Лесная Эдмея

                Размышления на тему
                или
                попытка разгадать загадку.

«Каждый испытывает потребность быть любимым…»
«Разве мы безбожники? К чему же так отчаиваться?»
«Мои помыслы и молитвы всегда и везде с тобой.»
«…человеку ведь не дано разрушить подобную власть.»
     Жорж Санд «Мопра»

     Этот роман попался мне в руки, когда мне было 15 лет (я в те дни читала, что называется, запоем и совершенно без разбору). Много я тогда поняла в этой книге, ничего не скажешь. Вероятно, в этом кроется одна из причин, почему я не смогла ее забыть. Так волшебная загадочная сказка, услышанная однажды на жизненной заре и поразившая воображение, часто вспоминается потом всю жизнь. На протяжении многих лет, снова и снова, в разное время, по разным случаям и поводам (или же без них) я снова принималась за чтение. Первый экземпляр романа я брала из библиотеки. Сейчас даже не упомню, как выглядела эта книга с внешней стороны – переплет, заголовки… нет, ничего(а ведь это тоже важно – В ЛЮБИМОЙ КНИГЕ ЛЮБИШЬ ДАЖЕ ПЕРЕПЛЕТ). Потом я купила себе свой собственный экземпляр, выбрав хорошее издание – качественная бумага, яркий шрифт, иллюстрации, все в лучшем виде. Могу точно сказать, что покупка себя оправдала. Я читала роман целиком, от и до, не менее пяти раз, а сколько раз пролистывала – не берусь сосчитать.И все это уже не с позиций неоперившегося отрочества, едва расставшегося с детством, но с учетом приобретенного жизненного опыта. Однако результат был все тот же – чувство неудовлетворенности по причине вновь ускользнувшей от меня тайны. В истории, очень эмоционально изложенной знаменитой француженкой, определенно была какая-то ТАЙНА. И мне не стало легче, когда я пришла к выводу, что это отголосок самой великой и роковой тайны – любовной, когда две чувственные стихии - любовь мужчины к женщине и женщины к мужчине, сталкиваются и схлестываются, и противоборствуя, и стремясь слиться друг с другом так, чтобы стать единым целым и наконец прекратить эту схватку, обретя долгожданное и самое полное счастье. Любовный танец орлов на головокружительной высоте, когда орел и орлица, сцепившись когтями, начинают свое долгое падение в свободном пространстве прямо в разверзающуюся под ними бездну… им достаточно оттолкнуться друг от друга, взмахнуть могучими крыльями,  взмыть под небеса, и грозящая им опасность минует… они не делают этого и продлевают роковые минуты, вместе в жизни перед лицом смерти.    

      РОМАН ЖОРЖ САНД «МОПРА» - это история о том, как один мужчина любит одну женщину очень сильно, а она все время делает вид, что его не любит (или не любит на самом деле). На протяжении семи лет он пытается разгадать эту загадку, - любит, не любит. Она признается ему в любви только тогда, когда над ним нависает тень смерти. Его любовь понятна. Он рвется к любимой всем своим существом, и душой, и телом, а она его не подпускает. Но что же это за любовь наполняла ее сердце, что не прорывалась из него до самого последнего рубежа? И была ли она, эта любовь?

    Свой роман «Мопра» (законченный в 1831 году) Аврора Дюдеван, Жорж Санд писала в период бракоразводнодного процесса с мужем-бароном. В связи с этой подробностью ее биографии совершенно не случайно не просто темой, но главной героиней романа была избрана - любовь. И не простая любовь, а, разумеется, ЛЮБОВЬ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ. В противовес низкой житейской прозе – высокая поэзия.
     Роман исторический – его действие приурочено к последним десятилетиям 18 века, однако идеи, высказанные в нем, разумеется, совершенно современны писательнице. Наряду с прекрасным чувством любви в романе не просто описывается, но, можно сказать, ПРОСЛАВЛЯЕТСЯ ВОСПИТАНИЕ, необходимое, по мнению Жорж Санд, при формировании личности любого человека, любовь же рассматривается как действенное орудие этого изобретения цивилизации. 
    «А пока будет разрешена проблема воспитания, общего для всех и одновременно приспособленного к особенностям каждого, СТАРАЙТЕСЬ САМИ ИСПРАВЛЯТЬ ДРУГ ДРУГА.
    Вы спросите меня, каким образом? Ответ мой будет краток: ВОЗЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА ВСЕМ СЕРДЦЕМ.»

    Романистка  вступает в спор с популярной в обществе того времени концепцией «естественного человека», выдвинутой Жан-Жаком Руссо, согласно которой каждый человек обладает врожденным нравственным чувством и добротой, которые затем угасают под воздействием неблагоприятной социальной среды (отсюда лучший метод воспитания по Руссо – полная естественность, исключая любое давление на личность). У Жорж Санд по этому поводу иное мнение. Она считает воспитание необходимым, а также прославляет просвещение и культуру.  Однако цивилизованная Эдме со всей любовью так ревностно воспитывает дикаря Бернара, что это больше походит на жестокую беспощадную дрессуру. Начинаешь сомневаться не только в том, возможно ли, что она его действительно любит, но и в том, есть ли у нее сердце, чтобы любить.
     «Особа, которую вы любите столь пылко, и сама вас любит, если только она вообще способна любить…»   
            
                Я бы сказала,
        что РОМАН УСЛОВНО МОЖНО ПОДЕЛИТЬ НА ДВЕ ЧАСТИ.

Первая часть- где еще властвует надежда на то, что главный герой
    удостоится взаимности, и где хоть что-то можно понять.
Вторая – где надежда гаснет, где уже ничего не понятно, и неоправданно
    счастливый финал вызывает не вздох облегчения, но недоумение. 
          Первая часть – до отъезда героя за океан.
          Вторая – после его возвращения во Францию.
На первую отводится два года.
Шесть лет промежутка – когда он воюет.
Год – на вторую часть.
     Герои начинают свою эпопею в 17 лет, заканчивают в 25.
          
     ИДЕЯ ПЕРВОЙ ЧАСТИ  довольно проста и прозрачна. Дикий человек, этакий французский Маугли, выросший среди волков в человеческом обличье, каковыми, бесспорно, можно назвать восьмерых братьев-разбойников плюс дедушку (итого их сначала было девять), признающий только один закон – закон силы, встречает на своем пути Любовь в облике своей прекрасной юной тетушки (Эдме де Мопра принадлежала к старшему поколению семьи и приходилась Бернару теткой, хотя и была при этом его ровесницей), - он встречает Любовь, поражающую его в самое сердце.  Далее под воздействием этого сильно действующего фактора происходит метаморфоза, превращение, - Бернар бросает свои дикие замашки, соглашается учиться и перерождается внешне и внутренне, причем за весьма краткий срок. Что-то от прежней жизни должно было сохраниться в его натуре, однако это что-то отныне вполне вписывается в рамки общепринятых норм и может быть отнесено за счет природных черт характера.
     То, что он изменился с внешней стороны, - то есть образовался и обтесался, подтверждает тот факт, что он был принят в обществе, да еще в столичном обществе, вполне на равных.
     То, что он изменился внутренне, подтверждают его беседы с окружающими его людьми и  болезнь, обнажающая движения его души. Странно и архаично звучат слова, с которыми он обращается к даме своего сердца, склонившейся к его изголовью, но стоит представить себе глубоко искреннее душевное движение, которое исторгает эти слова из его уст, как то, что кажется устаревшим и смешным, отступает перед великим. От актера, взявшего бы за исполнение роли Бернара, здесь потребовалась бы блистательная игра.

