Глава 15. Вор

Пётр Лабро лежал на диване и мутным взглядом смотрел в потолок. Он смертельно скучал на этом проклятом острове. Брат Павел уехал на континент вместе с Эмилем Монфором. Сестра избегала Петра. Отец не отпустил его, туманно намекнув, что сын ему нужен. Для чего? Если бы не безденежье, он не ждал бы позволения. Он уже не ребёнок. Что это за паскудство – отсутствие наличных, зависимость от милости или немилости отца! Пётр пытался занять денег у Марии Моники, но та заявила, что такому бездельнику не даст ни гроша. Вдобавок, у неё самой их не слишком много. Если бы ещё у него был в запасе «снег», необходимый для жизни, как воздух! Он мог какое-то время обходиться без женщин, приятелей, выпивки. Но без кокаина выдержать не мог. Чёртов кокаин! Жизнь без него бесцветна, лишена всякой радости.

Он зевнул. Жизнь действительно протекает здесь каким-то мутным потоком. Нет, не потоком. Поток – слишком красивое слово. Протекает, скорее, грязной лужей. Лужей, которую сушит ветер, выпивает зной, оставляя на дне чёрный липкий осадок. Нужно сделать что-то, что взбудоражит это ленивое течение, растревожит, расшевелит, заронит брожение. Ему обрыдл отец со своими поучениями, обрыдл ксендз со своим вечным набожным поддакиванием и тошнотворной слащавостью, приклеенной к лицу, словно маска. «Как мёдом намазан», — думал о нём Пётр. Он был уверен, что лицо ксендза немедленно облепят пчёлы, едва он покажется в саду в пору сбора нектара с цветов. Ему обрыдл этот остров на краю света, окружённый со всех сторон водой. Здесь нечем дышать.

Деньги. Где их раздобыть, хотя бы столько, чтобы купить немного кристаллического порошка?

Пётр встал с дивана и начал прохаживаться по комнате. Деньги. Без них ему не дадут кокаина. Деньги. Он должен ещё раз попытаться раздобыть их у отца.

Он спустился по лестнице и без стука вошёл в отцовский кабинет. Лабро не было. Он тяжело опёрся на стол. Взгляд его упал на ящик стола. Он знал, что мэр хранит там крупные суммы. Ключ торчал в замке. Что-то словно подтолкнуло его. Подошёл ближе, тихонько повернул ключ и потянул ящик к себе. При виде банкнот глаза его заблестели. Отец не сразу заметит недостачу, а завтра утром Пётр  раздобудет «позаимствованную» сумму и положит её обратно. Не считая, он схватил пачку банкнот и опять запер ящик. Прислушался, затем лёгким шагом покинул кабинет.
***
Смельчак, оставив дом комиссара, отправился к «Косому», где уговорился встретиться с Робертом. Нашёл его за столиком, пыхающим своей глиняной трубкой. Уселся рядом за столик и заказал кельнерше сидра. Таверна «Под Омаром» была пуста в эту пору. Рыбаки после недавнего постыдного поражения не осмеливались появляться «Под Омаром». А впрочем, у них было занятие поинтереснее. Не одна бойкая бабёнка сейчас прикладывала к голове тряпицу, после полученной взбучки. И не одна, между прочим, признавала сейчас правоту Ленуара. Женщины были сильны, когда ворвались толпой в таверну. Осилили мужиков. Но один на один?! Каждая тем или иным способом получила  что заработала, от мужа или от брата. Одна только Бета ходила по улице павой. Её вовсе не удивляло то, что тут и там из открытого окна долетали звуки скандала, а то и женский плач.

Когда кельнерша ушла, Роберт спросил:
— Где ты оставил Михала?
— Под надёжной охраной.
— Это хорошо. Слышно, у здешнего народа зуб на него. Кажется, он слегка помял воротник Флориану. Мне рассказывала о нём кельнерша.
— Там, где он теперь, ему ничто не грозит. Я, как добрый приятель, помог его туда отправить.
— Но куда?
— В тюрьму, под охрану пана комиссара.

Отец Файка так и подпрыгнул на стуле, до того резко, что пролил недопитый стакан вина.
— Жалко сидра. Это не золото. Золото можно собрать, вино – нет.

