечно, будь его руки свободны, он немедленно снял бы их. Что, за глупость носить парню бантики, ах он ещё и в платье! Долой, в огонь, всё в огонь и разорвать, растоптать. Я настоящий мужчина и не потерплю издевательства,…. Какое там! Я не виноват, просто у меня связанны руки, вот если бы, то тогда… Тогда конечно, … но пусть это продлиться ещё чуть-чуть... Шаги, лязгнул  замок…
  - На выход, - конвойный проводил до уже знакомого кабинета, но в этот раз рядом со столом стоял прибор с самописцем и кучей проводов.
  - Присаживайтесь Алиса, - сказал человек в белом халате. – Прежде чем решить какой курс лечения Вам предписать Вы должны пройти тщательное обследование, и начнём мы с полиграфа. Вам известно, что это такое?
  - Да, в кино видела, «Ошибка резидента».
  - Вот и чудненько, начнём с проверочных вопросов. Сейчас весна.
  - Воще-то ещё холодно.
  - Отвечать нужно, только, да и нет.
  - Да.
  - Вы родились в Ленинграде.
  - Да.
  - Вашу мать зовут Анна?
  - Да….

Ученик. – Стоит ли продолжать, если партия проиграна?
Мастер. – Откуда ты знаешь?
Ученик. – Да это и школьнику понятно, пока я нянькался со своей пешкой, вы пробили мою защиту и максимум через четыре хода…
Мастер. – Ты считает четыре своих хода, а мои? В сумме будет восемь? Не так ли?
Ученик. – Но вы же не ошибаетесь, вот чёткая вилка, как бы я не пошел, теряю либо эту фигуру либо эту, в любом случае мне шах, у меня всего один способ уйти от нападения съесть вашего коня, но тогда открывается диагональ для офицера, теперь я бегу королём и наскакиваю на удар ладьи, ну и всё, дальше вы меня затрёте.
Мастер. – Удобная позиция.
Ученик. – Да уж куда удобнее.
Мастер. – Я не об этом, тебе комфортно, когда за тебя решают другие. Тебе даже нравиться проигрывать, никакой ответственности, да и не стыдно – ты проиграл мастеру. А если за доской сидел ребёнок?
Ученик. – Нет вы же не ребёнок?
Мастер. – Ты уверен? Я играю, ты играешь, мы равны, и правила едины для нас обоих, вес цвет глаз, возраст, не имеет значения. Я могу ошибиться, как и ты. В твоих действиях может быть больше не предсказуемости если ты… .
Ученик. - … что?
Мастер. – Допустишь, то, что на доске не 64 клетки, 65!
Ученик. – Но так не бывает!
Мастер. – В жизни бывает все, во что ты веришь. Играй!

  - Константин Геннадьевич, это бред какой-то, я три раза прогонял по кругу. Ну, бывали спецы, обманывали детектор, но и то раскусывал, а этот пацан…. В общем, моё заключение такое или отправлять полиграф на свалку или меня в отпуск. Такого быть не может, - белый халат сильно промок подмышками доктора, а причёска говорила о том, что хозяин долго искал потерянную мысль в затылке.
  - Самуил Яковлевич, прекратите истерику, вы как гимназистка, вы же служивый человек, член партии, наконец. Давайте результаты, посмотрим вместе. Всё, что от нас требуется это отправить отчёт вверх, о том, что переселение душ это просто галиматья, бред сивой кобылы. Отправим парня домой к матери, он и так в штаны наложил, а Софью следом за её отцом, статью придумаем. Развращение малолетних, и будет с неё.
  - Да смотрите сами, - и он развернул на столе длинный свиток исчерченный синусоидами и карандашными пометками:
     Вопрос – ответ – результат полиграфа.
1. Год рождения 1962 – да – да. (правда)
2. Место рождения Ленинград – да – да. (правда)
3. Пол женский – нет – (лжёт!)
4. Имя матери Анна – да – да. (правда)
5. Твоё имя Антон – да – (ложь!)
6. Твоё имя Алиса – нет – (врёт!)
7. Твоя любима одежда джинсы – да – нет (ложь!)
8. Ты любишь платье – нет – (ложь)
9. Ты работаешь на ЦРУ – нет - (правда)
10. Софья Альбертовна агент разведки – нет - (правда).
11. Ты бы хотел снять платье и переодеться в брюки – да! – (соврал).
  - Ну и что, ну бывает, мальчик фетишист. Кончает на женские трусики. Да мало ли извращенцев. Вон вы всё время на Верку из второго отдела засматриваетесь, а у самого уж лысина!
  - Константин Геннадьевич, я серьёзный специалист, вы дальше посмотрите.

12. Вы участвовали в военных действиях в 1941 году – нет - да!
13. Вы получили ранение головы? – нет – нет.
14. Вы получили ранение ног – нет – да.
15. Ваш отец известный учёный востоковед – нет – да.
16. Он научил вас способу перерождения в новом теле – нет – да.
17. Вы Алиса Альбертовна Штейнер – нет – ДА!
18. Софья Альберовна ваша родная сестра – нет - ДА!
19. Вы согласны добровольно открыть свою тайну? ………………….. .
  - На последнем вопросе он сломался и начал биться в истерике и посрывал датчики. Пытался разорвать на себе платье.  Пришлось опять надеть наручники и отправить в камеру.
  - Это правильно, надеюсь, он не испортил себе лицо?
  - Я думаю, стоит провести сеанс глубокого гипноза.
  - Константин Геннадьевич, неужели вы верите в эти бабушки сказки? Ну должно быть материальное объяснение.
  - Послушайте, Самуил Яковлевич, наше дело в условиях сов. Секретности отправить материалы наверх и довести дело до конца, согласно предписанию, а думать о высших материях это батенька не для нас. Мы, люди военные. Есть приказ – выполнять.  Скажут переродиться - переродишься. Надо в муху, надо в бабу, пойдёшь и яйца отрежешь.
  - Не хочу.
  - Я тоже, так, что если детектор показывает, что этот тип девка, значит, так оно и есть, если Алиса, значит так и запишем в протоколе. Диалектика брат, наш фундамент и наша крыша. Пусть передохнёт, а через часок, разложи-ка ты его в комнате «отдыха» и что бы всё слово в слово, что набормочет мне в отчёте немедленно.

  «Сколько прошло? День, два, больше. Если считать, сколько приносили еду, то два дня, а если, сколько выключали свет, то три. Если приносят еду, то они знаю, что я ещё здесь. Чего они хотят? Вот так и отца забрали, ни слова. Пришли и забрали. Был человек, и нету. Что потом, случайная автомобильная авария и выпала из окна. Если бы они так задумали, то зачем кормить? Гуманизм? Странный какой-то. Если верить в переселение душь, то кем я была раньше. Я ведь тоже кем-то была. Жанной д’Арк? Почему-то все хотят быть великими из прошлого. Может быть обычной крестьянкой. Никому не известной или была мужиком. Я была очень мала, и отец со мной играл только в куклы. Только помню, он любил повторять «сосуд кармы». Ты, говорил, придёт время, научишься сама выбирать своё рождение или прервать … что-то о колесе… или круге. Можно выйти, но… . Нет не помню. А мама всё время переживала, говорила, что из-за этих глупостей она осталась одна. Потом и она ушла. Все мы куда-то уходим. Возможно, вот в такие глухие комнаты и остаёмся наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Только в чём смысл такого существования. У меня был смысл, пока я искала Алису. Как я готовилась к встрече. Ждала, ждала. Тысячу раз в своих мечтах я обнимала её хрупкие плечи и вот появился он, взволнованный юноша, словно испуганная синичка, вот вспорхнет и уже не увидишь, и так хотелось… глупости… да, я хотела прижать его… её крепко, крепко к груди и не выпускать… .  Я не права, я не должна была надевать на него платье, зачем я его приготовила, ведь это была не проверка, я готовила для него ловушку и вот попалась сама. Я точно рассчитала всё. Он придёт, обязательно придёт, ведь ему не с кем было разделить тайну, я знала, а потом он увидит платье, я лишь чуть-чуть помогу, я перестаралась, да я специально сделала застёжку которую самой ни за что не расстегнуть. Синичка в руках, а ловец в капкане и теперь моя птичка, бьется в клетке, в другой клетке, Что ты? Где ты? Как ты? Если ты Алиса, я буду молиться за тебя, если Антон, я буду просить прощения у тебя, и что бы Бог помог тебе снова обрести свободу и может быть мы когда-нибудь увидимся. Выключили свет…. Ночь или День… Время течёт или нет, нет больше в этом смысла, я кажется, схожу с ума. Кто я, в чём мой смысл жизни, если я одна?»

  В этот раз меня привели в просторный зал с приглушённым освещением и живыми цветами. Доктор предложил мне прилечь на диван и попросил расслабиться. Было не совсем удобно ложиться в платье. Я старательно поправила подол и положила ногу на ногу и рукой подтянула пониже фартук.
  - Дорогая моя, я не в том возрасте, что бы постигнуть на нежное создание, коим вы являетесь. Просто постарайтесь расслабиться. Положите ноги и руки прямо вдоль туловища, закройте глаза, если хотите я накрою вас одеялом, - он принёс шерстяное одеяло и накрыл меня. Стало немножко спокойнее, - вот так лучше, сейчас я буду считать до десяти, а вы плавно погрузитесь в глубокий сон. Один, ваше тело становиться тяжёлым, пальцы ног, стопы, голень, словно наливаются свинцом, мышцы расслабляются, тепло разливается по всему телу, два, колени расслабленны, бёдра расслабленны, расслабленна каждая мышца в ногах, вы чувствуете лёгкое онемение и невесомость, тепло разливается по ногам и поднимается в живот, дыхание лёгкое поверхностное … три…
  - Я прошу Вас мысленно перенестись в своё прошлое. Где вы сейчас?
  - Троллейбус, надомной смеются три девушки,
  - Сколько вам лет?
  - Тринадцать.
  - Как Вас зовут Антон.
  - Хорошо, переместитесь дальше в прошлое. Где вы, - лицо Антона исказила боль.
  - Тяжело дышать, больно, меня сдавливает со всех сторон, очень больно, это …. О Боже это мои роды, Господи как больно. Мама кричит, много крови и всё вверх дном, меня держат вверх ногами, я не могу дышать…
  - Дальше, дальше, немедленно отправляйся дальше в прошлое.
  - Свет, просто свет, свет как … любовь, я хочу остаться здесь, … , я хочу остаться здесь, я словно птица или воздух внутри воздуха, свет в свете….
  - Пожалуйста, сосредоточитесь, год 1941, осень, где вы?

  - Какой он тяжёлый, нет, помолчи, я не брошу тебя, просто, пожалуйста, не стони, потерпи солдатик…
  - Где вы?
  - Ночь, линия фронта, безуспешная атака, надо вытащить тех, кто ещё жив, … не стони, фрицы услышат опять палить начнут, тихо, дорогой мой тихо, мы ещё потанцуем с тобой…
  - Кто вы?
  - Я медсестра… сейчас, сейчас, вон и окопчик близко….. аааа!
  - Что, я ничего не слышу, меня оглушило… надо встать, я не чувствую ног, что с моими ногами, боже как больно, что это, мои ноги? Это мои ноги?! Снаряд, бомба, мина? Господи за что? Юбку порвала, проволока колючая - гадина, не трогайте мои ноги, я хочу встать. Доктор, помогите мне встать!!!
  - Ваше имя?
  - Алиса Штейнер, 2-я пехотная… Не трогайте меня…., солдатик, где ты?

   Антон дёрнул одеяло, запутался в нём и свалился с дивана на пол. Он кричал не своим голосом, и всё время ощупывал ноги, потом забился в угол и словно затравленный зверёк, озирался бешеными глазами полными ужаса.

  - Что вы видели? – доктор поднёс мне стакан с горячим чаем.
   Я, обжигая губы глотал и ничего не мог сказать. То, что я видел, невозможно было описать словами. Вместо моих стройных ног, там во сне из под зелёной юбки, разорванной в клочья и залитой кровью тянулись лохмотья рваного мяса и раздробленных костей. 
   Меня проводили в камеру, на этот раз без наручников и в камере установили металлическую кровать с матрасом. Я свалился сразу от безумной усталости.

  - Ваше предложения, доктор? – следователь бросил на стол стенографию гипноза.
  - Сильный шок, блокирует область памяти, которая могла бы содержать необходимую нам информацию. Как только мы доходим до 1941 года, тут же всплывает одна и та же картина, причём это подтверждает тот факт, что она не сочиняет.
   - Она?
   - Несомненно! Вот выписка из архива Военно-медицинского музея. Действительно, Алиса Альбертовна Штейнер, погибла на Ленинградском фронте осенью 1941 года, ранение обоих нижних конечностей. А вот информации о захоронении нет. 
  - Что она испарилась?
  - А вот это не известно.
  - Ну и как заставить её вспомнить?
  - Если Она, это действительно Она, то воссоздав, хотя бы частично, события более ранние мы можем вызвать позитивный ассоциативный ряд, который пробьет блокировку подсознания.
  - Подробнее и не надо этой казуистики, давайте по-русски.
  - До войны, она училась в первой женской гимназии города Вологды, наш объект, сейчас как раз в этом возрасте. Я предлагаю отправить её туда.
  - В прошлое?
  - Ну, машины времени у нас нет, а вот отправить её в Вологду и немножко посидеть за партой в своей школе – можно. Пусть девочка заканчивает  школу, и радуется жизни.
  - Она же парень?
  - Вот то-то и оно! Ему придётся сыграть Алису, а для этого, нужно будет  вспомнить то, что помнила настоящая девочка. И потом, вы видели его? Да родная мама не узнает в нём сына. Дочка, да и только.
  - А голос?
  - Ерунда, небольшая операция и запоёт соловушкой?
  - А это, - он посмотрел между ног.
  - Ну, простите, я думаю, до этого не дойдёт.
  - Хорошо, но если понадобиться….
  - … главное выполнить задание, а то звездочки с плеч полетят.
  - Ну-ну, а если не согласиться?
  - А вот это уже ваша задача.
  - Хорошо, готовьте рапорт, я постараюсь уговорить руководство, это будет посложней. Как вы думаете, сколько понадобиться времени.
  - В любом случае, мы должны успеть до 22 июня. … и ещё, что делать со второй?
  - ???
  - Сестрой её, Софией, третьи сутки, надо либо-либо. Может в психушку  упрятать?
  - Док, вам бы только в психушке  дармоедов плодить, - следователь поднял трубку телефона и набрал внутренний номер. – Что у нас с квартирой Штейнеров? Нашли, что-нибудь? Что? Чисто, да бросьте, такого не бывает. Каждый Советский гражданин на кухне прячет антисоветские листовки…. Ничего, ну ладно верю. Людей снимайте, пару жучков, так на всякий случай, может и клюнет кто на дурака, – и, опустив трубку, добавил, - этот Мастер не дурак, ох, не дурак, за столько лет ни одного прямого контакта. Призрак он что ли, нет, в призраков коммунист верить не должен. Да будь он хоть сам чёрт…
  - Так, что делать с ней?
  - Да ничего, отпустите её ко всем чертям, извинитесь вежливо, скажите ошибочка, ложный донос, домой отвезите на служебной машине.
  - И скажите, что бы привели эту юную школьницу. Да, вот ещё закажите два билета на поезд, люкс, до Вологды на 28 число. На себя и Алису. Да, да поедете в Вологду, а там Вас встретят.
  - А если она сбежит?
  - Самуил, батенька, куда она сбежит в таком виде?
  - А если Мастер объявиться?
  - А вы, что призраков боитесь? НЕ объявиться! – а ведь может, ну что ж это даже к лучшему, а то я начинаю сомневаться в верности материализма.

Глава четвёртая.

«…мы РОДИЛИСЬ ТАКИМИ, но этот мир не наш….» (Из письма подруги.)

