Будни и традиции, миниатюра

            
       Будни и традиции

       Баба Поля ставила два чугуна с наваристыми щами на стол, каждый брал кусок хлеба и ждал, когда отец первым опустит деревянную ложку в чугун. Алексей Афанасьевич доставал жирный навар чинно, не спеша. Аккуратно, без единой капельки, держа ложку над хлебом, доносил до рта, с аппетитным шумом проглатывал, вытирал усы и кивком головы разрешал хлебать щи детям. Хлеб берегли, откусывали маленькими кусочками, а мясо вываливали из чугунков на два больших эмалированных подноса и делили на равные части. А тех, кто пытался взять мяса побольше, ждал щелчок деревянной ложкой по лбу. Мясо клали на остатки хлеба, брали зеленый лук, если было лето, репчатый — зимой, и в один миг уминали.

       Никто за таким столом не жаловался на плохой аппетит, на то, что живот болит - знали, что потом есть не дадут до самого ужина. А ужинали кашей с хрустящей корочкой и вареным розовым молоком с жирными пен¬ками.
Молились ли перед обедом и после, я не знаю, меня за таким столом еще не было, а сейчас спросить уже не у кого. А вот о том, как обедали сообща, много рассказывал мне мой отец.

       В концепции развития человеческого рода, племен, больших семей определенное место занимает проблема существования особого гена, который называют «геном взаимопомощи». В. П. Эфрамсон (известнейший исследователь генетики человека) утверждал, что те, в чьих хромосомах этот ген по каким-то причинам отсутствовал, вели себя в жизни очень своеобразно: воины убегали с поля боя, перешагивали через стонущих тяжелораненых братьев, не оказывали друг другу помощи и беде. И такие племена и семьи исчезали, не оставляй следа на Земле.

        Но, к счастью, были и другие большие семьи - с «геном взаимопомощи» в хромосомах. И жили они иначе. Если случалось горе, война, то на поле боя выходили все от мала до велика, выхаживали раненых, заботились о стариках и детях.

        Когда я узнала о существовании такого гена, то загадка неизменной взаимовыручки, помощи, заботы в семье Староверовых стала мне как будто ясной.
У меня куча недостатков, многое в характере хотелось бы изменить, но есть и достоинства, главное - желание помогать людям, не унывать ни при каких обстоятельствах, посмеиваться над своей немощью и бессилием, становиться с годами не расчетливее, а щедрее. И это все из семьи, от Староверовских корней, их генов.

        Начиная писать о Староверовых, я исправно заглянула в словари, эн¬циклопедии. В словаре С. И. Ожегова слово «старовер» определяется так: «1. То же, что старообрядец. 2. перен. Человек, придерживающийся старых мнений, старых привычек (устар. и разг. шутл.)».

        Старообрядчество — религиозное направление, представляющее собой ряд сект, возникших в результате церковного раскола в России в XVII веке и стремившихся к сохранению старых церковных правил и консервативных устоев жизни.

        В сводном словаре современной русской лексики приводятся (без расшифровки) следующие слова: старовер; староверец; староверие; староверка; староверский; староверство; староверческий; староверчество; староверщина; старогодний.

        Мне же хотелось рассказать о Староверовых, какими я их помню и люблю. О Староверовых — огромной семье, семье моего детства, юности, зрелости. Не о старообрядцах, а о людях, которые могли поддерживать друг друга. Семье в самом обычном понимании этого слова. А ведь каких только ярлыков она ни получала: и патриархальная, и советская, и основная ячейка общества, и трудная, и многодетная, и многие другие.
А семья - для радости, семья - для общения, для создания успеха, для поддержки в горе, для того, чтобы посидеть за одним столом, спеть песни, поплясать, для взаимовыручки.

        Когда бездетные тетушки одна за другой начали болеть, то возили их от сестры к сестре, от брата к брату, ухаживали и племянники, и племянницы — и опять была семья, которая жила традициями дедов, отцов, матерей.