Часть I. Ветренный городок. 1 Глава. Следователь

Часть I.                Ветренный городок

1. Глава

Следователь                Июль 1994



  - Нет, сейчас точно ливанёт говорю тебе. Не успеем доехать. Эх, хотел ведь ещё вчера машину ребятам в сервис загнать, чтоб починили наконец дворники, будь они неладны. Как чувствовал, что дождь будет. – сокрушался в сердцах сидящий за рулём белого Догана крупный с частой проседью в густой шевелюре мужчина в форме майора милиции. Его огромные волосатые руки спокойно лежали на руле, а тяжёлый взгляд из под насупленных густых бровей был устремлён на дорогу, освещаемую ближним светом фар.

    - Ничего страшного, Тургун-Ака, можем и остановиться переждать. Летние грозы обычно недолгие и заканчиваются так же неожиданно, как и начались. - сказал в ответ молодой широкоплечий мужчина лет тридцати сидевший рядом и также сосредоточенно вглядываясь вперёд словно сам сидел за рулём. Его белая с коротким рукавом рубашка из тонкого шёлка расстёгнутая на мощно выдающейся волосатой груди буквально светилась отсвечивая частые вспышки молний ударявших казалось прямо по сторонам дороги. Молнии высвечивали также ремни подплечной пистолетной кобуры на плечах делавшей их ещё шире.
  Пожилой майор кинув быстрый взгляд на своего попутчика огладил огромной ладонью свои чёрные без единого, в отличие от шевелюры, седого волоса, усы как буд-то собираясь сказать что-то, но вместо этого просто с досадой покачал головой увидев первые крупные капли дождя упавшие на лобовое стекло.

   - Ну, всё началось. – спокойно констатируя факт сказал мужчина в белой рубашке и продолжил указывая рукой куда-то в сторону – Вот сюда к мебельному сворачивайте, Тургун-Ака, здесь переждём.

В следующую секунду после его слов полило, как из ведра. Молнии в темноте азиатской  непроглядной ночи сверкали теперь особенно часто, а гром казалось вообще теперь не прекращался слившись в сплошную кононаду устрашая особенно своей близостью, так как гроза стояла над самым городом. Потоки летнего ливня стояли сплошной стеной так , что  тугие струи даже как-будто гасили свет фар.
   Майор едва успел свернуть с дороги и заглушить двигатель, так как сквозь лобовое стекло, словно поливаемое кем-то из шланга, невозможно было видеть и на метр вперёд.
Оба какое-то время молча созерцали сплошную водяную стену стоящую в свете так и не выключенных майором фар пока тот как- будто вспомнив о чём-то щёлкнул выключателем и сказал повернувшись к попутчику, -

    - Руслан, а ты заметил как пусто в городе? Ещё за всю дорогу от Гидрометрии ни одна машина нас не обошла и впереди ни кого не было. И людей ни души, никак вымерли все?!

Руслан проведя ладонью по лбу, словно приглаживая волосы, которых кстати не было на рано облысевшей голове достал из нагрудного кармана пачку Мальборо и взяв сигарету сунул её между зубов, потом спохватившись и посмотрев на майора протянул и ему открытую пачку ,но тот отказался вынимая из кармана плоскую стеклянную бутылочку с насваем. Руслан прикурил от изящной узкой золотой бензиновой зажигалки, а майор быстро вытряхнув на ладонь немного насвая ловким движением кинул его под язык.

   - И рация молчит. Вы заметили, Тургун-Ака? Неужели всё спокойно в этом проклятом городе? – с какой то горькой усмешкой больше похожей на гримасу сказал Руслан выпуская двойную струю дыма из ноздрей.
  - И за что ты наш город не любишь, ты ведь сам отсюда почти? – даже как-будто повеселев и скорее риторически спросил майор глядя через боковое стекло на бурные потоки воды образовавшиеся буквально за пару минут повсюду куда ни кинь взгляд. – Смотри, вон как льёт, весь город отмоет, посвежеет всё, а то ж жара замучила , уже три недели ниже сорока двух не отпускается, шутка ли?!