  - Здравствуйте дети! – учительница в коричневом, видавшем виды костюмчике, зашла в класс под грохот открывающихся парт – класс встал. За учительницей, будто на коротком поводке шла девочка в белоснежном фартучке, словно с новогодней ёлки в Кремле. – Ребята, знакомьтесь, это наша новая ученица, зовут её Алиса, конечно, осталось уже пару месяцев до окончания школы, но родители Алисы военные и их перевели из Ленинграда к нам в Вологду.  Света, у тебя же свободное место? Пусть, новенькая сядет здесь. Ну, что ж, я надеюсь, вы быстро подружитесь и до конца школы станете хорошими друзьями.
  Я сжимала двумя руками портфель и готова была броситься наутёк, но моя восковая фигура не могла сдвинуться с места.
  - Смелее Алиса, они не кусаются. Садитесь дети. Запишите тему сегодняшнего урока. Н.А.Островский  «Как закалялась сталь».
   Стараясь не поднимать глаза, я прошла на свободное место. Поправила платье, опустила крышку парты и открыла тетрадь.   
  - Алиса-крыса! – раздался над ухом шепот и в тоже мгновение, мальчишка, сидящий сзади, больно дёрнул на бантик.
  От неожиданности и обиды я чуть не разревелась, мои нервы и так были на пределе, но видимо это было той искрой, от которой бочка пороха взорвалась. Слишком долго я таила обиду на всё, что происходило со мной в последние дни. В общем, я с размаху огрела парня учебником литературы, да так, что он под общий хохот свалился с парты.
  - Ну что ж! Хорошее начало. Посмотрим, будешь ли ты так же бойко отвечать у доски. Это произведение вы уже проходили в Ленинграде?
  Я кивнула.
  - Отлично, я попрошу тебя разобрать смысл слов сказанных героем романа Корчагиным: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь, все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать её».
   - Не торопись, - шепнула Света, - я завяжу твой бантик, а ты пока обдумаешь, что ответить. Она только с виду строгая, а так ничего. Слушай, а ты чего так вырядилась?
  - Меня так одели.
  - Ты что кукла? Сегодня же не 1 сентября.
  - Почти…
  - Девочки, хватит шептаться, мы хотим услышать все, и так: «Самое дорогое у человека…».
  - Спасибо Света, -  руки лёгкие.
    Я вышла к доске, под прицел тридцати пар глаз, готовых поднять тебя на смех, готовых сожрать и выплюнуть. Стая…. . Есть главари есть сучки.
 
  - Самое дорогое у человека…
  - Это мы уже слышали, … что…?
  - Самое дорогое у человека это его душа! Душа бессмертна. Мы меняем тело словно одежду, душа же остаётся неизменной. Мы проживаем множество жизней и если бы было наоборот, если бы мы были лишь временными существами во вселенной смысла бы в нашем существовании не было никакого! Мы, ты и я, созданы по образу и подобию …., - я запнулась, ещё слово и я вернусь туда, откуда меня выпустили.
  - Продолжайте Алиса, я смотрю у вас свой взгляд на проблему Дарвинизма.
  - Бесцельно прожитые годы…, а знаете, что это? Это когда вы рождаетесь не в том теле и не в том мире. Вы живёте лишь тогда, когда никто не видит, в остальное время вы прячетесь. Больно? Это невыносимо! И только один вопрос мучает Вас: За что? Бороться, сражаться? С кем, со всем миром? Вот, что бессмысленно. Любовь к человечеству? А разве можно любить человечество вообще. Абстрактное-нечто-огромное. Разве можно любить то, что никогда не видел. Детей Гондураса например. Это даже не наивно, это просто обман. Любить человечество и унижать тех, кто рядом. Жизнь состоит из мелочей, а не гигантских строек плотин и заводов. Мне дороже завязанный бантик руками подруги, чем …
  - Чем, Волго-Донской канал? – крикнул, кто-то с последнего ряда.
  - Петров!
  - Жизнь человека очень коротка по сравнению с вечностью. Дано ли нам право выбора или судьба предписана заранее? И, да и нет. Мы притягиваем события своими мыслями, своими желаниями и предчувствуем интуицией, что будущее произойдёт. Словно узор на заледеневшем стекле сложна и не предсказуема жизнь, но она уже запечатлена в бесконечном разнообразии вечности. Но есть иной путь, стоит прикоснуться рукой к стеклу  и узор растает, и через открывшуюся дыру можно увидеть всё…, есть иной путь,  Мастер называет его 65 клеткой, …
  Внезапно помутилось в глазах, стены и пол начали двигаться. В груди пробежал холодок. Удары сердца одно-два… в минуту. Стало душно. Я пыталась набрать воздух, но словно рыба, только открывала рот. Грудь больно сдавило.
  - Позовите врача!
  - Надо расстегнуть воротничок, смотрите у неё перевязано горло и бинт кровоточит.
  - Дайте воды!
  - Да где же врач!
  - Я врач, - Самуил Яковлевич, всё время стоял за дверью и слушал каждое моё слово. – Пропустите. Алиса, Алиса, - он похлопал меня по щекам, - ты меня слышишь? Открой глаза. Если слышишь - моргни один раз.
  - Мария Ивановна, простите меня, можно я пойду домой, - я искала в толпе склонившихся лиц защиту.
  - Нет, нет, надо вызвать скорую и срочно в больницу.
  - Доктор, скажите, что это просто слабость после наркоза и перенесённой операции на горло, - я потянула его  за лацкан пиджака и постаралась подняться.
  - Молчи, тебе нельзя так много разговаривать….. Девочка, только, что с больницы, ей нужен покой и разговаривать, как можно меньше…. Я думаю можно обойтись без скорой, только немедленно домой и постельный режим. 
  - Алисочка, ну, что ты сразу-то не сказала, а то я уж удивилась, что ты тут нам такое понарассказывала. Просто сказки Пушкина, - Мария Ивановна была счастлива моему обмороку, случись он позднее, она сама была готова упасть со стула.
  - Что, вы говорите она рассказывала?
  - Ой, да и не вспомнишь, перепутала Островского с Булгаковым… у неё…
  - Мария Ивановна, можно я пойду домой?
  - Нет, нет, сейчас я вызову такси и отвезу, что ты говорила? – Самуил Яковлевич настороджился.
  - Ничего такого, отвечала домашнее задание. Монолог Корчагина. Жизнь даётся один раз и надо её отдать за освобождение…
   - Какое освобождение? – Самуил Яковлевич весь напрягся.
   - … борьбе за освобождение человечества, – наконец я сумела встать на нетвёрдых ногах. – Островский.
  - А? Ну да, да. Сталь закалялась, помню, помню. Дайте её портфель.
  - Доктор, Мария Ивановна, не надо в машину, меня укачивает и здесь недалеко, я дойду сама.
  - Мария Ивановна, можно я её провожу, - Света изо всех сил тянула руку, как первоклассница готовая к ответу.
  - Хорошо, иди.
  - В машину!
  - Доктор, я сама, я уже большая девочка, а у вас дела есть и без меня. Я так кучу хлопот Вам доставила, - Самуил Яковлевич, никак не мог принять решение, отпускать или не отпускать, и ему и правда нужно было строчить отчёт в центр, как прошёл первый день и доложить об успехе операции, так можно и на повышение пойти.
  – Ну, куда я сбегу в таком виде? То есть состоянии, а Света проводит.
  - Хорошо, только, пожалуйста, об обмороке  не стоит рассказывать, - потом он повернулся к учительнице и добавил. – И вам тоже не стоит. Ничего не было. Вы поняли меня – ничего.
  - … так дети, садимся, садимся за парты, - конечно, кому нужны проблемы.

   Высокая деревянная дверь центрального входа школы открылась, впуская прохладный весенний воздух и тут же захлопнулась за нами под усилием заржавевшей пружины, словно огромная рыба она открыла на мгновение пасть, выпуская на волю случайную добычу.
  - Весна! Последняя школьная весна. Надоело учиться! Скорей бы всё кончилось, а потом я буду вспоминать это всё, как ужасный сон, - Светка шла весёлая, размахивая портфелем, довольная, что появилась возможность улизнуть с уроков.
  - А ты смелая.
  - Это с чего, то, что на морозе не застёгиваюсь?
  - То, что пошла со мной, в школе не любят белых ворон и тех, кто с ними дружит, - голова немного кружилась, он в целом было легче, наверное, это исходило от Светы.
  - Ерунда! Всего пару месяцев и мы разлетимся в разные уголки страны, и может быть, никогда не увидимся, как мне надоела эта форма, дурацкие фартуки, бантики.
  - А мне нет.
  - Странная ты, и почему в парадке?
  - У меня нет чёрного фартука.
  - Всё в Ленинграде осталось? Вот жизнь - класс. Была бы я мальчишкой – стала военным. Лётчиком или моряком. По морям по волнам нынче здесь, завтра там…
  - А мне нравиться, - как-то легко было и радостно, вот так запросто шагать средь бела дня с подружкой по старому деревянному мостику, и слушать скрип досок, которые ещё помнили  шелест длинных платьев и звон шпор.
  - Нравиться путешествовать?
  - Нет, школьная форма нравиться.
  - Фи, хочешь, я тебе подарю, у нас тобой почти один размер. Тебе какой больше фартук нравиться шёлковый или из гипюра? А забирай оба. Слушай, а пошли ко мне, я тут живу совсем не далеко, на берегу, за церковью. У нас дом.
  - Доктор ругаться будет.
  - Да ладно, ты же хорошо себя чувствуешь?
  - Как ни когда!
  - Ты, наверное, первая девчонка, которой нравиться форма. Ну, никакой свободы! Я бы из джинс не вылезала.
  -  А ты только представь, что когда-нибудь её отменят. Не будет формы. Ходи, как хочешь.
  - Класс!
  - Чего же тут хорошего? Школьное платье, может быть последнее, что осталось, от романтического прошлого. Оно пережило даже революцию и войны.


Вырезка из старой газеты: «…Девчачья форма была утверждена  в 1886 году ,и..
…в результате появился первый наряд для учениц. Это был весьма строгий и скромный наряд. Для посещения гимназии у них было предусмотрено уставом три вида одежды. Во-первых «обязательная форма для ежедневного посещения», которая состояла из коричневого шерстяного платья и шерстяного фартука чёрного цвета. Устав требовал «содержать платье в чистоте, опрятно, не носить его дома, ежедневно разглаживать и следить за чистотой белого воротника». Парадная форма состояла из этого же платья, белого фартука и нарядного кружевного воротничка. В парадной форме гимназистки посещали театр,  церковь по праздничным дням, в ней ходили на рождественские и новогодние вечера….. А Воспитанницам знаменитого Смольного института предписывалось ношение платьев других цветов, в зависимости от возраста воспитанниц. Для воспитанниц 6 - 9 лет - коричневый (кофейный), 9 - 12 лет - голубой, 12 - 15 лет - серый и 15 - 18 лет – белый».

  - А мне кажется это атавизм, застарелое барахло и вообще это унижает моё человеческое достоинство.
  - Какое?
  - Человеческое.
  - Но это же так женственно?
  - Женственно, да я похожа на служанку из дешевого водевиля. Или ты считаешь, что женщина и должна быть прислугой. Вышла замуж – сиди на кухне и рожай детей. Нет, я так не хочу. Закончится школа, возьму ножницы и разрежу всё на мелкие лоскутки.
  - А на выпускной, тоже в штанах пойдёшь?
  - Нет,  на выпускной…, на выпускной у меня будет длинное платье, вот здесь волан, а тут тоненькие бретельки и вышивка бисером….
  - Значит всё же платье?
  - Но ведь это другое дело.
  - Понятно… можно тебя попросить об одолжении.
  - Валяй?
  - Не режь платье.
  - Да ну тебя, - она рассмеялась. - забирай и делай с ним, что хочешь. Смотри, я люблю здесь стоять и смотреть вниз на реку. Смотри, последние льдины разбиваются об волнорезы. Давай загадаем, куда поплывёт вон та льдина, влево или вправо?
  - Она расколется, - льдина остановилась у косого волнореза, течение готово было повернуть её, но в это момент лёд не выдержал и треснул, издавая хруст похожий на дыхание щуки.
  - Как это у тебя получается. Ты угадала или знала. Да ладно случайно...
  - …, - в расколе льдины образовалось тёмное пятно тихой воды и … это не могло быть отражением, я увидела себя, платье чуть длиннее колена и солнечный луч, заблудившийся в лентах, ветер ли играл крылышками на платье или рябь воды…, но вот новая льдина закрыла чёрный провал….
  - Э-эй, Алиса! Ты где? Ты что там увидела? Водяного или русалку?
  - Пошли, всё нормально, - я постарался успокоиться, прошло уже десть дней, целых десть дней, как я не снимаю платье. И что теперь, сбылась мечта? Помню, моя сестра перед праздничными датами гладила парадное платье и вешала не в шкаф, а на дверку, что бы не помять и ложилась спать. Я тоже ложился и думал о том, как же здорово засыпать, зная, что утром тебя ждёт самое красивое в мире платье, что оно твоё, а ты для него. Так просто, заснуть с уверенностью и проснуться с обладанием. Неизбежность счастья,  невозможность поражения. Смирение, как свобода выбора одного из единственного. Принятие как должное и это все по праву рождения - не королевская ли это участь? Как не сойти с ума от счастья, где наказание как самая тайна мечта. Боже, как спокойно, а много ли надо. Почему не так счастлива, например, Света, готовая распотрошить, то, что мне дороже её свободы выбора, может быть потому, что у меня его нет. Я от рождения закован, ограничен, облачён кем-то, кто придумал, что так будет правильно. … для большинства… возможно, но я тогда, кто?
   Во мне всё сильней просыпается женщина. Она радуется, она счастлива, новой жизни, она, конечно же ОНА и может быть с рождения я и был ею, но, кто-то сказал моим родителям: «… у вас мальчик…».
   Мне повезло, случайно, вот так вышло, простите, я не виновата. Я принимаю правила игры, пусть для кого-то это абсурд, но для меня единственный выход и пусть эта игра продлиться неделю, месяц, не думаю что больше, уж слишком всё хорошо сложилось, так не бывает. Я буду жить… Это моё первое сентября, это мой не последний, но возможно единственный звонок в страну женщин, где я столько лет была чужой. Я подставила лицо солнцу и улыбнулась… .
  - А хочешь, хочешь, заберёмся на колокольню!
  - А что, разве можно?
  - Так хочешь или нет? – и больше не дожидаясь моего ответа, Света взяла меня за руку и потащила вверх по крутому берегу.
    Билетёрша продала нам два билета по пятнадцать копеек на посещение башни и предупредила, что ступеньки старые и подгнившие. Колокольня изнутри представляла собой полый конус, а ступени шли по спирали и становясь с каждым шагом всё уже и короче. На верхних из них мог уместиться только носок туфли, потом шёл узкий лаз и крутая прямая лестница на следующий этаж, ещё площадки и опять узенький проход и снова лестница. В этой колокольне звонарём мог быть только подросток или девушка. Крупный мужчина застрял бы ещё на первом пролёте. Наконец мы поднялись на смотровую площадку.
  - Слышишь, как звонят?
  - Нет. Здесь же нет ни одного колокола! – действительно, от былых бронзовых великанов не осталось и следа, лишь протёртые балки.
  - А ты закрой глаза и слушай. Слушай. Души этих колоколов всё ещё звенят здесь. Вот большой Бум-Бум, вот маленькие дили-дили и совсем крохотные – динь-динь.
   Я закрыла глаза и сначала совсем тихо, а потом громче, громче, загудело, заскрипело, запело и словно вместе со всем этим оркестром оторвалось от земли и полетело на древним городом оглашая: «Слышьте, люди, внемлите страждущие, праздник, праздник, радуйся всяк, мал и велик, кто в портах, кто платках, судари, сударыни, девки-парни, бабы-мужики, счастье едет в дом ваш – отворяйте, свершилось, свершилось, бум-бум, динь-динь, Бум!....
   … И от того на душе легко стало, покойно, и не мешало мне больше ничего.
       И то того, что я  сейчас здесь и что вместо грубой джинсы, чулочки капроновые,
       И пусть ветер как сито пронизывает – мне тепло.
       И платьем ветер играет, так от чего ж тепло то так на душе – радостно.
       Девка я!
       Женщина!
       Знала всегда, да не верила.
       Украдкой пряталась, а не верила,
       Ой, хорошо, то как. Верить то, хорошо!
       Сердцем верить и быть той, самой, той собой, а не придуманной!».

 … а дальше потекли дни, недели. С вечера я гладила платье и фартук с лентами, и вешала его на дверцу шкафа, что бы первым, что я увижу, открыв глаза, было оно. А иногда я просыпалась ночью. Мне снился кошмар, будто я снова в своей старой школе, в старой синей школьной форме. Проснусь, посмотрю и снова засыпаю. Жила я тогда у тёти Зины. Так я до конца и не узнала, была ли она агентом или нет, но готовила она превосходно! Вернувшись со школы, я аккуратно снимала форму, вешала на плечики и убирала в шкаф, но перед тем как закрыть, я обязательно проводила ладошкой по шерстяной, слегка колючей ткани и говорила: «Спасибо, До свидания». Но не могла долго вынести тоски и открывала перед сном шкаф и гладила, гладила каждую складочку, а потом вешала, на дверцу, да так, что б видно было. Здесь,
                есть, 
                моё!
   
*     *    *
Ученик. - Мастер Вам шах!
Мастер. - Шах, но не мат. Всего лишь угроза. Тот, кто обиться проиграть - вообще не должен садиться за доску.
Ученик. - Но ведь шах.
Мастер. - Наивно полагать получить столь лёгкую победу. Ходите мой юный друг, ходите.
Ученик. - Но ведь шах Вам - ваш ход.
Мастер. - Внимательней, я уже сделал свой ход давным-давно, теперь ваша очередь.

