Три сестрицы

                «Завистливый, если видит человека когда подвергшимся падению, чернит пред всеми» (прп. Ефрем Сирин).


Давно это было. В деревне дом стоял, из брёвен дивно сложенный и разукрашенный красками яркими и сочными. Издалека был виден всем. Спешили к нему купцы заморские и приезжие, путники мимо пройти не могли, останавливались, любовались красотою невиданной. Всем дом этот люб был и пригож, да только войти в него не все осмеливались.

Жили в этом доме три сестры и маменька их. Любила она дочерей своих, души в них не чаяла, никого не обижала. А младшенькую сильнее всего любила и жалела. Маленькая она была да глупенькая, простая и чудная, не как все. Слова молвить не могла – немою с детства росла, но с душою открытою. Две другие рослые, красивые, ловкие и шустрые – умелицы по вышиванию чудному и невиданному. Бойко товар у них купцы раскупали, а сестры знай его нахваливали и новый не успевали подкладывать: скатертя и рушники серебром и золотом расшитые.

Младшенькая же только и умела, что двумя-тремя стежками строчку кривенькую вышить. Подбежит к маменьке, протянет рубаху и улыбается глупо, а сказать ничего не может. Маменька её по головке погладит, да похвалит. Жалко ведь. Дитё своё, хоть и несмышлёное. Купцы да торговцы жалели неумеху и покупали у неё платочки махонькие крестиками неровными украшенными и платили ей хорошо. Жалели и души в ней не чаяли. Больно уж она смешная была. Денежку возьмёт, прижмёт к груди, потом запрыгает от радости и давай по кругу с платочком кренделя выписывать. Радость у неё такая была. Настоящая. А сёстры денежку пересчитают, в карман спрячут и поглядывают на сестру из-под бровей чёрных. Завидно им и не понятно, как у этой дурёхи товар-то раскупают, любят её непутёвую и жалеют. Вот и решили они извести её со свету.

Ночью прокрались они в комнату сестры и выкрали ножницы её. Косы свои отрезали и под подушку к ней спрятали. Потом выбежали во двор и заголосили что есть мочи, перстами на комнату её указывая. Глядите люди добрые, что она мол натворила, какое горе им причинила. Люди в деревне собрались и давай утешать их, потом в комнату вбежали, схватили девчонку и вытолкали из деревни сонную. Ничегошеньки-то она не поняла, что случилося, плакала только и «ыыыы» протяжно выла.

Вошла она в лес и села на пенёчке. Не знает, куда идти и что ей делать. Как правду людям сказать и милость к себе вернуть. Тяжко на душе и горестно. Небо чёрным казаться стало, и солнце совсем померкло. Вот на плечо её и села голубка белокрылая. Крыльями слёзки смахнула и промолвила: «Вложу я в твои уста речи дивные, научу вышивать тебя нитями жемчужными, замысловатыми. Трудолюбием да усердием правоту свою докажешь».

Вернулась убогонькая в деревеньку, в ножки матушке поклонилась, правду рассказала и покаялась. Простила её матушка и новые шелка в руки дала, нити разноцветные и каменья дорогие. Рукодельницей дочь её стала, на удивление всем и на радость новые товары разложила и ждать начала. Сёстры рядом со своим вышиванием стоят и поглядывают искоса на неё. Товар-то у неё лучше да красивее,  птицами и цветами необычными расшитый. Ещё больше торговля пошла у ненавистной им соперницы. Танцевать она так и не разучилася, и душа её искренняя не испарилася, не пропала за обидой, а сильнее того стала и радостнее. Сестрица любить их не перестала, да помогала им как могла, чтобы сердца добром растопить и правдою. Поднесёт к их глазкам стежки и подсказывает, где бусинки они пропустили, и где строчки не в ряд легли. Помочь хотела по простоте своей глупой. Вот только сестрицам пуще прежнего того не понравилось. Товар их на продажу шёл, а не на радость людям. И решили они ещё одну подлость замыслить.

Ранним утром ушла одна из них в лес и спряталась среди дубов высоких, а другая по деревне побежала с криками, что пропала без вести сестра её горемычная. Вся деревня в лес отправилась. По болотам и кустам искали девицу, пока не нашли её в платье разорванном и лицом измазанным. Домой привели, помыли, одели в одежды новые. Поведала она им, что это всё сестрица младшенькая виноватая. Её отвела туда и привязала, чтобы товар у неё лучше покупали. Мало кто поверил словам её, но и доказать ничего могли, а только задумались крепко и настороженно к третей сестрице относиться стали.

Перестала она плясать и песни петь. Тяжко ей стало и пошла она снова к пенёчку своему, где голубку встретила. Голубка прилетела и на плечо села, поведать заставила, что опять произошло такое. Горемычная рассказала ей и умолять начала, вернуть немоту её и место найти, где она никому мешать больше не смела, чтобы зло на сердцах людей не зарождалося. Махнула голубка крылом и дорогу показала за горы высокие. Замолчала девица навеки и пошла к месту новому, радостному без домов разукрашенных, где птицы по небу летали и ручьи хрустальные текли, ветерок морозный волосы развевал, и новые росточки из земли пробивалися. Люди там все немые были, да понимали друг друга без слов. Оттого и счастье и радость в том краю навечно поселились. Там и осталась девица навсегда.

А в деревеньке той дом красивый до сих пор стоит, и купцы к нему приезжают. Нет-нет и вспомнят глупую и несмышлёную словом добрым, а спросить о ней побаиваются. Смеются и разговоры незатейливые ведут, чтобы повыгоднее купить и продать потом товары свои. Торговля-то важнее для них, чем правда и искренность... От них и проку нет, только злоба да зависть рождается.