Баня. Часть пятнадцатая. Мейлах в октябре

               
                Кто сказал, что время – деньги?
                Разговорчики одни.
                Если время - это деньги
                Покажите, где они?          
               
               
         Городская баня в то время была тесной и неухоженной. Весь многотысячный город не имел центрального отопления и горячего водоснабжения. Баня была тем прекрасным сооружением, без которого нельзя обойтись и туда устремлялись  в выходные дни жители всего города.

         Располагалась она в центре, недалеко от Дома культуры и райкома партии, на берегу реки, возле моста. Очереди были многочасовые, но что поделаешь? Кто хотел туда попасть, тот очередей не пугался.

 Мы с моим другом на бане время не экономили. У нас, его и так хватало – день до обеда, день после обеда и ещё оставалось. Это с возрастом, бег времени ускоряется. Кажется, только проснулся, потянулся, а уже наступило завтра. И с каждым днём это завтра всё быстрее и быстрее заглядывает в послезавтра.

         В бане главным действующим лицом с реальной властью был банщик. Только он мог пропустить человека вне очереди, если тот заслуживал, а мог не пропустить. Это решение зависело от маленького, щупленького, скромного, не избалованного жизнью человечка.

         Соломон Лукин банщиком работал, пожалуй, большую часть своей жизни. Он был безобидный, добрый, болезненный, трудолюбивый. Клиенты, чувствуя свою безнаказанность, вели себя с ним грубо:

         - Лукин! Где ты там шляешься? Открой ящик! – кричала какая-то невоспитанная личность, и тут точно такая же с другого конца помещения продолжала:
         - Соломон! Ты где загулял? Жалобу захотел? Дай веник, да ни такой, как в прошлый раз подсунул! Я тебя научу шевелиться!

         Соломон, спотыкаясь о деревянные трапы, суетливо бежал к очередному горлопану, огибая беспорядочно стоящие на полу тазики. Через запотевшие очки  с линзами мудрёной формы и необычайной толщины он с трудом видел захламлённый путь. Большим специальным ключом, постоянно висевшем на шее, он должен был каждому клиенту открыть и закрыть шкафчик.

 За смену его полностью выматывали и интенсивная работа, и подвыпившие наглецы. Со временем, город стал застраиваться многоэтажными домами с горячим водоснабжением, и постепенно приток клиентов нормализовался, но самые ярые любители попариться, выпить пива и позлословить с пьяноватых глаз – оставались.

         Нам с Лёней жалко было Соломона.
         Лёня, всегда ему улыбался, приветливо здоровался и, подражая манере старого, мудрого еврея не спеша, коверкая слова и обороты речи, начинал доброжелательный разговор:

         - Здравствуйте, дядя Соломон! Как ваше здоровье на сегодняшний день? А за вчерашний что можете нам сказать? То же не плохо? Я рад за вас, а то люди говорили, что у вас то ли понос, то ли золотуха, так я хотел уточнить – что же на самом деле происходит в вашем организме.

 Вы  такой хороший человек, только это хамьё ничего в вас хорошего не понимает!
         - А ви, врач? – спрашивает Соломон,  протирая очки и изучая контуры молодого человека через   запотевшие стёкла.

         Нет, я не врач, но у меня есть знакомый врач – Петя Саванович,  стоматолог, так он считает, что от расстройства нужна водка с солью, а если не помогает, то -  пробка от шампанского...
Соломон недоверчиво слушал, но не возражал.

         - Соломон! Что ты там разговорился, лучше бы пива принёс! -  раздался чей то голос из зала.
        -  Ви извините миня, молодые люди. Я схожу в буфет за пивом для этого фрукта, а то он миня извидёт, как бог черепаху, – жалобно пробормотал Соломон и заторопился к выходу.

         У буфета толпилась многочисленная публика - привезли свежее бочковое пиво. Его ещё не успели разбавить водой и люди, как мухи на мёд летели на вкуснятину – янтарное, пенящееся прекрасное жигулёвское пиво из дубовых бочек, разливаемое в массивные толстостенные кружки.

         В это время, рядом, в райкоме проходило какое-то сборище начальников. Не дожидаясь его окончания, многие из них хлынули в буфет.
         По дороге к бане две бабули продавали раков, что создавало дополнительную привлекательность к пиву. Начальники, среди которых были в основном председатели колхозов, оглядываясь и запутывая следы, продвигались к бане.