*     *    *

  Софью отпустили поздно вечером, когда шёл дождь, а добралась она домой уже за полночь, сорвала ключом бумажный лоскут с гербовой печатью на замочной скважине и открыла дверь их фамильного гнезда. Перешагнув через завалы вещей и книг, она прошла на кухню. Отыскала баночку с кофе, вскипятила чайник и зажгла свечу.
  - Мастер вы здесь? – она, молча, сидела, закрыв глаза.
  - Мастер дайте знак, - молчание.
  Её слов никто не слышал, даже жучки, спрятанные в щелях квартиры. Она говорила мыслями и ждала мысленных ответов, но квартира будто опустела, даже домовой, по ночам проворный малый забился под плинтус  или совсем убежал от греха подальше.
  - Мастер, что мне делать? – мастер молчал.
  Тогда Софья начала говорить сама с собой:
 «Надо спасать мальчика. Я его затащила в эту мясорубку, я и спасу. Он ни в чём не виноват. Да, конечно. Надо признавать свои ошибки. Я ошиблась. Моя сестра погибла в сорок первом и земля ей пухом, и не надо позорить её память. Перерождение душ - да я просто сошла с ума от потерь, от клятвы,  данной сгоряча. Где он сейчас? Надо пойти и написать заявление. Объяснить. Я даже не знаю его домашнего адреса, ни телефона. Всё произошло слишком быстро. Уехать бы. Куда. От себя не сбежишь. Угрызение совести страшная штука…. . Чувствую, меня здесь в покое не оставят. Может быть, вернуться в Вологду. Я не была там уже лет пять, после смерти бабушки, а ведь хорошая идея и квартира там осталась».

*     *    *
  - Самуил Яковлевич, как так получается, что в первый же день наша подопечная вдруг начинает нам выкладывать интересующую нас информацию, и вот уже месяц, как вы не можете добиться хоть какого-то прогресса? – в голосе старшего следователя гремел металл, поэтому доктор держал трубку на почтительно расстоянии от уха, словно она могла его укусить.  Его рука тряслась.
  - Я и сам не могу понять. Всё складывалось отлично и вдруг происходит торможение.
  - Так ускорьте!
  - Но это не в моих силах. Возможно, в первый день Алиса переживала сильный стресс, он активировал спящие зоны мозга.
  - А сейчас у неё всё отлично. Вы представляете, что вы говорите? Взрослый парень месяц ходит в школу, как девочка и вы говорите, что его это не волнует?
  - Ну да?
  - Тогда сделайте так, что бы волновало! Надо стресс – устройте! Но результаты к концу недели!!! Всё. Я приеду лично! Или стресс будет у вас – сошлю на Соловки к чёртовой матери, – Самуил Яковлевич повесил трубку. Холодный пот стекал с лысеющей головы.
  Не прошло и минуты, телефон затрещал снова.
  - Слушаю?
  - Доктор, только что сообщили, что Софья выехала в Вологду, она уже в поезде.
  - Да, я понял, я спрячу Алису, можете не волноваться. Пусть посидит под домашним арестом.
  - Ни в коем случае, всё наоборот, пусть встретятся!
   
*     *    *
  - Алиса ты делаешь успехи, ставлю пять. Твоё сочинение на тему «Женские образы в произведении Лермонтова «Герой нашего времени»», можно включить в сборник лучших работ нашей школы! – Мария Ивановна не скрывала своей радости за ученицу и только рамки приличия не позволяли ей расцеловать Алису, перед всем классом. – Вот послушайте: ««…Она была хороша: высокая, тоненькая, глаза черные, как у горной серны, так и заглядывали к вам в душу», - но почему Печорин видит в Бэле, лишь плод своего желания, лишь то, что может развеять его скуку и пустоту. Серну – диковинную зверюшку. Видеть в девушке только удовольствие для своих глаз? Вожделение? Печорин не видит души чистой молодой горянки, не осквернённой упадком европейской культуры. Его тянет к ней, как к источнику, но утоляя жажду, он разрушает. Знала ли она, что предав веру отцов, она может погибнуть? Да, …. она герой, а не Печорин!».
  Пятёрки, пятёрки, практически на каждом предмете. Я училась без устали. Словно открылся скрытый запас энергии и талантов. Словно в сутки стали вдвое длиннее. И при этом я успевала помогать на кухне тёте Зине. Прибегала домой переодевалась в домашнее, надевала другой фартук и готовила и убиралась и не было в доме места для грязи и скуки. Потом мы часто гуляли со Светой, ходили по магазинам. Самуил Яковлевич, оказался добрым малым, а средств выделенных на мой эксперимент мне хватало вдоволь, поэтому скоро для моего нового гардероба понадобился новый шкаф. Света смеялась, говорила, что я маньячка, что столько платьев хватит на весь класс, но пройти мимо магазина я не могла, не купив, что-то новое. А потом я садилась за уроки. Боже, какая прелесть делать уроки! У меня для уроков было специальное платье. Розовое и специальный фартук с нарукавничками. Я ставила ноги вместе, раскладывала юбочку на коленках, затем оборочки фартука, держала спинку прямо и учила, учила, писала. У меня даже изменился подчерк. Буквы стали ровными высокими, слегка вытянутыми, а кое-как, как раньше.
   Наступили майские праздники. Конечно, наша школа приняла участие в демонстрации. День был такой тёплый, что мы шагали в одних платьях весело размахивая шариками и транспарантами на длинных палках. По большому счёту нам было всё равно, что на них написано. Так было всегда и так должно было быть, как и то, что я такая же красивая, как наша демонстрация;  и нам в голову не приходило, что демонстрации, вроде как выражение протеста и требований. А что нам было требовать? Солнце, платье, май!
  - Привет Алиса! – подошёл Серёжка, если помните, то самый, которого я огрела учебником литературы. – Пошли вечером на дискотеку. Есть пластинки новые.

  Это была моя первая дискотека в Вологде. Мне так много нужно было успеть, я просто спешила жить, что на танцы времени не хотелось тратить. Но в этот раз… .
  - Приходи и Светку бери. Слушай, а ты оказывается класс. Красивая, когда я тебя первый раз увидел, ты была просто мымра и не скажешь, что Ленинградка,  а теперь…, ну так придёшь? – Сергей протянул мне руку, что бы я пожала её в знак согласия. Парни, пугали меня, это было последний барьер, который я не могла преодолеть и даже не пыталась этого делать. Мне нравилось представлять, что их просто нет. Мой мир это Света, тетя Зина, продавщицы в магазинах, но мужчин в моей жизни нет и быть не может. Я не хотела быть Бэлой. Нет, говорила я себе, я никогда не смогу быть жертвенной овечкой. Пусть я не герой, мне и так хорошо. К чему вся эта чехарда вокруг мальчиков. Они совсем не нужны.
  - Хорошо, я приду, - я протянула руку, и он на секунду дольше задержал мои пальцы.
  - Только точно! – и после того, как я опустила глаза в знак согласия - отпустил руку.
  Дискотеки проводились в актовом зале школы, самими школьниками, под пристальным надзором учителей. Стулья раздвигали вдоль стен и на освободившемся пространстве устраивали танцы. По традиции, девочки сидели подальше спиной к окну, мальчики у входа. Наверное, потому, что многие уже курили на заднем дворе. Первые две три композиции обычно никто не танцевал. Потом включили медленную, ну тут уж конечно никто не встал. И тут все разом повернули головы, оглянулась и я. Мой Серёжка, топает по диагонали, через весь зал и … и … и …. Идёт ко мне. Идёт, не оглядываясь, не спеша. Знает ведь, сейчас хохот начнётся. Нет, молчат, а музыка играет. И кто это медляк в начале поставил?
  -  Можно пригласить тебя на танец? – так тоже было не принято, мальчишки просто хватали за руку и тащили девчонок, сколько бы те не упирались. А упирались они только потому, что не могли поспеть за ребятами на высоченных каблуках, которые утащили у мамы или старшей сестры. А он, поклонился и так и остался стоять с протянутой рукой. Господи, что с тобой делать? Ну, смейтесь, смейтесь? Я встала и решила ещё больше подзадорить публику. Взяла кончиками пальцев за платье и сделала реверанс, словно перед королем, придворная дама. Сергей медленно вывел меня на самый центр зала и обнял за талию. Боже это уже было! Я точно знаю, было со мной и именно в этом зале, только, только в далёком 1941 году 21 июня… . Я помню всё и этот первый и единственный танец с Колей: «    ..... он подошел к нам.... улыбнулся девчонкам и в полумраке актового зала его глаза , до этой секунды смотревшие как-то отрешенно и даже с некоторой долей испуга... остановились на мне... показалось,  что даже на них появилась слеза....  они так заблестели, и в них отразились лампочки. с потолка ... слеза... нет он  мужчина, мужчины не плачут.... он наклонил голову и протянул мне свою руку...  Его глаза скользнули   по моему платью, задержались на туфельках...  наверное он подумал... как же девчонки ходят на таких шпилечках... и как бы отвечая ему я сделав шаг от стены качнулась на каблучках... качнулась, может быть сильнее, чем обычно, может так мне показалось, может так показалось ему и он решительным, мужским жестом поддержал , можно даже сказать подхватил меня за талию и мы пошли в центр зала... Его рука, его мужская рука... мне показалось была очень горячей... я даже чуточку... сработало обычное женское.."нельзя", отстранилась, мне казалось, что вот, вот она прожжет моё новоё, моё самое любимое платье... Я понимала, что ничего с платьем не будет, но девичье сердечко выстукивало бешеный ритм, а он расправил пальцы, и уверенным движением повёл меня по волнам прекрасного вальса, ... а в душе А.... бушевал уже 9-ти бальный шторм... Я качалась на каблучках... я летела... Где-то там были одноклассники, где-то там гремела музыка,  кто-то  даже скривился в ухмылке... плевать... всё равно… я танцую, я прекрасна в своём новом платье... я женщина и это счастье, это несказанная радость быть причастной к самому прекрасному на земле... самому волшебному волшебству  на свете - этому чуду по имени Женщина....».

… Его рука горела огнём, но не обжигала, точно, так как уже и от этого прикосновения я вся растаяла и качнулась в его сторону. Он был выше меня, почти на голову, даже с моими каблуками, но … стоило нам сделать один поворот, музыка кончилась и сразу началась другая, … в бешеном ритме. Ребята хлынули в цент, запрыгали, закривлялись в танце, кто как мог, и никому уже не было дела, до того, что мы продолжаем медленно вращаться под звуки Венского вальса. Я всё ещё в 41, а он в 79 … а потом.
   Потом были танцы, танцы до упаду. На мне было оранжевое платье с огромными подсолнухами в стиле конца пятидесятых. Мы танцевали рок-н-ролл и вихри огня кружились вокруг моих ножек. А две лаковые лодочки, пусть старомодного фасона, на шпильке еле касались паркета. И почему я раньше не танцевала. Как хорошо, когда тебя уверенно ведут в танце сильные руки. Ах, вот она в чём мужская нежность! Потом мы танцевали Вальс. Сергей занимался в студии, а для меня это было первый раз в жизни. Потом он скажет, где я так научилась, а я ответила, не знаю… нигде. Но так не может быть, ответил он и вдруг прижал меня к себе. Так, что я не успела вдохнуть, и поцеловал, прямо в губы. Ох, и глупый, наверное, у меня был вид. Я широко открыла глаза, а потом закрыла, что б не видеть других ребят, что бы не увидеть Свету, почему-то это меня волновало больше, чем притупившееся чувство стыда. Мой маленький чёртик ликовал, сломлена неприступная цитадель, то, что не произошло тогда в сорок первом и могло не произойти никогда, произошло, спящая красавица проснулась, ко мне вернулась память прошлого, и в тоже время я начисто забыла, кто я настоящем. Подумаешь поцелуй. Фи. Всего один детский поцелуй. Ну, хорошо, не детский… в губы. Я старалась не смотреть ему в глаза, а он всё прижимал меня к себе, мы всё ещё вальсировали, но не попадали в такт. Раз два три… пауза.
  - Алиса. Хватит тискаться, к тебе мама пришла! – Света дергала меня за широкую юбку.
  - Кто? Чья мама? – я всё ещё не хотела верить, часть меня оставалась в прошлом, а часть искала опоры в новой жизни, но не там ни здесь я не находила покоя. – Какая мама?
  - Мама! Там внизу твоя мама! – прокричала она сквозь музыку.
  - Серёжа, мне надо уйти, прости, - я отстранилась от партнёра. Переосмысливая услышанное. Хорошо, что она не поднялась  наверх. Не видела. Как она узнала? Блин! Надо срочно переодеться, да где же я сейчас достану мужскую одежду и у кого, у Светы, прости, я воще-то пацан, у тебя не найдутся штаны или у Сергея, слышь братан, давай поменяемся на время, я тебе платье, а ты мне джинсы. Финиш. У меня у меня ехала голова.
   Я выскочил из зала, намереваясь ускользнуть из школы незамеченным. Платье мокрое, ещё помнящее тепло ладони прилипало к спине. Как же я ненавидел сейчас себя и это платье. Будь хоть один вариант, где-то заскочить в чулан и надеть штаны, я бы разорвал его прямо на себе. От этой перемены я испытывал физическую боль и случайно пробегая мимо зеркала в фойе, ужаснулся страшному выражению своего лица. Если бывают оборотни, то они, наверное, так выглядят и от этого, вида, скрюченной фигуры в контрасте яркого весёлого платья, мне стало дурно до тошноты. Я уже схватилась за ручку, чёрного хода, как увидела поднимающуюся по лестнице знакомую фигуру. Софья? Что она здесь делает? И тут до меня дошло.
  - Софья Альбертовна…, - она остановилась, оглянулась, не понимая, что за девочка зовёт её по имени. Конечно, она же ещё не слышала моего нового голоса. – Софья, - позвала, я ещё раз, оправила платье и вышла к ней на встречу. – Знаете вы меня страшно напугали.
  - Прости, я, конечно, могла сказать, что я твоя сестра, но кто бы поверил, - она смотрела на меня, как будто первый раз видела.  – Ты прекрасно выглядишь!
  - Прекрасно, если не считать, что пару минут назад я чуть не умерла от страха.
  - Что напугало тебя Антоша.
  - Вы…, и не зовите меня так, вы же знаете, что меня зовут Алиса. Как вам пришло в голову сказать, что вы моя мама. Вы что совсем ничего не понимаете?
  - Но Антон!
  - Тише, чёрт вас побери! Моя мама ни тем более мой отец ни в коем случае не должны знать об этом, - я одёрнула платье. – Вы дали мне новую жизнь, так дайте жить!
  - Я как раз и приехала для этого. Я приехала за тобой. Я поняла свою ошибку, мы сможем всё исправить, вот только голос…, надеюсь, они не делали других операций, - она указала чуть ниже живота.
  - Софи, это не ошибка, я действительно твоя сестра!
  - Послушай, есть одно маленькое «но»… скажи, они не давали тебе никакие лекарства, может быть, подмешивали в еду, а гипноз был?
  - Нет, …, подождите, какое ещё «но»?
  - Понимаешь, Алиса… , Алиса не умерла в 1941 году, нет вообще никаких свидетельств о её смерти. Я была тогда слишком маленькая, а папу потом сразу забрали.
  - А мама, у нас же была мама? Она должна была знать.
  - Ничего.
  - Стоп, ты хочешь сказать, что если Алиса выжила, то я … то есть, - я не хотел в это верить, нет, нет, нет. Если я не Алиса, то я самый обычный парень переодетый в женское платье, который пять минут назад танцевал с другим парнем и целовался с ним … . – НЕТ!
  - Да Антон, прости меня, надо возвращаться.
  - А следователю ты уже сказала? Когда ты узнала об этом? У меня не укладывается в голове.
  - Да сказала, он дал добро на сворачивание эксперимента. Это он дал запрос в секретный архив, по «врагам народа». Там всплыло, что Алиса жива.
  - Но почему?
  - Потому, что тогда пострадала бы она тоже. Отец уже знал, что не сегодня так завтра за ним придут и что в работах ему помогала старшая дочь, поэтому ему было выгодно инсценировать смерть дочери. Куда он её увёз, никто не знает, но то, что она выжила – это точно.
  - Ты понимаешь, что ты сейчас сказала? Ты убила меня! …
  - Антон…
  - Софья Альбертовна, я вас очень прошу, уйдите, куда-нибудь, ну хоть на сегодня, завтра утром, я соберу вещи. … а впрочем, какие? … у меня одни платья… . завтра, не сегодня…
  - А вот вы где! Я Света, а вы мама Алисы, очень приятно, - Света, прыгая через ступеньки, подлетела к нам, но увидев, как я сижу на ступеньках обхватив колени и серьёзное выражение Софьи, поняла, что опоздала. – А что случилось, может быть помочь?
  - Да Свет, у меня тут неприятности семейные.
  - Господи, что, кто-то умер?
  - Почти, - я посмотрел на подругу, хорошая девчонка, не то, что я. – Мама, я прогуляюсь со Светой, последний раз?
  - Конечно доченька, поезд у нас завтра в 12:00. Только не очень поздно.
  - Как, поезд, ты уезжаешь? …
  - Да, вот и сказки конец, а кто слушал – огурец!
  - Можно я провожу тебя?
  - Свет, …завтра… тебе учиться надо, давай лучше сегодня попрощаемся….