   - Город маленький, а гавна много! А кому разгребать? Вы то у вас в милиции только верхушки видите, а нам на самом дне ковыряться приходиться. Да и перемены всё не закончатся никак. В верхах интриги – низам работать. Говорят, скоро новый председатель у нас будет, – всё в том же горько-усмешливом тоне продолжал  Руслан, не вынимая сигареты изо рта. – И директивы все старые, ещё от советского КГБ остались, зато название новое – Служба Национальной Безопасности, - с пафосом протянул он длинное название и, быстро приспустив окно, выщелкнул окурок в узкую щель.
   Майор с почти не скрываемым выражением удивления на лице смотрел в отблесках молнии на Руслана и видя, что тот не продолжает свою речь, сказал, -

  - Что ты сегодня дёрганный какой-то?! Проблемы на службе или устал просто? Так ты отдохни пару дней, на озёра поезжай, порыбачь, освежись.

  Руслан откинувшись на сиденье всё с тем же насмешливо-горьким выражением, только сейчас к нему примешивалась ещё какая-то нотка снисхождения, проговорил, -

  - Как же, расслабишься тут. Иностранцев у нас тут много развелось. И что им здесь всем надо только, мёдом что ли намазано? Хотя скорее гавном!

  - Ты следователь Нацбезопасности, ты и выясняй, чем им всем здесь намазано. Такая уж задача у тебя, - полушутливо поучая сказал пожилой майор приоткрыв окно чтобы выплюнуть насвай, и добавил, снова закрывая окно, - О, вроде ливень стихать начал, гроза в сторону уходит.

   Следователь СНБ Руслан, выпрямившись как-будто стряхнул с себя минутную слабость и сказал абсолютно спокойно и без тени юмора, -
 
  - Я свои задачи чётко знаю и выясняем мы всё безпощадно, безшумно и с дальним прицелом, чему и вашему ведомству поучиться стоит, уважаемый Тургун-Ака.
  Майор только крякнул в ответ пошевелив усищами и ничего не ответил, прислушиваясь к удаляющейся кононаде и глядя на редеющие потоки стекавшие по лобовому стеклу.
   По всему было видно, что наглядно-приятельские отношения между майором милиции и следователем СНБ скорее вынужденные чем искрение, как бы навязанные кем-то сверху. Даже сам факт того, что отношение Следователя, намного младшего, по возрасту, да и по званию, к майору отсвечивало каким-то завуалированным снисхождением, взглядом с высока, было совершенно нетипично для Востока  где особо почитается уважение к старшим.
 
  Дождь кончился настолько неожиданно, что майор и следователь даже не заметили этого сразу,  погруженные каждый в какие-то свои мысли. Майор встрепетнувшись  вышел из машины, осторожно ступая, чтобы не попасть в глубокую выбоину с водой и, открыв багажник, нашарил в темноте большой кусок сложенной, засаленной мануфты. Руслан тоже вышел из машины уже с новой сигаретой в зубах и пыхтя ею также через нос вглядывался в отблески удалявшейся куда-то в сторону Таджикистана грозы. Майор вытирая лобовое стекло искоса, но беззлобно, а скорее с любопытством и удивлением поглядывал на следователя  и было видно, что сегодняшнее настроение и поведение Руслана вызывали кое-какие вопросы, но майор держал всё при себе не выказывая ненужной заинтересованности.
  Наконец Руслан обратил внимание на майора и сказал почти непринужденно и указывая на потоки дождевой воды по всем дорогам и огромные лужи, -
 
- Такое действительно редко увидишь в середине июля. А самое интересное, что завтра от всей этой влаги не останется и следа.

- Да, действительно, - также, как ни в чём не бывало ответил майор , - Но хоть сегодняшняя ночь будет свежей и прохладной. Сейчас до Управления доедем  решим наши дела потом жене позвоню, скажу чтобы сегодня на айване во дворе постелила. У меня-то всё равно бессонница, так хоть звёздами и прохладой насладиться можно.

Руслан посмотрел на майора с полуулыбкой на лице явно не понимая простых радостей пожилого майора и сказал, -

- Вы, Тургун-Ака, уже давно своей одной звездой наслаждаетесь, а в следующем году уже на пенсию, - намекая на кажущееся несоответствие звания и возраста майора.