«   -    Ведь правда, ты моя жена и в жизни, и в смерти?
- Конечно, - отозвалась она, - Спи спокойно.
- Вечность бездонна: как бы мне хотелось заполнить ее воспоминаниями о твоих ласках! Но я тщетно напрягаю память: нет в ней свидетельства твоей любви.
         Она наклонилась и поцеловала меня.
- Вы делаете ошибку, Эдме, - заметил аббат, - подобные лекарства – отрава.
- Оставьте, аббат, - нетерпеливо возразила она, присаживаясь у моего ложа, - Отставьте, прошу вас.
       Она взяла мою руку, и я заснул, время от времени повторяя:
- Как хорошо в могиле! Какое счастье – умереть, правда?»
               
Но при блистательном исполнении
                это была бы сильная, захватывающая сцена!

          Поначалу Бернар, в один прекрасный момент прозревший настолько, что отказывается от своей прежней уверенности в том, что все можно взять силой,  испытывает живую надежду завоевать сердце девушки и даже получает в конце концов некоторую уверенность в том, что его чувство взаимно (когда узнает, что она расторгла предыдущую помолвку). Вместе с ним и мы, читатели, поддаемся обольщению, ведь всем нравятся счастливые завершения занимательных историй.
         В самом деле, достаточно вспомнить, хотя бы, как еще в первых главах романа Эдме, вместо того, чтобы думать о собственном спасении, самоотверженно остается с повредившим ногу Бернаром, не желая бросить его на произвол судьбы раненым и беспомощным, хотя это означало бы для нее выход из создавшегося тяжелого положения. Если бы она хотела избавиться от него любой ценой, то самое время было так поступить, однако все происходит с точностью до наоборот.

     «Эдме решила, что нога у меня сломана; мне и самому это казалось – такая сильная была боль. …
- Я не покину тебя! – упрямо твердила Эдме, - Как ты доверился мне, так я вверяю свою судьбу тебе. Мы либо спасемся оба, либо оба погибнем!»

      Далее Эдме признается своей компаньонке Леблан (завистливой, старой , некрасивой Леблан), что находит его внешность привлекательной (правда, это еще не есть любовь, но, по крайней мере, его вид ее не отталкивает).

«… Да вы, барышня, хоть его разглядели?
- О, конечно! …
- Никакой он не урод, милая моя Леблан, но тебе по старости лет в этом не разобраться!»

     Далее она отказывается следовать советам аббата, который приходит в ужас, узнав, как обстоят на самом деле дела (Бернар счастливо подслушивает этот разговор).
«… Нужно во что бы то ни стало его отсюда убрать. … нельзя вам жить, поминутно терпя грубые выходки какого-то разбойника! … Бернар неминуемо доведет вас до беды. … Эдме, это почти похоже на самоубийство! … То, что приключилось  в Рош-Мопра, всего лишь дурной сон. Всех нас в ту страшную ночь душил кошмар, но пора нам проснуться… Перед вами единственный выход, и я вам на него уже указал. … По законам человеческим клятва, вырванная путем угроз и насилия, недействительна.»
     Так говорит аббат. Красноречиво в целом и безжалостно по отношению к Бернару. Эдме отвечает, что она не только не порвет уже данной клятвы, но вновь подтвердила ее вчера в часовне.
«… неужто вы считаете для себя возможным брак с Бернаром Мопра?»
      Похоже, что именно так она и считает. Правда, несколько опасается  («-… Вы думаете, он станет меня бить?»), но все же не отступает. Не очень ясно представляя себе, как дальше устроится в создавшейся тяжелой ситуации ее судьба, она вверяет ее Богу. «Разве мы безбожники? К чему же так отчаиваться?»

      Жорж Санд никогда не была мужененавистницей, в этом ее не упрекнешь. Ей нравится созданный ею герой. «Я уверена, что на самом деле ты очень хороший…» Еще бы, она ведь сама его выдумала. Она считает его парой Эдме, то есть самой себе (ее тень так и маячит за героиней романа).
«… Оба вы молоды, красивы, к тому же еще родные по крови…»
         Последнее замечание кажется несколько странным, да уж какое есть.
«… Послушайтесь меня: заставьте ее вас полюбить, да и женитесь на ней! …
… этот ла Марш ей вовсе не подходит. … Разве это мужчина? …» И так далее. Понятно, предполагается, что настоящий мужчина – это Бернар.

      В общем, действительно похоже, что Эдме втайне любит Бернара, но не может же она, в самом деле, выйти замуж за неотесанного, грубого, неграмотного бандита. В этой части романа Эдме последовательна в своих поступках, и за ними можно рассмотреть последовательность ее чувства. Она не предает Бернара, она всерьез относится к данной ему клятве, она также всерьез обручается с ним во время его болезни, оставив ему свое кольцо. 
«Я умолял Эдме оставить мне кольцо, и она согласилась.»
     Наконец, она расторгает свою помолвку с прежним женихом. Это ли не доказательство ее новой сердечной привязанности?
«… да только вот случилось мне быть в саду, когда он прощался с нею: холодное было прощанье, ни дать ни взять – декабрьская ночь.»

     Ну вот, кажется, финита! Он изменился в лучшую сторону, она должна выполнить свое обещание, данное ему под нажимом в Рош-Мопра во время трагических обстоятельств их знакомства, но повторенное ею вроде бы вполне добровольно еще дважды – в часовне и во время его болезни (таким образом, она связана словом уже трижды, а до свадьбы число ее обещаний будет равно пяти).  Итак, три раза обещалась, стало быть, пора пирком да за свадебку. Но не тут-то было. Оказывается, еще рано.

      Быстро выясняется, что Бернар не скоро удостоится супружества со своей невестой. Жорж Санд в этом переломном месте намекает (причем вкладывает сие замечание в уста героя), что он все еще недостоин Эдме, хотя последнее обстоятельство становится все менее и менее явным…
      Совершенно ясно, почему Эдме отказала ему в первый раз и отсрочила свадьбу, - он должен был цивилизоваться, стать вровень с нею. Про это она говорит ему в сцене в часовне, когда он тянул ее за руку через решетки окна, а она пыталась его увещевать мудрыми словами.