   
          ***Анна Кельвин***            
 «Дебют королевской пешки»               
                Часть вторая.
Вместо пролога …

– Партия, мой юный друг, хотите взять реванш? – сказал Мастер.
 – Да, - ответил ученик
– Придётся играть чёрными.
– Я буду защищаться.
– Защищаться значит проиграть. Ваша защита должна быть атакой.
– Я учту,… но пока мы не начали игру. Вы могли бы мне разъяснить, что такое
    65-тая клетка?
– С удовольствием. Сколько, по-твоему, клеток на шахматной доске?
– 64.
– А как ты узнал? Ты сосчитал каждую? Нет, ты просто принял на веру, кто-то тебе сказал и ты запомнил. Есть другой вариант, ты перемножил вертикаль на горизонталь. Восемью восемь - шестьдесят четыре. Так? Зачем обременять себя пересчитыванием каждой клетки?
- Но ведь их ровно 64!
- Хорошо, тогда ответь на другой вопрос. Вот два прямоугольника сложены из совершенно одинаковых фигур (см. рис 1) и как так получилось, что методом твоего любимого умножения, площадь одного 64, а второго 65?
Рис. 1
- Этого не может быть!
- Может, просто ты не допускаешь мысли, не позволяешь себе думать без подсказки твоей авторитетной памяти, а она забита всевозможной глупостью. Ладно, не буду тебя мучить. На левом прямоугольнике диагональ не прямая линия. Твой мозг, достраивает её до прямой, приложи линейку и убедишься сам.
- Поразительно.
- Элементарно, кстати ребёнок бы это увидел. Вот ещё вопрос, кто на фотографии? – мастер показал на фотографию висевшую на дальней стене. (рис. 2)
рис. 2
- Мерлин Монро.
- А теперь встань и подойди ближе, ещё ближе! (рис.3)

рис. 3
- Эйнштейн!??.... Класс! … всего лишь оптические иллюзии…. Но всё же на доске только 64 клетки! – не унимался ученик.
- Хорошо. Давай завяжем тебе глаза. Теперь на ощупь пересчитай белые пешки. Я поставлю их перед тобой на стол, что бы было удобней.
- 1,2,3,4,5,6,7,8!  Восемь.
- А почему ты остановился?
- Ну как же, я пересчитал все восемь! Их же восемь?
- Подожди не снимай повязку и потрогай, что стоит за восьмой пешкой, чуть правее.
- Девять! – Ученик не выдержал и сорвал повязку. – Ну, конечно же! Вы переставили одну пешку с начала в конец. Их восемь! Ну, вы и шутник мастер.
- Нет, пока у тебя были закрыты глаза, ты насчитал девять. И в твоём внутреннем зрении предстала картина из девяти пешек! Восемь из них были в прошлом, а одна в настоящем. Ты увидел одновременно и прошлое и настоящее. Немного тренировки и ты сможешь так же легко видеть будущее, то есть всё существующее. Это называется четвёртым измерением, где время становится пространственной величиной. Кстати танец это четырёхмерное искусство.
  Ученик посмотрел на ряд пешек: «А знаете мастер, в чём преимущество пешек? Они одинаковые и их много. Если бы они были разные у Вас бы не вышел этот фокус».

 ГЛАВА ПЕРВАЯ.
 - Антон ты всё собрал, пора ехать на вокзал? – Софья никак не могла застегнуть замок на своём чемодане. – Помоги, пожалуйста, - сказала Софья, но когда она увидела его руки с идеально выполненным маникюром и длинными ногтями, тут же отказалась от помощи….
  Две женщины в Вологодской квартире на улице Некрасова дом номер пять, готовились в дорогу. Две женщины, одна женщина от рождения, вторая всю жизнь, тяготившаяся этим своим правом. Одна скрывалась под видом мужчины, другая всячески добивалась возможности руководить так, как это делали мужчины. И та и другая искали счастья, но одна для себя, а другая считала своим долгом подарить это счастье другому человеку, и трудно было решить, кто из них прав, ибо обе жили в обмане и обе искали свой путь. Сейчас они, в полном согласии, готовились часть этого пути пройти вместе. Они вышли навстречу друг другу в сверкающих доспехах и, как положено, перед боем, перед турниром пожали друг другу руки… Вы этому верите? Я нет. Тогда, я расскажу, что было на самом деле….
    - Антон, ты всё сложил? – Софья возилась со своим чемоданом и никак не могла застегнуть замок. – Помоги, а то я сейчас  все ногти переломаю.
  Софья окинула меня взглядом. Идеальный пробор, слегка подкрученная и сбрызнутая лаком чёлка, аккуратный бант на затылке из белых лент, лёгкий макияж, чётко положенные стрелочки и длинные ресницы, одна к одной, словно наклеенные, лёгкий тон пудры и еле заметный тон румян, блеск для губ и лёгкая подводка верхней губы, брови, чуть тоньше в край, но их чёткий изгиб придают выражению лица детскую наивность, маленькие серёжки – гвоздики, и два завитка небрежной пряди над ушком. И, конечно же, белоснежный фартук, выглаженный до хруста на коричневом платье с такими же белоснежными манжетами и воротничком.
  - Ты не мог бы, что-нибудь другое в дорогу надеть, ну поудобней этого… – сказала Софья и показала на школьное форменное платье, а увидев в моих руках лишь маленькую сумочку добавила. - А где твои вещи?
  -  Это всё. В этом я приехала, в этом и уеду, - школьное платье, разве может быть, что-то удобнее… – а всё, что я купила, я отдала Светлане, у нас с ней одинаковый размер, они мне больше не пригодятся. Завтра я вернусь домой к своим джинсам и свитерам, а пока, я буду Алисой, так, что прошу Вас,  называйте меня только Алисой, - я накинула плащ и повязала на голову платок, взглянула на себя в зеркало и добавила в свой образ большие тёмные очки.
  - Так ты похожа на зарубежную киноактрису, не помню, как её зовут…, - она задумалась и добавила, –  тебя совсем не узнать.
  - Одри Хепберн , - плащ придавал мне вид взрослой женщины. Софьин плащ.
  На вокзал мы добрались на такси. Поезд уже стоял на перроне и мы, отыскав свой вагон, показав билеты проводнику, сели в купе. Состав стоял на первом пути, из окна хорошо была видна вся площадь перед старинным зданием вокзала, окрашенного в жёлтый цвет, необыкновенно яркого на фоне ясного весеннего дня.
  - Мороженое! Мороженое! – зазывала покупателей, тетенька в белых нарукавниках с корзинкой-холодильником.
  - Софья Альбертовна, раз уж вы назвались моей мамой, можно Вас попросить, - я вложила в эти слова столько нежности и ласки, словно я молила о прощении.
  - Конечно, девочка моя, - Софья решила подыграть мне, ведь ей придётся быть моей мамой до самого Ленинграда и с другой стороны она чувствовала угрызения совести.
  - Купите мне, пожалуйста, мороженое с орешками в шоколаде за 28 копеек.
  - Конечно, только никуда не уходи, - она ещё раз посмотрела на меня, но не взглядом полным женской зависти, а как-то мягко и нежно, по-доброму. - А из тебя и правда получилась бы прехорошенькая девочка, и я бы хотела, что бы у меня была такая дочка…, - сказала Софья и вышла, прикрыв за собой дверь купе. Через окно я видела, что у мороженщицы не нашлось по 28 и Софья, помахав мне, поспешила к другой….
       Теперь мой ход….

       Девушка в платочке не повернула головы, когда Софья вошла в купе и положила на столик два эскимо. Она смотрела на неё и в её душе проснулось сомнение. Правильно ли она поступает. Нет, она никогда не забудет эти детские глаза мокрые от слёз радости. Эту благодарность за что-то, что и самой Софье было не понять. Да, да, она столкнулась с потусторонним, неизведанным миром и ей, оказали доверие, ей разрешили открыть дверь в тот тайный мир, мир человека о котором не знал никто! Мир женщины рождённой в мужском теле…. Но это абсурд, это не может быть! А она поступает правильно, ведь, она-то видела, сколько боли несёт эта пропасть между телом и душой. Эта вечная дисгармония, как незаживающая рана и лечить её бесполезно и бессмысленно, потому, что нет тому ни объяснения, ни рецепта. Она поступает правильно, пусть даже через ложь…, но пройдёт время и Антон поймёт и простит. Она уже сделала, сделала то, что задумала…. Поезд тронулся и одно мороженное, лежащее на столике в купе покатилось и упало на пол.
  - Ну, что же ты не кушаешь, - Софья наклонилась под стол…, и ужасное открытие заставило её оцепенеть в нелепой позе. На Антоне были туфельки, но…, но невозможно маленького размера! В тоже мгновение заскрипели тормоза, и поезд резко дёрнулся и остановился, так, что женщина упала и больно ушиблась. В коридоре вагона послышались уверенные, мужские шаги. Дверь открыли снаружи.
  - А… старые знакомые, Софья Альбертовна, что ж это вы, похищением детей теперь занялись? Ай, не хорошо, не хорошо, - следователь, доктор и ещё два милиционера стояли  возле открытой двери в купе. – Алиса, просим на выход всё…приехали.
  Девушка, сидящая у окна, повернула голову и сняла очки. То о чём догадалась Софья минутой  раньше, теперь подтвердилось. В купе была совсем другая девочка.
  - Я Света, а Алиса, вон там, и вам её не догнать! – она показала пальчиком на девочку в точно таком же, как на ней плаще и платке бегущую в сторону вокзала, а навстречу ей, со всех сторон бежали  сотни две, а то и больше,  школьниц в коричневых платьях и белых фартучках. Не сбавляя шаг, Алиса сбросила с себя плащ и платок, и смешалась с толпой девчонок, таких же, как она и теперь уже не было никакой возможности отыскать её глазами, среди моря одинаковых платьев и бантов. На мгновение все присутствующие потеряли дар речи. А девчонки тем временем уже мчались на своих лёгких ножках в белых гольфах в разные стороны, словно весёлые солнечные зайчики.
  - В казаков-разбойников решили поиграть, ну-ну, - заорал следователь и выхватил у милиционера рацию. – Я «Рыбак», «Волхов», приказываю немедленно оцепить вокзал. – Ну, мы ещё посмотрим. А пока на выход, все, с вещами. Цирк окончен.
  Все смотрели за происходящим представлением на вокзальной площади, и только Света незаметно помахала своему отражению, в окошке поезда на соседнем пути. Отражение, тронулось и покатило, набирая скорость в строну обратную от Ленинграда.
   - Приём, «Волхов», вызывает «Рыбака», - зашумела рация, в вокзальном отделении милиции.
  - Рыбак слушает.
  - Среди задержанных школьниц. Алисы Штейнер не обнаружено, - отрапортовал, кто-то по рации.
  - Да, что она сквозь землю провалилась, что ли….
  - Вам всё равно её не найти, - сказала Света, которая не могла скрыть своей радости. – Кишка тонка.
  - Да как ты разговариваешь со старшими, малявка.
  - Дяденька милиционер, скажите, что если этот, в штатском будет меня оскорблять, то…
  - Что? – следователя сейчас лучше бы не трогать.
  - У меня папа, мэр города Вологды, и вы мне ничего не сделаете, потому, что только трусы не могут сказать правду и живут, поэтому во лжи и обмане, - при этом Света приготовилась применить своё тайное оружие – завизжать, так, что стёкла в вагоне полопаются, а на крик прибегут её подружки, которые до сих пор пикетируют здание.
  - Обман? Да твоя Алиса сама всем вам врала…, -  он решил ударить ниже пояса.
 - То, что она парень? – Света даже глазом не повела, - Вот открытие. Вы плохо о ней  думаете и совсем не знаете. 
  -  Я догадалась, он вчера тебе всё рассказал, и вы договорились, как всё это организовать, - к Софье наконец-то вернулся дар речи.
  - Ой, не смешите. Я об этом узнала сразу, в первый день. Девчонки никогда не завязывают так бантики и потом, когда она потеряла сознание на уроке…
  - Самуил Яковлевич, вы в своих отчётах об этом не писали, - на следователя было грустно смотреть.
  - Я же говорю, что кругом обман… И вы Софья… вы же солгали про то, что Алиса не умерла тогда в сорок первом, - это сейчас была импровизация, но Света решила проверить и этот шар и попала точно в цель. Софья изменилась в лице, доктор и следователь, теперь ждали от неё ответа за свои слова. – Это жестоко, я всегда знала, что взрослые люди очень жестокие, но вы….
  - Послушай, но ведь он парень и должен стать нормальным мужчиной, - сказал Самуил Яковлевич, на что получил усмешку школьницы.
  - Таким нормальным как вы все тут? Спасибо не надо. А знаете это здорово, когда твоя лучшая подруга парень и ещё более прекрасно, когда твой любимый парень – девчонка! С кем бы я ещё могла найти общий язык. Она, по крайней мере, смелая и честная, просто настоящая.
  Света могла бы многое рассказать, но она умела хранить девичьи тайны. И то, каким образом двести девчонок не только из одной школы, но и со всего города, откликнулись на призыв помощи, и что такая общая любовь к Алисе пришла не случайно, а  всего из одного сочинения на свободную тему, которое девчонки переписывали под партами и передавали в тайне от всех, кроме учительницы литературы. Это она не побоялась прочитать его вслух на уроке и даже расплакаться в конце. Это благодаря Алисе 100% девчонок Вологды теперь носят белые фартуки, носят так, словно это доспехи средневековых рыцарей. Алиса была, есть и будет для всех настоящей девчонкой, но это уже не для чужих ушей. Всё, что она сделала - это доказала всем , что быть девчонкой просто здорово, а мы про это все всё время  забываем. Она научила нас гордиться тому, что мы  - женщины. Вчера вечером мы всё принесли переписанные листки с сочинением Алисы и сожгли их за городом в огромном костре. Куда отправилась Алиса, мы не знаем, но этот огонь навсегда останется в нашем сердце.


ГЛАВА ВТОРАЯ. «Поезд в одну реку».