Майор нисколько не обижаясь на несколько язвительное замечание СНБшника сказал  почти весело и задорно и в то же время, как бы поучая, -

- Наше поколение не за звания и звёзды служило, а за идею. За человечность, свободу и законность. И сейчас продолжаем это делать, хотя многое уже изменилось за последние годы, с тех пор как Независимость праздновать начали.

Заметив ставший заинтересованным взгляд Руслана, майор осёкся и выжав марлю, стряхнув и вновь сложив её, открыл дверцу машины и положил её в салоне над рулевым колесом. Вытащив свою насвайницу он хотел было закурить, но тут неожиданно громко заработала до того молчавшая рация. Дежурный сообщал в рабочий эфир, -

- Немедленный выезд в третий микрорайон к гаражным блокам! В 22:55  поступило сообщение о групповой драке у дома 21. Повторяю : немедленный выезд в третий микрорайон. В районе двадцать первого дома со стороны гаражей групповая драка.

Рация замолкла, а майор и следователь напряжённо слушавшие сообщение оба практически одновременно взглянули на свои часы и отметили, что сейчас было ровно одиннадцать. Садясь в машину майор сказал заводя мотор, -
- Сегодня группа Холматова на дежурстве, ребята наверняка уже выехали, справятся. А мы в Управу сейчас доедем я дам тебе  ту папку о которой ты просил.

 - Мне кажется, Тургун-Ака, что сегодня мы ещё успеем доехать до управы не торопясь. А сейчас давайте проедем по вызову. Это же прямо здесь за кварталом, минута езды, - ответил Руслан, став снова собранным и подтянутым и положил на колени свой лёгкий дорогой льняной пиджак до того аккуратно висевший на крючке у задней дверцы.