«- … Только от вас зависит, Бернар, никогда не давать мне повода усомниться ни в вас, ни в себе.
- Но что для этого нужно?
- Избавиться от дурных привычек, слушаться добрых советов… Но ваши чувства и помыслы также грубы, как и ваши манеры, а это для меня нестерпимо. Я знаю, вы не виноваты, и если бы вы решили исправиться…»

      Но ведь она и после выполнения им этого ее условия продолжает с удивительным упорством ему отказывать и отказывает еще два раза! А вот  для того, чтобы прояснить и это обстоятельство, уже придется постараться.

      Честно говоря, как я уже и упоминала об этом выше, искренне любя этот странный, бурный и запутанный роман, в котором бьется жизнь, бушуют страсти, а что может быть привлекательнее этого, - я долго его не понимала до конца. Не понимала скрытых пружин действия. Не понимала мотивов резких и кажущихся мало оправданными поступков Эдме. Если только не считать мотивом развод самой Жорж Санд. Мне было жаль Бернара. Он же стал другим, - чего ж ей еще? Не понимала, - это я-то, женщина 21-ого века! А ведь роман написан два столетия назад, а повествует о временах еще более давних… Грустный вывод, - современные женщины также внутренне не свободны от власти мужчин и общества, как и века назад. «Какая низкая самооценка», - сказала по схожему поводу одна моя знакомая. Впрочем, более высокая социальная самооценка этой дамы способствовала лишь тому, что она развелась с мужем и осталась одна. Правда жизни, увы! Завышенная оценка на практике оказывается также неверна, как и заниженная. И то, и другое несет страдания и если не разбивает жизнь, то существенно ее портит.
      
       Так что же произошло, почему Эдме отказывает Бернару снова и снова? Заставляя его мучиться, а нас - недоумевать?  Допустим, что она действительно любит, тайно, искренне и горячо, как это, в общем, действительно явствует из сцен, описывающих болезнь Бернара, от которой он едва не умер. В таком случае дело вероятно в том, что она не раба своей любви. Она не просто женщина, она человек в полном смысле этого слова. Что-то оскорбляет ее человеческое достоинство еще два раза, когда Бернар вновь получает от ворот поворот. Так что же он не так делает, несчастный? Ведь он стал таким же, как и все вокруг. Вот то-то и оно, что он стал таким же, как все вокруг, но не стал таким, как она.
«… когда я научусь разделять ее мысли и чувствования.» Не научился еще.
      До ее уровня, каковой является уровнем самой создательницы образа героини, он еще не поднялся. Также, как и я, женщина 21-ого века, душа и разум которой унижены многовековым рабством, ярмо которого я не в состоянии сбросить (и с прискорбием признаю это наедине с самой собой), он не сразу понимает Эдме. Любит, но не понимает. А должен понять. Истинной любви нет без взаимопонимания, а ведь Жорж Санд не стала бы писать о пошлой интрижке… Возвращаемся к поднятому выше вопросу, - почему же Эдме снова и снова отвергает его? Что такого совершенно непереносимого для нее содержится в двух последующих ключевых ситуациях романа (если принять во внимание предложенное мною его условное деление на две части, то соответственно в  конце первой и в начале второй части)?  Надо разобраться, не торопясь с выводами относительно поступков Эдме, бросающими на ее нежный образ тень надменности и жестокости, и тем самым сообщающими ему, что греха таить, отталкивающие черты.

      Движение женщин за свои права родилось не вдруг. Силы на его создание копились исподволь и издревле, и сколько глаз ослепли от слез, и сколько разбилось сердец, прежде чем ярая феминистка села за написание своего творения о любви бывшего разбойника и женщины, опередившей свой век.
    Уровень культуры современного ей общества не удовлетворял ее также, как и уровень культуры общества древнего, первобытного.

       Смотрим на дело прямо и без шор, - Бернар стал таким же, как все. Но это не намного лучше, чем его прежнее состояние. Дикарь как он есть – это его прошлое. Дикарь, обтесанный под облик культурного человека – его настоящее. Но таких дикарей вокруг масса. Если во время первого отказа Бернару борьба Эдме идет против одного человека и понять ее легко, то начиная со второго отказа Бернару эта борьба идет уже против всего общества, и дело серьезно осложняется. Да, он поднялся на ступень выше и уподобился окружающим его людям. Но Эдме стоит на еще более высокой ступени, и до этой ступени он не дорос также, как и все прочие. Так чего же, чего же еще она хочет?
       ВЗАИМОПОНИМАНИЯ, КАК УЖЕ ОТМЕЧАЛОСЬ ВЫШЕ. И СВОБОДЫ.

       «Я никогда не потерплю мужской тирании: ни посягательств любовника, ни супружеских побоев; только рабские, трусливые души уступают силе и отказывают в ответ на смиренную мольбу.»

        Вот ее знамя. А СВОБОДА В ЛЮБВИ – ОТНЮДЬ НЕ РАЗНУЗДАННОСТЬ. СВОБОДА В ЛЮБВИ – ЭТО ВЗАИМОУВАЖЕНИЕ И ВЗАИМОДОВЕРИЕ.
         В своей рецензии на русский перевод романа Белинский пишет о благоговейной и беззаветной любви, учащей главного героя «свято уважать свободу любимой женщины.» Можно предположить, что всепризнанному критику было всё куда более понятно в этой истории, чем, к примеру, мне, недостойной. Впрочем, если рассматривать дело только относительно Бернара, то все примерно так и есть. Но Эдме?
      Через два года после заключения тайного соглашения о будущем браке Бернар ОСКОРБЛЯЕТ свою суженую ревностью РЕВНОСТЬЮ.

«Как вы можете себе представить, поклонение, которым была окружена  кузина, разожгло дремавшую в моей груди ревность.»
«Жгучая ревность терзала меня.» И т.д.
      Во время пребывания в Париже (это произошло примерно через два года после того, как Бернар поселился в Сент-Севере), Эдме вновь вступает в общение со своим бывшим женихом, графом де ла Маршем. Бернар ревнует, что, в общем, понятно и оправдано, она же, вместо того, чтобы успокоить его, испытывает. Удивительно, что дело устраивается таким образом, как будто он ее об этом просит.
         «Каков бы ни был приговор, … я ему повинуюсь!»
         «Но если я люблю господина де ла Марша, если, отказывая ему, я приношу вам великую жертву, хватит ли у вас великодушия вернуть мне слово?»
         Тут быстренько выясняется, что повиноваться он на самом деле вовсе не собирается, коса находит на камень, и умнеть он отправляется в Америку, на войну. Он не проходит испытания. Заявляет, что убьет себя, ее, всех вообще, но никому ее не отдаст.
         «… люблю вас бешено и когтями растерзаю сердце всякому, кто осмелится вас у меня оспаривать. Знаю, что заставлю вас полюбить меня, а если нет, я, покуда жив, не потерплю, чтобы вы принадлежали другому! Если же кому-нибудь вздумается надеть вам на палец обручальное кольцо, ему придется перешагнуть через мой изрешеченный пулями, окровавленный труп. А когда я буду при последнем издыхании, я покрою вас позором, скажу, что вы моя любовница, и омрачу радость того, кто надо мной восторжествует. И ежели перед смертью мне удастся заколоть вас, я это сделаю, чтобы вы стали моею женой хоть в могиле! Вот как я поступлю!»
      (А вот интересно, как бы она себя повела, если б он согласился смириться со своей участью? Избыток страсти ее оттолкнул, но не огорчил ли бы ее недостаток?)

