Восприятие

Вот родился человек, он впервые открыл глаза и увидел этот мир. Все   вращается около него, ничего пока не понять. Это что такое?  Это сказало, что оно - «мама». Ой, что такое вкусное мне дали? Мама говорит, что это «молоко». Мама – это хорошо, это вкусно. Ой, чем это я машу? Мама говорит, что это «ножки» и «ручки». А ещё у меня есть «голова», которой ем молоко. Ой, что это делаю, как-то неуютно. Мама говорит, что у меня «заработал» «фонтанчик». Ну и как мне теперь с ним, с этим «фонтанчиком», жить?  Мало того, что после его работы сыро, так ещё накрутят из стороны в сторону, навертят, натаскают. То ли дело моё «тельце», которое мама любит брать на руки, даже приятно, когда мама прижимает его к себе.
       У мамы-  голова большая, а «тельце» то маленькое, то большое, где-то там внизу и «ножки» видны, а «ручками» она со мной все  время  «играет».
        Ой, а это кто, даже икать начал, что за «колючая физиономия» меня «лижет». Фу, это, кажется, «папа» - так сказала мама. «Угу – и угу», что и слов других нет. Всё, устал, и хочу «баю-бай», и в конце концов, кто-нибудь уберёт из-под меня «лужу», тоже мне «последствия любви».
Мама сказала, что мне пора дать «имя». Папа с мамой посмотрели друг на друга и сказали, что теперь у меня есть «имя». Я давай смотреть по сторонам, но никакого «имени» не увидел. Папа погладил меня по голове и сказал, что я теперь - «Сережа». Ещё   теперь я  «Сергунька», «Сержик», «Серулька». То же мне «радость» великая, им может быть и «радость», а мне все эти «имена» носить.
       Проснулся. Мама сказала, что сейчас будем «умываться». Фу, какая гадость: обтерли сырой пеленкой – вот и «умыли». Умыли, дали молоко – «накормили», сырость убрали- «пеленки сменили», меня на руках «поносили» – это «погуляли», ну опять накормили, опять пеленки сменили, уф «закрой глазки» - это сплю.
                Да что такое – опять сыро. Где все в конце концов? Ну и что, что час ночи? Мне что сырым лежать, пусть даже в «памперсе» - «непроливайке». Хочу быть сухим!  Где мамины «ласковые руки», и «песенка - ля-ля-ля, баю –бай»?  Я же живой, не «подушка», мне «культурная программа» требуется. Ох, наконец-то поняли, этот шершавый папа что-то «напевает», какую-то «Вивальди». Это песенка такая, говорит мама. Она говорит, что Вивальди успокаивает «нервную систему», и папа «запел». Нет, мамина «ля-ля-ля и баю-бай» лучше. Кстати, что такое «нервная система»? Наверное, это папина голова, потому что папа быстро упокоился и заснул, а я нет. Где наша мама? Ну вот, опять спит. Она что не высыпается, что ли? Я то высыпаюсь. Вот даже ночью уснуть не могу, мне грустно, темно и сыро. «Господи», когда же сменят памперс, или пеленки, ой все равно, тут «кругом уже море», как говорит в таких случаях мама. Кстати, что такое «Господи»? Его так часто все произносят, наверно что-то вкусное, теплое, мягкое. А может это то, что сегодня первый раз на прогулке видел. Оно светит, от него тепло и хорошо. А это самое главное.
               Мне уже три месяца, как говорит мама. Я знаю очень много слов: мама, папа, Сергунька, соска, памперс, молоко, Господи, гулять, опять мокрый, хочу спать, хочу есть, хочу игрушку и так далее. Я все это без остановки говорю, говорю- маме, папе, но меня никто не слушает. Они, что глухие что ли. Прошу «соску» - дают «игрушку», прошу «поесть» - укладываю спать. Господи, какие они «бестолковые», это как плохие «дяди» на «улице». Правда, есть проблемы с тем, что у меня во рту, и что помогает мне сосать молоко. Это мой «язык». Он во рту плохо двигается и не дает мне говорить то, что думаю. А думаю сейчас много. Например, какой красивый мяч мне дала мама, и как его взять в руки; какие у меня замечательные ручки и ножки – можно ими хватать все, что попадется под руку. Ха, сейчас ухватил, так ухватил - можно поесть, так поесть. А это тоже мне удачно под руку попало –, папка держись, твоей любимой «газете» пришел «амб». Ладно, я тут хорошо «поработал», устал, поспать что ли?
                Я уже совсем большой, мама говорит, что мне шесть месяцев, и вполне самостоятельно передвигаюсь по «комнате». Да, я знаю, это то место, где живу. «Передвигаться» - это круто сказано, ползаю на четвереньках, как кот Барсик, и ниже всех ростом. Зато умею сидеть на «попке», как ласково называет эту часть моего тельца мама; умею говорить четко «мама», «папа», «дай» ну и ещё что- то, сейчас не помню; умею есть с ложки «пюре», пить из «кружки» «сок», и самое главное, могу делать свои «мокрые» и «пахучие» дела в «горшок»». Да, это я поторопился сказать, «мокрые» и «пахучие» дела уже у меня в «штанишках», ну вот опять не успел их донести до «горшка».
-Мама, я не хотел, ты сама виновата, что не посадила меня «вовремя» на горшок.
 Хотя, когда это «вовремя» - никому неизвестно, даже маме.
               Ну, хватит о грустном, у меня сейчас радость – поеду на прогулку. Там солнце яркое – яркое, голубое небо, белые пушистые облака - зайчики, зеленые деревья и трава, душистые цветы. Это мир цветов, запахов, звуков.  Это мир людей, которых пока не понимаю. Иногда, мне кажется, что они думают одно, а говорят совсем другое.