  Светлана незаметно помахала мне рукой из окна соседнего поезда, она и правда очень похожа на меня, а в парике и платочке, ну вылитая я. По моему плану, я должна была раствориться в толпе школьниц, а затем мы бы разбежались по узким улицам и переулкам старого города, но Света настояла, на плане «Б». Тогда мою роль сыграла Таня из параллельного класса. Я и предположить не могла, что на такую мелкую птицу, как я  организуют такую облаву, да ещё с машинами. Ловите, ловите…. Одна блондинка может она и дура, а вот две блондинки это уже страшная сила! Эх, посмотреть бы на их лица! Но нет, только спины, вон как увлечены представлением. Через двадцать лет это назовут флешмоб. Это сейчас легко разослать вызов всем друзьям в контакте или одноклассниках, а раньше у нас была только сарафанная почта. Замете, не джинсовая, а сарафанная!
   Поезд плавно сдвинулся с места, так, что вначале не было понятно, кто поехал, я или Света, но затем всё быстрее и быстрее замелькали окна, застучали колёса на стыках рельс, зазвенели ложечки в стаканах с подстаканниками. Поехали.
  - Девочка пирожок с капустой будешь? Угощайся, - полная женщина, говорила нараспев с акцентом на «О» - землячка, Вологодская. Она протягивала пирожок с капустой, размером больше ладони и хотя я совсем потеряла чувство аппетита и времени, приняла угощение. Ведь так приятно, когда тебя называю девочкой. Вообще-то я не люблю плацкартные вагоны, но в этот раз мне было приятно, вот так сидеть в домике на колёсах, вокруг куча людей и они, и я, и мы, все вместе, мы едем в одном направлении, и никто из них не говорит: Эй, машинист, не туда свернул. Мы выбрали этот путь и смиренно ждём своей остановки, без спешки и суеты, у нас есть машинист и мы доверили ему свои судьбы. Куда я еду, зачем? Познать самоё себя? Найти могилу неизвестного мне человека, чью фамилию я присвоила, и отыскать этот таинственный манускрипт раскрывающий тайну перерождений. А может быть их и нет то совсем, переселения душ? А может это религиозное заблуждение. Боялись ведь раньше грома, а потом оказалось, что электричество и молния пострашнее будут. Я свободна, вот, что прекрасно. Не надо теперь каждый вечер ехать к этому Самуилу Яковлевичу и писать эти нудные и бесконечные отчёты. Что я вспомнила…, что мне снилось.., как самочувствие, как давление и т.д. и т.п. и ещё отвечать на кучу всяких дурацких вопросов. Чувствовать себя подопытной мышкой, а в это время Света ждала меня на улице, и мне хотелось гулять дышать и ловить на себе восторженные взгляды мальчишек. Вот дурачки, какие они глупые, а я теперь умная…, умная и свободная. И куда я  еду, зачем? Как бы мне самой хотелось влететь на площадь, закружиться в стае белых бантиков и крылышек. А я еду, беглянка, без образования, денег, знания жизни, бегу от того, что устала от вечного обмана, от противного рабского ощущения быть пешкой в чьей-то чужой игре. Да, я не спорю, это дало мне шанс, просто заставило преодолеть физический, липкий природный страх, между желанием и исполнением. Но сейчас мне уже не нужен буксир, отпустите мою руку, я дальше пойду сама. Ан-нет, дорогая моя, за всё надо платить. За право быть девчонкой я заплатила слишком много, я заплатила свободой и сейчас я вернула её себе. Я свободна! Я это я и не надо лезть мне в душу. 
    Напротив меня сидел маленький мальчик и не сводил с меня глаза. Что ты смотришь малыш? За окном интересней, чем тётя в школьной форме. Нравится? Хочешь? Пирожок? Я переломила пирог и отдала половину мальчугану, тот сначала завертелся, весь как-то сжался, прижался к перегородке, но потом, уступил моей настойчивости и взял пирожок в руки.  Ух, ты, надо было видеть, с каким аппетитом он набросился на угощение. Он, глотал куски, не прожёвывая. Ешь, ешь,  - не жалко. Мальчишки должны быть сильными, а девочки стройными. Я разгладила на коленях фартук… О, Боже. На самом видном месте. Кусочек тушёной капусты в масле упал на белоснежную ткань. Я сбросила его на пол, но на его месте осталось еле заметное жирное пятно. Маленькое, но ведь всё равно пятно. Вот растяпа. Мой любимый фартук. Мой единственный. Горю моему не было предела и это в самом начале пути.
  - Ты солью посыпь, - посочувствовала моему горю тётя с пирожками. Вот чувствовала, что не надо. Пока я возилась с пятном подошла проводница.
  - Ваш билет, девушка.
  - Да, сейчас, - я, не глядя, потянула руку к сумочке. Потянулась дальше по скамейке, оглянулась. Наверное, с другой стороны, повернулась ещё раз. Нет. – Вы не видели сумочки, бежевой, с молнией, она вот здесь лежала, рядом. – Обратилась я к соседке, – та только пожала плечами.
  Там же всё, деньги, документы.
  - Так у Вас есть билет или ….
  - Да, подождите вы, есть, конечно, я же с билетом села, - и тут страшная догадка ошеломила меня, сумочку украли. Мальчик сидел напротив, а теперь его нет. Не может быть. – Послушайте, вы мальчика не видели, маленький такой, пирожок ел.
  - Нет, не видела, - сказала соседка.
  - Да как, же, вот здесь сидел.
  - Не знаю, не видела никого, - соседка повернулась к окну и сделала вид, что с безбилетниками не разговаривает.
  - Так, значит, билета нет? – проводница начала нервничать.
  - Да какое там билет, у меня же там паспорт, - паспорт на имя Алисы Штейнер, мне его в милиции сделали на время поездки в Вологду. Без паспорта, я …. . О, Боже. Я же не смогу никому доказать. Я почувствовала себя голой в мужской бане. Ужас. – Пожалуйста, найдите мальчика, лет пяти, с чёрными глазами, с пирожком…
  - Девушка, никаких мальчиков в вагоне нет, и не было, и если у вас нет билета, то я сейчас вызову милицию.

  На следующей станции меня высадили с поезда. Милиционер проводил меня в отделение, составили протокол. Дежурный поверил моим слезам и записал приметы возможного вора.
  - Бывает тут у нас… цыгане балуют, - сказал лейтенант, раскуривая очередную папиросу.
  - Так, что ж вы их не ловите?
  - Цыган?
  - А, что я такого смешного сказала?
  - И почему такие умные девочки в милиции не работают? Ты школу-то закончила?
  - Нет, - если бы не Софья,  то сейчас готовилась бы к экзаменам.
  - Где ты живёшь?
  - В Ленинграде, то есть в Вологде.
  - Так в Вологде или в Ленинграде, мне,  куда тебя отправить. Вот что, у нас тут, не бюро добрых услуг, у тебя билет был с какой станции? Вологда, вот в Вологду и поезжай, - разговор был короткий…, сопроводив меня бумажкой с синей печатью меня затолкали в поезд на Вологду и отправили обратно.
Дело было к вечеру, пассажиры расстелили почти белые, видавшие виды простыни и вытянули свои вонючие ноги в узких проходах, я кое-как уместилась на уголке полки и погрузилась в ничегонеделание. Из похрипывающего репродуктора доносился голос Пугачёвой:
За то, что только раз в году бывает май,
За блеклую зарю ненастного дня
Кого угодно ты на свете обвиняй,
Но только не меня, прошу, не меня.

Этот мир придуман не нами,
Этот мир придуман не мной….
  …. А какой бы был мир, если б мы сами его придумывали? О, это был прекрасный мир, но, наверное, у каждого свой, однако всегда находились бы люди, чьи миры были похожи. Встречаем же мы иногда своих близнецов. Я никогда не встречала. И в моём мире, наверное, жила бы я одна одинёшенька. Представить планету, на которой живёт всего один человек. Можно носить платья или ходить совсем голой. Можно сказать, что сегодня, 1679 год, и никто не возразит. Носить платье времён Людовика…, о ля-ля! Но кому я буду их показывать, перед кем делать реверансы? Наставлю на всей планете зеркала! Здравствуйте Алиса? Как поживаете Алиса? Лицемеры, все зеркала лицемеры, говорят одно, а показывают только правду. Я еду в Вологду, говорят, дважды в одну реку не войдёшь? А ведь так хочется. Вот приеду, зайду в свой класс, а они все как завизжат: ура Алиса вернулась, а Светка та просто повиснет у меня  на шее. А потом будет наш «Последний звонок», и мы все девчонки оденем в последний раз школьные платья и белые фартуки, завяжем белые банты… в последний раз… и будем гулять до самого утра. А в Ленинграде белые ночи, алые паруса. А может быть, всё правильно сложилось, ведь зачем это побег был нужен. Игры в прятки, погоня за великой целью, а на кой мне свобода, если на моей планете не будет Светы, … , ну без Серёжи я проживу!?? Интересно он заметил, как билось у меня сердце, он пыхтел как паровоз, а я совсем не дышала. Да нет, нет, Сергею, да ни за что в жизни. Представляю его глаза если бы он узнал с танцевал и ещё… , а Света всё видела, и ничего потом не сказала… про поцелуй. И не я это он сам, сам первый начал, а он сильный, а я слабая, и мне …
  Теперь я точно уже знала чего я хочу быстрей, быстрей вернуться и снова смеяться, снова бежать по деревянному мостику и пусть рыбаки заглядывают нам под юбки, а мы будем от этого смеяться ещё звонче!!!
   - Вологда, стоянка двадцать минут, - я уже совсем почти задремала, когда голос проводницы разбудил меня. Эх, такой сон…, будто мы на Острове и все островитяне, ну как вам сказать были как…., в общем, я там себя чувствовала нормальным человеком, как хорошо быть просто нормальным человеком!
  Было уже почти одиннадцать, когда я пешком добралась до квартиры тёти Зины. Долго звонилась, думала, не уехала ли она в деревню, но, в конце концов, она открыла, прикрывая ночнушку стираным халатом.
  - Здрасте.
  - Ты чего это? – она смотрела на меня сонными глазами, как на приведение.
  - Вы, может быть, впустите меня?
  - А с чего это? Расчёт я получила по третье мая, а теперь, кто за тебя платить будет? Хозяева уехали в Питер, мне указаний на счёт тебя нету, - её тучное тело закрывало вход, как пробка в узком бутылочном горлышке и пропускать меня она явно не собиралась.
  - Тётя Зина, пустите, пожалуйста, я потом сама заплачу, меня в поезде ограбили и обратно… , -  я замолкла на полуслове.
  - Так с чегошь ты оплатишь, коль у тебя ни гроша. Иди в милицию, там и ночуй. У тебя там друзей больше. Не хочу я ни с тобой, ни с органами больше ничего иметь. После отъезда всю квартиру перерыли и даже не извинились. Искали какое-то сочинение твоё.
  - Тётя Зина, пожалуйста, ну вы же хорошая, пустите на ночь, утром я найду Самуила Яковлевича и уеду, - тётя Зина, хоть и была старых принципов, но кряхтя и шаркаясь пышными бёдрами об обои пропустила меня в дом.
  - Живи убогая…
  - Почему вы так сказали?
  - А потому, что раньше на Руси блаженные были, ну ты и есть вроде того, - и она покрутила палец у виска. – Пастель знаешь где.
  - Спасибо Тётя Зиночка! Вы прелесть. Я вас люблю.
     Из соседней комнаты доносилась краткая молитва: Господи помилуй мя грешную …
  - Чай на кухне и пироги…
   Я так устала, что не могла ни есть, ни пить, а уж пироги у меня ассоциировались только с ужасными последствиями. Повесила в пустой шкаф школьное платье и упала нагишом в мягкую постель. Всё, спокойной ночи, Алиса, никто не чмокнет тебя в щёчку на ночь… . Однако, не смотря на усталость, я не могла заснуть. Окончательно измучившись, я встала, зажгла свет и достала фартук. Пятно, как и положено пятну осталось на своём месте. Шаркая ногами, я тихонько прошла в ванную и только после того, как убедилась, что пятно исчезло, легла спать.
«Оно живое», - сделала я безумное открытие и заснула.
   
   Утром я провозилась с утюгом и немножко опоздала в школу. Мои шаги звонко раздавались в длинном школьном коридоре, когда я зашла в туалет, две девочки из б класса, заметив меня, перешли на шёпот и выскочили. Мальчишки в фойе, замолчали, а потом один что-то сказал, всего одно слово, но очень обидное, я не различила, ну … сделала вид, что это не обо мне и побежала дальше. Перевела дыхание перед дверью. Положила руку на ручку и потянула на себя.
  - Эльвира Аркадьевна, можно войти? – учительница математики, посмотрела на меня поверх очков, наверное, продолжала вычислять логарифм. – Простите я опоздала. – снова тишина. Страшная тишина, ребята это же я, я вернулась… .
  - Садись Алиса, продолжим, и так икс в кубе….
   Я села на своё место, к Свете и под партой протянула ей руку. Света будто не заметила, но поджала губки, словно лимон проглотила.
  - Свет, я вернулась.
  - Вижу не слепая, … ? – ответила она, не поворачивая головы.
  - Ты понимаешь, меня обокрали. Всё паспорт, деньги, билет. Света, почему ты молчишь, ты, что не рада. Мне что бойкот объявили? За что?
  - Не мешай.
  - Раньше я тебе не мешал, объясни, что случилось. Я не должна была возвращаться, так? Но я не могла, меня с милицией отправили, вот смотри… , я достала документ, который мне выдали вместо паспорта в милиции.
  - Алиса, немедленно прекрати, а то …., после уроков зайдёшь к директору, - Эльвира всегда была очень строгая.
  - За, что, хорошо я буду нема, как рыба.
  - Не паясничай.
  - Да я же могу знать за что…? Ладно, молчу, - и тут я догадалась, откуда дует ветер. – Света, ты кому-нибудь, рассказала мою тайну, нашу тайну? Посмотри мне в глаза, сейчас же, повернись и скажи, что ты этого не делала.
  На мою парту упала записка, брошенная с последнего ряда: «Сними платье не позорься!».
  - За что? – я смотрела на Свету, видела, как покраснела её щека от волнения, но она не повернулась. – Ты ведь мне больше чем подруга, я любила тебя, просто скажи, я смогу понять и простить…..
  - Алиса выйди из класса.
  - Конечно…. , да идите вы все….
  - Алиса, немедленно к директору! Хамство, какое, а считали её лучшей ученицей.
    Конечно, грубость не красит, но раненая собака кусает всех. Я дождалась перемены – меня не замечали, проходили мимо, и лишь когда я резко оборачивалась, перехватывала едкие взгляды в спину. Наконец пришёл директор. Единственный мужчина после трудовика.
  - Садись, тааак, значит, вернулась, ну что ж, бывает, в прочем, хотя это конечно, банально, но ведь есть правило и ГОРОНО, а с ними не поспоришь, есть учебный план…
  - Дмитрий Владимирович, вы зачем меня вызывали? – мужик, а как баба.
  - Понимаешь Алиса, ты больше не учишься в нашей школе. Понимаешь, ты уехала мы тебя вычеркнули. И принять тебя назад у меня нет оснований. У тебя прописка в Ленинграде, тебе нет 18 лет и по закону либо родители, либо родственники должны ходатайствовать, но и при этом условии, понимаешь Алиса, мне позвонили из управления образования…
  - Вы не дадите мне доучиться? Всего один месяц! Один! Я же должна закончить школу?
  - Послушай Алиса, хорошо, я дам тебе доучиться и какой аттестат ты получишь, на чьё имя?
  - Ах, вот оно что!
  - Вы выгоняете меня потому, что я ненормальная, так, что ли, потому что это не хорошо, когда, школьники, кричат в спину пидер, а девочки отворачиваются с презрением, а что скажут родители, какой пример, они же не совершеннолетние? Да! А то, что в ваших туалетах валяются окурки пивные бутылки и презервативы, это нормально? А то, что в Вологде рост наркомании в два с половиной раза больше, чем в соседнем Череповце? – я перевела дыхание. – Скажите, до тех пор пока вы не узнали, что я …. Ну… парень… Всё было нормально, ведь так. … Ладно, молчите. Вы уже ничего не исправите. И ещё вопрос, а кто вам сказал про меня.
  - Ну, Самуил Яковлевич прозрачно намекнул, что Алиса является научным экспериментом, только Алиса никому об этом. Я дал подписку о государственной тайне. А потом ты же уехала, Самуил Яковлевич сказал, что проект закрыт…
  - Стоп, как закрыт?
  - Ну да, все работы свернули, и он опер группой выехали в Москву.
    Сегодня такой день или меня сглазили? Что за чертовщина, как свернули проект. Крыса сдохла, крысу можно отпустить. Что ж я натворила своим побегом. Эх Софья, не в тот день ты приехала. … «Кого угодно ты на свете обвиняй»… точно Алла пела, в тему, «но после ничего исправить нельзя…».
  - Я могу сделать один звонок в Ленинград?
  - Не долго - можно, - директор пододвинул телефон. Я набрала номер, следователя, этот номер мне дали для экстренных случаев.
  - Аллё, позовите к телефону Константина Геннадиевича, кто спрашивает? Алиса из Вологды. Алиса Штейнер, - в трубке послушались удаляющиеся шаги.
  - Аллё, старший следователь слушает.
  - Константин Геннадьевич?
  - Да, а кто это?
  - Ну, как вы не узнали это Алиса, - я хваталась за последнюю надежду. Ну, ну, ну скажи, что я могу, могу остаться, ну или, всё … говори. Ну.
  - А, Антон, - я скоро буду ненавидеть это имя. – ты где?
  - Я в Вологде, меня обокрали, украли всё, паспорт, деньги, я вернулась в Вологду, я в школе сейчас у директора, меня отчисляют…
  - М, да, понимаешь Антон, руководство отдела, рассмотрев результат работы за месяц, приняло решение о закрытии темы. Так, что ты езжай домой, к родителя, скажи, что … да и рассказывать о Вологде и о твоём временном пребывание в лице Алисы, не надо. Я думаю, ты умный мальчик.
  - Да, но у меня нет ни денег, ни документов, как я доберусь домой…
  - Понимаешь, ты сам виноват. Ты сбежал, в отчётах так и отражено, Тебя уже нет. Поэтому и нет оснований для предоставления тебе билетов или других льгот. Ну, если всё, то… .
  - Но, я могу рассказать про четвёртое измерение!
  - Антон, я понимаю, что для детской психики это был серьёзный удар.  Сожалею., но ничем помочь не могу. Дело закрыто, возвращайся в Ленинград, - на том конце трубку повесили.
  - Я сожалею, - словно эхо произнёс директор.
  - Вы мне можете одолжить денег на билет?
    Он протянул мне десять рублей.
  - И на том спасибо, я потом вышлю переводом.
    Я шла по улице, закутавшись в плащ, хотя было не очень холодно и многие девчонки уже щеголяли в одних платьях, но я не хотела, что бы меня видели. Вот и деревянный мостик. Наш мостик. Если ехать от станции к станции на электричках, то можно без паспорта. А потом, здрасте мама-папа! Я приехала. Потом в школу, вот уж смеху будет с моим писклявым голосом. Но самое главное, я уже привыкла. И пусть у меня вместо груди резиновый протез, но я ощущаю его, как часть себя. Нет, дело не в этом, платье можно снять – душу никогда. Я стояла и смотрела на водоросли у опоры моста. Не глубоко.
  - Не глубоко, - как эхо прозвучало рядом.
  Я оглянулась, рядом со мной словно из-под земли появился старичок. Маленький, коренастый, с палочкой, борода, как у деда мороза и шляпа. В такой только в баню ходить. Да он и в правду в ней в баню ходит – на макушке листочек берёзовый прилип. Под мышкой доска шахматная, старая, засаленная, что уже и не отличишь, где чёрные клетки, а где белые. Есть у нас в парке любители, сядут на лавочку и хоть им дождь, хоть снег сидят  и смотрят на фигуры, а со стороны посмотреть, сами уже деревянными стали – живут себе в своём плоском мире и ничего не видят вокруг. 
 - Топиться надумала…. Девица - красавица.
 - С чего это топиться, я жить хочу…, - соврала я.
 - Это хорошо, что жить хочешь, а мысли свои выбрось дурные. В жизни всё исправить можно….
 - Нет, не всё! Стояла бы я здесь.
 - А ты потому здесь и стоишь, что меня ждёшь, - не унимался старик.
 - Блин, да чего ж мне Вас ждать? Вы то, чем поможете? Что вы обо мне знаете. Все вы  готовы залезть в душу, насоветовать, вы ещё расскажите, о славных боевых временах, у вас то всё просто было: белые – красные, а у меня война вот тут, - и я ударила себя в грудь кулаком, не по-женски.
  - Ты это гордыню усмири, не гоже девке, гордыню имети, ты намедни, ведь потеряла что-то? Теряла?
  - Теряла. Подругу я потеряла.
  - Прости. Грех это, не вини её, прости и забудь, не твоего ума дело - зло напускать. Девка она малая и ей-то тоже обидно было.
  - А ей то, что на меня обижаться?
  - Так, а кто кого первым бросил?
   Дед  читал меня, как открытую книгу, и был прав на каждой странице. Конечно, я первая уехала, сбежала и даже не подумала о том, как она одна, без меня. Гордость распирала, свобода. Игра!
  - Ваша, правда, я!
  - Вот и прости, зло в сердце не пускай. Врагов прощать надо, а друзей, сам Бог велел. … А ещё, что ты потеряла?
  - Имя!
  - Имя потерять нельзя, имя на небесах даётся и с тобой всегда. Вот мать меня звала одним именем, а в миру, я дед Анастасий и имя мне это, как крест Божий, не снять ни потерять. А тебя как звать-величать?
  - Алиса.
  - Вот, а говоришь, потеряла, твоё другое имя для тех, кто тебя не знает, кому ты тайны своей не открыл.
  - Дедушка, а почему вы ко мне обращаетесь то так, то по-другому, как …, как  к мужчине?
  - Ты словно флюгер, одна сторона у тебя крашенная, не твоя, а другая на солнце и ветру облупилась и там истинная твоя сущность. Потому я и говорю с тобой, какой стороной ты ко мне поворачиваешься. Так, что ты ещё потеряла?
  «Этот мир придуман не нами…», - вертелась у меня в голове песня.
  -  Паспорт. Без него я буду всю жизнь флюгером, который всё время врёт.
  - Вот смешная, его же можно восстановить!
  - Нет, этот нельзя.
  - Алиса, что бы ты сделала, если бы у тебя был паспорт? – в глазах старика не было ни тени сарказма.
  - Да ладно…
  - Ну а всё же.
  - Чудес не бывает.
  - Спорно.
  - Я бы нашла ответ, кто я. Мне кажется, что я не одна,  и не может быть, чтобы я такая была одна на всём белом свете. Конечно, хотелось бы понять, за что мне это наказание, но как я смогу это узнать, если я всего лишь исключение из правил.
  - Хорошо, а зачем?
  - Глупый вопрос.
  - А потратить жизнь на поиск своего двойника, не глупо ли?
  Старик, при всём нелепии своего вида, задавал такие вопросы, на которые я не могла найти ответ.
  - А вдруг этот двойник, сейчас, так же как и я стоит на краю моста?
Пауза……..
  - Хорошо, …….. но помни -  ты ещё не готова.  Когда ты встретишь – смысл, в твоём путешествии закончится и твой флюгер может повернуться обратной стороной, но бросить её ты уже не сможешь, так как невидимая связь, которая зовёт тебя от рождения, друг к другу, окрепнет на столько, что человеку будет не под силу её разорвать, - крик за спиной прервал старика.
  - Алиса! – Света с растрепанными волосами бежала что было сил к мосту. – Ну, еле нашла тебя, прости меня, пожалуйста, это не я, я понимаю, что ты не поверишь. Понимаешь Сергей, он пошёл за тобой, когда приехала эта женщина, выдавшая себя за твою мать. Он всё слышал. Я не хотела тебе говорить. Прости.
 - Эх, Света, Света! Да конечно прощаю, даже если бы это была ты.
 - Ты не веришь?
 - Верю, - хотела бы верить, лучше, что бы я верила.
   Я обернулся, что бы закончить разговор со стариком, но старика уже и след простыл, только забытая шахматная доска, прямо на парапете, почерневшая, с медным крючком. Я раскрыл её. Внутри деревянной коробки лежала всего одна фигура. Чёрная пешка….  и паспорт!
   «День сменяет ночь, ночью легче, ночью нет сна, день как ночь, ночь как день и вокруг пустота, чужие лица клянутся в любви, нет больше ни врагов, ни друзей, меня раздражает, когда говорят надо лечиться детка. Я не ребёнок и я здорова. Я хожу и всё такое, не надо лезть мне в душу…   
   …Не надо лезть мне в душу! Там мрак, я сама боюсь туда спускаться….
… а что осталось мне… снова стать счастливой? Надолго ли? И потом снова всё по новой…
   ….Господи, как же я устала…».
  Шахматная доска стала неимоверно тяжёлой, а пальцы ватными, тянулись минуты, недели, а она всё падала и падала в спирали времени, словно на ниточке… и потом, совсем короткое Бух и всё, как просто, так, случайно упавшая никому не нужная коробка.
  - Алиса, что с тобой опомнись!
  - А Света?! Всё отлично. Просто восхитительно, а почему ты не танцуешь? Танцуй, ты разве не слышишь духовой оркестр. Бух ля-ля, Бум ля-ля.
   
