Марго, Марго. глава 5. Черная роза

Она совершенно случайно оказалась на старой улочке, застроенной в конце пятидесятых. Дома обветшали, и, как будто покачивались в голубоватом воздухе, голуби трепыхались в небе, а витрины магазинов были затянуты пыльной радужной пленкой мыльных разводов.

На углу Марго заметила цветочный магазин. Толкнула дверь. Блюмнул колокольчик.  Шагнула в наполненный ароматом воздух. В этой удушающе ароматной комнате, повернувшись к Марго спиной, стояла женщина с восхитительными золотыми волосами.

Воображение Марго нарисовало темную спальню, где пахнет духами и дорогим табаком, поворот головы, каскад волос Рыжей, мужчина, загадочный в густом сумраке. И было легко и радостно от того, что Марго не причастна к таинству спальни.

Рыжая орошала из пульверизатора цветы, время от времени, поправляя завернувшийся листок, или поникший бутон. Она двигалась плавно, руки ее взлетали над цветами. Она будто колдовала.

- Что вы желаете? – Рыжая медленно повернулась на слабый звук колокольчика. Цветочница, блистательная Рыжая, чуть косящая на один глаз ведьма. Что вы желаете? И улыбка.

Марго глядела на эту женщину, пораженная ее красотой, и чувствовала, что ноги врастают в пол. А цветочница изучала Марго спокойно и была удивлена тем, что в грубом мире может существовать подобное создание.

Вокруг была империя цветов. Кокетливые астры, строгие гладиолусы, нежные гвоздики, знойные розы. На листьях лежали капли. Империя резной светотени, полутонов и бликов.

И над всем великолепием – черная роза.

Увидела чудо и замираю. Мир застыл. Дальше – нельзя.

марго захотелось обладать этой розой, держать в руках королеву и, как драгоценность, унести из дворца, заставив подданных горько плакать.

- Розу? Эту? У вас отличный вкус.

Рыжая хозяйка двумя пальцами вырвала королеву из ее стеклянного трона и назначила цену – цену за королеву. Обе женщины словно очнулись от сна, время снова обрело течение. Снова появились минуты, алые закаты, боль Марго. Взмах накрашенных ресниц и улыбка.

У Марго родилось смутное сожаление о том, что она никогда не узнает запаха кожи этой женщины, ее ласк, тепла, не услышит ее шепота у самого виска, не увидит, как она спит. Марго была в смятении, она боялась себя, этой женщины и всего, что не могло случиться.

Марго шла по улице, смотрела на розу, а мужчины смотрели на юную леди с черной розой в руке. В тот вечер она долго бродила по городу и открывала его вновь.




Соблазняющий музыкой и светом – Марго распахнула двери ночного клуба. Волна звуков накатила и отхлынула, зазвенев последней нотой как серебряными монетами на счастье. Марго прошла к барной стойке и взобралась на банкетку. Роза отдыхала в ее ладони. Замерла. Мужчины повернули головы. Она неспеша пила коктейль. Маленькими глотками пила восхищение мужчин.

Весьма приличного вида господин с седеющими висками, в костюме из тонкой шерсти и золотой игуаной на синем галстуке, подошел:

- Вы позволите? – и присел рядом.

Марго не могла удержаться от улыбки, которую странный господин принял за приветствие.

- Что-нибудь хотите выпить? – спросил он.
- Мартини.

От него пахло дорогим одеколоном. Он был весь поглощен созерцанием девушки. Уже был готов открыть болевые точки. А когда в высоком стакане зазвенел лед, - розовое, - сказала Марго.

- За здоровье королевы, - произнес Седой. Ему аккомпанировали льдинки. 

Наверное, в этот вечер Ивану Андреевичу все же хотелось отдохнуть, и он, такой серьезный, занятой человек, не отклонил предложение друзей провести вечер в клубе, хотя, в другое время и слышать бы об этом не захотел.

Его словно что-то укололо, мимолетная смутная догадка, ему захотелось оказаться в совершенно иной, незнакомой обстановке, ни о чем не думать, ни на что не иметь права, просто танцевать с женщинами, пить, смеяться. И уже потом, в своей хорошо обставленной квартире, но с каждым годом становящейся все более чужой и холодной, он, завязывая перед зеркалом галстук, с усмешкой увидел на лице печать времени. Иногда он себе самому казался ужасно банальным.

Выйдя на улицу, под теплую августовскую морось, и садясь в машину, он вновь почувствовал легкое, неясное волнение, предчувствие мимолетной встречи.

