Диктофонный центр

 Сколько времени необходимо врачу тратить на больного? Начальники от медицины и специалисты по организации здравоохранения устанавливают и обосновывают нормы приема больных в поликлиниках, рассчитывают нагрузку врачей в стационарах и требуют, как показывает жизнь обоснованно, фиксировать каждый момент в контакте с больным письменно. Так сколько же времени нужно врачу на одного больного? На первом этапе ровно столько, чтобы поставить правильный диагноз! Ни более, ни менее. Иногда это может занять одну-две минуты при ранениях с острыми кровотечениями, повреждениях, асфиксиях, когда промедление смерти подобно. В других случаях, наоборот торопить умозаключение не следует, а есть смысл использовать все современные методы диагностики и лабораторных исследований. Далее следует второй врачебный этап траты времени на больного — подготовка к оказанию и само оказание ему помощи. Остановка наружного кровотечение может занять несколько минут, а, например, подбор и пересадка органа несколько месяцев и даже лет. На третьем этапе в послеоперационном периоде или после проведения интенсивной терапии врачу необходимо уделять время мониторингу возможных осложнений и далее контролировать ход выздоровления и реабилитации. Итак, как же дать врачу больше времени для занятия искусством врачевания? Над этим вопросом вдохновенно ломал голову главный врач полоцкой городской больницы имени вождя мирового пролетариата в начале восьмидесятых годов и решил осуществить одну идею, благо были богатые спонсоры в лице руководителей полоцких преуспевающих предприятий. Идея заключалась в создании диктофонного центра. Врачи в ординаторских поочередно должны были наговаривать в микрофоны тексты дневников, эпикризов и при необходимости прочих документов.
Борис Шульман, врач-интерн по хирургии перебирал кипу бумаги, выискивая свою дневниковую распечатку за вчерашний день. Найдя ее, он радостно улыбнулся, так как осталось только прочитать текст, и приклеить. Он начал читать про себя, лицо его сделалось озабоченным, потом взял ручку и начал исправлять орфографические и смысловые опечатки. Печатный текст запестрел от внесенных исправлений.
— Ничего не пойму. Ну, и печатают, — через некоторое время послышался его возмущенный голос. — Жалобы на понес и челую роту.
— А что тут понимать? — отвлекшись от работы с историями, ехидно ухмыляясь, сказал Сапожков Александр, который как и многие из нас, в следующем году призывался на два года в армию. — Жалобы на понос у целой роты! Ха-ха-ха…
Захохотала вся ординаторская.
— Я чувствую, что ты уже готов к армейской службе, — пытался парировать Борис. — Так что же я диктовал? — Наконец, догадавшись, радостно произнес: — Жалобы на понос и частую рвоту. Исправляем…
— А у меня вместо «эпигастральной» напечатали «астральной», вместо «медиально» «миндально», а червеобразный отросток стал «чертообразным», — начал перечислять ошибки хирург Стасевич.
В это время подошла заведующая отделением и заявила:
— Истории с исправлениями принимать не буду. Или переписывайте от руки, или отдавайте на перепечатку.
Надо отдать должное машинисткам: с каждым днем они делали все меньше ошибок. Там, где они не понимали продиктованной информации, оставляли пробел, чтобы нам можно было вписать слово или предложение от руки. Однако, диктофонный центр, по сути, ничего не решал, а только создавал путаницу. Во всех экстренных случаях истории болезни по-прежнему оформлялись авторучками, масса всевозможных журналов, велась, как и раньше. Напрашивался вывод: ради единственно дневниковых записей и эпикризов содержать такую недешевую структуру не имело смысла. Что стало с этим экспериментальным диктофонным центром мне неизвестно, так как через несколько месяцев я вместе с другими выпускниками отбыл к назначенному месту работы и службы.