   Девушка на мосту потянула белую ленту в своих волосах, и она подхваченная, свободная взвилась в потоках ветра, вскружилась, словно и она слышала ухающие ритмы вальса, а потом повисла на ветвях ивы, оплакивающей сотню лет невесть кого.

  - Алиса, очнись! – девушка трясла свою подругу, а она не замечала ничего, кроме оркестра. – Зачем ты это сделала, зачем?
  - Скажи, а подснежники уже отцвели, не надо рвать подснежники, а то в следующем году не придёт зима. В прошлом году долго не было снега и осень бы печальна.
  - Алиса!!! – подруга кричала, била её по щекам, но всё без толку. С таким же успехом можно было оживлять тряпичную куклу. – Алиса, прости меня!!!
   Обессилив и потеряв надежду, девушка бросилась к противоположному ограждению моста: «Дерево не тонет! Должна она всплыть, пусть старая, но должна или этот мир придумали садисты, но этого не может быть, я верю, что в мире есть любовь, есть добрые люди есть…. Есть, ЕСТЬ!!!!, да, да, это она».
  По колено в тине, болотной жиже, иле, она бросилась доставать то, с чем так небрежно поступила её подруга. Что толкало её? Уверенность в своей правоте? Принципы? Ценность? Нет, нет и нет.
      Бывают мгновения, когда мы не можем понять наш поступок, ни объяснить, ни понять. Бывает, что потом скажут, вау, да ту герой и бывает наоборот, да, как же ты мог, и не стыдно? И в том и другом случае, мы поднимем плечи и говорим, я не помню, хорошо, если можно сказать, я болел или был пьян, я скажу вам, только не используйте мои слова каждый раз. Ответ очень прост, вас подтолкнули ангелы. Обычные Ангелы с крылышками, только их никто не увидел. Никто и никогда. Потом, на том свете, вам, если очень попросите, покажут старую кинохронику, у них там тоже типа камеры наблюдения. Ну и смешное же выражение лица у меня было, скажете вы.
   Сидя на берегу, пять минут спустя они обнимали друг друга, пытаясь, согреется, одна от холода, другая от шока.

Ученик. – Я понял, в этой игре нет отдельных ходов, а каждый ход имеет соё начало продолжение.
Мастер. – Почти так, ты сказал о линейной причинно-следственной связи, временном континууме, но кроме феноменального мира есть ещё и ноуменальный.
Ученик. – Это, то, что мы можем потрогать и увидеть и то, что не можем.
Мастер. – Не совсем, это то, что мы можем понять и то, что не можем.
Ученик. – Для меня это слишком сложно.
Мастер. – Хорошо, Возьмём ленту, повернём край на 180 градусов и склеим с началом. Получиться петля Мебиуса. Представим, что муравей ползёт по этой дорожке. Он видит лишь один путь, хотя на самом деле бежит то по верхней стороне, то по нижней.
Ученик. – Но возвращаясь к игре, если я вижу и предчувствую поражение, должен ли я сдаться, что бы избежать ненужных потерь?
Мастер. – Ты выбрал путь война, разве можешь ты сложить оружие?
Ученик. – Но я окружен и помощи ждать не от куда!
Мастер. – Помни, деланье самый прямой путь спасения, помощь приходит тому, кто сражается, чьи пушки палят, тех слышат, тех, кто сдаётся в плен – считают погибшими. Невозможность поражения больше чем победа.
 
 (штаб квартира особого отдела расследования аномальных явлений)
- Товарищ майор, срочно от Сириуса.
- Читайте.
- «Объекту «Алиса» передан паспорт, от неизвестного лица».
- Какого чёрта! – закричал в бешенстве Константин Геннадьевич. – В Советском Союзе не может быть неизвестных людей. Найти, арестовать. Немедленно! – и потом уже спокойнее, - отставить, установить слежку, докладывать всё.
   Константин Геннадьевич смахнул с погона седой волосок: «А говорили дохлое дело, ай нет, клюнуло, так, клюнуло, сверли дырочки в пагоне – звёздочки летят!»

   Глава вторая.

       Софья отвела уставшие глаза от окна, только когда совсем стемнело, и блуждающий свет от фонарей стал рыскать по заснувшему купе. Софья плотней закуталась в шаль и прижалась к холодной стене. Прожектора на вышках, лай собак:
  - Штейнер.
  - Я.
  - Выйти из строя….
  «Или его выкрикивали по номеру, я не знаю, я же не сидела, но почему-то прожектора на охранных башнях помню и пулемётчики, они постоянно курят и сально ругаются. Никогда не видела некурящих охранников. Глупости, я их видела только в кино, но откуда этот страх и почему так болит спина, словно ударили прикладом? Я струсила. Сначала за Алису, когда увидела, что она бежит за окном, а в купе совсем другая девочка. Потом за себя, когда ворвались милиционеры и этот противный с прыщавым лицом. Почему-то следователи любят ковырять у себя на лице прыщики, это я помню. Почему меня не забрали? Забыли?....»
  Софья видела всё, но в душе надеялась, что она в кино, страшно, но сеанс обязательно кончиться. Она прильнула к стеклу, а вокзала медленно, а потом всё быстрее уносил её обратно в сторону Ленинграда, оставляя её сестру и сотни девчонок в окружении загонщиков….
  «Нет, это, конечно же не она. Да, как можно было предположить, что через столько лет… . Когда она впервые увидела Антона в школьном платье это было довольно милое создание. Настоящая школьница! Она увлеклась. Увлеклась игрой, возможно в ней проснулись материнские чувства, она всегда мечтала о дочери. Первый муж закрутил курортный роман и сбежал с любовницей, второй пил беспробудно и она выгнала его, а с детьми так и не сложилось. Были в её жизни и другие мужчины, но она боялась их… и вот появилась надежда, лёгкая, слепая, не реальная. Она сама уверяла себя, что если, что-то пойдёт не по плану, то она сразу скажет стоп, самоконтроль и дисциплина её никогда не подводили. А впрочем, ерунда, это страх, страх всегда руководил ей. Страх испытанный в детстве, страх, вот что объединило их с Антоном. Впервые они, взрослая женщина и совсем юный подросток, почувствовали покой, после длинного пути в никуда. Она потеряла голову. Так было нельзя. Нельзя. Антон был мужчиной и этот временный маскарад лишь иллюзия. Она увидела, то, что желала увидеть – Алису, но вместе с тем, она боялась в этом признаться, даже самой себе, она чувствовала к Антону, совсем другое, ранее неведомое чувство…. Но с одиночеством вернулся страх! Это не правильно. ЭТО НЕ ПРАВИЛЬНО! Говорил страх! Ты преступница, рано или поздно за тобой придут и накажут. Она совершила поступок, против правил общества, нет больше, против самой природы, против человека! На, что она обрекла юношу - быть женщиной? Это полбеды, хотя быть женщиной не сахар. Но хуже быть полуженщиной. Он не сможет полюбить другую девушку и другая девушка не полюбит его. Если же у него возникнут чувства к мужчине. Фу, это омерзительно… Нет никакого сомнения – у него никогда не будет ни семьи, ни детей. А это Ужас! Она, то, это хорошо знает. Быть старой одинокой женщиной – ужасно.  Этот ужас преодолел чувство страха перед людьми в форме. В конце концов, за что боролась Софья – за себя, за свой покой и своё одиночество, так внезапно разрушенное мнимой Алисой. Она не могла найти себе места в доме, у неё пропал сон, ей мерещились шаги, голоса. Всё время кто-то низким мужским голосом звал её. Она хотела вернуться, туда, где была. В мир одиночества и выдуманных надежд, в мир страха и бездействия.  В мир правил и бесчисленного списка оправданий своей правоте. И лишь одно не допускала Софья…
  «Антон – мальчик! Он должен быть мальчиком. У него никогда не было личного желания стать девочкой, это недостаток школьного воспитания, возможно семейного, это игра ребёнка, который хочет всё попробовать. Не более чем маскарад. Платье можно надеть и можно снять и при этом, он остаётся всё время только Антоном. Нет, никакой Алисы и не было!».

Мастер. - Может ли вообще женщина понять, что такое быть женщиной?
Ученик. – Да!?
Мастер. – Нет, не может.  Это всё равно, что мы не чувствуем воздух в тёплой квартире…  И мы ошибочно полагаем, что вокруг пустота.
Ученик. – А в шахматах?
Мастер. – Что бы пешка стала королевой, она должна почувствовать себя
королевой. Здесь и сейчас.
Ученик. – Но как?
Мастер. – Вспомнить….

