Аквариум. Глава 2

Лере позвонили гаишники, сообщили об аварии. Она поговорила с вестниками смерти как с обычными людьми и снова взялась вытирать посуду. На старом мамином блюде с цветами заметила грязь. Хотела взять из шкафчика соду, но непослушная рука начала переставлять коробочки, пакетики и баночки, то наполовину или на треть пустые, то заполненные целиком рисом, пшёнкой, гречневой крупой, мукой высшего сорта или первосортным индийским чаем. Она порадовалась, когда увидела стоящую в глубине, как будто спрятавшуюся за пузатой мельницей с перцем, упаковку с кофейными зёрнами, тут же забыла о ней, продолжая менять местами коробочки и баночки с собранными каким-то счастливым летом аптечной ромашкой, мелиссой и земляничными листочками, прильнувшими к стеклу подобно фантастически высушенным и скрученным существам из травяного мира. «Что же я ищу?..» – обратилась она к самому крупному листочку, который ей тут же подмигнул узеньким прожилком. «Нечего мне подмигивать, я и сама прекрасно помню!» 

Коробка с оранжево-жёлтой окантовкой сама скакнула в руку, Лера едва успела её поймать. «Ух, какая ты прыткая!» – поприветствовала Лера коробочку с содой, макнула в нутро тряпочкой и по часовой стрелке начала неистово тереть блюдо. Пятно не поддавалось. Повнимательнее присмотревшись, Лера увидела, что не может оттереть круглый, болотного цвета, листочек, нарисованный на блюде. Открытие рассмешило, и Лера залилась тоненьким смехом, сопровождая его рвущимися из груди всхлипами, перешедшими неожиданно в настоящий вой. Выть Лера не хотела, потому что понимала: в таком состоянии ей не удастся организовать похороны. Однако вой не прекращался. Он как будто отделился и начал жить независимо от её тела, от её горла и голосовых связок, которые смыкались и вибрировали именно с той частотой и силой, которая позволяла вою лететь далеко-далеко, за четыреста с лишним километров, на трассу, где на обочине в покорёженном автомобиле его мог бы услышать человек.
 
И тут Леру накрыл страх, какого она не испытывала никогда. Даже в тот день, лёжа в кроватке и послушно пытаясь заснуть, вдруг ясно представила, как перед выходом на работу мама гладит юбку, тщательно, через влажную марлю. Юбка у мамы почти новая, чёрная. Мама легко вступает в узенький отутюженный проход, чем-то напоминающий бочонок без дна, сначала одной ногой, потом – другой, поднимает юбку до высоты талии, тянется, чтобы вдеть крючки в ниточные петельки, а потом долго оглаживает ткань перед зеркалом, поворачиваясь то одним боком, то другим... Лера спрашивает: «Ма, а почему ты одеваешь юбку через ноги, а не через голову? Я всегда одеваю платье через голову...» «Не «одеваешь», а «надеваешь», – зажатым из-за поворота головы к застёжке голосом отвечает мама, – В следующий раз попробуй надеть платье через ноги!» Испепеляющий жар полз к Лере из соседней комнаты, мешая вспомнить, был или не был тот особый характерный щелчок, с которым вилка покидает розетку. Она лежала скрючившись, потея и задыхаясь под одеялом, готовая умереть от страха. И, верно, умерла, если бы не решилась встать и добраться до розетки. Шнур с чёрной хищной головой мирно лежал у розетки, и она избавилась от страха, сделав на полу лужицу.

А сегодня Лера испугалась за другого человека, который, если верить законам материального мира, уже не мог ничего чувствовать, не мог слышать или видеть. Однако Лера была уверена: ему могло сделаться хуже от её воя. Она кинулась к окну, чтобы закрыть форточку, но, потянувшись, застыла: с уличной стороны из сгустившейся вечерней темноты на неё смотрело мужское бородатое лицо, бледное и красивое. Она хорошо его помнила, хотя память на лица у неё была скверная.
 
Тридцать три года. Ей, Лере, было тогда тридцать три года. Возраст Христа. Глупо было думать, что у женщины может быть возраст Христа. А она думала. Получив после похорон от миловидной полненькой девушки Кати из специальной ритуальной конторы визитку и устное приглашение обращаться именно к ней в следующий раз, Лера смотрела на свои руки и явственно видела на ладонях рваные раны, оставленные гвоздями. Она знала, что такие раны нельзя смазывать йодом или зелёнкой – будет ещё хуже. Тогда сразу после работы она начала заходить в ближайшую церковь и покупать у маленькой и хрупкой, как будто специально обезвоженной долгим «сухим» голоданием женщины,  тоненькие книжечки с картинками, в которых подробно описывалась вся история жизни и смерти Спасителя. Быстренько пролистав странички с описанием чудес, она пыталась отыскать подробности исцеления таких ран. При этом она точно знала, что боль съедает у неё вовсе не тело.