Этюд

 Последний аккорд, октава и вздох облегчения. Вот что – то было, неслось мимо тебя и уносило с собою, а вот закончилось, закончилось октавой, резко, коротко.

  Она размяла руки, захлопнула дверь кабинета и спустилась в холл. За окном майский ветер терзал деревья, он же терзал её сердце. На душе у Риты было неспокойно. Всё  - таки что – то в этюде может быть приятным круговоротом наслаждения, поглощающим полностью, а может быть морем страданий, с волнами и такими солёными пузырьками несбывшихся желаний. Рита окончательно запуталась в своей суетной душе, она пыталась достать из глубины своего существа какие – то чувства, пристрастии, амбиции, но все они противоречили друг другу. Вот она снова возвращается домой, одна, как обычно. Рита знает свой этаж, квартиру, но она не знает, где именно её дом. Убежище для неё. Это здание просто одно из пристанищ её вороха мыслей, несущих молодое, но иссякшее тело. Завтра Рита снова пойдёт в консерваторию, будет играть этот этюд Черни, такой же мимолётный, как и её хорошее расположение духа. 

Несколько минут Маргарита ещё помялась у  кабинета, как бы предчувствуя свои ощущения и боясь снова заглотнуться в этих терзаниях. Войдя, пианистка обратила внимание на нового ученика, ждущего комментариев их общего педагога. Все эти ученики, занимающие урок, спасали её от вечно бушующего внутреннего моря. Рита посредственно улыбнулась и села рядом. От мысли, что кто – то разделяет её место, Рите стало приятно. Ведь уже давно она не испытывала таких чувств – твёрдых и уверенных. Вам сказали комплимент и  затем спрашивают об ощущениях, что вы скажете? – Приятно. Известное место, признанное всеми и вот вы там, как это? – Приятно. Точные эмоции, выраженные в одном слове. Приятно – это что? Это умиротворение от каких – то слов, улыбка, неизменно пробегающая по губам, глазам, летняя послеобеденная тишина. И вот впервые за много времени Рита почувствовала себя спокойно.  Деревья в окне казались ей не терзаемыми, а танцующими под музыку ветра. Играя на фортепиано, пианистка сама внимала своей музыке, прислушивалась к ней, ритм и темп стали важнее для неё, теперь это были не просто сухие понятия, а накрепко привязанные к произведению слова. С совсем другими ощущениями возвращалась Рита домой. Она думала, что, наверное, нужно было сделать фермату в конце, ритенуто во второй части, её мысли целиком были увлечены работой. И как неотъемлемая часть её игры, перед Ритой возникал образ ученика.

«Нет! Я не смогу играть без его взгляда!» - были первыми словами Риты, когда она пришла домой. Именно взгляд.  Под его действием весь этот комок шерстяных жгучих ниток на душе смотался и стал шёлком. Из – за взгляда появлялось ощущение, что Сергей рядом, спокоен, в думах. Это его спокойствие, душа, были широкими как луг, маленькие ножки Риты будто взяли свежесть и разгульность этой поляны. Стоит лишь помнить, что от прикосновений всегда остаются следы. Вот и закончились минуты покоя, почувствовать недомогание в ком – то, неожиданную потерю – означало снова утонуть в сомнениях и нерешительности. Осознание этого  сжало, сдавило Риту. Лучик свет промелькнул так быстро и неясно, Рита не смогла за него ухватиться.
 
Секундная стрелка наручных часов обгоняла свою сестру на настенных, и это занимало Сергея.   Он был консервативным и точным. В его размышлениях мелькали картины будущей его жизни, за фортепиано, и он находил всё это ненужным, пустым, бесполезным. Он чётко знал, что хочет другое будущее и дальше этого курса никуда не пойдёт. При этом на душе у него не скреблись кошки, распределяя своё будущее, он решал математическую задачу. Люди и предметы проплывали мимо, они были абсолютно безразличны Сергею. Иногда  яркими размытыми пятнами ему запоминался кто – то. Кто – то мелькнувший, но мелькнувший, оставив след, мазок кисти. Ярким пятном Сергею вспомнилась Рита, такая тонкая, вздрагивающая от малейшего дуновения майского ветерка из окна.

«Забавная девушка», - заметил Сергей и пошёл на урок. В кабинете он встретил эту худенькую, лёгкую «забавную девушку» и улыбнулся. Её этюд звучал таким же резким налётом вихря как раньше. Педагог удалился, чтобы позвать своих коллег, вопросы о соответствии исполнения замыслу композитора и вкусам преподавателей всегда решались коллективно.

« О чём вы думаете, когда играете?», - спросил пианист

«Ни о чём».

« Как же вы играете? Есть же идеал, к которому вы стремитесь?»

« Нет, я просто играю. Я всегда просто играла. Учила всё технически, но без чувств. Нет ни одного произведения, способного отразить мои переживания»

« Этюд Черни, исполняемый вами сейчас, передаёт ваше состояние. Я не могу судить о ваших ощущениях, но прислушайтесь к моему скромному мнению. Вот падение вниз, вот сложные попытки подняться наверх, вот конец октавой»

« Я не знаю. Я даже не знаю других произведений. Всё, что я учила, я забываю, сама. Не эти вещи забываются, а я пренебрегаю ими, я теряю их в памяти».