  - Хочешь я дам тебе списать, то, что задали на завтра, - спросила Света, когда мы согревались горячим чаем у печки.
  - И куда же это Вас занесло, грязные как черти, - мама принесла блинчики и мы с огромным аппетитом поглощали угощение.
  - Алиса уронила шахматную доску, и мы её выловили, - ответила Света, гордо выпрямив спину.
  - Да такая старая и грязная, плыла бы себе по течению.
  - Мы лёгких путей в жизни не ищем, мы может быть ещё космонавтами будем как Терешкова!
  - Пока, что водолазами. Выбросите вы её, на ней же играть невозможно, смотрите вся расклеивается. А, кто это Альберт? – мама крутила в руках почерневшую деревяшку.
  - Кто?
  - Ну, вот тут написано, внутри. Альберт Штейнер 1938…
  - Покажи, где, - мы бросили чашки и выхватили у Светиной мамы шахматную доску. На ней, тушью было выведено: «Альберт Штейнер 1938г.»
  - Это твой дедушка?
  - Нет, это мой отец….
  - Нет, так не может быть, дедушка да, но, не отец, - Светлана странно посмотрела на меня.
  - Отец, я точно знаю, да не смотри ты так! Но почему? Как она могла попасть к старику?
  - Давай посмотрим, может быть есть ещё что-то? Посмотри, вот тут, это похоже на …
  - … запись шахматных ходов…
1. d2 - d4 d7 - d5
2. Кg1 - f3 c7 - c5
3. e2 - e3 Кb8 - c6
4. b2 - b3 e7 - e6
5. Сc1 - b2 Кg8 - f6
6. Кb1 - d2 c5 : d4
7. e3 : d4 Сf8 - d6
8. Сf1 - d3 0-0
9. 0-0 Кf6 - h5
10. g2 - g3 f7 - f5
11. A1 - l9 i6 – s2a
12. f2 - f4 Сd6 : e5
13. f4 : e5 Кf6 - g4
14. Фd1 - e2 Фd8 - b6

  - Послушай, нам в этом не разобраться, тут совсем рядом есть клуб, там шахматисты собираются, кружок у них шахматный, пошли.
  - Хорошо, только давай перепишем ходы в тетрадку, - я не хотела, что бы нас приняли за дурочек с мокрой выловленной из реки доской, а ещё больше я боялась, что доска пропадёт, в ней точно было ещё немало секретов.
  В клубе собирались только школьники и мы уже решили повернуть обратно, но всё же решили попробовать разобраться сами. Сели за свободный стол.
- Вот смотри всё просто, тут есть буквы и цифры, они означают вертикали и горизонтали, я буду читать, а ты передвигай фигуры. d2-d4…
   - Похвально! – к нам подошёл мужчина небольшого роста с лысиной на всю голову. – Похвально, а то всё больше мальчики интересуются, разрешите взглянуть? – он взял со стола копию ходов. – Дебют королевской пешки, или точнее ферзевой. Знаменитая партия Капабланки с Корцо в 1902 году, в Гаване, ему было всего 13 лет! – Он начал быстро передвигать фигуры за белых и чёрных. – Такое начало, не слишком удачное, но посмотрите, как он лихо ловит ошибки знаменитого гроссмейстера, слон …., а тут, что? Вы с книжки списывали ходы, вот тут вы ошиблись. Нет в шахматах фигур на букву А и, «i» ???  И ну вы меня расстроили. Не может лошадь стоять на девятой горизонтали. Шахматная доска 8 на 8. Это надо знать!!! Ну, вот посмотрите сами?
  Шахматист положил на стол тетрадь.
  -  11. A1 - l9 i6 – s2a!!! Ну не расстраивайтесь это только начало!
  - Да, да, мы сейчас вернёмся, только сбегаем за книжкой и вернёмся. Спасибо большое!!!! – я схватила листок, ничего не понимающую Свету и мы бегом побежали домой, в конце концов, Света вырвалась и остановилась перевести дыхание.
  - Что за гонки? Ты объясни, что ты несёшься как угорелая?
  - Свет, всё объясню, потом, нужно проверить запись на доске, - снова мы бежали. Я не чувствовала ни ног ни усталости. Если всё так, значит! О, Боже как много для меня ЭТО значит!
  Влетели в дом, пошвыряли туфли и сразу нырнули под кровать, там лежала найденная шахматная доска.
  - Ура!!! – кричала я, потрясая над головой ценным артефактом!
  - Да, что ура то? Я чуть ногу не подвернула, - света обиженно села на кровать, хотя знала, что бабушка это не любила. – Я сейчас обижусь и уйду, если не расскажешь.
  - Хорошо, сядь поудобнее и слушай! Ты же знаешь, что я парень? – Света меня раскусила ещё в первый день.
  - Ты от этого так радуешься?
  - Нет! Я женщина!!! Я - девчонка! – я запрыгала перед Светой, на одной ноге, пытаясь сделать фуэте, а потом опустилась в глубоком реверансе в ожидании аплодисментов. Света даже и не подумала хлопать.
  - Я почему-то думаю, что одна из нас блондинка.
  - Ты хочешь сказать, что я спятила? А вот и нет! И доказательство приплыло к нам вот в этом кораблике, - я покачала в руках шахматную доску, словно на волнах. – Я начну с самого начала, я давно подозревала, что в моём жутком желании надеть женское платье, что-то не так. Ну не может нормальный парень это желать и всё. Но я-то жить не могу без этого! Так вот. Однажды я встретила женщину, которая открыла мне, что я на самом деле перерождение её старшей сестры, погибшей под Ленинградом в сорок первом. Что моя душа, это душа её сестры.
  - А моя бабушка верит в домовых и когда переезжали в новый дом лапоть за печку бросала.
  - Не веришь, издеваешься? А вот в тот же день нас обоих в КГБ забрали.
  - Да ладно тебе, сказки рассказывать. Вот в это не поверю. В наше время никого не забирают, хочешь анекдот, про Брежнева расскажу? Товарищи, мы с товарищем Сусловым…, - начала она гнусавить и причмокивать.
  - А вот мне было не до смеха, это по «их» распоряжению я здесь.
  - И что ты хочешь сказать, что госбезопасности больше нечего делать, как переодевать тебя в женское платье?
  - Ну, тебя, - теперь обиделась я. – Так почему тогда на вокзале ты согласилась помочь мне бежать?
  - ….. . ну ты попросила, я сделала, … подожди, но ты не говорила, что всё так сложно, ты сказала, что эта женщина пытается тебя украсть, что она хочет тебя удочерить что ли, а ты не хочешь, а потом, слушай, потом милиция оцепила вокзал проверяла всех девчонок, а тебя там не было… подожди, ты хочешь сказать, что бегаешь от КГБ???!!!
  - Дошло, наконец-то, только я не могла тебе сказать всё и девчонкам тоже. Поэтому и придумали эту игру… .
  - Хорошенькая игра. А если бы меня забрали? Ничего бы не сделали, и вообще не волнуйся, дело закрыли и я теперь никому не нужна ни органам, ни этой тёте-моте.
  - Как не нужна? Мне нужна.
  - Ладно, не хочешь слушать - не буду, - я взяла портфель.
  - Э-э, а про шахматы, а ну выкладывай! – Света дёрнула меня за юбку, так, что было слышно, как лопнула нитка, и я бухнулась на кровать рядом с ней.
  - Помнишь, женщина приходила к нам на вечер в школу?
  - Это Софья, ну вроде как моя сестра. Так вот она приехала и сказала, что узнала из документов, что её сестра совсем и не умерла в сорок первом.
  - Ну и хорошо.
  - Чего хорошего, это означает, что я парень!
  - Знаешь, ты не расстраивайся, когда мы поженимся, я буду давать тебе вечером носить мои платья, - сказала Света и рассмеялась.
  - Не смешно, а очень даже грустно, грустно быть ненормальным.
  - А может это пройдёт с возрастом, рассосётся. Ведь будут же у тебя дети. И кто ты им будешь мапа и пама?
  - Опять за своё?
  - Я хочу знать, кто я!
  - Ты Алиса!
  - Вот этого я и хочу.
  - А теперь смотри, - я открыла шахматную доску с записью ходов. – Вот здесь! Читай только буквы: A… – l… i… – s… a.
  - Алиса!
  - А теперь только цифры!
  - 1962г!!!
  - Это год моего рождения!
  - Вот это да!
  - Понимаешь, мой отец из той жизни был большим учёным и он открыл тайну переселения душ и когда его дочь, то есть я умирала, но сделал так, что бы я родилась вновь, в новом теле и он рассчитал дату моего рождения!
  - Но запись можно было сделать на доске и позднее, после твоего рождения.
  - Нет, она была сделано до моего рождения. Смотри, вот здесь доска треснула, а если бы писали сейчас, то карандаш зацепился бы за неровность. Писали абсолютно точно по ровной поверхности. Ты видела этого старика, с которым я разговаривала на мосту?
  - Нет, не видела, когда я подошла, ты стояла одна.
  - А я видела, он хочет, что бы я верила.
  - Во что?
  - Во что-то большее, чем мы с тобой.
  - Например?
  - В любовь.
  - Знаешь все-таки хорошо, что мальчик.
  - Для тебя я буду, кем хочешь, но я-то знаю теперь, что я девочка!!! – так приятно сидеть с подругой на кровати и болтать ногами.

Глава третья.
  … и всё же я отправляюсь в Ленинград. В этот раз багаж был чуточку объёмней, Света уговорила меня забрать некоторые из подаренных ей моих вещей. Например, чёрную юбочку карандаш и белую блузку. Она сказала, что возможно я после школы поступлю на вечернее,  днём надо будет подыскать работу, а для собеседования это лучше всего. Но всё же она желала мне удачи на выпускных и ещё больше на вступительных экзаменах. Однако чем мы ближе были к времени отправления поезда, тем меньше мы старались смотреть друг другу в глаза, потому, что боялись расплакаться и размазать тушь. Она говорила, что никогда не встретит теперь другого, такого как я, на что я обещала вернуться. Но для неё мир оставался прежним, а меня ждало возвращение не только в Ленинград, но и в штаны. Я и раньше замечала, что надеваю платье с радостью, а снимаю с грустью, но за этот месяц оно приросло к моей коже, стало частичкой меня, но….
  - А может быть, останешься? – белее бессмысленного вопроса земля не знала.
  - Ты ведь знаешь сама, что мне в школе житья не будет. Прости, но я чужая на этой планете.
  - Ну, в другую школу?
  - Город маленький, максимум пройдёт неделя. И, во-вторых, даже если я получу аттестат на имя Алисы, как я буду жить дальше? Света, ты не переживай за меня. Закончу, поступлю, и ты приезжай поступать ко мне. Поселимся в общежитии. А в восемнадцать стукнет, поженимся.
  - Ты даже ни разу не сказал, что любишь меня…
  - Прости, я не могу, сейчас я Алиса и девочка с девочкой…
  - Знаешь, мне кажется, ты запутался. Ты делаешь не то, что хочешь.
  - Просто я хочу не то, что могу.
  - Всё ты можешь, только боишься. Ты просто трус! Ты спрятался под юбку потому, что тебе так удобно. Удобно залезть ко мне в постель, ведь никто ничего не скажет. Две девочки, что с них возьмёшь – играют.
  - Зачем ты так, я люблю тебя, правда, с самой первой минутки. С того самого бантика.
  - Ты помнишь? – мы обнялись и долго стояли, лишь тиканье часов напоминало о том, что в мире нет ничего вечного. – Тебе пора.
  - Ты, правда, будешь писать.
  - Конечно!
  - Я не пойду на вокзал – увидят меня зареванную.
  - Ты самая прекрасная девочка на свете! И тебе очень идёт это платье в горошек. Дашь потом поносить.
  - Ну, тебя, ты помешанная на тряпках.
  - Я девчонка!
  - Ладно, дам, но смотри не заляпай.
  - Никогда!!!
     Знала ли я, что прощаясь со Светой это слово «никогда» будет преследовать меня как злой рок. Тысячу раз я буду планировать поездку в Вологду, тысячу раз искать её, находить и снова терять, но увижу я её ой как не скоро….
  …. И не забуду её НИКОГДА! Я больше не встречу женщину, хотя и любить буду много и разных, женщину, которая умела бы смотреть в глаза и видеть в моём грубом мужском теле Алису, девочку из сорок первого.
 

*    *   *
 
  Есть Петербург Пушкина, Достоевского, мой – Булгакова,… по крайней мере, теперь-то я точно знаю, что есть квартиры, в который больше комнат, чем, кажется на первый взгляд.
  Мой путь из Вологды в Ленинград, на этот раз прошёл без происшествий, кроме маленького эпизод. В вагоне было жарко, я уже писала, как ненавижу плацкарт, но, что поделаешь, надо ехать. К полудню вагон наполнился удушливым смрадом, от мужских носок, вяленой рыбы и пива. Бюстгальтер сдавливал грудь, я еле дышала, и, измотанная, расстегнула на блузке пуговицу, потом ещё одну, ещё…. .
  - Ох уж эта молодёжь, всякий стыд потеряли, юбки задерут, аж донельзя и сверкают коленками, а работать не хотять, - возмутилась толстая бабушка с корзинкой и стрельнула на меня такими глазищами, что я подумала, уж не голая я сижу. Слава Богу нет, но пуговицы мгновенно застегнула назад и коленки сжала так, что, кажется, они склеились вместе, и только потом решилась поднять глаза.
  - Жарко, - еле пискнула я, как обиженный китенок.
  - Жарко не жарко, а в моё время, без платка из дома не выходили, да и так без мужика не шастали. А девкам до выданья, только во дворе разрешалось, да в выходной, в церковь, вот и вся прогулка. А уж жениха свого, только под венцом и узнавала, зато старших почитали, и подол не задирали.
  - Красивое время было, только не всё так.
  - Ты то, почём знаешь, мелюзга, книжков начитаются, так ведь там всё ложь одна.
  - Знаю бабушка, вы ведь сами ночью, к полюбовнику бегали, Сергеем ещё его кликать, - и что меня дёрнуло сказать, как за язык потянуло, словно не я это сказала, а кто другой, что во мне сидел да слушал. И оборот речи не мой. Я слово такого ни когда не произносила, смешно… «кликать». Бабушка замолчала, словно язык проглотила, только вспомнила она своего Серёжку. Долго так молчала, потом, смотрю, слеза у неё скатилась.
  - Погиб он в сорок третьем, совсем молоденький.
  - Да ты не убивайся так, Гутя, ужо сколько время прошло. Горе оно горе, на то бабская доля. Им помирать, а нам плакать. Вона, мужикам, водка и всё горе, по колено, а нам бабам незя. Если баба слобину даст, и дитя голодное и изба холодная.
  - Что верно, то верно, а ты девка молодая, нас старших слушай. Окошко-то широко не расхлёстывай, - старушка показала на грудь. – Себе цену знай. У мужика одна затея, а у тебя жизнь дитю дать. Бабий ум вот тут, - она показала на сердце. – Пока мужик под шапкой чешет, ты три раза его обойдёшь, но виду не подавай, что умна, на то наша бабская военная хитрость – дурой быть.
  - Да ты Прокофья, как поп наш, говоришь много, а толку фить, - она дунула на ладошку и получился кукиш.
  - Да она всё поняла. Чем юбка длиннее, тем ночка …. .
  - А ну тебя, соловья баснями не кормят, а ну двигася ближе, к столу, - и старушки весело с прибауткой, не взирая на жару и вонь, живо разложили еду, не забыли и о самогоночке.
   Слово за слово, а за окном уже стемнело, в поезде стало легче дышать, и мои соседки начали стелиться на ночлег. Я забралась на верхнюю полку, легла на живот и стала смотреть на фонари пробегающие мимо.
  За этот месяц я очень много узнала, того, что никогда бы мне не раскрылось, будь я мужчиной. Оказывается мир женщин это неизвестная, полная тайн планет. Женщины изо всех сил пытаются походить на землян-мужчин. Если бы эта планета принадлежала им полностью, я бы не узнала её. Да, возможно не было бы машин, но мы бы жили в согласии с природой. Прогресс, шёл так медленно, что сейчас мы бы были где-то в восемнадцатом веке, а может быть, только строили пирамиды, да и их бы не было. Не было бы войн. Но возможно люди умели бы летать. Наверное, мы бы были вегетарианцами. Ведь, кто бы убивал и охотился. Вы скажете амазонки, но они подражали мужчинам. Но есть то, без чего не может женщина без любви, которая приносит радость и боль, улыбку и слёзы. И всё же ни одна из женщин не откажется от своего возлюбленного, променяв на покой, потому, что только любовь делает женщину женщиной. Бывает, я как ты слышала, что женщины любят друг друга. Не знаю. Надо спросить у них. Но разве может одна женщина сказать другой: как ты прекрасна любимая, при этом не испытав чувства зависти?
    За этот месяц я поняла, что всё больше становлюсь женщиной. Раньше я лишь искала возможность, соприкоснуться с запретным плодом, теперь я ощущаю его запах и готова вкусить сполна… готова? Разве я не еду сейчас домой, что бы вернуть Антона, что бы продолжить его жизнь, а не свою. Лицемерить, прикидываться и ждать, словно вор, минуты счастья, когда можно будет, оставшись наедине, снять маску. Мой ум, как всегда прав. У меня нет выбора. В этой жизни я Антон. Это мой приговор и
…. Боже, как унять мне чувства,
     Желания, мечты, фантазии - мой мир.
     Я счастлива и благодарна,
     За этот месяц жизни,
               …но как мне дальше жить.
     Я плод запретный надкусила,
     И сок проник в меня
     И капли по груди моей текут,
                так сладко…
                Я засыпаю женщиной….
          ……..На завтра путь мой предрешён.
   -  Я не хочу…, - кричат мне чувства.
   - Я должен, - о разум, как мужик над женщиной, пусть пьян, но всё же он сильнее.
……..
Сон не приходил, как Алиса не старалась. Тогда она занялась своим любимым делом - фантазировать. Она с детства любила придумывать разные истории, где она, конечно, была главной героиней. Если бы придворный летописец записывал каждую, то набралось бы несколько увесистых томов. Некоторые, потом снились ей и это было огромной радостью, ведь в жизни, ничего этого не могло случиться. В жизни… нет лучше не будем о печальном, а подсмотрим немножко, за Алисой, пока она увлечена в свой мир, где всё возможно…
  - Вот если бы… , - так начиналась любая новая повесть. – Если бы сейчас поезд резко бы остановился, в поезд ворвались бы семь отчаянных разбойников и похитили меня в гарем султана, и я бы провела весь остаток жизни ублажая повелителя своими танцами и песнями, а потом бы меня с хоронили с почестями царицы… Нет, это скучно и это уже было, султан узнаёт, что я не совсем девушка и бросает меня на растерзание тиграм… Нет. Вот если бы, я приехала домой. А мои родители сидят привязанные к стульям мне набрасывают на голову мешок и похищают. Это было задание злодейки века, она похищала юношей и делала из них девушек, она решила, что очистит мир от скверны, от мужчин и сделает планету женщин. Нет, а как же папа? И во-вторых. Я всего одна, хочу быть девушкой, а остальным и так хорошо. И, в-третьих, если будут одни женщины, кого я буду стесняться? Нет не то. Хорошо пусть так, я приезжаю, а меня забирают в НИИ и заставляют носить женское платье, я сопротивляюсь, тогда они жестоко пытают меня и в конце концов я соглашаюсь на эксперимент… .
  - Господи ну когда же я засну, совсем не спиться. Если б я была писательницей, то была бы полной бездарностью. Все мои истории об одном и том же: Меня заставляют надеть женское платье, но зачем меня заставлять, если я сама этого хочу!
  - Вот ты и проговорилась, - сказало моё внутреннее я. - Ты хочешь быть женщиной!
  - Я хотела бы быть женщиной…  я бы хотела… хотя бы… что бы… другие видели во мне женщину…. я хотела бы хотя бы … ну иногда надевать платье…
  - Полумера, полужизнь, на полшага, на полвдоха, как любовь наполовину…. Помнишь, ты очень хотела джинсовый костюм? Тебе купили, но …. Но коричневого цвета! А все твои друзья ходили в монтане цвета индиго. Ты была рада этому подарку?
  - У меня нет выхода. Я еду домой, заканчиваю школу, институт, возможно, женюсь и про всё забуду.
  - Ты можешь обманывать кого угодно, но только не меня, своё второе Я!
  - Замолчи!
  - Хорошо, только скажи ещё раз, ты бы хотела стать женщиной?
  - Да, - сказала Алиса одними губами.
  - Так почему, ты ничего не делаешь?
  - Это невозможно!

