Думай, Татьяна. Ч. 2. Гл. 2. В гостях у Звягиных

– Ой, мама, я вам не рассказала о Звягиной. Там совсем плохие дела. Она же двоих ребят усыновила. Долго выбирала их, говорит, что хотела, чтобы они были похожи на её сыновей. И подобрала: имена одинаковые, и даже по внешности похожи. Но не склеивается у них, а неприязнь усиливается. Старший Сашка бежать собрался, да вот наша Танюшка удерживает. А он её подговаривает убежать вместе.
– Вон оно что! Это же срочно надо принимать меры, а то и до беды не далеко. Ему-то что, он один, а наша-то не о себе должна думать, а в первую очередь о малыше: где ему, рядом с кем будет лучше. Пойду-ка я к Анне, там на месте и посмотрю, какой ров они совместно выкопали в своих отношениях. 
Подходя к дому Звягиных, Катерина услышала резкий, переходящий на крик голос Анны. Она поспешно переступила порог полуоткрытой двери.
– Хозяева, гостей принимаете?
Анна шагнула к ней, нервно произнесла:
– Да не до гостей нам, баба Катя. Вопрос у нас срочный, разобраться надо. А то эти соколы сиганут за дверь, и ищи ветра в поле.
– Да что ты, Аня, они так не поступят. Я же их встречаю дома, вот и они ответят тем же. Я не с пустыми руками пришла, а с пирогом, чай будем пить. А ну-ка ребята, быстренько на кухню, поставьте чайник на огонь и надлежащую посуду на стол поставьте.
Ребята пошли на кухню, и Анна метнулась вслед. Но Катерина взяла её за плечи и усадила на стул, и сама села рядом.
–Что, Аня, тяжело одной воспитывать ребят?
Анна вдруг всхлипнула, припала к плечу Анны и заплакала.
– А ты думала как? Своих растить тяжело, а к этим притереться надо, подход найти. Ты представь себе, сколько обид выпало на их долю.
– Не рассчитала я силы, не получится ничего, – всё ещё всхлипывая, произнесла Анна, распрямляясь. Она поправила тёмную повязку на голове, вытерла слёзы.
– Ну, вот ещё что выдумала. И кто поверит тебе, что у тебя нет сил. Что устала от одиночества, я согласна. Такое горе пережить и не согнуться – для этого недюжинная сила нужна. Ребята, а вы что встали в дверях? Ставьте чайник, посуду на стол. Я заварку принесла, разложите пакеты по чашкам . Саша, ты старший из мужчин, бери нож, режь пирог. И чай разливай.  Тебе сколько лет?
Сашка набычился, исподлобья глянул на Катерину, ответил хрипло:
– Сегодня семнадцать исполнилось…
– Сегодня? И семнадцать? Ты смотри, Анна, как я с пирогом-то угодила. А подарок за мной. А ты чего хотел бы получить?
– Уехать я отсюда хочу, и больше ничего.
– Было бы куда ехать, и знать – зачем? А просто так кидаться – пустая затея. А вам Анна рассказывала о своих детях, читала их письма?
– Нет, – Сашка с подозрением посмотрел на Анну, подумал: «Что она может о них рассказать?»
– Анна, да что же ты так? С этого надо было начинать знакомство. Да ничего, всё поправимо. А ты чего закаменела-то?
– У Саши моего сегодня тоже день рождения, еле выдавила из себя Анна.
– Вон оно что!  Это ж надо такое сходство: и на лицо похож, и имя одинаково, и даже в один день родились. Только он постарше. Уж теперь институт закончил бы. Да вот не довелось. Служил он в армии, там и погиб в бою, командира вытащил раненого с поля боя и роту вывел из-под огня. И никто не подозревал, что он ранен. А когда хватились,  поздно уже было. Так и не довезли до госпиталя. А через полтора года и с Сергуньком точно так же получилось. Аня, ты бы почитала письма Сашины, уж так он хорошо писал. Ты же их наизусть помнишь. Почитай нам. И я послушаю.