 Они исчезали с райкомовского мероприятия, стараясь не попасть на карандаш матёрому доносчику – Карьеревичу. Этот типчик, подсматривающий выглядывая из–за угла, записывал беглецов в свой «кляузник», а они, накупив раков, всё равно проникали к буфету, наивно надеясь, что он их пожалеет и не донесёт главному, то есть секретарю РК.
 
         Соломон, не ожидая увидеть такую большую очередь, растерянно остановился и спросил у окружающих людей: 
         - А что здесь происходит? Почему так тесно?
На что получил исчерпывающий ответ:

         - Это председатели колхозов пьют пиво с раками, а остальные смотрят, - сказал один мужик, а другой поправил:
         - Что ты морочишь голову Соломону? Какими сраками? Это у них морды такие!

         Соломону было безразлично, чем пьют пиво нахлынувшие начальники. Как свой человек, он всё же без очереди купил два бокала пива, чем обрадовал своего клиента и спокойно присоединился к нам для разговора.

         Лёня продолжал:   
         - Дядя Соломон! Так расскажите, пожалуйста, чем же закончилась та история с винтовками…
         - Вуй! Кадухис! – «боже сохрани»! Что ви такое гаварите! Тише, тише, а то услышат! Тиши, я вам прашу, тише! Если каждый всякий будит так спрашивать, то миня упрячут!

         Соломон, замахав руками и оглядываясь по сторонам, чтобы прервать разговор, сорвался и побежал в сторону от собеседника.
         - Дядя Соломон, что вы такой нервный? Идите сюда, поразговариваем дальше.

         - Вуй, вуй! Какой можит бить разгавор пра это? – приблизившись, шёпотом запротестовал Соломон.  - Я уже в ваенкамате бил, в милиции миня даследавали, миня даже в КеГеБе на бумажку спрашивали. Что ви ищё ат миня хатите?

Да, я имел печальный случай с винтовками, так что мине делать типерь прикажите? Намиливать верёвка? Я не знал, что викапаю две винтовки, кагда капал яму под уборную. Но я же позвал соседей и всю улицу, визвал милицию и атдал эти винтовки. Я ни винаватый! Ничего пахожего на винтовки я викапывать  ни сабирался, так само получилось!

 И что ви думаите, что потом происходило? К мине на усадьбу привезли целый «студебеккер» разных салдат и перекопали весь двор вдоль и пипирёк – искали патроны, винтовки, а может быть даже атомную бонбу! Кто их знает?  Они же ничего не объясняют, а всё спрашивают и спрашивают.

         Раскопали туалетную яму дореволюционного наполнения, в каторую пользовались ни только мы. Они, наверно, думали, что в нашей семье по маленькому ходят патронами, а по большому – винтовками? Спрашивали про израильскую разведку «Джойнт», а я даже ни знаю, в какой стороне находится этот Израиль, но точна скажу – ни у миня ва дваре!

 Ви только подумайте, какие я могу знать сикреты, работая в бане? У кого больше? Так это и так известно, что у Феди больше всех! И, к счастью, даже наша родная, коммунистическая, во главе ИГО, не сможет изменить эти размеры в пользу секретаря райкома!

Если бы они могли изменить это, за наш счёт, то мы все имели бы одни бородавки, а они – как у тапира -  до земли! Ой, что это я с вами так разгаварился? Может, и вас к мине прислали, что - нибудь пронюхать? Скажите, откуда ви знаете про винтовки? Молчите…

         - Вуй, вуй! Я знаю, кто вам сказал. Фима! Што ви ат ниго хатите, он же нинармальный! Ви помните, кагда в парке делали новые качели? Такие большие лодки, каторые двое раскачивают. Так вот, кагда их двое раскачали, третий дурак, каторый бил Фима, хател паближе пасматреть, что из этого получится. Таки получилось – иму лодкай па галаве.

 Правда, кость у Фимы была крепкая, а мазги не видержали, перепутались! Он же раньше парикмахером работал. А типерь у ниго все причёски из галавы вискачили, и он, кроме, как постригать человека налысо, под барашку, ничего уже не умеет! Иго уже за это вигнали из салона, за оригинальность в работе. Лысых и так много, а он их ещё размножает!

