Шляпа

               
   Рассказ
                А.В. Рябову

                У моего товарища было две страсти: охота и сауна. Последняя, однако, более сильная. Александр уже много лет по пятницам парился. И я старался не отставать от него, и в такие дни мы встречались после работы. Охоты же я не любил, наверное, потому, что ничего в ней не смыслил. А не смыслил оттого, что сроду на охоте не бывал.

После трех – четырех заходов в сауне неторопливо текли мужские беседы. Довольно равнодушно слушал я, замотанный в банную простыню, Александра, который увлеченно рассказывал какие патроны, он приобрел к открытию сезона, какие снарядил сам, используя самодельные пыжи и дробь. «Вот завтра их проверим, - заключил я,  окончательно запутавшись в разновидности пыжей, что Александр перечислил.

- Кстати на кого пойдем?»  Александр с недоумением посмотрел на меня, но ответил: «На вальдшнепов, конечно, птица есть такая. К тебе на дачу поедем, места там хорошие. Как раз попадем на вечернюю и утреннюю зорьки». И с чувством удовлетворения, что вопрос закрыт, предложил: «Зайдем еще разок?»  Он бросил простыню на лавку, надел шляпу и пошел готовить парную.
Да, у Александра было еще хобби! Он был не равнодушен, если не сказать больше, к шляпам. О них он увлеченно рассказывал, как о предметах одушевленных. Так, наверное, рассказывают любители животных о кошках и собаках. Но больше он любил носить шляпы: фетровые, меховые, соломенные и еще бог весть какие.
       
              Любовь Александра к этим головным уборам я долго не мог объяснить, хотя его аргументы казались убедительными: в шляпе я такой представительный в обществе и комфортно чувствую себя в бане. Однако думаю,  секрет был все же в другом.  Александр рано начал лысеть, а так как он считал, что нравится женщинам и со временем привык к этой мысли, конечно же, не мог допустить, чтобы милые создания, как он их называл, видели его изъян на макушке, тем более что эти создания могли запросто его наблюдать, даже не надевая туфель на высоком каблуке, так как Александру нравились исключительно высокие  и очень высокие женщины. Сам Александр был роста среднего, крепко сбитый, и я даже про себя думал, что он и к телу применил свою практичность: когда нет ничего лишнего. А то, что есть, непременно должно приносить пользу.
 
 После контрастного душа мы не спеша потягивали пиво, и Александр вдруг объявил: «Мне жена на день рожденья шляпу подарила. Классная шляпа. Я в ней такой солидный.  А качество! Старая теперь для бани будет, а вот эту, - он тщательно выжал банную шляпу и подал мне, - дарю! Только год в ней парюсь. Хороша. Тулья высокая. Холодной водицы наберешь -  и на голову… Совсем по – другому себя ощущаешь».
   Я бережно взял подарок. А зная отношение Александра к шляпам, почувствовал себя, словно награжденным орденом и дал обещание (а надо бы клятву)  париться только в ней. Собравшись, мы не спеша пошли домой. Александр смаковал завтрашнюю охоту и в очередной раз перечислял, что нужно взять с собой.
               
                *   *   *

        На дачу приехали часам к пяти вечера. Натопили буржуйку и, выпив по стопке,  пошли искать места поохотнее. Лес я знал хорошо. Уже  лет  пять ходил в него за грибами. Однако углубляться не стали, так как начало смеркаться. Наконец нашли большую поляну, отороченную елями вперемежку с березами. «Деревья высокие, подлет неожиданным будет», - пояснил Александр. Я с видом знатока согласился, предложив размяться сухим пайком, который предусмотрительно засунул в свой «ягдташ» - обыкновенный целлофановый пакет. Так как был на охоте, я умышленно выбрал единственно знакомый мне охотничий термин. Тем более что кроме, ягдташа», нести мне было нечего – ружье было только у моего приятеля.

