Радость общения

               

      Эссе

                Я шел к речушке тропой соснового бора. В лесу жара ощущалась не так жестоко и местами прохлада даже обнимала меня хрупкими руками. Пахло настоянной на жарком солнце хвоей, а  из низины - чем - то прелым. Речушка, некогда юркая и извилистая, теперь сплошь заросла лозняком и камышом и только несколько оконцев остались доступными людям. В этих оконцах - площадью не более одной – двух соток каждое - гладь речки была свободна от всяких зарослей,  и можно было, и поплавать, и порыбачить. Кстати и подходы к оконцам были доступными. Невысокий берег с густой травой, плавно спускался  к реке. Дно было песчаным, а вода чистой, такой, что я без труда, уже на глубине, видел стайки маленьких рыбок.
          
             Выйдя из сосняка, я вышел ну луг. Увы, здесь уже не было, как лет пятнадцать - двадцать назад, многочисленного стада коров, паслись несколько коз. Одна увязалась за мной и жалобно блеяла, видно, хотела пить. Пройдя весь луг, я остановился на берегу речки и потрепал козу за шею. Коза перестала плакать и внимательно смотрела мне в глаза. «Иди, коза, обратно», - я подтолкнул ее, стараясь развернуть. Но не тут – то было. Коза заблеяла и стояла как каменная и упорно смотрела мне в глаза. «Хорошо, коза, я провожу тебя обратно».  Коза беспрекословно последовала за мной. Дойдя до середины луга, я дал ей яблоко. Она подергала нервными ноздрями, но есть отказалась. «Как хочешь», -  я быстро, не оглядываясь, пошел к реке  и, уже подходя к ней, услышал, что коза заплакала снова. Наверное, обиделась.
         
               Я закинул удочку. Жара потихоньку сдавала позиции. Даже сама природа обрадовалась, что сможет отдохнуть сама от себя. Тишина стояла необыкновенная. Мой поплавок тоже замер как на параде.  Правда минут через двадцать прилетела стрекоза и оседлала его. Так мы и сидели: я на густой траве, стрекоза на поплавке и смотрели друг на друга. Я перепробовал  разные наживки. Но все было тщетно. Поплавок оставался неподвижным. Часам к восьми потянул ветерок, как бы делая мне подарок. Камыш тихо зашумел, и я подслушал разговор на шершавом камышном языке. «Хорошо живем, вольница. Смотри почти вся река наша.  А помнишь, как раньше было? Где – то с краю да под ивами - ни света, ни места. А сейчас благодать!  Да она, речка эта и не нужна никому. Все на дорогих курортах отдыхают, зачем им речушка, какая – то». «А этот, -  камыш прогнулся в мою сторону,- сюда приходит. Видно  на пенсию живет. И  странно бычки ни в реку, ни на берег не бросает.  Да, оставь его, он нам не навредит, не сорвет и расчищать оконце не будет. Посидит да уйдет».

 Я хотел, встреть в разговор камыша, но передумал и, глядя на неподвижный поплавок, вспомнил эпизод на рыбалке, произошедший со мной в далеком детстве. Точно также не было клева, точно так же я упорно смотрел на неподвижный поплавок. Но я был пацан, и мне хотелось действовать. Я приметил большую лягушку и, освободив крючок от наживки, стал подсекать зеленую. Однако это оказалось не так просто: все мимо да мимо.  Наконец, у меня получилось. Я отчетливо помню высоко на фоне неба лягушку…  и вдруг резкая и яркая как луч солнца игла: это струя жидкости, выпущенная лягушкой прямо в мой правый глаз. Боль была нестерпимой, будто в глаз воткнули горячий стержень, будто плеснули кислотой.  Я бросил удочку и бидончик и побежал домой к бабке.

Помню, я не кричал: страх остаться без глаза все пересилил. Бабуля что – то привязывала к глазу, что – то шептала, чем – то промывала. Ночью глаз горел огнем, будто из него выстреливали фейерверками. К вечеру следующего дня боль отступила, я смог открыть глаз и уже никогда больше не причинял боли и страдания никакой живности. Я понял, что боль другого всегда и твоя боль.
         
          Вдруг поплавок запрыгал, будто затрясся от хохота и утонул. Я среагировал мгновенно и вытащил окуня величиной почти с ладонь. Однако это была первая и последняя поклевка. Я еще долго сидел и смотрел на зеркало воды, а потом слушал пение какой – то птички, скрытой в густых ветвях старой ивы. Она видно рассказывала  подружке о прожитом дне, о планах на завтра.
         
           «Здорово, браток!» - оглянувшись, я  увидел пожилого  мужчину с рюкзаком за спиной. «Дай закурить, - мужчина снял рюкзак и осторожно положил на траву.  Прикурил, глубоко затянулся: «… моя прынцесса поливать отправила. Говорит, раз ты в отпуске, езжай помидоры ну и  там все остальное полей, а то сгорит все. Завтра как раз воду дадут. А я что: четверку взял и на электричку, а на вокзале - пивка. Сам знаешь: водка без пива - деньги… Иван я»,- мужчина опустился на траву. «Ну и жара сегодня, а по мне - так пусть все ее помидоры сгорят… лежал телик смотрел никому не мешал. Так она с работы, прям с порога: опять пиво сосешь! … ну и отправила…  никакой жизни…  хотя сейчас приду, а у меня тут в рюкзачке припасенная… выпить хочешь?» Услышав отрицательный ответ, Иван медленно с трудом поднялся, вытер концом рубашки пот на шее и лице. Покачиваясь, он продолжал путь на дачу, а я с облегчением начал сматывать удочки. За время монолога Ивана у меня даже не появилось мысли спросить его, о чем либо.
         
             Уже подходя к дому, я увидел у калитки соседскую кошку. Она сидела, как вкопанная как будто ждала меня, будто догадывалась, что я пойду на рыбалку, хотя посещала  меня редко. А тут сидит и ждет! Я отдал ей окунька, она отнесла его в сторону и наслаждалась в одиночестве. Метра за три слышалось ее рычание – ликование. Потом она подошла ко мне, долго терлась о мои ноги, а потом, положив голову на мои башмаки, замурлыкала и закрыла глаза.      
         
                Я сидел в саду, испытывая радость и чувство благодарности от самой возможности моего  общения с природой, с удивительным миром жизни и радости.  Такое общение всегда поддерживает меня в жизни, и я чувствую, что появляются новые силы, будто каждое живое существо, да и весь окружающий мир безвозмездно отдает мне по щепотке  энергию, продлевая мою жизнь. Мне было хорошо и спокойно, как давно уже не было. Метеоритом проскользнувшая мысль о встрече с Иваном прошила голову и ушла как ненужная.               
 Виктор Попов