После прогулки, моё самое любимое дело – поспать. Для этого надо закрыть глаза. Часто, когда закрываю глаза, начинаю летать там, где облака: вверх – вниз, как птичка, только ручками не машу. Иногда встречаю там людей, но не таких как вокруг. Они похожи на облака, такие же легкие и воздушные, а лицо у них иногда мамино, иногда папино. Они всегда рядом со мной, как мама, наверное, что бы не упал, и не ушибся. Интересно смотреть, что с ними происходит, когда пытаюсь за них ухватиться: хватаю их за одежду, а они из руки улетучиваются, как облака, зову их, а они на меня только смотрят и улыбаются, словно говоря, что страхи мои напрасны и все будет хорошо.
Но иногда страхи, бывают, не напрасны. Вижу огонь, мне жарко падаю во что-то мокрое, кругом какие-то страшные игрушки. Вдруг становиться темно, и только впереди далеко- далеко горит яркий свет, к которому меня тянет, будто кто-то меня зовет, такой родной и близкий, как мама.
               Открываю глаза и ищу, где же наша мама? Было бы хорошо, если бы меня сейчас она покормила. Что-то я голодный, как сто Барсиков. Барсик пушистый и добрый кот, но однажды видел, как он ест: урчит, становится злым, и, кажется, готов проглотить тарелку с едой. Если к нему в это время подползти, он может и укусить. Я сейчас готов, как Барсик, даже встать на ножки и попросить у мамы кашки или пюре. Но мамы, что-то не видно, а Барсик спит на моем одеяле сытый и добрый. Ну сейчас я до него доберусь. И вот когда уже до него «добрался» и схватил его за хвост, появилась мама, отобрала Барсика, а меня понесла на «мокрые процедуры». Ну все, опять меня будут «булькать» в воде, которой боюсь, сам не знаю почему.
            Время летит быстро. «Время» -это будильник у моей кровати. Он тикает- тик-так, и все его слушают, смотрят на него часто-часто, словно стараются что-то понять в его тиктакании. Все спят, а он тик-так, надо вставать и он тик-так, ложусь спать он все равно тик-так. Что там у него внутри? Почему от его тиктакания мы растем или старимся, почему все вокруг меняется от его мерного стука? Приходит зима и уходит, приходит весна и уходит и так далее. Кто создал это «время» и почему оно идет, и нельзя вернуть его назад. Нет, конечно, его можно вернуть в наших воспоминаниях. Вспомнить, как сделал первые шаги и упал, поднялся и опять упал, но на четвертый- пятый раз понял, что хотя все вокруг и качается, ноги мягкие и меня не слушают, не то что коленки при ползании, - но я иду. Значит, стал большим, стал таким как мама, папа и перестал быть таким как Барсик. Хо, это так тешило моё самолюбие. Так и в жизни всегда бывает, в деле, в поступке первый, второй, третий, четвертый шаг. Терпение, вот чего нам не хватает в детстве. Хочется стать большим, хочется быть таким же самостоятельным как родители, что бы было все можно, и не было слова «нельзя». Как его не любил в детстве, это слово сопровождало каждый пятый шаг: на окно нельзя, на улицу нельзя, это нельзя брать в руки, то нельзя делать, а так хочется всё потрогать, все разглядеть.
                Детский сад – это трудно вначале, когда нас много и мам нет, а воспитатель, тетя со строгими глазами и зычным голосом, заставляет нас, то есть, то одеваться, то гулять, то умываться и так далее. Самое лучшее время, когда тебя забирают домой мама или папа, ну ещё, когда приходят праздники, потому что тогда становится весело, все становятся добрей и бывают подарки. Подарок нужен не потому, что тебе чего-то не хватает, а потому что он твой, и ты можешь им распоряжаться как своей собственностью, например, угостить маму, папу, Барсика, или съесть все сам.  Правда, здорово. И хочется подарков все больше и больше, чтобы было больше моего, и мог чувствовать себя главным над своими сокровищами, над своей коробкой с игрушками, своими книгами, картинками, карандашами и конфетами. Детский сад-это то место, где приходится доказывать, что я могу это и это, что уже стал большим и в чем-то независимым от взрослых, сам могу есть, спать, одеваться, выходить на прогулку и драться за себя, за свои игрушки, за свое право быть старшим среди равных.
               Вот стою, такой крепкий парень: ноги в новых сандалиях, серые широкие брюки, вельветовая курточка на молнии и белая панамка на голове, в руке у меня савок, и буду охранять свой песочный город от этого забияки Кости. Помню моего первого железного коня на трех колесах, который мне принес папа на день рождения, как я был горд и счастлив тем, что у меня есть такое сокровище. Я любовно его гладил по лакированному черному сиденью, трогал звонок и оглашал не только двор, но и квартиру звонким дзиньканьем и скрипом педалей.
                Моя вторая жизнь-  мои сны. Они становились все ярче, в них путешествовал по невиданным мирам и мои чувства, и желания обретали реальность. Иногда во сне меня преследовали страшные существа - драконы, люди странной внешности, было страшно - и пытался от них спастись бегством. Но потом понял, что во сне могу быть кем угодно, и становился великаном, бросающим во врагов огненные шары, появляющиеся у меня из ладони; или огромной машиной, сметающей все на своем пути. Когда во сне звал маму на помощь, она приходила ко мне как шар света, от которого тьма таяла и кругом становилось светло и спокойно.
                Вот такие восприятия моего, вернее его, я совсем запуталась, мною нафантазированного детства.