       Жорж Санд, сочиняя эту сцену, явно ведет себя предвзято. Она не признает, что Эдме совершает дурной поступок, доведя Бернара до белого каления. Что ж, опять придется вспомнить , что Жорж Санд, еще будучи Авророй Дюдеван, каковой факт она, возможно, и хотела бы предать забвению и навсегда от него абстрагироваться, лично пострадала от тирании общества и от конкретного мужчины. Но ведь Эдме позволяет себе дразнить Бернара. Ей следовало бы быть с ним более искренней. Она не желает посвящать его в свои дела и унижает. Перечитайте сцену с письмом де ла Марша! Нехорошо дразнить, зная, как все серьезно. Чужие чувства гуманнее щадить. Или временами она его мало любила (если любила вообще), а больше свое самолюбие? Вот когда впервые задумываешься о том, что она не безгрешна.
       «Да пощадите же меня хоть немного, Эдме!» А она в ответ, - «Ничуть не собираюсь.»

«- Ничуть не собираюсь, - ответила она…»
«Ну что ж, Эдме, расставляйте сети, устраивайте ловушки!»
       Как известно, в собственную ловушку она попалась в конце концов сама. Де ла Марша судьба пощадила (ох, вернее его пощадила справедливость Жорж Санд, он ведь, по сути дела, тут был почти ни при чем), – Бернар очень хотел его убить в соответствии со своей угрозой и отправился к нему с этой целью после ссоры с Эдме, но, вторично получив отказ от своей бывшей невесты, ее бывший жених успел покинуть Париж.

       ТУТ, Я БЫ СКАЗАЛА, ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ПОВЕСТВОВАНИЯ И               
                ВСКОРЕ НАЧНЕТСЯ ЧАСТЬ ВТОРАЯ. 

       Итак, они, Бернар и Эдме, поссорились, он уехал, вернув ей слово и кольцо. В соответствии с высказанным ею желанием, между прочим. Эдме немедленно спохватывается. Она не желает его потерять! Экая собака на сене, прости Господи! Он получает назад и  кольцо, и слово, - она присылает ему и обещание ждать его. Загадочное, как она сама.
«Мои помыслы и молитвы всегда и везде с тобой.»
       Под этим знаменем он продолжает свой нелегкий путь.
«Я заказал маленький золотой медальон и, спрятав в него записку и кольцо, стал носить на груди как реликвию.» Впереди было ни много, ни мало, как шесть лет разлуки.

              «МОИ ПОМЫСЛЫ И МОЛИТВЫ ВСЕГДА И ВЕЗДЕ С ТОБОЙ.»

       В ДАЛЕКОЙ АМЕРИКЕ Бернар занят войной и размышлениями. Поначалу-то он был очень обижен на девушку. «Жалости ее мне не нужно, а благодарности, - еще того меньше.» Однако время шло, обида проходила.
      «Призвав на помощь свою память, я попытался логически объяснить поведение Эдме.» Думаю, это был не самый легкий труд. Жорж Санд сама чувствует, что «логически объяснить» не всегда логичное не так-то просто.
      Поэтому для начала устами американского друга Бернара, Артура, романистка решительно и безапелляционно заявляет, что все, что вытворяла Эдме, далеко не причуда.
«- Да разве не стыдно мужчине, созревшему душой и, подобно мне, закаленному в суровом горниле войны, послушно подчиняться женским причудам?
-…этой женщиной руководит вовсе не причуда. Исправить содеянное зло – дело чести…»
        В конце концов, опять-таки с помощью Артура, своего нового друга, еще одной ипостаси Жорж Санд, он понимает, он признает, он кается, - он уверен, что больше не ущемит  гордости Эдме.
        «Последние лучи заходящего солнца озаряли опушку великолепного девственного леса, где мы расположились.» Для важной беседы – подобающий фон.
       Артур говорит с ним об этой самой пресловутой свободе в отношениях полов, которую Бернар не пожелал признать за своей невестой добровольно, вследствие чего был вынужден признать ее принудительно, и заставляет его взглянуть на предмет их давешней ссоры глазами Эдме, глазами Жорж Санд.
       «В этой стране, как вы видите, каждый колонист вправе насладиться прелестями своей рабыни; но он никогда не полюбит ее, как бы она ни была прекрасна. Если же случится, что он почувствует к ней привязанность, первейшей его заботой будет отпустить ее на волю, иначе она для него не человек.»
       «Мне открылись высота и благородство ее души, в особенности в тех ее поступках, которые, будучи мною дурно поняты и дурно истолкованы, более всего заставили меня страдать. … стал понимать, почему, невзирая на все причиненные ею страдания, продолжаю ее упорно любить.»
          В общем, концы с концами пока еще кое- как сходятся.
         
          А все же жестокость есть жестокость. Знать, что любимый человек страдает, что его сердце сжимается от боли, и высокомерно молчать, не торопясь облегчить его муку… Даже в средневековье такие штучки не всегда проходили. Невольно вспоминается Шиллер:
           «В лицо перчатку ей он бросил и сказал – не требую награды.»
Так что насчет «неизреченной доброты» Эдме, - это уж как-то слишком сильно сказано.
           «- Да пощадите же меня хоть немного, Эдме!»
             - Ничуть не собираюсь, - ответила она…»
           «Мне открылись высота и благородство ее души…»
           «Мои помыслы и молитвы всегда и везде с тобой.»
Противоречия, противоречия…
          
      Кроме того, Бернар , как и прежде, мучается ревностью. Он боится, что Эдме морочит ему голову и на самом деле уже замужем…

      Препятствий к возвращению Бернара во Францию много, и не только, так сказать,  внутреннего характера.
«… если кто-либо из нас бывал ранен…»
«Будучи довольно серьезно ранен во время злосчастного сражения под Саванной…»
«Без сомнения, я должен выполнить свой долг, защищать свое знамя, покуда дело, которому я служу, не победит или же не потерпит окончательного поражения; это вопрос чести.»
«… и я не раз терял надежду когда-либо склонить колени перед Эдме под сенью огромных дубов Сент-Севера.»
       Но наконец все позади, включая боевые раны и страшную бурю, разразившуюся при обратном плавании через Атлантический океан. И ВОТ ОН ВОЗВРАЩАЕТСЯ.

       Поэт Николай Гумилев устами своего персонажа сказал: «Я не встретил в мире дамы, Той, чьи взоры непреклонны.» А вот Бернар де Мопра встретил такую даму. Какая удача! Персонаж Гумилева плохо кончил: «был зарезан ночью в драке». Но Бернару де Мопра тоже не слишком-то везло.