Простояв часа полтора, мы начали мерзнуть. На лужах появился ледок. Ни одной птицы и в помине не было. От холода мы начали перемещаться по поляне  с задранными кверху головами. «Наверное, маршрут у них другой», - предположил я. На что Александр угрюмо ответил: «Летают по- всякому, просто наши еще не прилетели». Неожиданно с дальней стороны поляны послышался шум. Александр подскочил как на  пружине, взяв ружье наизготовку. Мы медленно пошли через поляну навстречу все возрастающему шуму.
       
              Пройдя почти до ее середины, мы услышали голоса, вроде человеческие. Наконец на поляну выбрались двое мужчин с ружьями, очевидно, тоже охотники. Они, видно, с самого утра охотились, так как от усталости их мотало в разные стороны. Да и вид у них был измученный.
         Поравнявшись с нами, шедший первым, менее уставший, поинтересовался: «Ну что, мужики, птица есть?»  Я пожал плечами, а Александр ответил, что на подлете: «Именно сейчас, когда не то день, не то вечер, и непонятно, где же грань, самая тяга будет», Отставший охотник, сделав довольно приличный зигзаг, наконец, подошел к нам, икнул и широко улыбнулся.
         
            Я тоже поинтересовался, хотя мой вопрос в данной ситуации был явно неуместным: «Ну а вы – кого подстрелили?»  Разговорчивый охотник, он же, подошедший первым, утвердительно кивнув головой, пробормотал: «Подстрелили, подстрелили и еще подстрелим, вот только в тот реденький лесок зайдем и еще подстрелим».  Второй охотник, как бы в знак своего полного согласия с первым, снова икнул и опять широко улыбнулся, да так, что  я испугался, что у него порвутся губы.  Его широкая улыбка так и осталась на лице, по крайней мере, я видел ее еще метров двадцать, пока  он брел, часто останавливаясь и поворачиваясь к нам всякий раз, когда у него с плеча  спадало ружье. Наконец они пересекли поляну.  Раздался треск сломанных веток, разговор, потом кто – то из охотников пытался запеть: «Спасибо аист, спасибо пти – и…». Песня оборвалась так же внезапно, как и началась, и вскоре все стихло – видно , охотники устроились на ночлег, чтобы на утренней зорьке отвести и полечить душу.
      
             Стало почти  темно, однако небо было светлее кромки деревьев, а над ними появился месяц. Он, словно сказочный Гулливер, согнувшись серпом, шагал по океану и тянул за собой много- много корабликов – звездочек, которые, наверное, были предварительно связаны невидимыми нитями из плотно скатанных в тончайшие жгутики пушистых облаков и собраны сзади в пучок. Для великана, очевидно, такая тяжесть тоже была ощутима, а так как количество корабликов – звездочек росло – они появлялись постепенно, по мере сгущения сумерек, зажигая на палубе каждого кораблика яркие фонарики, - тело великана от натуги полнело.  Вот уже  кораблики – звездочки заполнили полнеба. А Гулливер продолжал свой путь плавной поступью, а потом и вовсе заскользил по темной глади океана. А океаном была необъятная чернь леса.
      
              Земля, словно спящая красавица, разметала во сне льняные волосы. Но чувствовалось, что оно вот – вот проснется. Ее веки дрогнут, она откроет глаза, и в них появится блеск, задор, игра красок, музыка. В них будет целый мир желаний.  И, смотря в эти глаза, можно увидеть, как все придет в движение:  застрекочет, запляшет, засмеется, и станет понятно, что смотришь не в глаза красавицы, а в саму душу земли русской.
    
              Так я думал, неторопливо шагая по поляне, почти по ее краю, рядом с темной стеной леса. Сесть было некуда, и мне захотелось вновь пристроиться к теплому боку буржуйки, смотреть на огонь. Неожиданно Александр вскинул ружье. Я только мельком видел большую птицу, которая, как снаряд, довольно низко промелькнула над нашей поляной. От резкого поворота головы  в шее у меня что – то хрустнуло. Мы и видели ее лишь секунды. Тем не менее,  Александр успел выстрелить из одного, а вдогонку – из второго ствола.
      
