Тело и храм

Если говорить о форме, то прекраснее женского тела Бог ничего не создал. Женское тело вне конкуренции, и использование его для привлечения внимания к чему бы то ни было – старая и достаточно успешная затея.

Правда, помимо формы, есть еще содержание. Как цинично писал о женщине Эдгар По: «снаружи – паросский мрамор, внутри нечистоты». Но в том-то и дело, что форма одухотворенна, а то, что поддерживается она некоторой физиологической машиной, эстетствование насчет которой уже пошлость – это вторично. (Для меня же, скажу в скобках, единственный несокрушимый аргумент против смертной казни как таковой – человек, а также его тело, есть образ и подобие Божие, человек создан по лекалу Бога. Отсюда и проистекает «не убий» вообще. Мозги заблудшие – исправь, поменяй, если можешь, но то, что поддерживает форму тела, т.е. жизнь, пусть и самую пошлую, – не трогай. Это абсолютная заповедь.)

Христианская символика женщины – это сопоставление ее тела с храмом, с самой церковью, в которую мужчина входит как Христос, это священнодействие, таинство, здесь ангелы поют и т.д. Все это прекрасно. И я ощущаю это как идеал недосягаемый. Более того, тогда церковь - это священный архетип женского тела вообще.

Но что же тогда, опять же в смысле архетипическом, есть непристойные женские пляски у алтаря, бывшие недавно предметом споров и обсуждений? Отвлекаясь от политического содержания и популистских спекуляций, даже от определенного хлыстовского ренессанса (вполне в духе Пимена Карпова и его романа "Пламень"), которые можно здесь увидеть, как от вторичного и малосущественного по сути, это символ распада мирской церкви и церкви внутри человека, ревность церкви к церкви, если угодно, все тот же древний спор о микро- и макрокосме.

Я думаю, что этот спор следовало бы вести без подобных официальных перформансов, без вторжений в чужой монастырь, потому что церковная соборность дело сугубо личное и даже интимное, и каждый храм вправе требовать территориальной неприкосновенности, а не танцевать внутри другого, вселенского храма.