Ученик. – Это невозможно.
Мастер. – Кто хочет, ищет средства, кто не хочет – причины.
Ученик. – Я не смогу вас обыграть.
Мастер. – Нет, не сможешь. Потому, что ты сам так считаешь. Измени себя и мир измениться вокруг и …или может быть тебя выпороть? Ты зациклился на победе! Не думай о том, что бы победить! Наслаждайся игрой!
     …………………
  «Почему Московский вокзал называют Московским он же в Ленинграде, значит Ленинградский. Вот я иду сейчас, цокаю каблучками по мраморному вестибюлю, разве можно сказать «он шёл», нет, конечно! «она шла»!» - я старательно отвлекала себя от необходимости думать и принимать решения. Меня так научи: спланируй, выполни, поставь галочку. Сейчас я шла в камеру хранения, там оставлю вещи, затем заеду к Софье, у неё осталась, должна была остаться моя одежда. Потом еду домой. Всё точка, а там обдумаю, что делать дальше».
………………
  …Алиса лгала себе на каждом шагу. Она не могла сосредоточиться, ей казалось, что весь вестибюль вместе с памятником Ленину наклонился и она, падает и не может ни за что зацепиться.
  «Только бы не упасть. Вот была бы потеха. Интересно, я красиво иду. Ну, Светка, в столицу говорит, едешь, культурный город. Возьми туфли повыше, каблучок потоньше, юбочку мини. Боже как скользко, нет точно упаду. Не выспалась, мешки под глазами, и как это девчонки умудрятся в поезде краситься». 
  …Но не от усталости, не от каблуков и юбки, не от блузки которая того гляди расстегнется на груди, не от предательской пуговки, которая не даёт набрать полные лёгкие воздуха. Её голова кружилась от радости. Она идёт по Ленинграду, по своему родному городу. Она сама не отдавала себе отчёт, почему в Вологде, она не ощущала этого. Может быть, от огромного количества людей вокруг, или от того, что она сама, ни кто-то другой заставил её, не связал, не угрожал, а она сама, здесь и сейчас. Разве она не могла надеть брюки в Вологде? Могла! Но у неё была маленькая тоненькая отговорка. А вдруг в поезде спросят паспорт? Паспорт… всего лишь бумажка! И ей казалась, что она в огромном бальном зале и хотелось танцевать, танцевать. И на вопрос кавалеров, отвечать: «Очень приятно, граф, а я Алиса». Конечно, она могла надеть брюки, но …. У Алисы не было, ни одних брюк, ни одних джинс, шорт, бриджей, шаровар, только юбки и платья, платья, платья, платья, платья, платья, платья, платья, платья!!!
   Она доехала на метро, потом немножко прошлась, зашла, купила мороженое, потом специально прошла по глухим подворотням… ничего не произошло, даже маленький камень не упал на её голову. Никто не пытался её поймать или похитить, её судьба, кажется, совсем никому не была нужна. Тогда она решила, что это знак и поднялась на четвёртый этаж в квартиру Софьи. Нажала на звонок, но за дверью никто не спешил открывать.
  «Вот если бы её не было дома, тогда, мне пришлось бы…», - но не успела она подумать, как за дверью раздались шаги.
………..
  - Иду, кто там? – раздался голос Софьи.
  - Телеграмма, - дурная привычка шутить в самый не подходящий момент.
  - Да, сейчас открою, - замок лязгнул и в приоткрытой двери показалась голова женщины с накрученными бигудями. – Давайте, где?
  - Софья Альбертовна, это же я!
  - Алиса? Боже, тебя не знать. Похорошела, расцвела, ну невеста, - Софья запнулась на последнем слове. - Ну, заходи, заходи, - мне показалась, что она сильно постарела с момента нашей последней встречи.
  Я сделала шаг на встречу, но подвернула ногу и шлёпнулась прямо в дверном проёме. Вы пробовали встать на высоких каблуках в узкой юбке? Сколько мук, ради чего? Ради того, что когда вы встанете и ваша спинка примет правильное положение, о нет, не вертикальное, как палка, а слегка откинувшись назад с лёгким прогибом в спине, так, что бы юбочка, подчёркивающая вашу прелестную форму….
  Девушки просто посмотрите в зеркало, и скажите: Я королева!
…и тогда никто не посмеет заметить, что вы только что упали, разве, что ваша подруга.
  - Ох, уж эти каблуки и кто их придумал, ногу не сломала.
  - Очень больно, может быть вывих, у Вас там, что-то лежит под ковриком, вот я и наступила, - я наклонилась, что бы посмотреть. Это была фигурка шахматного коня. Белый шахматный конь, и тут я вспомнила сон, мой сон в поезде. Я скакала на белом коне, а потом он встал на дыбы, и я упала, и… я не помню, не помню, что-то там было, я что-то нашла…

Ученик – О, нет, не так, мастер простите, можно я перехожу. Я ошибся.
Мастер – Игра есть – игра. Ты принял решение – время сделало свой ход.

  Софья помогла мне встать и доковылять до кухни.
  - Сейчас я принесу лёд, - она взяла льдинку из холодильника, начала водить мне по щиколотке. – Здесь больно?
  - Да, - я продолжала сжимать в кулаке фигурку коня, боль постепенно стихала.
  - Какие у тебя красивые ноги, и почему ты не девушка, - иногда словом можно сделать куда больней.
  - Достаточно, уже не больно.
  - Прости, я не хотела тебя обидеть, у тебя действительно красивые ноги, вот если б ты родилась девушкой.
  - Да когда Вы, наконец, поймёте, что я и родилась девочкой, была бы Алиса, не было бы её. Я с самого рождения ношу платья! Только этого никто не знает и не видит, я с самого рождения…,  - блин тушь потекла.
  - Я понимаю….
  - Нет, не можете вы меня понять. Меня может понять только другой такой же как я. Но я видимо одна на всём белом свете. Одна!
  - Я знаю, что такое быть одной.
  - Нет, это совсем другое. Человек никогда не испытавший боли сам, глух к чужой боли.
  - Прости Антон, но с этим можно жить. Люди возвращались с войны без рук, без ног!
  - А я без тела!
  - Да ты посмотри на себя, молодой здоровый парень!
  - Где ты видишь парня? Просто тебе так сказали. Этот мужик, а это баба, а запутаешься, смотри в какой туалет они ходят. Тебе только кажется, что вон та стена равна этой. Так должно быть и ты веришь, но возьми сантиметр и узнаешь, сколько выпили строители, прежде чем положить кирпич.
  - Антон, но твои родители….
     Я ждала этого вопроса. Самую большую боль нам могут причинить только самые близкие люди.
  - Софья, где моя одежда, я больше не хочу говорить об этом, - я чувствовала, что сейчас захочу, что-нибудь сделать с собой.
  - Всё ещё висит ванной…. Алиса, прости меня…
  - За, что? Ты всё говоришь правильно. Я должен вернуться в свой мир - ты в свой.
  - Можно…., можно, прежде чем ты снова станешь Антоном, … я попрощаюсь с Алисой?
   Всё, что она делала, она делала из любви ко мне, могла ли я её осуждать? Мы обнялись как сестры в последний раз. Была ли я действительно её погибшей сестрой или так рисовало воображение, обмануть человека можно лишь тогда, когда он этого хочет, мы аплодируем фокуснику из цирка, ждём появления кролика из шляпы, хотя всё прекрасно знаем, так что же есть истина – лишь то во что мы хотим верить!
…..
   Ещё через несколько минут, я сидел в прихожей и завязывал шнурки на кедах. Что бы освободить руку, я поставил фигурку коня на пол.
  - Будешь рядом – заходи, - я смотрел на коня и никак не мог понять, что же всё так и ни так.
   РЯДОМ!!!!  ХОДИ!!! – эти два слова, словно сдёрнули шестерню с места, и колёсики часов закрутились в разные стороны, часовой механизм привёл в движение стрелки…. Не я смотрелА на коня, а конь смотрел на меня и говорил мне: ходи! Боже мой, как, же я про всё забыла. Головой, что ли треснулась. Это не просто потерянная фигурка, это конь из тех самых шахмат, он из того же дерева, что и пешка, он из ТОЙ! Армии, моих невидимых помощников. Нет случайностей – есть сложная закономерность. И ещё Пол в коридоре был выстлан чёрно-белой плиткой! Словно шахматная доска. И по все видимости этому полу было лет сто! Какие-то плитки меняли, но это же настоящая шахматная доска. Я сдвинула коврик и входной двери и ахнула. На одной из плиток вырезано: g1! На эту клетку в начале партии встаёт конь. Я поставила фигурку. Теперь, ход. Конь ходит три клетки вперёд одну в сторону. Я отсчитала клетки и упёрлась в стену. От досады стукнула в неё кулаком. Глухая капитальная кладка. Сталинка, что говорить. Эх, Алиса, не выйдет из тебя Пинкертон.
Алиса? Почему Алиса. Алиса в стране чудес не могла войти в дверь, потому, что она была большая, а дверь маленькая… Софья смотрела на меня, словно на сумасшедшую, а я сжала кулак и костяшками начала простукивать стену всё ниже и ниже и только на уровне колен звук изменился. Я стукнула ещё раз – точно. Здесь стена становилась тоньше.
  - У тебя есть инструмент? Молоток, топор, лом?
  - От папы остался ледоруб.
  - Отлично, неси, - я обозначила прямоугольно пространство и ударила изо всех сил.
  - Что ты делаешь!
  - Если я ошибусь, я сделаю тебе ремонт во всей квартире, а сейчас не мешай и просто отойди.
  Я вкладывала в удары всю свою душу, словно я сейчас в Гималаях прокладываю путь своему отряду. Я боролась не за себя, а за всех, кто со мной в связке, и это ощущение натянутой верёвки придавало мне сил и уверенности. Я не могу остановиться, я должна, ведь если я не сумею, те, кто идут со мной, потеряют самое важно в жизни - …. .  Кирпичи сдались под моим напором, вытащив их из стены, мы увидели образовавшуюся чёрную дыру. Теперь я вспомнила окончание сна: когда я упала с лошади, я нашла кроличью нору. Осталось сделать немного, засунуть руку и узнать, насколько она глубока, что я нашла: сокровище или дырку от бублика? Возможно это воздуховод или пустота оставленная строителями.
  - Что там?
  - Я вижу столько же, сколько и ты.
  - Но ты ближе! Как ты догадалась, что там тайник?
  - А почему ты решила, что это именно тайник? – Софья молчала. - Ты знала, что он есть? Говори, ты знала?
  - Я плохо помню, но папа, когда начал подозревать, что его могут арестовать пригласил рабочих, а нас на это время отправил на дачу, ну а когда мы приехали, квартира была как новенькая.
  - А эти знаки на полу были?
  - g1? Нет, точно не было.
  - Скажи, тебе знакома эта фигурка?
  - Да, это папины любимые шахматы, он забрал их с собой в день ареста.
  - Тогда мне всё понятно.
  - Что?
  - Подожди, - я засунула руку в дыру в стене и нащупала три предмета, которые конечно немедленно извлекла на свет: тетрадь, привязанная бечевкой, прямоугольная шкатулка с  замком и ещё одна коробка. Софья присела ко мне поближе и взяла шкатулку, а я открыл коробку. В ней оказались таблички испещренные неизвестными мне знаками. Что-то похожее на арабскую или санскритскую письменность. Софья возилась с замком и никак не могла открыть. Потом взяла, с кухни большой нож для разделки мяса и шкатулка открылась. В ней лежала бутылочка с розоватой жидкостью, какие у нас в школе стоят с химическими реактивами, запечатанная сургучом. Софья явно расстроилась. Она, по крайней мере, искала огромный изумруд или алмаз, ну или хотя бы россыпь золотых монет. Пока она оплакивала свою пустую шкатулку, я разрезала верёвку и открыла тетрадь. Вот, что я прочитала:
  «Дорогая Алиса, если ты сейчас читаешь эти записи – значит, всё у нас с тобой получилось. Однако монах предупредил меня, что твоё второе рождение будет в теле мальчика. Я знаю, что это приносит тебе нестерпимую боль и разочарование. Ты можешь всё исправить! В шкатулке ты найдёшь эликсир, приготовленный монахом.  Выпей его. Но знай, что после того, как ты откроешь шкатулку, и на пузырёк попадёт солнечный свет, ровно через одну минуту жидкость превратиться в обычную воду. Ключ от шкатулки, спрятан в шахматной фигурке коня, надо лишь повернуть голову. Через три года твоё тело станет снова женским….
   Громкий стук в дверь заставил мне вздрогнуть.
  - Милиция. Откройте. Немедленно откройте или мы ломаем дверь….
  Софья смотрела на меня - я остекленевшими глазами на пузырёк в её руках, сколько прошло времени? Минута или больше? Грохот за дверью усилился. Начали ломать. 
Минута или больше? …
   Всё можно изменить…
       Этот мир придуман не нами… что за глупая песня ….
             Изменить можно….
                Прошло больше минуты… или…
                Зачем же ты его открыла….
   Я выхватила из рук Софьи пузырёк, сорвала сургуч, зубами выдернула пробку и залпом выпила содержимое.
  - Что ты делаешь? А вдруг яд?
  - Надеюсь, он действует быстро, - почему-то стало грустно, а всё же жаль, что…
   Дверь рухнула, чуть не придавив нас с Софьей. В последний момент я успела бросить тетрадь на письменный стол. Где в полном беспорядке валялось ещё пять или шесть таких же. В квартиру ввалились люди в штатском и в форме.
…..

  - ….что с результатами экспертизы?
  - Обыкновенная вода, немножко высокое содержание фтора и оксида цинка, но в пределах нормы. Вода, чистая питьевая, у нас в кране течёт хуже.
  - НЕ паясничайте!
  - Виноват товарищ генерал.
  - Письмена разобрали?
  - Работаем, кажется то, что мы искали…
  - Молодцы, можно докладывать наверх, операция выполнена!
  - … Товарищ генерал, а что делать с задержанными?
  - Возьмите подписку о неразглашении государственной тайны и отпустите ко всем чертям, - генерал повесил трубку и закурил. - Могут же, сволочи, когда захотят.
….
  Антон, к огромной радости родителей вернулся домой. О своих приключениях, конечно, ничего не рассказал. Вернулся в родную школу и к удивлению учителей прекрасно сдал экзамены и готовился к поступлению в академию художеств….
….

Ученик – Если я сейчас пешкой схожу вот сюда, тогда я смогу сделать её королевой?
Мастер – А зачем ты мне об этом говоришь?
Ученик – Ну вы же лучше меня знаете, можно или нельзя?
Мастер – Просто ходи…, тяжело первые три года….

    Возможно это не конец…………. 

Однажды ученик спросил мастера:
   - Долго ли ждать перемен к лучшему?
  - Если ждать, то долго! – ответил мастер.

  ….. это только начало!
Декабрь  2013