         Фима, типерь ходит как на работу к женскому отделению бани, под окна подглядывать. Ви же знаете какую причёску там можно увидить. Выйдите, посмотрите. Он и сичас там! В общем, ви иго ни слушайте, он ничиго ни панимает, а гаварит лишь би что!

         - Дядя Соломон, ну, что вы так волнуетесь! Оставим Фиму, с его интересом к женскому, прекрасному. Я порядочный человек и хотел тихонько спросить, может, мне одну винтовочку всё же уступите? Я никому ни скажу, даже под пытками, если вы диверсант, я тоже никому ни скажу!

         - Вуй, вуй, вуй! Ну, что же ви такое гаварите? Ви ни ферштейн? Какая винтовачка, какой диверсант? Я же вам объяснил и ищё скажу, что нет у миня ничиго! Понимаете это?

         - Ну, ладно, может, у вас нет винтовки, а пистолет?
         - Какой писталет, какой писталет? Ви, что - Фима, стукнутый лодкай? Или как? Нет у миня ни писталета, ни винтовки, ни даже рагатки, что окна вибивают, и перестаньте мине сказать на эту тему! Если вам нужно ружьё, то идите к Грише Когану, в «Спорттовары». Там у ниго купите ружьё любого фасона, только без штыка! Я вас понял?

         - Ой, дядя Соломон, ну что вы так закипели? Я же у вас ни гаубицу прошу, а простую вещь, нужную в хозяйстве. Сами подумайте, ну кто вам поверит, что у такого умного еврея чего - нибудь да нет? Не ругайтесь, я вас понимаю - конспирация, но надеюсь, в следующий раз вы обязательно выручите меня.

         -Вуй, вуй, вуй! Что я ищё могу сказать этому человеку? У миня уже ни хватает длинноты языка!
         Всё содержание диалога, как водится, привлекало уши клиентов бани. Но вот все успокоились, как только разговор завершился, и тут же очнулись, как только появился новый любопытный экземпляр – Федя, о котором Соломон напоминал добрым словом…

         Этот человек попал в герои народного фольклора после одного забавного случая.
         С тех пор, как количество посетителей бани уменьшилось, сразу же сократили дежурного сантехника. Сократили и других работников, кроме директора. Оставили  Соломона и ещё пару человек, но взяли секретаря-машинистку. Поэтому формула – «я директор – ты дурак» не вписывалась в штатное расписание и исказилась до варианта – «я директор, я же и дурак»! Поэтому работа усложнилась.

Если срывался кран, засорялась канализация или исчезала подача воды – заботу на себя брал Соломон. Он в этом ничего не смыслил, но куда денешься.
       
В мужском отделении хватало профессоров в этом деле, а в женском, неисправности устранял Соломон. Женщины, на его присутствие не реагировали. Когда он входил, им ничего не хотелось ни прятать, ни показывать. Они его просто не замечали. Но однажды, прорвало кран с горячей водой, и Соломон позвал на помощь Федю.

         Федя был здоровенным мужиком – молодым, добрым, безотказным. Сначала он растерялся, а потом, увидев беспомощность Соломона, обвязав нижнюю половину тела полотенцем, заскочил в женское отделение и, не глядя по сторонам, ринулся на помощь Соломону.

 Школьницы и старые бабы, с визгом разбежались, закрываясь тазиками, а зрелые женщины в полной силе и собственном соку, у которых вкусовые железы работали исправней, чем сантехника – не убегали. Они с любопытством смотрели на Фёдора и мысленно примеряли его возможности на собственные интересы, охотно демонстрируя себя приятному человеку во всей своей обнажённой красе.
       
 У Фёдора руки и голова были заняты работой и когда вдруг развязавшееся полотенце упало на пол, он, увлечённый делом, даже не обратил внимание на неожиданное обстоятельство. Но женщины, этого момента не упустили. Все замерли, и притихли, чтобы не спугнуть удачу! Они сравнивали увиденное с тем, что им послала судьба. Увиденное производило впечатление! Там вырисовывалось чудо, большое, как метла. Такого они даже во сне не видели!
       