Анна выпрямилась, поправила повязку на голове и заговорила. Голос её звучал тихо, но проникал в каждую клеточку тела и заставлял внимательно слушать.
«Мамочка, родная, вот мы и прибыли на место. Я чем дальше отъезжал от дома, тем яснее понимал, как же я был неправ, когда тебя не слушался. Надо было идти в институт, тогда армия отодвинулась бы на четыре-пять лет. А сейчас чувствую, что туго придётся. В дороге ребята постоянно пили, напивались до скотства, как дядька Серёга из соседней деревни. Нас, непьющих, было три человека, и в нашу сторону летели насмешки. А мы сбились на одну полку и сидели тихо. Удивительно, но доехали без ЧП. И то, наверное, потому, что двери вагонов не открывали - везли нас как арестованных».
– Он часто присылал письма, то мне, то Серёже. В некоторых присылал свои стихи. Да такие хорошие. А запомнила последнее письмо Серёже.
«Вот и год прошёл среди гор, скоро домой. Надо бы радоваться, а настроение отвратительное. Несколько раз видел во сне деда и отца. Приходят, улыбаются, зовут: «Ты что тут сидишь? Уходи, душе свобода нужна». Долго думал об этом. Неужели не придётся свидеться с вами? И решил написать письмо, кое-что из ранее утаённого поведать. Помните, я писал о троице непьющих и не ругающихся матом в вагоне? Так вот, все мы попали в один взвод. Хорошо нам было: друг друга поддерживали, хотя и доставалось от своих же «братьев-славян» Но что поделаешь, когда слаб человек духом, он пытается это скрыть за матом и другими дурными поступками. И, как правило, это самые трусливые люди. Вот таким был наш взводный: в бой шёл сзади всех, когда отступали, то был первым, чтобы его прикрывали. А мы, если отступаем, то, отстреливаясь, пятимся задом. Месяц назад мы попали в ловушку. Пришлось искать пути отступления, Шли, как по минному полю, проверяя каждый шаг. Наша тройка была замыкающей. Пройден самый сложный участок, опасность только позади нас, но здесь мы контролируем друг друга. Потому нас и ставят всегда вместе на самых сложных участках. Ещё несколько шагов и взвод в не  опасной зоне. Но вдруг падает Серёга. Мы с Валерусом подхватываем его и бегом в укрытие.  Не верится, что кругом тишина. Мы осматриваем Серёгу – спереди ни одной царапинки. Перевёртываем на живот и видим, что спина вся залита кровью. Вспарываем гимнастёрку – рана над сердцем. Значит, прямое попадание. Меткий стрелок стрелял. То, что стреляли с нашей стороны, не было сомнения. Среди наших таким был только взводный. Он выбивал десять из десяти, но не в бою, а на учениях, в тире. И нам его всегда ставили в пример. В последний раз Серёга не выдержал и тихо сказал: «Если бы это он показал в бою…» Было сказано тихо, но услышали и проверяющий, и сам взводный. Вечером взводный процедил сквозь зубы: « Ты скоро пожалеешь, правдолюбец». И вот он рассчитался с ним. Мы с Валеркой не сомневались, что это он. Трусливый, подлый подонок. Но у нас не было доказательств. Мы положили Серёгу на два бушлата и  хотели идти, но тут подошёл взводный.
– Бросьте его тут, а сами вдвоём будете замыкающими. Потом придёте за ним, если шакалы не сожрут, закопаете.
Я распрямился – в руках у него пистолет. Я саданул его по руке, подхватил выпавший пистоль, а ему ещё поддал  под низ. Он согнулся в дугу, закрутился, завертелся волчком, матерясь по пятиэтажке. А мы с Валеркой подхватили Серёгу и бегом в санчасть роты. Я пистолет отдал ротному, чтобы они проверили, совпадёт ли пуля из тела Серёги. А сам успел по Серёгиному мобильнику сообщить о случившемся его отцу. Он у него служил в Министерстве Обороны, прошёл Афган. Но он так к нам и не приехал. Потом узнали, что у него случился обширный инфаркт и не успели его спасти. Выходит, что я его убил этим сообщением. А я надеялся, что он приедет и разберётся во всём. А ведь Серёга ни разу не проговорился, что его отец генерал.