Майор не говоря больше ни слова вырулил на дорогу и сразу же свернул внутрь квартала мимо школы направляясь к месту указанному в сообщении дежурного.
   Ехать действительно пришлось пару минут и вот они уже переезжали через дорогу к крайнему от гаражей дому состоявшему из двух блоков, по два подъезда, стоявших углами друг к другу. Дом этот был крайним из тр;х домов стоявших за дорогой и все жители микрорайона называли их новыми хотя построены они были в конце 70х. Название новые прицепилось потому что построенные дома были последним что было построено в микрорайоне на бывшей территории выработанного гравийно-песчаного карьера. Огромный котлован был частично засыпан и на его месте выросли три дома которые тянулись косой линией от кинотеатра "Юбилейный" до рядов хаотично построенных частных гаражей длинными рядами (метров по 150 каждый) тянувшихся до ДПО граничившего с территорией  ЗЖБИ.
 В первом от кинотеатра доме почти весь первый этаж занимала Женская Консультация и кондитерский цех, а следующие два дома были полностью жилыми если не считать одной квартиры на первом этаже отвед;ной под нотариальную контору к которой вела широкая лестница с задней стороны среднего дома. А третий в ряду дом, который имел ещё и последний в микрорайоне номер, стоял почти вплотную к гаражам, оставляя с торца только узкий проход, метров на семь, к торцу ближайшего гаражного ряда.
 Вся территория перед тремя новыми домами была одной сплошной огромной ямой, простираясь на пятьсот метров в поперечнике вплоть до Кировского канала, а вдоль почти на километр, начинаясь от самого края гаражей у крайнего дома и дальше до узбекской школы, которая находилась далеко за кинотеатром.
  Майор и следователь заезжали во двор крайнего дома через проезд ведущий к нему со стороны среднего дома предварительно погасив фары. Оказавшись в слабо освещенном, где-то по середине маломощной лампой на одиноком фонаре, дворе и проехав два подъезда они остановились и майор заглушил двигатель. Первое что они услышали был не прекращающийся, дикий, полный боли и отчаяния человеческий вой доносившийся со стороны гаражей из-за угла дома где начиналась полная темнота, казавшаяся такой ещё и потому, что как раз здесь у угла дома проходила граница света и тени слабого дворового фонаря.
  Майор и следователь практически одновременно и почти бесшумно покинули машину и торопливыми шагами двинулись на, ставший снаружи  ещё громче, вой, походивший из-за громкого надрывного всхлипывания на шакалий, если бы он не перемежался иногда ещё и отчаянным матом того же голоса.
 Руслан на ходу быстро натянул пиджак и в руке у него оказался пистолет Стечкина тускло отсвечивающий чернотой стали. Майор почти с укоризной посмотрел на него, когда тот снял оружие с предохранителя и, осторожно оттянув затвор, проверил наличие патрона в стволе. Сам майор оружия при себе не имел, да и вообще был не особенным его поклонником предпочитая полагаться на свой здравый смысл ни разу ещё не подводивший его на протяжении всей его долгой службы.
 Всё происходило очень быстро и прошло всего несколько секунд когда майор и следователь пройдя через полисадничек у последнего подъезда  собирались было зайти за угол дома, но Руслан шедший впереди вдруг резко отступил назад придержав майора левой рукой и приседая на колено. Держа пистолет у плеча, Руслан жестом пригласил майора заглянуть за угол, что тот и сделал слегка перегнувшись через своего спутника. Несколько секунд его глаза привыкали к кромешной тьме, но неожиданный всполох удаляющейся грозы высветил, как на фотокадре, все детали на небольшом пятачке между гаражами и торцом дома. Этого мнгновения хватило намётаному глазу опытного майора чтобы заметить четырёх человек, причём двоих из них он про себя отметил уже профессиональным термином: "тело". Третий был тем самым орущим и воющим матом человеком с густой шевелюрой и мощными покатыми плечами. Он стоял согнувшись на коленях. Его рука была загнута от плеча назад и казалась неестественно безжизненной. Другой он пытался помочь себе встать, но тело явно отказывалось его слушаться, поэтому он и срывался с воя на мат, проклиная детородный орган чьей-то матери. Был ещё четвёртый, полуголый коренастый парнишка, тоже ползавший на четвереньках в грязи.
  Майор, привыкший действовать сразу, отделился было от стены и высступил из-за угла направляясь прямо к центру площадки, но Руслан придержал его за локоть и майор в недоумении остановился. Парень ползавший на четвереньках, в этот момент резко поднялся и не обращая никакого внимания, как-будто не видя вовсе, на замерших майора и следователя, метнулся к непереставающему выть и материться человеку. Что-то пробормотав, он коротко без размаха саданул кричащего куда-то в область шеи и тот мгновенно рухнул лицом в свежую грязь, наконец-то замолчав.