                НАЧИНАЕТСЯ ВТОРАЯ ЧАСТЬ.
                Трепещите.

     Ну, наконец-то счастливый конец! Но не тут-то было. Не будем забывать, что Жорж Санд как раз разводилась со своим мужем-бароном. Она, безусловно, жаждала кровавой мести и, отнюдь не будучи мужененавистницей, о чем свидетельствуют обстоятельства ее личной жизни и ее знаменитая коричневая спальня, все же очень хотела проучить сильный пол по всей программе хотя бы в романе. Бернару предстояло отдуваться за грехи всех мужчин, совершенные ими в отношении женщин. Он был бывший разбойник, орешек крепкий, но и ему пришлось сильно постараться, чтобы добраться вплавь до мирного берега через бурную реку.

     Момент возвращения Бернара и его встречи с Эдме выписан с большим чувством.
«…я рванулся и упал к ее ногам, не в силах вымолвить ни слова. Эдме не вскрикнула, не издала ни звука; обхватив мою голову обеими руками, она прижала ее к груди и долго не отпускала.»

      Но далее дело запутывается все больше и больше.
      Размолвка Эдме с Бернаром, когда он, овеянный славой герой, возвращается к ней с заграничных полей брани, а она вдруг вновь отказывается с ним венчаться, еще менее понятна, чем ссора в Париже перед его поспешным отъездом. Эдме держится таким образом, будто она и не собиралась замуж. Итак, он уже не разбойник, он не дикарь, ни внешне, не внутренне, он и не мальчишка, вспыливший от ревнивого чувства, которого не смог перебороть. В замок Сент-Север Бернар попал в 17 лет, в 19 уехал в Америку. Он вернулся, когда ему было 25 лет.
      Человек вполне сложившийся, взрослый мужчина, успевший многое пережить, передумать, сделавший военную карьеру, наконец, - и она, увядающая старая девушка, -  «Она похудела, цвет ее лица утратил первоначальную девическую свежесть…», «…она была трогательно бледна, овеяна грустью и спокойствием…», - она ему отказывает в ТРЕТИЙ УЖЕ РАЗ!

       Жорж Санд очень строга к своему персонажу. Страсть к одной-единственной женщине должна была, по ее мнению, удержать Бернара  от опытов в любви и в столь долгой разлуке, причем ему приходилось смирять себя, удивляя этим своих друзей. Она уделяет этому обстоятельству целый абзац. 
«…великая любовь спасает меня от возможной слабости и делает падение немыслимым…»
       Даже друг Бернара, почти непогрешимый Артур, и тот встревожен, - с физиологической точки зрения воздержание, по его мнению, вредно. Артур-то человек ученый, между прочим.
       Одним словом, Бернара вообще не в чем упрекнуть. Что же на этот раз-то приключилось? Эдме, как и прежде, ничего не объясняет. Она удаляется с гордо поднятой головой, спокойная и величавая. Он – и мы, читатели, вместе с ним – должны догадаться сами. Такова манера Эдме де Мопра. Такова манера Жорж Санд. Извольте понимать, господа. Ну что ж, попытаемся, перечитаем сцену…

       Невольным инициатором новой ссоры Бернара и Эдме, первой после его возвращения из дальних стран, но, к сожалению, не последней, выступил старый Мопра. Дряхлый, больной, он желал побыстрее устроить судьбу дочери и не скрыл от Бернара, что честь ее опорочена сплетнями, которые возникли в результате ее упорного сопротивления замужеству. Общество нашло этому свое объяснение.
      «Дядя не скрыл от меня, что заветнейшее его желание – видеть меня супругом Эдме… думаю, что у Эдме нет более причин колебаться. … Не вижу, какие возражения сможет она привести теперь.»
         Дядя же и начал разговор о замужестве Эдме, поскольку Бернар на это никак не может решиться. Запуганный своей красавицей, он предпочитал плыть по течению.
«Легко уязвимая гордость Эдме внушала мне такой страх… Я счел за благо поступать так, будто и не чаял никогда быть для кузины никем иным, кроме брата и друга.»
         Однако отец Эдме не разделяет эти страхи и решительно берется за дело.
«- Подойди и скажи Эдме, что ты любишь ее и сделаешь счастливой…»            
         Но она была серьезна и сурова. Она объявила об отсрочке свадьбы. Оказывается, перед свадьбой надо несколько лет (несколько лет!) взвешивать «все связанные с ним (с брачным союзом) опасности и преимущества.» Эту фразу насчет опасностей и преимуществ хочется написать большими буквами и вывесить на всеобщее обозрение как пример бездушия и ханжества. Бездушия и ханжества. Ненавижу эту сцену. Вернее, она великолепна, в своем роде.

«   -   Слава тебе господи! – Да ведь вы целые семь лет уже этим заняты! – воскликнул дядюшка, - Пора бы уже решить, как вы относитесь к своему кузену. Ежели вы намерены выйти за него замуж, выходите, а ежели нет, бога ради, скажите об этом прямо, и пусть тогда появится кто-то другой.
- Отец, - ответила Эдме несколько холодно, - я выйду замуж только за Бернара.
- Только за Бернара! Отлично сказано…
- Я стану его женой, - повторила Эдме, - Я хотела бы получить еще несколько месяцев свободы…
- … я немало прожил, но, должен сказать, все еще не понимаю женщин и, может статься, умру, так ничего в них и не поняв.»

            И так далее. Бернар благородно берет всю вину за колебания Эдме на себя, ведь до сих пор он доставлял ей множество неприятностей. Далее он предлагает вернуть ей слово. «- Ну вот, все и рухнуло!» Очень верно подмечено. «…Этого вы, должно быть, и добивались, дочь моя?»
               Согласитесь, напрашивается одно из двух, - или она его точно не любит (ведь это не любовь), или есть еще какие-то веские причины, субъективные или объективные, внутренние или внешние, тайные, но важные, чтобы объяснить новый отказ любящей женщины. Неужели ее так оскорбил нажим отца, который мечтал увидеть ее женой Бернара? «… в самом деле, какая женщина может быть настолько уверена в себе, чтобы отвечать за будущее, навязанное ей против воли?» Но разве у старика не было на это веских причин и разве любящая женщина может так долго сопротивляться союзу с любимым человеком? Впрочем, здесь же она практически сознается в том, что не любит Бернара так, как он ее любит, то есть, возможно, исходя из общего понимания любви как таковой (в старой России любовь не случайно и очень точно называли «горячность сердца»), - то есть, может быть, она не любит вообще: «И если даже я никогда не буду питать к вам, Бернар, такое же страстное чувство, как ваше…» Действительно, очень похоже, что, хладнокровно издеваясь над своим мужчиной, она не просто делает вид, что его не любит, но не любит его и на самом деле.
      «Она нисколько не любила де ла Марша, нисколько не играла ни им, ни мною: она не любила ни его, ни меня! И как только я мог вообразить, что ее великодушная жалость, ее несравненная верность слову и есть любовь?!»
      «… убежищем моим станет монастырь!» Вот так вот! Бедолаге оставалось только проклясть шесть лет воздержания.

