Роза и гранит

Дюк Гофман, любил тишину. Именно по этой же причине он не любил людей. Люди создавали много шума, который нервировал и пугал его. И чем больше было людей, тем больше шума они создавали, и бетонные стены обрушивались на Дюка, заставляя его глубже и глубже зарываться в недра души, где царил его полумрак и покой.
Стоял ясный и солнечный день, то тут, то там c высоты бескрайних просторов небес, раздавались трели птиц. Природа жила, даже не задумываясь о том, что дом скорби и боли покоиться у ее ног. Хороводы бабочек полевок кружились над холмиками, покрытыми изумрудной осокой, cотни муравьев суетились в поисках пищи. Природа жила, не чем, не обращая на себя внимание Дюка, не мешая и не раздражая его. Ах, если б люди умели так же...
 Покой и тишина царили на кладбище святого Франциска. Стройные ряды гранитных серых плит тонули в вязком безмолвие. Cутулая фигура Дюка, подобно тени, плыла между гранитных изваяний ангелов и святых. Он был частью этого царства безмолвия и покоя. Его черная шляпа с широкими полями скрывала худое бледное лицо со следами рыжей щетины. Его холодные серые глаза смотрели под ноги на носки старых сапог. Он брел медленно, наслаждаясь тишиной и одиночеством.
Водоворот мыслей подобно хорошему скакуну уносил его в далекие дебри воспоминаний. Хотя Дюк и не отличался особо ярким образом жизни, ведь какая яркая жизнь у смотрителя кладбища и гробовщика, но все же вспомнить было что и ему. Воспоминания о приятных мгновениях согревали душу, жарче, чем огонь камина в лютую стужу. Картинки кружились, принося покой и умиротворение…
Вдруг, что - то привлекло его внимание. Группа людей и священник произносящий речь, давно уже не были для Дюка новинкой, взгляд зацепился, за что - то неуловимое, находящееся за спинами людей пришедших последний раз проститься с покойным.
Дюк направил острые носки своих старых сапог прямиком к процессии. Зрелище представляло ему хорошо знакомую картину: склонившиеся над гробом безликие фигуры родственников и знакомых, чуть позади плачущие фигуры женщин в платках и черный провал ямы. Те врата, через которые возврата в мир яркого солнца и цветущих цветов уже нет. За ними лишь плен покоя и пелена тишины под безмолвное пение херувимов.
Дюк начал всматриваться в окружающих, что то привлекло его внимание и он жаждал узнать что. Вдруг, его взгляд остановился на огромных карих глазах, вьющемся водопаде волос и смеющемся рте. Это так поразило Дюка что он, потеряв всякое приличие, глупо пялился на это необычное для царства скорби явление. Прошло еще немного времени, прежде чем Гофман смог внимательно изучить предмет своего любопытства. “Не может быть…”- эхом скользило у него в голове, так и есть, этого просто не может быть. Этому взгляду и улыбке не место, в его царстве! Был момент, что Дюк даже хотел закричать, но сдержавшись, развернулся и неуклюжей походкой побрел в свою старую лачугу на краю кладбища.
Зайдя в дом, он запер дверь и погрузился в раздумья. Не заметив, как за окном замигали звезды, он просидел в кресле почти до утра. Почувствовав , что капкан усталости сковывает его взор, завалился на кушетку и заснул. Всю ночь его мучили кошмары, он видел , будто он Дюк Гофман, лежит в гробу рядом с черным провалом бездны, вокруг толпятся родственники и знакомы, но Дюк не замечает их, он видит лишь карие глаза и смеющийся рот…И тьма волной накатывает на него…
Проснулся Гофман от ярких лучей солнца бьющих через окна его маленькой лачуги. Сделав пару глотков из стакана вчерашнего чая, он вышел из дома и направился в сторону того, что не давало спокойно спать, есть и дышать Дюку Гофману.
Пройдя ровные ряды гранитных плит, он все же отыскал нужное ему. Дюк замер, склонившись и внимательно вглядываясь в изображение на плите. Что-то казалось ему неестественным и невозможным, но что он пока понять не мог. Серые глаза скользили по водопаду вьющихся волос, по высокому лбу, огромным карим глазам, аккуратному носу и улыбающемуся рту… Жизнь…Жизнь, так ярко бьющая по глазам читалась во всем ее существе…Молодость и жизнь…
Дюк был поражен, он видавший виды смотритель кладбища был растерян. Молодая девушка, смотревшая на него с обычно безликой фотографии гранитной плиты не должна была лежать здесь. Эта мысль так резко и бескомпромиссно вломилась в его сознание что он, теряя опору, повалился на траву перед свежим холмиком с серой плитой. “Как же так?”- сокрушался он. Девушка на фотографии была так молода и красива, что Дюк, не мог поверить в то, что ее больше нет.