Теперь моя очередь, взводный мне не простит. Сергунька, тебе скоро в армию. Умоляю тебя, любым путём попадай в другие войска, а если не удастся, то в другую часть. Маме не показывай письмо. Сашка».
Анна замолчала, а затем горько произнесла:
– Письмо пришло после похорон. Получил его Серёжа. Мне подсунул старое письмо вместо этого. Через год его забрали в армию. Сам напросился в Сашину часть после учёбки. Месяца не прослужил там. И второй гроб привезли. Вот так и живу одна с воспоминаниями о сыновьях…
– Аня, а зря ты ушла с работы, в коллективе легче перенести горе.
– Баба Катя, да какая работа, когда приступы замучили: Схватит как, закусишь губы и сидишь, как истукан. Чуть отойдёшь, идёшь на улицу – если уж совсем скрутит и упадёшь, то кто-нибудь увидит, подберут. Потому и ребят взяла, чтобы не так страшно было умирать. Да вот что-то не слаживается у нас. Я виновата, всё сравниваю их со своими ребятами. А не надо так.
– Тётя Аня, вы простите нас, теперь всё иначе будет, мы не будем вас огорчать. – Сашка присел на колени перед Анной, гладил её руку и смотрел на неё увлажнёнными глазами.
– Что ты, сынок, что ты?! Встань. Я знаю, что всё у нас будет хорошо. Мы же нужны друг другу.
– Аня, я заберу Сашу к Андрею. У вас приступки проваливаются. Вот они с Андреем и подберут доски, и завтра исправят. А ты с Сергуньком убирай со стола. Смотри-ка, а вот и сам Андрей идёт.
В дом зашёл Андрей. За эти годы он раздался в плечах, загрубел лицом, бывая в любую погоду в лесу. Вот только седая прядь на голове оставалась прежней, если что чуть выбелилась. А вот душой стал даже нежнее, чем прежде. Может быть, мир и покой в семье прибавляли  уверенность, стабильность в жизни. К нему тянулись люди, так как от него веяло добротой и хотелось частичку её взять и себе. И к его слову прислушивались. Катерина знала об этом и гордилась сыном.
– Ты что, сынок, потерял меня? А мы заслушались тут: Анна читала Сашины письма. Их бы переписать, да в школе читать надо, ребятам на пользу пошло бы. А мы вот с Сашей к тебе собрались идти. Видел сломанные приступки? Починить их надо.  Вот с ребятами и возьмись за это дело. Мерки сними и доски заготовь. А Саша поможет принести их. Да и ещё посмотри, что тут по хозяйству сделать надо, подскажи ребятам. К делу их надо приучать, как своих. Сегодня за это дело возьмёшься или завтра? У Саши-то день рождения сегодня, семнадцать исполнилось.
– Как, семнадцать?! – удивился Андрей. –  Так это надо отметить. Анна, ты не против будешь, если у вас устроим сабантуйчик? Мы всё принесём с собой, посидим, песни попоём. У моих Татьян хорошо это получается.
– Да кто же против песни-то послушать? Саша пусть останется, мы тут немного приберёмся.
Через час вся многочисленная  семья Лукиных  подходила к дому Звягиной. А Катерина осталась дома, сославшись на усталость. Растревожили её письма. Ведь скоро и их старшим в армию идти. А если такой же взводный попадётся, сдюжат ли? А ведь Андрей не будет отговаривать от службы. Один выход – настраивать на учёбу. Но трудновато им учиться, поотстали они сильно за время скитаний. Сложная их жизнь, ох, как сложная, – так думала она, сидя у окошка в своей избе.  Вдруг она увидела остановившуюся милицейскую машину у их ворот. Она заспешила на улицу.