      С другой стороны, начинать надо не рано и не поздно, а вовремя. Он был еще очень молод, мог и потерпеть. Старинные легенды гласят, что во время молитвы к рыцарям, давшим обет высокого служения, с распятия сходил Христос.Чуда нужно быть достойным.

      Далее.
      Снова закономерно встает вопрос о причудах. Старый отец назвал поступки своей дочери «причудами.»
«… что бы ни значили причуды Эдме…» На этот раз не находится нового
Артура, который взял бы на себя смелость утверждать, что это не так. Значит, причуды все же имеются. И что же они теперь-то значат? До сих пор хоть как-то можно было разобраться. А уж теперь полный туман.
     Сперва он был дикарем, и она его отвергала. Далее он цивилизовался, но недостаточно, и осмелился дико ревновать к ее бывшему жениху, и она его отвергла вновь. Теперь он вернулся после долгой разлуки, вроде бы став полностью тем человеком, каким она его хотела видеть («За шесть лет во мне произошла огромная перемена…», «… видно было по письмам, как вы преобразились.»), - вернулся, сохранив ей верность, и она опять говорит: «Нет».

      Примечательно, что, начиная с трогательной встречи героя с героиней после его возращения из-за океана, говорится только о родственных чувствах. Обнимая голову Бернара в минуту встречи, Эдме делает это с сестринской нежностью. «В этом крепком объятии, в немой этой радости узнал я родную кровь, узнал сестру.» Теперь же, в нелепой сцене объяснения, она сама говорит о материнской любви: «… я заменяла вам мать…» Или она любит его, но любит не так, как ему бы хотелось? Любит, как сестра, как мать? Это многое бы объяснило. Это объяснило бы все. Тогда можно только пожалеть бедную, лишенную способности любить мужчину женской любовью Эдме. И, конечно, стоит пожалеть Бернара, впустую потратившего столько сил на то, чтобы растопить этот лед.   
«  -    Не теряй, однако, надежды стать ее мужем, - шепнул мне дядюшка немного позже, когда мы все успокоились, - У нее бывают странные причуды, но, знаешь ли, меня не разубедить, что она тебя любит. Она пока еще не хочет в этом признаться. А чего хочет женщина , того хочет бог.
               Я ответил:
- Чего хочет Эдме, того хочу я.» (А она знает, чего хочет?)

    Пожалуй, больше правды в заявлении Леблан на суде, когда она сказала, что Эдме вовсе не собиралась выходить замуж («Ко времени его (Бернара) приезда барышня уже приняла решение навсегда остаться в девицах и вновь обрела свое обычное спокойствие»), чем в заявлении самой Эдме, что она, дескать, выйдет замуж «только за Бернара». Может быть, он был ей менее противен, чем все остальные мужчины, но все же этого было мало, чтобы уступить его желаниям.

      «Вы меня совсем не любите, Эдме, и никогда не полюбите.»
      По существу, ему, кажется, больше ничего не остается, как отказаться от попыток завладеть этой женщиной. Но… «…человеку ведь не дано разрушить подобную власть.»

      НАВЕРНОЕ, САМОЕ ВРЕМЯ ПОГОВОРИТЬ СЕЙЧАС О ХАРАКТЕРЕ ГЕРОИНИ.   
Если она любит, - откуда в ней эта страстная  непреклонность? Если не любит – зачем мучает? Если не может любить иначе, чем мать, - опять-таки пусть объяснится.      

     Жорж Санд называет свою героиню «своей дорогой Эдме», однако она и сама чувствует, что все же должна как-то объяснить наличие своих собственных, временами довольно-таки крайних взглядов у этой юной дворяночки, - взглядов женщины, как раз разводившейся со своим мужем-бароном,  и  писательницы, взявшей себе мужской псевдоним и ходившей в мужском платье. И она объясняет. Здесь и страх перед социальным институтом брака, отдающим женщину во власть мужчине («… и согласны вознаградить меня лишь в том случае, если я захочу стать вашей рабой?» - кстати, тут кроется еще одно противоречие, ведь сама Эдме заявляла, что для нее невозможно принадлежать мужчине иначе, как только будучи его женой, - «Может ли благородная девица, не обесчестив себя, принадлежать кому-либо, кроме супруга?»), здесь и влияние идей передовых философов, здесь и восхищение образом местной святой, которая предпочла смерть бесчестью и погибла, как великомученица, на плахе, - а ведь имя этой святой Эдме и носит. Тень убиенной Соланж-Эдмонды овевает ее своими крылами. Разумеется, если себе она в своих экзальтированных мечтах отводит вдохновляющую ее душу роль гордой мученицы (а именно так она и делает), то мучитель, естественно, должен носить черты Бернара.
           «Прекрасная пастушка, святая Соланж, сложила голову на плахе, ибо не пожелала покориться сеньору, который предъявил на нее свои права. А вы знаете, что, когда крестят девочек из рода Мопра, их из поколения в поколение препоручают покровительству этой заступницы Берри.»
          А это уже попахивает фанатизмом воинствующей девственницы. Согласимся, - не без этого. Итак, крона растения взращена в духе самых передовых философских воззрений, а корни-то в это время крепко держатся за мрачное темное средневековье. Так возникает образ дикого лесного цветка, фиалки, выросшей под сенью дремучих чащ, - Лесной Эдмеи.
        Артур, давший найденному им редкому представителю флоры в обмен на право хранить его в золотом медальоне Бернара  это имя, сравнивает Эдме также со средневековой дамой, которая выдумывает для своего рыцаря все новые и новые испытания, дабы он прочувствовал всю сладость счастья, которым она его однажды все-таки одарит.

       Небольшое отступление: каждая женщина мечтает о том, чтобы ей служили, как прекрасной даме. Но где найти такого рыцаря? Жорж Санд решает этот вопрос со всей свойственной ей решительностью и пишет для своих сестер руководство по воплощению мечты в жизнь – роман «Мопра». Она предлагает взять дело в свои руки. Поскольку опыт показывает, что среди мужчин готовых идеальных рыцарей нет, - рыцаря из мужчины надо сделать. Взять этот комок глины, размять его, сформовать его… поработать, одним словом. Она утверждает, что это не только правильно, но и возможно. А как же насилие над личностью, потерянный рай, природа и Жан-Жак Руссо, если уж на то пошло?   

