Ночь перед...

"Раз в сочельник обезьян, так, для развлеченья,
Чистил для себя банан, припася печенье.
Дай попробую смешать вкусные заедки,
Только надо поспешать, вдруг придут соседки."

Эти вирши написав, стихоплёт устало,
Бодро выхлебал состав махом из бокала.
И занюхал от души, со вселенской шири,
Мол, стишата хороши, лучше многих в мире.

Вон, когда-то, Заходер, Ленина рисуя,
Упирал на букву Р, голову босую,
Кепаря-аэродром, странные привычки,
Дятла бедного синдром, и безумье птички!

"Обезьян упорен был в достиженьи цели.
В целом ни один дебил так не рвался с мели.
Смело в рот кладёт он плод и печенье с маком.
Разжевал и молча ждёт, а пошло со смаком!"

Автор бодро дохлебал пиво из сосуда,
Пол его заколебал, прыгая, паскуда.
Не мальчишка, устоял, наливает снова.
Стих поэта обоял, к празднику – обнова!

Думу думает поэт, разум в озареньи,
Две строки, готов куплет, гении в смятеньи.
Что там Бродский и певцы Золотого века.
Разум броский тут бурлит века человека!

Помнит как другой  взорлил и воспел странищу,
Денег тьму себе скопил, миллион и тыщу.
Рассекал он по стране на "Реношке" новом.
Правда, был порой в гавне, в облике хреновом.

Как флажок на штык одет мира в сером хламе,
Силу звонкую поэт посылает к маме.
Но при жизни веры нет, ходу для пророка.
Загибается поэт во мгновенье ока!

Ну, а мёртвого пинать всяка сука будет,
Добивать и распинать, дохлый, не убудет!
И расплакался поэт, посреди куплета.
Недописан был сонет, жалко, вишь, поэта!