  Тут уже ни майор ни следователь Руслан стоять не могли и оба бросились к "убийце", как они его сразу мысленно окрестили, так как подумали, что матерившийся амбал мёртв. Оба работали не сговариваясь чётко и слаженно. Сказывались многолетний опыт майора и отличная выучка следователя СНБ. Руслан с трёх шагов направил пистолет на нижнюю часть тела, так и не замечавшего их, парня. А майор легко обойдя со спины резко схватил его за плечо, намереваясь провести стандартный милицейский приём. Неожиданно для майора, парень среагировал абсолютно молниеносно и тяжёлая рука этого сильного мужчины провалилась в пустоту и он тут же увидел сверкнувшие глаза молодого парнишки совсем ещё юнца. На долю секунды майор и паренёк замешкались и встретившись взглядами заметили удивление в глазах друг друга. Но в следующее мнгновение милицейский кулак снизу вверх вспорол воздух звонко шлёпнув о живот паренька и ловко ухваченная у запястья рука, привычным движением была завёрнута назад к затылку. Хватку завершила вторая ручища майора искушенного в узбекской борьбе Кураш. Ею он схватил паренька сзади за пояс его штанов и резко потянув их вверх, поташил его совсем неупиравшегося во двор на свет. Следователь Руслан убрав пистолет в подплечник пошёл было следом, но остановился.
 А в это время во двор уже заехали две машины, милицейский УАЗик и граждснская "копейка". Двое ментов, командир наряда, худой, костлявый младший лейтенант Насрулло и приземистый, круглый, как маленький арбуз, толстячок старший сержант, побежали за угол дома, так как видели машину начальника стоявшую с распахнутыми дверцами во дворе. Они буквально столкнулись нос к носу со своим шефом на границе света и тени, но не останавливаясь в проявлении показного рвения, подались дальше, думая принимать и остальных участников «групповой драки». В темноте они наткнулись на следователя СНБ Руслана,  который и без того наводил на них какой-то трепетный ужас, а тут ещё тот сделал такой выразительный жест рукой в сторону двора, что они даже не разглядев выражения его лица, моментально развернулись и  засеменили к машинам, на ходу, под видом увлечённой беседы, матеря друг друга по-узбекски по материнской линии до седьмого колена.
   Перед тем как выйти на свет, СНБшник достал из кармана невиданный миниатюрный фонарик размером с авторучку и высветив быстро узким лучом три неподвижные фигуры на площадке, отметил про себя, по професионально подмеченым признакам, что все трое живы. И только после этого, спрятав свой диковинный фонарик, вышел во двор где полуголого паренька уже запихнули в УАЗик, а майор отдавал указания командиру дежурного наряда приехавшего по вызову.
  Следователь к милицейской группе подходить не стал, а пройдя к оставленой машине, сел на сиденье и усталым жестом потёр переносицу. Его тошнило от этого города. Он ненавидел здесь буквально всё. Его раздражали и бесили люди, которые здесь жили, их непробиваемая приземлёность и вороватая бескультурность. Он не находил себе собеседника или единомышленика ни среди множества знакомых, ни среди коллег и сослуживцев.
***
Он родился в семье сельского учителя в городе спутнике и без того маленького ненавистного ему городка. Его отец воспитаный в духе строящегося комунизма и до мозга костей пропитаный идеями всеобщего равенства и нерушимого единства с измальства прививал тоже самое и своему сыну, воспитывая того в духе железной дисциплины и беспрекословного подчинения воле отца. Сам отец к моменту рождения своего, к слову, единственного сына уже успешно продвигался по карьерной лестнице партийной номенклатуры местного масштаба и профессия учителя истории в районой школе постепенно канула в лету, вытесненая постоянной занятостью общественными делами. Мать только что родившегося Руслана, бухгалтер местного ЖКУ, из декретного отпуска так и не вернулась, став полноправной домохозяйкой и заботливой, всегда молчаливо поддерживавшей его во всём, просто любимой мамой. Её добрый, смиренный нрав был своеобразной отдушиной для взрослевшего под железной рукой отца  парня.  В детстве он любил просто положить голову к ней на колени и закрыть глаза, а она гладила его по волосам и говорила ему что-то умиротворяющее или пела негромко старые татарские песни. К сожалению она рано умерла, слишком поздно обнаружили рак матки, от частых, как оказалось, абортов. И торжественное вступление в комсомол в десятом классе мать не увидела. Смерть матери повлияла на юнного Руслана, как коварный удар под дых, и он, и так не отличавшийся особой разговорчивостью, окончательно замкнулся в себе, осознав свою невосполнимую потерю. Особенно остро ощущалось это ещё и потому, что в отношениях с отцом не было абсолютно никакой теплоты и сыновней привязанности, только вошедшее в привычку уважение и немое и неукоснительное подчинение.
