Однажды, в 1947-ом. Продолжение

Снилась ей огромная туча, которая вот-вот вползёт в яму собачьим нюхом, да и заберёт  всех детей. А ей одной-то из тёмной воды никак не выбраться. Наталья мычала, пытаясь выпутаться из тяжёлой пелены навалившегося кошмара. Вроде бы просыпалась, привыкшими к мраку глазами определяла, что всё – сон, да и проваливалась в тягучую полудрёму снова.


Отец стоял сердитый, держал в руках кнут, говорил зло:

- Ну, что, допрыгалась, без родительского-то благословения?

- Батянюшка! – валилась  Наталья в ноги. – Прости! Не  гневайся!  Не дал бы ты меня за Гришку, а мне без него житья нет!

- А с ним-то прям мёд, я смотрю! – батя кнутом ткнул в сторону зарывшихся в стены испуганных детей. Вдруг замахнулся, стегнул Наталью что было силы. – Вот тебе, ослушница! Себя сгубила, да детей загубишь!

Наталья закатилась от обиды и жгучей боли.

- Мамка, мамка! Ты чего? – пробился к ней голос сына. Она снова приоткрыла глаза, всхрапнула со всхлипом. Проснуться не смогла.

Не переставая, плакал ребёнок. Тонко, беззащитно и безутешно скулил, будто щенок обиженный. Батька шёл по лесу, приподнимая лапы ельника, искал,  откуда скулёжка.  Три дня назад цыгане сняли табор, ушли куда – кто их знает. Отец  обходил расставленные капканы, да и нашёл цыганчонка. Не бросили его свои – сам заблудился. Цыгане перед уходом долго бродили по лесу –  искали. Местные, забыв подозрения и обиды на бродячий люд, помогали, да леший, видать, водил – не нашли пацана. Решили, что пропал совсем.  А  лесник Матвей – отец Натальин -  через три дня после  ухода табора  нашёл, рядом с деревней.  Как не сгинул малец в лесу  -  непонятно.  Назвали  Гришкой, да и приняли с женой в семью.  Через пару лет отдали найдёныша  кузнецу в обучение. Гришка смышлёным да мастеровитым оказался, в семнадцать  уж мог цыганскую иглу выковать.  Лошади ему сами копыта поднимали подковаться.  Потом и  отплатил спасителям с лихвой за приют и за науку:  украл из семьи любимую дочь, красавицу Наталью. Отец тогда лошадей загнал, догоняючи. Не догнал – свалился с простудою, да и сгорел в лихорадке.  Было то двадцать уж годков назад. Но сейчас, в Натальином сне, батька  снова  всё шёл и шёл по лесу, а маленький Гришка всё хныкал и хныкал, и не было тем поискам конца. А совсем рядом снова ворочалась огромная туча, норовя унести детей, оставить Наталью одну в мутной холодной воде.