               Вальдшнеп, руководствуясь многовековым инстинктом, тянул к току, и этому брачному полету были подчинены все его помыслы, желания, усилия мышц. Каждое перышко тянуло птицу вперед. Может, поэтому он удостоил нас только длинным пренебрежительным «фи – и». А может, мне просто так послышалось. Выстрелы в тишине показались громкими  и неестественными.  Александр был возбужден и все время твердил: «Сейчас полетят. Тяга начнется, жаль, собаки нет!»  А мне казалось, что птица была первая и последняя, да и пролетела она над нами чудом.
    
              Александр потихоньку успокаивался и убеждал себя: «Ну, ничего, повезет на утренней зорьке. Часа в четыре встанем, вот охота будет!» А потом, вдруг подобрев отчего – то, предложил: «На, пальни  и ты!» «Стрелять- то в кого? – возразил я. – Просто вверх?» «А  ты стрелял когда – нибудь?» - спросил Александр, передавая мне двустволку. «А как же: в институте, от  военной кафедры, из Макарова», один раз» «Ну, ты стрелок, - ехидно сказал Александр.
- Так и быть, брошу свою новую шляпу, а ты ее на лету попробуй».   
   
          Не успел я ничего ответить, как Александр с размаху высоко бросил шляпу, а она, круто набрав высоту, зависла даже выше елок и на фоне неба казалась черным пятном. Выждав мгновение, будто решая, стоит ли возвращаться, шляпа нехотя начала снижаться по наклонной, удаляясь от нас. Я вскинул ружье и, совершенно не целясь, нажал на спуск, наверное, лишь для того, чтобы угодить Александру. Получив удар в плечо, так как от элементарного незнания не  прижал к нему приклад, я непроизвольно, а точнее с испуга от первого выстрела, нажал на второй спуск. Шляпу я не видел уже после первого выстрела, а теперь стоял, глупо улыбаясь и все еще не веря, что стрелял сам.  Александр долго искал шляпу, а у меня заложило уши и ныло плечо.
      
            Выражение лица Александра я не разобрал, но по голосу понял – произошло что – то неприятное. Комкая шляпу, он продевал сквозь тулью все пять пальцев и что – то бормотал. Когда он подошел ближе, я разобрал: «Надо же,  моя новая шляпа. И не носил толком». Еще не вникнув в сказанное, я с удивлением рассмотрел, что у шляпы только что поля и остались целыми. А  Александр все твердил: «Надо же, попал, а говорил, что стрелять не умеешь!»
    Мы шли, молча, под ногами изредка похрустывал тонкий ледок. Часам к десяти мы вернулись на дачу. Буржуйка будто ждала нас и еще хранила  тепло. Александр методично  клал в рот обжаренные куски  куриных окорочков и жевал, жевал, не произнося ни слова.

                *   *   *
        Прошло три года. Все также  по пятницам мы ходили с Александром париться, и я почти никогда не забывал шляпу. И, хотя вода не держалась в ней, я носил ее как реликвию.  Александр несколько раз ходил на охоту, но уже без меня. Об этом я узнавал от знакомых.
      
           В очередную пятницу мы парились в расширенном составе  – вчетвером, одновременно отмечая день рождения Александра. Сидя после парилки за столом,  Александр хвастался курительной трубкой, которую ему подарили сотрудники. Наверное, от избытка чувств, а может от выпитого, Александр разоткровенничался и сказал, что жена вчера тоже сделала ему подарок.
      «Саш, а цвет какой? – спросил я. «Серый, темно – серый, как раз под мое новое пальто».
«Ну,  раз такое дело, - я налил  в стаканы водки, - пора на охоту. На вальдшнепов.  Есть такие птицы – лесные кулики!»  Александр улыбнулся и предложил выпить за новую шляпу.

                Виктор Попов