 Не смотря на первый удар судьбы, Руслан с отличием закончил школу и с блестящими проходными балами, по указанию отца поступил в Ленинградский государственный университет на юридический факультет и покинул родные пенаты на, как один миг пролетевшие, девять лет.
  Так же как и в школе, по давно заимевшейся привычке, учился Руслан отлично и давалось это ему легко. К четвёртому курсу он, отличник политической подготовки, стал уже кандидатом на вступление в КПСС, правда друзей себе так и не завел, ограничивая свой круг общения на товарищей по комсомолу. Потом, от куратора их факультета он получил предложение пройти стажировку в Комитете Государственой Безопасности, на что дал нетрадиционный, по тем временам ответ, обещав подумать. Думать пришлось, правда, совсем недолго, так как вечером он получил один из, довольно-таки, редких звонков отца. Тот без излишней околесицы и вступлений указал ему,  как всегда, прямой путь, сказав, что предложением куратора он должен воспользоваться без промедления, но с выдающимся энтузиазмом. Удивляться было вообще не в натуре Руслана, а осведомлёность отца он уже привык воспринимать, как даность. Поэтому, вскоре стажировка, после получения Русланом красного диплома об окончании университета, плавно и с почётом перешла в успешную службу. Младший сотрудник следственного отдела КГБ СССР Иргашев Руслан Шералиевич поставленные перед ним задачи выполнял чётко и с неизменным положительным результатом. Служба ему нравилась, ведь, в принципе, для него ничего не поменялось. Перед ним всё также, как и в отчем доме, ставились конкретные задачи и давались чёткие указания, которые ему нужно было лишь выполнять, применив свои недюжинные способности и выдающийся интелект.
 Кстати об отце, с ним он не виделся ни разу за все эти годы с тех пор как семнадцатилетним юнцом уехал поступать в университет. Лишь только из редких, скупых телефонных бесед, общение в которых сводилось лишь к получению настоятельных советов, он знал, что отец женился через год после его отъезда и у него успели родиться две сводные сетрёнки. В этом плане, ставший уже сам взрослым мужчиной, Руслан отца никоим образом не осуждал и чувств хоть отдалённо похожих на сыновнюю ревность по матери не имел. Ведь и тогда в детстве и сейчас мама занимала в его сердце и мыслях особое место, совершенно отделённое от отца, абсолютно никак не ассоциируемое с ним. Он просто понимал, зная менталитет людей на востоке, а особенно в Узбекистане, что мужчина-вдовец на хорошей должности - это нонсенс. Но, несмотря на это, знакомиться со своей молодой мачехой и малолетними сёстрами особого желания не испытывал.
 По огромной стране, тем временем, своим горбатым ходом шла аляпистая перестройка. Повсеместно, не обходя и ведомство Руслана, происходили многочисленные и невсегда обратимые или положительные изменения. То, что раньше обсуждалось, если упоминалось вообще, только в закрытых кулуарах или за глухими дверями необозначеных кабинетов, стали пытаться вынести на суд обществености и понятия не имеющей о взаимосвязях и скрытых первопричинах происходящего. Появилось множество мнимых экспертов на каждом углу голосящих о всяческих грязных тайнах и однодневных сенсациях. На ряду с этой клоунадой государственного масштаба происходили, под шумок, и действительно серьёзные изменения и новые формации, и всё это, включая и внутрение интриги в "Конторе" , коллосально добавляло работы и тревожных забот в, и без того забитую до отказа, повседневность молодого офицера.
  Многие из его коллег и сослуживцев, а также и товарищей по партии (полноправным членом которой он так и не стал, оставшись, кстати, из-за перестройки, только кандидатом) не выдержали тогда проверки тем смутным временем и подались, как говорится, во все тяжкие. Руслан, в отличии от многих тогда, служил честно и бескорыстно, но не у всех это находило отклик. Он, однако, на провокации разного рода не реагировал и в интриги не вступал, научившись чётко и кардинально разделять личное и служебное, не допуская совершенно никакого смешивания этих двух состовляющих его рационально организованной жизни.
  Вторая, личная, сторона его жизни, занимающая несравненно малую часть в соотношении к служебной, появилась совсем недавно и была полностью сконцентрированна лишь на одном существе на планете. Студентка второго курса консерватории, с которой он совершенно случайно познакомился на улице и то, благодаря лишь её инициативе, вот уже пол года занимала все его мысли в неслужебное время.