Неуклюже приподнявшись он прильнул к гранитной плите, жадно читая - ”Мария Ольфстан, 1990 года рождения…” На тот момент ей было чуть больше двадцати. Дюк отпрянул и снова повалился на траву, а в голове ударами набата гремело - “Так молода…”
Проснувшись следующим утром, Гофман снова отправился к Марии. Часами, всматриваясь в океан бездонный карих глаз Дюк, не заметил, как вокруг начало темнеть…
На следующее утро он явился снова и через утро, и еще через…Он стал приходить каждый день. Часы проводил Дюк, любуясь на прекрасные черты незнакомой ему девушки. Мысли текли неспешно, он больше не ощущал себя одиноким. Да и не нуждался теперь в уединение Гофман. Теперь огромные карие глаза с серой плиты глядели ему в душу, и он ощущал связь…
Солнечные летние дни сменили пасмурные и ветреные осенние. Но Дюк продолжал приходить и “общаться”, так он робко про себя именовал их встречи. В один из дней он решил преподнести Марии подарок, он подумал, что она была бы счастлива, как и любая другая женщина получив цветы…Но сознание зловещим шепотом подобно тому, как Мефистофель внушал Фаусту, твердило ядовитой иглой отчаяния раня сердце Дюка-“Любая другая ЖИВАЯ женщина Дюк…живая…”
Гофман отправился в город и потратил приличную сумму на королевскую розу. Ее алые лепестки источали едва уловимый аромат…”Аромат жизни…” - печально подумал Дюк- “Как и фото Мари…” 
Он брел, утопая в хороводе мыслей, не замечая ряды серых плит выступающих из зеленого океана осоки. Дыхание вырывалось сдавленным хрипом, cердце билось так, что казалось вот - вот выпрыгнет из груди. Дюк, не помнил, когда что- то подобное творилось с ним ранее. Мысли и чувства сплели стальной прут, который пробил сердце Гофмана и захлестнул его сознание болью… Ни что больше не было важно. Он так сильно сжимал розу в ладони, что остры шипы пробили кожу и багровые капли падали на алые лепестки…
Ураган мыслей и событий оборвался резко. Дюк, ощутил, что горящая молния ужаса пронзила его до пят, а в глазах поплыли красные пятна. Он стоял напротив могилы Марии сжимая в окровавленной руке королевскую розу. Прямо ему в душу глядели карие глаза, но они больше не смотрели на него с безжизненной фотографии на сером граните, это были глаза живого человека. Дюк ощутил, как кожа взорвалась чередой мурашек, человек стоящий перед ним был вполне реален, но лишь одно было нереально и заставляло Гофмана в глубине души метаться как дикому зверю в охотничьей яме. Человек, а точнее девушка, стоящая перед ним была точной копией Марии…Марии, которая была единственным по настоящему ценным в его жизни.
-Здравствуйте, меня зовут Виктория. Виктория Ольфстан…-представилась с  ЭТОЙ улыбкой она, чем вызвала у Дюка второй приступ мурашек.- Вы пришли к моей сестре? Вы знали ее?
-Ага…-не понимая что сказал, проговорил он. Дюк чувствовал, что земля начала уходить из под ног.
-Вместе работали или… о Господи!- воскликнула она- Да у вас вся рука в крови!
Ее встревоженный взгляд упал на его перепачканную кровью руку, она поправила черный длинный плащ и подошла к нему.
-Вам, срочно нужно обработать руку…-проговорила она, аккуратно беря его руку в свои.
- У меня в лачуге есть…-растеряно кивнул Дюк.
-Пойдемте, я помогу вам забинтовать руку- предложила она, встревожено глядя ему в глаза- Вы весь бледный…и вас бьет дрожь…пойдемте скорее.
-Угу…- так же растерянно кивнул он. И Дюк повинуясь чужой воле, направился к лачуге, поддерживаемый заботливыми руками Виктории.