Опус Мыши

Когда родственники в очередной раз сообщали Мише, что среднестатистическая еврейская корова умнее любого его одноклассника, он лишь усмехался и застенчиво теребил полу своего старенького пальто.

Собственно говоря, он считал точно так же, но со временем научился держать это при себе. Школьные товарищи, конечно, дубы те еще, но веткой по репе стучат профессионально.

Малолетним гениям вообще обычно приходится нелегко на первых порах (а также на вторых и третьих). Сначала их от души дразнят, с упоением избивают и всяческими другими способами выказывают свое уважение.
 
Через какое-то время это становится не так интересно, как дергать девочек за разные места и пить пиво за школой. Отличники же продолжают являть миру чудеса своего интеллекта, в свободное время размазывая свежие козявки по себе и окружающим.

Мишка был типичным отличником, за исключением «сопливой» стороны вопроса.

Воспитанный в хорошей семье, он позволял себе разве что тихонечко подгрызать парту, пока учительница истории осуществляла одиннадцатую по счету египетскую казнь.

- Паша, почему ты опять не готов? Я кого спрашиваю? Сколько еще я должна с тобой возюкаться?
- Елена Степановна, я учил!
- Вон отсюда! И без родителей чтоб я тебя не видела!

Миша злобно усмехнулся. Он не успел доесть уголок от парты: слишком уж быстро закончилась экзекуция.

Виноват в этом был двоечник Коробкин, который представил в качестве первопричины Первой мировой войны тот факт, что «декабристы разбудили Ельцина».


Дни были похожи один на другой.

Парту Мишка съедал в среднем за месяц.
 
Директор трехэтажно матерился, но из раза в раз покупал для вундеркинда новый стол, поскольку отучить ребенка от этой привычки возможным не представлялось.
 
Можно было ему, конечно, памятник вместо деревяшки подсунуть, а потом оправдать перед родителями поломку челюсти: дескать, слишком усердно гранит науки грыз парень, нельзя так.

Но после долгих размышлений от этой светлой идеи решено было отказаться.


Подозреваю, что в дальнейшем автор планировал описать свою вполне обычную юношескую жизнь, поныть про неудавшуюся семейную и забубенить идею про то, что все сущее тщетно.

Но мне показалось, что ему не стоит делиться этим с полноценными людьми.

Простояв за его спиной часа полтора, и так и не решившись по-соседски попросить подсолнечного масла, я улучил момент, когда Миша дошел до точки, и съездил ему по темечку сковородкой с отличным тефлоновым покрытием [здесь могла бы быть ваша реклама, на самом деле].

Сосед ожидаемо отключился, а я, забрав листок с каракулями, поспешил в свою квартиру.


Перечитав повторно, я решил опубликовать это отдельным произведением. Начало-то у него получилось вполне сносным, надо признать.

А за маслом я еще зайду.

Тогда и продолжение придумаем.