Вечер лился медленно. Рядом сидела девушка. В рассеянном свете черты ее лица казались мягче. Она была очень красива. Кажется, страдала от чего-то. Льдинки качались в недопитом мартини, лицо ее, юное, такое притягательное, такое обезоруживающее, было словно создано для нежности. И ему захотелось коснуться пальцами этого лица, спросить:

- Вы любите? Вы когда-нибудь любили?

Ивану Андреевичу стало грустно. Он вдруг понял свое смятение, поймал себя на том, что слишком пристально рассматривает девушку.

- Я редко посещаю подобные заведения. Слишком занят. Друзья настояли, - сказал он вполголоса. – Сейчас они танцуют. Позже я познакомлю вас с ними.

В зеркало Марго видела, как в глубине зала медленно, словно сомнамбулы, покачиваются пары.

- Знаете, я не жалею, что пришел сюда. Вечер незауряден. Я сидел в одиночестве, и вдруг вы… здесь…
- Не пейте больше, - сказала Марго, улыбнувшись.
- Хороший совет. Вы правы. Знаете, я… Впрочем, вам покажется это смешным…
- Отчего же?

Он покачал головой, заглянул в глаза Марго, в их глубину, и его, как дыханием моря, овеяло ее печалью и усталостью. Марго допила мартини и равнодушно поворачивала стакан в руках.

Ивану Андреевичу вдруг захотелось поведать этой девушке все, всю свою жизнь. Рассказать о днях, которые проходят в непростом адвокатском труде, о друзьях, неудавшемся браке, книгах, заменяющих ему семью, и о ночах полусна и бессилия, когда до боли хочется, чтобы кто-то спал рядом – женщина или ребенок – нуждающийся в его заботе, в его живом тепле.

Эта мысль одновременно ужаснула и обрадовала его, он не мог понять, что с ним происходит.

- Вам бывало когда-нибудь грустно? Грустно по-настоящему. Вот, например, работаешь, вдруг что-то накатывает, и сердце с болью сжимается. Скажите мне! Вы слишком счастливы, слишком хороши для того, чтобы узнать одиночество.
- Я знаю одиночество, - сказала Марго, отвернувшись.

Она оставалась совершенно спокойной, только чуть дрогнули губы. Она побледнела и теперь казалась старше.

- Я много болтаю, простите. Вы так молоды, а я стар и страшен.

Марго бросила взгляд на этого странного человека. Густая темная шевелюра, уже тронутая сединой, трагический излом бровей, светлые проницательные глаза и отрешенный усталый профиль со слегка скошенным подбородком. Он, пожалуй, был даже красив.

Марго не смогла удержаться от смеха: так неловко ее собеседник напрашивался на комплемент.

- Да вы вовсе не старый, - сказала она.
- Да? Благодарю.
- Не за что.

Так Марго проводила вечер в компании незнакомого, старомодного, воспитанного мужчины, и совсем не чувствовала неприязни или страха перед чужим человеком, как бывало с ней, когда не знаешь, о чем говорить, примиряешься с необходимостью влезать в чужую жизнь, ляпаешь глупости, чтобы только заполнить неловкие паузы.

Марго успокоилась. Что ж, это лучше, чем метаться от мольберта к окну, и обратно. Научиться бы ждать без ожидания…

- Знаете, я ведь всюду искал женщину, даже не зная, какую именно. Искал. Мне казалось, что я все пойму, когда увижу ее. Только не пугайтесь и не смейтесь надо мной. Вы так прекрасны.
- Вы страдаете галлюцинациями, - шепнула Марго без улыбки. – Вам чудится прекрасная дама, вся в черном.

В общем, она как будто исчезла. Дыша духами и туманами, плавно двигалась к выходу. Обернулась: яркие губы, как болезненно-жгучий разрез на теле. Кровь, сладкая, как мед…

Она ушла, и Иван Андреевич окунулся в бесконечные дожди грядущей осени. Он подумал, что нельзя вот так просто отпустить ее, позволить исчезнуть, отдать хищному городу, не быть с ней. Он подумал, что нужно усадить ее рядом, держать эти тонкие руки, говорить с ней, защитить, беречь от малейших потрясений.

Ему казалось, что эта девушка та, кого он будет хранить, кого однажды прижмет к себе с мучительной силой любви. Эта девушка нужна ему, или он будет страдать.

Он уже хотел, очертя голову, броситься вслед, но властный голос законника внутри и непонятное, нелепое смущение удержали его, и он подавил в себе свой порыв. Обхватив голову руками, он смотрел на то место, где она была еще минуту назад.

Сложилась случайная комбинация, которой он не воспользовался, и которая - он знал - никогда не повторится.

Иван Андреевич подумал, что ничего не знает об этой девушке, не знает даже ее имени, и что совсем не удивительно ничего не знать о ком-то в большом городе, и что об этом человеке можно день и ночь придумывать все, что заблагорассудится.