Вагоны

Ожидала меня  очередная поездка. Сумки набиты нужными и ненужными вещами. Отсортировав их и запихнув по карманам, я еще раз оглядел комнату в надежде не забыть ничего. Если подумать, можно бОльшую часть вещей оставить и поехать налегке. Но по какой-то непонятной причине я этого не сделал, более того, загрузил друга, который обреченно согласился помочь дотащить вещи до поезда.

На месте возьму такси, не хочу ломать плечи этими ненужностями, подумалось мне.

- Вагон! – вскрикнул я. – Снова не посмотрел номер вагона!

- Так, глянь, - безучастно ответил друг и, пыхтя, тащил сумки.

Я ехал в первом вагоне. Впервые.

- Тебе не повезло, - насмехаясь, заявил друг. – Голова поезда с обратной стороны. Тебя будет трясти, как собачий хвост. А на наших дорогах, будь уверен, вообще отлетать будешь от рельсов.

Я представил себе вагон, который на поворотах отскакивает от рельсов, раскачивается, потом с грохотом возвращается на свое место и как ни в чем не бывало продолжает свой путь, как послушный хвост резвой собаки.

Мы подошли к проводникам. Их обступили торопливые пассажиры. Сейчас, когда проездные билеты стали именными, очереди у проводников стали длиннее и нуднее. Наконец, она дошла и до меня. Я молча подал паспорт и билет. Пока один проводник сверял мои данные, мой друг по привычке решил разговорить второго.

- Голова ведь с той стороны? – хотел убедиться он в своей правоте, чтобы еще раз «порадоваться» за меня.

- Нет-нет, мы едем в ту сторону, это – голова поезда, - возразил проводник и указал направление поезда.

Я неожиданно заржал, спустя несколько секунд.

- Да, жираф, ты не будешь скакать по рельсам, - улыбнулся друг.

- Меня не будет кидать из стороны в сторону, - обрадовался я, будто выиграл спор.

- Зато возможен другой сценарий, но не будем о грустном, - скромно заявил он.

- Точно! При лобовом столкновении нам повезет меньше всего, - опять рассмеялся я. – Да и в конце будет невесело. Лучше в середине покупать.

Друг одобрительно кивнул, но по старой привычке решил все же возразить:

- Везде плохо!

Эти дороги вызывают у меня тоску. Ты как будто заходишь в лифт и, пока не пройдет положенное время, не выйдешь оттуда. Время здесь будто останавливается. Много мыслей и воспоминаний атакуют тебя. Чаще всего ненужных. Спасают только книги.

В прошлую поездку, как обычно  устроившись в плацкартном вагоне, я заметил одну особенность. Сидят, значит, пассажиры или лежат: кто пьет, кто ест, кто в карты играет или смотрит в окно, - каждый занят своим делом. Но стОит поезду остановиться, бОльшая часть пассажиров вываливает из поезда на чистый воздух, как на свободу. И настроение у них приподнятое, и разговоры веселые. Наслаждаются они своей свободой, пока проводник не объявит, что пора возвращаться на свои места. Пассажиры послушно, один за другим, цепляясь за поручни, кто докурив, кто затягиваясь, словно в последний раз, заваливают, опустив головы, в вагоны.

Разве не похоже на тюрьму?! Будь со мной рядом мой друг, с которым я часто делюсь разными мыслями, я бы развил их дальше. Каждый из нас по жизни передвигается, словно из одной тюрьмы в другую. Мы создаем эти тюрьмы для своего же благополучия. Как бы они ни назывались.

Я непроизвольно схватился за голову. Она не болела, но мне показалось, если не схвачусь, оторвется и покатиться к чертовой матери.

- Извините, можно вас на минуточку, - вежливо, даже немного виновато, обратился ко мне проводник.

Представления не имея, что он от меня хочет, я на всякий случай надел куртку и пошел за ним.

- Вы спрашивали о длинной остановке. До нее еще далеко. Можете в тамбуре покурить, вот здесь. - Он открыл шумную железную дверцу, за которой я увидел всякие бытовые принадлежности, и где топилась печь. – Окурок бросайте в печь.
Не скрывая радости и удивления, я поблагодарил проводника и поспешил закурить.

Впервые еду в первом вагоне, снова задумался я. То есть за этой дверью – не такой же вагон, а сам машинист. Я понял, что есть в этом вагоне, чего нет в остальных. Пассажиры первого вагона постоянно слышат, как машинисты встречающихся поездов обмениваются оглушительными гудками, как они сами называют, сигналами бдительности. Сначала эти гудки сильно раздражают, потом ты привыкаешь, как со временем привыкаешь к назойливому шуму чужого холодильника.

Я стоял в тамбуре, выпускал дым на замерзшее окно и украдкой поглядывал в это бытовое помещение, которое, чем дольше я смотрел, тем сильнее меня пугало своим видом: котлы, трубы, цепи, баки, арматуры... первый вагон…

В голове возникла картина: мы врезаемся во что-то, меня бросает к печи, заливает кипятком, придавливает арматурой… все рушится, цепи с грохотом обвивают разломанные трубы, дым, огонь, крики, истерика…

Хм, странные мысли. Если такое и правда со мной сейчас случится, не завидую я своему другу: всю жизнь будет жалеть о том, что подумал об аварии прямо перед поездкой. Бедный человек!

Я осторожно бросил окурок в печь и вернулся к своему месту. Что ж, мы двигаемся вперед, жизнь продолжается, в какой бы тюрьме мы ни находились и как бы ее ни называли.

27. 12.13. Киев