  Это было как раз в девятую годовщину смерти его матери. Обычно, в этот день, в свободное от службы время он покупал маленький букетик обыкновенных чайных роз( любимые цветы его мамы) и подолгу бесцельно гулял по невской набережной и старым улочкам часто пересекавшим неширокие каналы русской "венеции". Никого и ничего не замечая вокруг, он лелеял воспоминания о матери, изредка улавливая лёгкий аромат рассыпчатых цветов в своей крепко зажатой руке. Находившись вдоволь, он просто отдавал букетик первой же попавшейся пожилой женщине и не слыша больше, часто растерянные, слова благодарности, уже бодро и целенаправленно шёл домой. А иногда, подолгу стоял глядя на воду куда летел потом и букет.
  Но в тот раз всё было не так. Подойдя к "цветочному" он, как обычно купил букетик и развернувшись чтобы отойти, наткнулся на стоявшую позади него тонкую, хрупкую девушку, едва не сбив её с ног. Вернее, то на что он наткнулся был большой  жёсткий футляр с веолончелью, который она держала перед собой выбирая из огромной вазы на полу какие-то поздние цветы, названия которых он не знал. Футляр, со скоростью падающего шкафа, устремился в свободное, но короткое, падение к полу.  Но, мнгновенно, как на занятиях по боевому самбо, среагировавший Руслан прервал этот акт буквально в сантиметре от глухого стука мысленно уже услышанного им. Опешившая девушка, едва сама устоявшая на ногах, оправившись, с весёлым удивлением смотрела на него пока он, не выпуская букетик из руки, пытался смахнуть с чёрной кожи футляра несуществующие пылинки. Такая неловкость происходила с ним чуть ли не в первый раз в жизни, и он уже мысленно заготовил за этот момент стандартное извинение и, двигая футляр и подняв глаза, наконец-то посмотрел на неё. И тут он её увидел. Вернее её огромные с поволокой, бездонные карие глаза. Взгляд был по доброму насмешлив, а он видел только теплоту и что-то неуловимо близкое, как-будто он встретился с кем-то кого долгое время не видел, но постоянно думал и вспоминал о нём. Заготовленное извинение застряло где-то в животе, вырвавшись только в короткий выдох, и он замер. Он замер и утонул своим взглядом в её глазах и во всём его виде сквозило лишь одно: " Это ты!!! Я наконец-то тебя нашёл!!! Где ты была всё это время? Я так долго тебя искал!!! "
 Он так и продолжал стоять с зажатым в одной руке букетом, а другой протягивая тяжёлый футляр. Пауза затягивалась, и люди вокруг уже начинали поглядывать на них, чего он совершенно не замечал. Зато она замечала всё и поэтому рассмеявшись своим незабываемым грудным смехом протянула обе руки собираясь взять протягиваемый им футляр.  Руслан, впервые не смогший адекватно оценить ситуацию, протянул ей букет чайных роз ещё не осознавая свой жест. И тут настала её очередь удивляться. " Это мне?" - спросила она распахнув свои и без того огромные, как у серны, глаза. Руслан лишь кивнул в ответ, отпуская руку с футляром. Она взяла букетик обеими руками и на секунду поднесла цветы к лицу, вдыхая терпкий аромат. Всё это Руслан видел как-будто в замедленном кадре. " Это мои любимые цветы. Они всегда так долго пахнут." - эта фраза сказанная ею наконец вывела Руслана из штопора и он осознал полностью сложившуюся ситуацию. Внутренне смутившись он хотел было извиниться и уже протянул футляр, чтобы отдать его. Но она сказала, понимая своим женским чутьём, что " быка надо брать за рога" : " Вы не проводите меня немного? Здесь недалеко." Для Руслана, к этому моменту уже вновь обретшему способность здраво мыслить, этот вопрос показался даром свыше, неким подарком судьбы, потому как он признавал внутри себя, что сам сделать это сейчас был бы не в состоянии.
  Через мнгновение они уже шли неспешно рядом по вечереющей улице и она успела поведать ему, что направляется в консерваторию где сегодня состоится зачётное прослушивание, на которое она тут же пригласила его. Ещё она сказала, что зовут её Элеонора, и он представившись ей, вот уже десять минут пути мыслено, не переставая повторял её имя. По дороге она рассказывала что-то о даче под Питером, (как она называла Ленинград) где её мама выращивала чайные розы, а потом делала из них божественное варенье. А он, даже иногда не глядя на неё, видел перед собой её необыкновенные глаза.