 Фёдор, обнаруживший отсутствие полотенца, тут же закрыл библейское место тазиком и хотел удалиться, но установленный кран не выдержал напора и опять пустил горячую струю на любопытствующих. Фёдор не смог управиться одной рукой, схватил кран двумя и даже не заметил, что тазик, выпущенный из рук, продолжал висеть, раскачиваясь, как маятник, на том же уровне, где находился ранее. Женщины были в восторге!

         После этого случая, к Фёдору пришла популярность в среде посетительниц женского отделения. Аварийность кранов стала иметь стойкую тенденцию к росту. Когда Фёдор находился в бане, краны ломались чаще, чтобы он мог поучаствовать в их ремонте. Он уже не очень беспокоился, в каком виде явится в женский муравейник – с полотенцем, или с тазиком, но без того и другого Фёдор был предпочтительней.

Нас, все эти проблемы не интересовали. Мы занимались обработкой своих тел лохматыми вениками в хорошо натопленной парилке. Пар был крутой, запах берёзовых веников дополнялся  ароматом прополиса, хвои, мяты и древесным дымком.

Мы, обновлённые и очищенные от всего ненужного, вышли в общий зал, молодые, здоровые, весёлые, облепленные берёзовыми листочками. Весело ржали над историей с Мейлахом, вспоминая подробности и дополняя собственной фантазией элементы, которых, пожалуй, не было в действительности.
 В это время, неожиданно, ни на кого не глядя, вторгается в баню, кто бы вы думали? Мейлах!  Оказывается, Соломон, пропустил его без билета по известным нам обстоятельствам.

Мы тут же отреагировали на его приход:
- Ой! Откуда это несёт таким запахом! Соломон, что вы делаете? Хотите отравить  всех людей, за их кровные деньги! Уберите, пожалуйста, Мейлаха в свой кабинет, если вы такой сердобольный!

Соломон не стал нервировать сговорившихся шутников и, что-то шепнув Мейлаху, провёл его в кладовку для веников. Вскоре Мейлах, чистый и румяный, как матрёшка, вышел из бани с полной уверенностью в отсутствии лишних запахов и зашагал к дому, но след от посещения им бани остался.

 Мы, никуда не спешащие, сидели в раздевалке и вновь прибывающим клиентам, желающим попариться, шутки ради советовали просить у Соломона веник от Мейлаха. Люди интересовались предложением, мы охотно объясняли:

- Веники повышенного качества, ароматизированные Мейлахом, но стоят дороже – двадцать копеек, вместо десяти. Мы всегда покупаем такие и не жалеем об этом!
Наша шутливая реклама возымела успех. В последующие банные дни все спрашивали веники только от Мейлаха. Других никто не хотел.

 Посетители стали рассказывать, что им такие веники помогают избавиться от недугов и повышают потенцию. Все желали повысить. Торговля оживилась – брали в запас и уносили домой.

Соломон, сразу смекнул, чем пахнет ажиотажный спрос на вдруг понадобившееся всем обыкновенное изделие, и сам предлагал его, как специалист, расхваливая целебные качества. Он стал получать дополнительную прибыль, к сорока рублям его оклада стала добавляться прибавка, не контролируемая не только налоговой службой, но и супругой.

 Это сразу сказалось на его благополучии. В скором времени он приобрёл новые галоши, кепку-восьмиклинку и часы марки «Победа». Он важно ходил между тазиками и клиентами, в блистающих лаком галошах, показывая часы, напоминал присутствующим о времени, оставшемся до закрытия бани. Ранее, он никогда никого ни торопил и терпеливо ждал завершения работы, не ограничивая никого по времени.

Не все относились доброжелательно к Соломону, и примитивные зубоскалы частенько повторяли одну и ту же шутку:
- Соломон! Покажи свои часы! Хорошие, на пятнадцати камнях! Но нужны ещё два камня – на один их положить, а другим прихлопнуть! – говорил очередной остряк и хохотал сам над своей остротой с тупым оттенком.

 Соломон к таким вещам относился спокойно, в угоду шутнику смеялся вместе с ним, а про себя думал: «Смеётесь? Значит завидуете! И я за лишние десять копеек, буду смеяться  с вами».
Соломону было приятно, что и ему кто - то завидовал!