       Возвращаемся к речи Артура, обращенной к Бернару – и к читателям:      

        «… ТЫ И САМ – ОТВАЖНЫЙ РЫЦАРЬ, ПРИГОВОРЕННЫЙ СВОЕЙ ДАМОЙ К СУРОВЫМ ИСПЫТАНИЯМ ЗА ТО, ЧТО ВЛАСТНО ТРЕБОВАЛ ОТ НЕЕ ЛЮБВИ, КОТОРУЮ ДОЛЖНО ВЫМАЛИВАТЬ НА КОЛЕНЯХ, и тем нарушил законы рыцарства?»
       Наверное, для средневековья это было бы в самый раз,  - но тогда сама Эдме превращается в дикарку… В таком случае не пора ли заняться воспитанием вновь, однако на этот раз в отношении самой Эдме. Не так уж она непогрешима, чтобы всем в ней восхищаться и брать с нее во всем пример. Интересно, что Эдме практически сама это признает, когда в конце романа говорит своему жениху в качестве утешения, что если бы они сошлись с ним раньше, то уже давно друг друга бы переубивали. Вероятно, это место написано под влиянием смутного ощущения, что следует все же сгладить имеющую место недосказанность. Здесь Жорж Санд устами Эдме приоткрывает завесы тайны, до того скрывавшие некоторые моменты в жизни героев, а также вроде бы делает попытку оправдаться, объясняя свою непримиримость тем, что иначе все равно бы ничего не вышло. Но это неуклюжая попытка, и запоздалые объяснения. Слушая свою даму, Бернар в этом месте мог бы только горько усмехнуться. Да, утешение слабовато, но важно, что Эдме произносит именно это – «мы», приравнивая себя наконец к нему…

         Жорж Санд вряд ли сознавала, что хватила лишку. Но талант романистки вел ее по избранному пути вслепую. Недаром многие современники видели в ней  «страстную искательницу социальной правды» (впрочем, одновременно ее поносили также как разрушительницу социальных устоев, - я думаю, оба эти крайние мнения не лишены своей правдивости). Резкость Эдме с одной стороны оправдана, но с другой в конце концов переходит границы допустимого. Беда не случайна. Тот, или та, кто захочет последовать примеру Эдме, неминуемо накличет на себя беду. Ибо в жизни так нельзя. Жизнь учит компромиссам. Жизни нужно милосердие и терпение. Последние качества издревле считались добродетелью женщин. Милые, терпеливые, умные  подруги найдут другие пути для того, чтобы урезонить своих мужчин, и не доведут их до тюрьмы и петли. Прелестей первой Бернар хватил в избытке, а от второй спасся, в общем-то, только чудом, который его создательница организовала, конечно, вовремя, но в самую последнюю минуту. Примечательно, что на рубеже смерти, где он очутился, в нем вдруг проявляется характер, его окрыляет и заставляет собраться с силами воля к победе. Оскорбленное достоинство заговорило и в нем. Уж очень женщина его принизила. Если ратовать за равноправие, то за истинное, между тем как временами похоже, что Эдме ДОБИВАЛАСЬ ВЛАСТИ, А НЕ РАВНОПРАВИЯ.

      После долгих раздумий, руководимая упорным нежеланием признать, что Бернар любит жестокую, бездушную особу,  я пришла было к выводу, что причина последней роковой размолвки героев может укрываться также именно в том, что Жорж Санд  хватила лишку. Разумеется, это всего лишь  одна из возможных версий. Не найдя золотой середины в отношениях с Бернаром, Эдме заставила его уехать, обрекая тем самым на длительную разлуку не только его, но и себя тоже. Максимализм, увы! Тут она переоценила свои силы, попалась в собственную ловушку. Бернар выдержал испытание с честью. Он воевал, он добился славы и не дал себя убить. Но он действовал, а действие всегда лучше бездействия. На ее же долю досталось одно пассивное ожидание. В отсутствие Бернара она занималась благотворительностью. Она говорит «о радостях заточения». Красноречиво. «Она героически укротила свой нрав.» Будто бы? Пора бы насторожиться. Ее время текло медленнее, ее одиночество было более глубоким и тоскливым. Общество отвернулось от нее, поверив грязным слухам, и она  при своей гордости втайне не могла не реагировать на это достаточно болезненно. Она настрадалась так, что в ее душе неосознанно мог зародиться протест. Но против кого протестовать? Как известно, виновен всегда тот, из-за кого страдаешь. Она страдала из-за Бернара. Вот он, наконец, явился. Стало быть, пора мстить. Если дело обстояло примерно таким образом , то достаточно было малейшей искры, чтобы уже готовый костер вспыхнул, наконец. А Эдме чрезвычайно вспыльчива, не меньше, чем Бернар.
      Она росла без матери. Жорж Санд отмечает это обстоятельство. Отец безудержно баловал ее.  Ей свойственно своеволие. Эдме временами подчеркивает, в назидание Бернару, что умеет держать в узде свои чувства. Но так ли это на самом деле?

«-… я же привыкла проверять себя во всем, всегда управлять собою…» В том же ключе говорит о ней ее создательница: «… она отличалась таким самообладанием…»  Однако это неправда. Сама Эдме опровергает эти уверения.
« - … что бы я ни говорила вам в минуту гнева: вы ведь знаете, что я очень вспыльчива, - это у нас семейная черта.»
       «Вы удивляетесь потому, что плохо знаете породу Мопра. Это порода людей неукротимых, неисправимых, которые могут быть только сорвиголовами или душегубами.»
       «Эдме была от природы властной и вспыльчивой.»
      
     Если смотреть на происходящее под этим углом, то есть упорствовать в высказанном выше предположении, что Эдме никак не может оправиться от чрезмерно долгой разлуки, вынести которую, в связи со своим взрывчатым темпераментом, ей было слишком тяжело, то бальзам на ее раны, безусловно, должно было пролить длиннющее письмо Бернара, в котором он пытался излить ей свою душу, то грозя, то жалуясь. Вероятно, так оно и было. Недаром она затвердила его наизусть, нося с собою. Но моя гипотеза сработала бы, если б скрытая страсть Эдме прорвалась, обдуманно или случайно, не важно. Это подтвердило бы мои догадки. Вот если б она нарочно заманила его в лес во время охоты!
   Но ничуть не бывало. Нет, она не заманивала Бернара в гущу леса во время охоты, это произошло случайно. Жорж Санд, которая была жестоким экспериментатором, но все же не кровожадным чудищем,  чувствует, что должна придумать для Бернара, который, в отличие от Эдме, опять не сохранил безупречности в неожиданной ситуации и сорвался в очередной раз (он, похоже, неисправим, то есть его чувства никак не могут погаснуть под ледяным душем безжалостно примененных к нему двумя не знающими компромиссов женщинами, Жорж Санд и ее дорогой Эдме, воспитательских приемов ), - должна придумать какое-нибудь оправдание, пусть слабое, и благородно поясняет, что он был нездоров (простуда, знаете ли) и с утра нахлестался кофе, который его чересчур взбодрил…
       «Со мной творилось что-то странное; полдневный зной ударял в голову, нервы были натянуты как струна. С утра мне нездоровилось, и я не стал завтракать, а чтобы поддержать силы, выпил натощак несколько чашек кофе с ромом.»
       Итак, кофеин и алкоголь. В судебной практике, между прочим, это скорее является отягчающим обстоятельством.