  В тот вечер, услышав ещё и её игру на прослушивании, он понял, что Эля, как он называл её в своих мыслях, плотно вошла в его жизнь. Он часто, как только позволяла служба, встречал её у консерватории и они долго и медленно шли пешком до её дома, а он, как мальчишка, нёс её футляр с инструментом. С ней он действительно чувствовал себя легко и свободно, часто ассоциируя эти ощущения с единственными в этом роде, которые ему довелось пережить в жизни. Это были те же самые ощущения, которые он испытывал, когда ложил голову на колени матери - покой и умиротворение. Где-то внутри своего затвердевшего сердца он даже уже приготовил постоянное место для неё, да и Элеонора, казалось ему, отвечает взаимностью, ведь однажды они даже поцеловались, расставаясь возле  проходной её дома.
  После этого, в один из их вечеров, она пригласила его домой, чтобы познакомить с родителями, не забыв добавить, что это и их официальное приглашение. Он, конечно же с радостью, сразу же согласился, но внезапно навалившиеся служебные дела всё никак не давали им возможности даже встретиться, не говоря уже о том чтобы осуществить наконец знакомство с родителями.
  Он не видел её уже три недели, был выезд в сопредельную республику, а по приезду его вызвал куратор и в присутствии генерала ему была дана установка, которая, как он считал, перевернула с ног на голову всю его устоявшуюся уже жизнь. Беседа была очень долгой и обстоятельной, а самое главное секретной и , по словам куратора, об этом знали лишь они трое присутствовавших в кабинете в тот момент. В общем и целом суть сводилась к тому, что он, по роду своих задач, знал и так очень хорошо. Речь шла о том, что существующее положение общей нестабильности очень скоро может привести к взрыву с практически непредсказуемыми последствиями. На случай самого экстремального варианта развития событий, который ему даже озвучили тогда в 1989ом, Комитету нужны были свои проверенные, надёжные сотрудники в режиме полной готовности. Его, эти двое пожилых уже мужчин, видели в этом назначении на его родине, то есть в Узбекистане. В конце беседы, которая, по сути, являлась новым приказом генерал, как бы невзначай,  показал ему папку с подготовленными и подписанными документами о его переводе в Ташкент.
 Та ночь стала для него самым тяжёлым моментом в его жизни со дня смерти матери. Но он сам принял тогда твердое и однозначное решение. Через неделю Руслан уехал в Ташкент на новое место службы так и не увидев больше Элеонору и ничего не оставив и не сообщив о себе. Он просто исчез из её жизни. Все годы после этого не проходило и дня, чтобы он не думал о решении принятом тогда, но так и не видел других для себя вариантов.
  Вплоть до августа 1991 года у него были регулярные контакты и отлаженная связь с его куратором и центром, а потом всё прекратилось и о нём как-будто просто наглухо забыли. Его отец умер от инфаркта за месяц до развала Союза, а он сам служил теперь не в КГБ, а в СНБ, хотя от смены названия суть осталась неизменной. События в когда- то огромном цельном государстве развивались по озвученному тогда в восемдесят девятом , в судьбоносной беседе, сценарию, а его, через год после обретения Узбекистаном независимости, перевели из Ташкента в этот областной, продуваемый со всех сторон сумасшедшими ветрами, город, в городе-спутнике которого он когда-то начинал свой путь.
 Его тошнило от этого города. Он ненавидел здесь всё...
***
...Задняя дверца в машине распахнулась, и кто-то сел аккуратно, почти без стука, закрыв её за собой. Тут же открылась и водительская дверца и за руль грузно сел энергичный и шумный майор Тургун Исматович  Туляганов.
  Руслан потирая переносицу слегка поморщился, как от боли, смахивая с себя воспоминания, но тут же открыв глаза,  откинул с потолка козырёк от солнца где на задней стороне было вделано небольшое зеркало. Направив его так, чтобы было хорошо видно сидящего сзади, он увидел лысого, как и он сам, мужчину за сорок с жёстким лицом, но с необычно добрыми и вроде даже печальными глазами. Особенно бросилось в глаза то, что мужчина был совершенно спокоен. Он не нервничал и не суетился, а самое главное не заискивал, как это начинали делать сразу же почти все кому приходилось сидеть здесь на заднем сиденье в машине начальника милиции города.
 Руслан продолжал подробно разглядывать вынужденного пассажира, а майор быстро выехал на дорогу и за минут восемь пути до городского управления милиции лишь однажды спросил сидящего сзади, -

 - Сколько лет твоему сыну? -

Мужчина, всё время смотревший в окно на проносящуюся мимо темноту, абсолютно неосвещённого по причине неработающих фонарей, города, ответил не меняя позы, а только лишь повернув голову и прямо посмотрев в глаза майора отражавшиеся в зеркале заднего вида,-
 
- Семнадцать. Школу только закончил.



Продолжение следует... :   http://www.proza.ru/2014/03/07/171