« Когда – то я учил одно произведение, оно должно вам понравиться», Сергей невозмутимо сел за инструмент и сыграл. Потом ещё, Рита слушала, следила за пальцами и взглядом, чувствовала себя расслабленной. Прислушивалась к его комментариям и была заинтересована в них. Вскоре преподаватель пришёл, Сергей покинул кабинет, а Рита проводила его взглядом, полным благодарности за это время на островке спокойствия с песком умиротворения. Теперь её мысли были заняты новыми произведениями, перспективой игры с Сергеем, Рита стала обычной ученицей консерватории с посредственными идеями и обыкновенными желаниями. Теперь Рита проводила всё своё с время за фортепиано, общалась с Сергеем и чувствовала, что, наконец, живёт нормальной жизнью, о которой давно мечтала. Но Сергею мало было музыкального времяпровождения с Ритой, ему хотелось раскрыть её характер, понять её.

« И всё – таки, какая ты? Не может быть, чтобы в тебе не было изъяна, чтобы что – то не отделяло тебя от всех невидимой гранью суждений. Чем запутаннее твой характер, тем он интереснее, насколько ты велика перед всеми или это просто маска?», - думал Сергей.

« Как хорошо, что сегодня у меня получается лучше, форте, пиано, ему даже нравится. Потом мы можем пойти попить сок или коктейль и насладиться разнеженным цветущим маем», - были мысли Риты.

 Они пошли в кафе и сидели там до вечера, болтая, улыбаясь. Они выбирали программу и надеялись, что их возьмут играть в ансамбль. Рита пребывала в блаженстве от таких ощущений, не могла поверить, что думает о чём – то помимо своего хлама в душе. Внезапно зазвонил телефон, но Риту это не испугало, как раньше. Раньше при малейшем гудке телефона Риту начинало колотить и пробивать мелкая дрожь по телу. А вдруг это тот,  ради отсутствия вестей о котором она отдала бы всё? Трясущимися руками Рита брала телефон, вздох облегчения и тихий угасающий голос, призрачный шёпот, говорили в трубку. Сегодня она уверенно взяла трубку телефона, ей казалось всё простым и легко решаемым.

 - Да, алло! Да…я помню. Не приеду, не могу, очень много работы, до свидания», - она не помнила, забыла. Ради счастья нужны были жертвы. Забыла  тот день, ведь если бы она приехала во время, если бы не та путаница в голове. Всю жизнь путаница, но с каждым годом всё хуже и хуже. С каждым годом она имеет свои последствия. Начиналось со смешанной палитры красок настроения, а превратилось в ворох ужасных мыслей и пласт из ощущений, перемешанных в одно. 

 Но на следующий день и ещё две недели Рита занималась с Сергеем. Она не вспоминала о звонке, пианистам стало интересно вместе работать над произведениями, они попросили педагога дать им ансамбль для концерта. Больше времени проводили вместе, обсуждали каждый пассаж, часто отвлекались на примеры из жизни, воспоминания. Их ансамбль был синхронным, каждый поворот руки в точности повторялся, каждый толчок клавиши был одинаков.

 «Кто звонил тебе в кафе? Это из–за него ты такая?», - спросил Сергей

«Какая?»

« В состоянии потерянности, в состоянии «ничто». В тебе так много всего собралось, но сути нет, нет стержня. Понимаешь?»

Разговор после этих откровений не заладился, играть стало неуютно. Весь оставшийся вечер Рита провела с этюдом Черни. Осознала, что это время, проведённое с Сергеем – самый счастливый период в её жизни. Кто-нибудь  должен дать ей этот стержень, восстановить его, чтобы не было этюда. Чтобы была соната. Этот его комментарий был просто наблюдением,  они снова будут играть, как ни в чём не бывало, прислушиваться и наслаждаться равномерным потоком звуков. Только вот он теперь знает её настоящую, которая совсем ему не понравилась.  Что он хотел открыть в Рите? Это всё, что он хотел узнать в ней? Разве ему неинтересны её принципы?  Разве он не станет их автором?

Уроки шли долгой, но не скучной для Риты чередой. Даже Сергею они начали больше нравиться, он был действительно увлечён работой. Он стал смотреть на Риту светлым и добрым взглядом, как будто открыл не тёмную, а прозрачную душу. Он думал, что когда-нибудь всё получится, а пока можно отдаваться музыке, добиваться новых высот. Это тоже цель, которую Сергей подарил Рите. Девушка даже переняла некоторые его привычки, мысли. Например, неустанно спрыгивающая с языка фраза: «разберись в себе».

Конец мая. Томное утро. Вот осталось совсем немного до минут наслаждения, лучистого счастья. Сейчас его улыбка озарит весь кабинет и согреет тёмные уголки её души. Он распутал её. То, что было так навечно и так страшно, стало теперь так мимолётно и так ничтожно. Все старые переживания ушли в прошлое, только подходя к кабинету, Рита замедлила шаг.

« Я ни в чём не была виновата. Нужно начать жить новой жизнью, брать то, что даруется. Я знаю, кто я.» Никогда ещё Рита не произносила похожих слов. С таким эмоциональным внутренним подъёмом она побежала к классу с восторгом от сказанного дёрнула за ручку. Ветер действительности захватил её в лёгком порыве. Форточка стучала, а ноты этюда стояли на столе. В кабинете было пусто.