       Увы, последующие события опять показывают, что она его определенно не любит. Разлюбила, если любила раньше? Заколдовали ее, что ли, в таком случае во время его отсутствия?
      Жорж Санд прекрасно описывает его переживания, и это переживания любви.
«Я весь был во власти неистового желания продолжать скачку ; мною владела одна мысль – углубиться как можно дальше в лес вместе с Эдме; но мысль эта была словно окутана туманом, и когда я пытался стряхнуть его, то ничего не ощущал – только кровь гулко стучала в груди и в висках.» Изумительно сказано. Но в это же время Эдеме холодна, как снег. Она озирается вокруг в поисках дороги и вообще занята отнюдь не душевными переживаниями.
«Что за окаянные леса! Я вечно плутаю в них.»
      И вот он ее целует, а она бледнеет от гнева, грозит ему хлыстом. И это в объятиях любимого! «-  Как вы грубы, Бернар!» Сопротивление вызывает естественную ответную реакцию.      
      «Стоило лишь на мгновение подчиниться диким инстинктам, и я мог бы утолить, погасить минутным обладанием огонь, пожиравший меня уже семь лет! Я до сих пор испытываю угрызения совести; но пусть будет мне судьею господь бог, ибо я восторжествовал над злом…»

       Ему удается справиться с собою, она остается одна. Тут вмешиваются темные силы, Эдме падает вся в крови, Бернара обвиняют в убийстве, и дальше пошло-поехало. Сцена, в которой едва оправившаяся от болезни Эдме, в судейском собрании признается Бернару в любви, весьма эффектна. В конце концов они сумели пожениться, - она раскаялась в своих поступках («…ведь это моя гордыня привела тебя на скамью подсудимых»), а он, к счастью, так и не смог отделаться от ощущения, что она по отношению к нему существо высшее, и во всем всегда винил себя. В общем, мне упорно кажется, что в Бернаре больше привлекательных черт, не смотря на то, что он явный грешник (если называть так обычного живого человека со всеми своими слабостями и недостатками), чем в его возлюбленной, несмотря на то, что она подается нам как безусловная праведница.

     И вот тут в конце концов, как  бы я не противилась приходившим мне на ум мыслям, я все же должна была признать, что любовь Бернара всегда была и осталась напрочь лишена взаимности. Создавая свой роман о «героической любви», Жорж Санд создала роман о любви несчастной. Создавая свою дорогую Эдме, горячая живая Жорж Санд создала урода. Совершенно очевидно, во всяком случае, и это уже невозможно отрицать, так как я перебрала и отмела за несостоятельностью все иные возможные варианты, что полового признака в героине, увы, недостает и, если ей известна любовь, то не женская любовь,  а какая-то иная ее разновидность. Недаром в одном месте на страницах романа она сравнивается с юношей, поскольку женственность в ней сведена до минимума.
      «Эдме предстала мне в новом свете. Она уже не была для меня юной красавицей, одно появление которой приводило в смятение все мои чувства; она представлялась мне юношей, прекрасным, словно серафим; ровесником – гордым, смелым, неколебимым в вопросах чести, великодушным, способным на ту возвышенную дружбу, что связывала побратимов; я видел в ней юношу, поглощенного одной лишь страстной любовью к всевышнему, подобно тем паладинам в золотых доспехах, что, преодолевая суровые испытания, совершали походы в Святую землю.»
        Никакое иное существо не способно было бы таить в себе собственное горячее чувство и не позволять ему прорываться наружу в разных непредвиденных жизненных ситуациях.

     ЕСЛИ БЫ НЕ СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ, ЭДМЕ НЕ ВЫШЛА БЫ ЗАМУЖ ЗА БЕРНАРА НИКОГДА.
     ИНАЧЕ, ЧЕМ ПОД СТРАХОМ СМЕРТИ, ДЛЯ НЕЕ ЭТО СДЕЛАТЬ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО.
     В романе речь идет о любви и воспитании. А я бы сказала: о страшной любви и диком воспитании.С другой стороны, в «Укрощении строптивой» Шекспира Петруччо обламывал Катарину тоже не слабыми методами – и унижал, и голодом морил. Но этой пьесе обычно рукоплещут.      

      В конце романа Бернар коротко говорит о том, как протекала его жизнь в дальнейшем. У него с Эдме были дети, и, похоже, он был счастлив.
«Не стану описывать вам счастливые годы, проведенные мною с этой благородной и великодушной женщиной…» Может быть, ему удалось пробудить ее чувственность, и он обрел наконец ее взаимность. Чего только не бывает! Но мне так и видится, как смирившаяся под давлением ужасных обстоятельств со своей участью Эдме идет из-под венца в супружескую спальню подобно святой Солланж на казнь…

       А теперь, в заключение, я хочу сказать, что, не разделив восторгов знаменитого критика (вообще все критические статьи на этот роман, которые мне удалось прочесть, я считаю однозначно слабыми, какими бы знаменитыми критиками они ни были написаны,  - они кое-как освещают некоторые проблемы, поднятые в романе, и никак не реагируют на его завораживающую тайну), - не разделив восторга Белинского, я отнюдь  не считаю рассматриваемое творение неудачным. Отнюдь. Оно будоражит фантазию, подстегивает воображение, провоцирует сотворчество. Как я уже упоминала, я бредила страстными и загадочными его образами, страшными приключениями и злоключениями героев много лет. О какой же неудаче тут можно говорить. Всем бы пожелать такую неудачу.       

        Сюжет романа захватывающ, он изобилует динамичными, яркими сценами. Чего стоит посещение Бернаром после возвращения во Францию своего родового замка, где он столкнулся с одним из уцелевших разбойников, приняв его за привидение! Поражает воображение страшный образ Жана де Мопра. Колоритен и образ Пасьянса, Терпения французских деревень, похожего на добродушного медведя, способного помочь друзьям и крайне опасного для врагов, - ведь это Пасьянс в конце концов способствует спасению Бернара из петли. Как хороши описания природы, как живо ощущается звучащие в емких, выразительных фразах топот копыт бешено мчащихся по лесу навстречу своей судьбе всадников в сцене той роковой охоты. Шумят дремучие леса, высятся среди них древние замки. Старинные легенды и предания переплетаются с действительностью. И святая Солланж с суровой непреклонностью простирает ледяную руку над Лесной Эдмеей.
    О, если б я вздумала пересказать все, что приходило мне в голову, пока мои глаза скользили по строкам вдохновенного творения Жорж Санд, и запечатлела на бумаге  представлявшиеся моему мысленному взгляду картины, получилась бы еще одна увесистая книга!

    К тому же я чувствую, что сказала не все, что можно сказать по такому важному поводу. Может быть, я к этому еще вернусь, ведь загадка, как я вижу, осталась неразгаданной. Прекрасный роман в прекрасном переплете был перечитан много раз, и много воды утекло, и целая жизнь прошла, - а ГЛАВНАЯ ТАЙНА ТАК И ОСТАЛАСЬ ТАЙНОЙ.
22.10.2005