Кельнерша подошла с тряпочкой и вытерла разлитую лужу.
— Принеси целую бутылку, девушка, — хрипло сказал Отец Файка.

Когда она принесла заказанное, он выпил одну за другой целых три стаканчика. И лишь тогда почувствовал, что кровь нормально побежала по жилам. Снова обрёл дар речи, который утратил некоторое время назад.

— Ты ошалел?! Такого и в кино не покажут!

— Согласен, такого – не покажут. Прежде всего мы отстранили его от «дела». Соображаешь? Он больше мешал бы нам, чем помогал. «Сгорел» бы сразу же, а через пару дней – и мы за ним. Каждое движение, каждый шаг Михала был бы под надзором людей, ты знаешь, каких… Так что, задерживая его, нам оказали невольную услугу. Михал чертовски вспыльчив, а это, как правило, портит всё дело. Ты, Роберт, ничего не знаешь. Я тоже буду показывать, что ничего не знаю, тем, кому следует. Будем говорить, что Михал просто сумасшедший, и только. Пусть его даже заберут на континент. Но до тех пор, надеюсь, всё прояснится. Идём ва-банк. Но обдуманно.

Распахнулась входная дверь. На пороге стоял Косой с сыном Флорианом. Увидев Смельчака и Отца Файку, приятельски крикнул:
— Кого я вижу! Привет! Никого я так не хотел увидеть, как именно вас! Эмилия! Бутылку на стол! Выпьем со спасителем моего сына! Все пташки на крышах поют, что для господина Керьяна уже готовы медаль и кое-какие денежки из страховой кассы. Боже, как я счастлив!

Он с чувством потряс правую руку Смельчака.

— И что бы я делал на старости лет без своего сына! Своего старшего. Если бы «Ян Безземельный» разбился о скалы, что бы я делал? – Хозяин схватился за голову и покрутил ею, словно хотел проверить, крепко ли она сидит на шее. Потом испытующе поглядел на Смельчака.

— А этот, как его там, Лясо, который моего сына на судне душил… Кажется, у тебя ночевал. Вы с ним приятели?

— Когда я узнал об этих делах, сам отвёл его в комиссариат, чтобы не удрал и не наделал ещё больше хлопот. Пять лет, точно, безо всяких…

— Сам его отвёл? А я думал…

— Что? Я работал с Робертом у его отца. Он сказал, что приехал сюда искать что-то на память об инженере Лясо. Но если бы я тогда знал, что он сделал с нашим Флорианом на судне, я бы его в дом не пустил. Кажется, он семь лет воевал во Вьетнаме и Африке, и на него иногда накатывает. Тропическая болезнь. Он ненормальный. Ему нужен сумасшедший дом. так что слишком долго он у нас не просидит.

Косой добродушно усмехался. Время от времени согласно кивал головой. Верно, сумасшедший. Как это не пришло ему в голову! Разве нормальный человек бросится безо всякого повода на другого человека? Притом на ксендза? Притом тогда, когда «Ян Безземельный» чуть ли не шёл на дно? И кто бы через столько лет искал что-то на память об отце? Сумасшедший! Только сумасшедший может так поступать.

В разговор вступил Флориан.
— Господин Керьян прав. Только сейчас я вспомнил, что на судне, когда Лясо бросился на меня, у него выступила на губах пена. Вообще я не жалею, что согласился написать на него жалобу. Вчера его жертвой мог стать я, а завтра, может, и вы.

Косой хлопнул в ладоши. На пороге кухни тут же появились Молчун и жена, Эмилия.
— Подавать на стол, и мигом! – крикнул хозяин. – Всё, что есть на кухне самого лучшего. А я спущусь в погреб за старой бутылкой. Её оставил нам мой предок. Нет ничего, что я не сделал бы для моего сына!

Вино и обед были действительно замечательными. Больше остальных наслаждался ими Роберт. Всю жизнь он был любителем хорошей выпивки и еды. А то, что он ел сегодня, можно смело назвать исключительным удовольствием. К тому же Косой предлагал им выпить и закусить от всего сердца.

— Для тяжело работающего человека добрая выпивка и еда то же самое, что для курильщика хорошая трубка и отличный табак, а для верующего – добрая проповедь. Для честных людей доступны все дары божьи. А ты, Смельчак? Что собираешься делать теперь?

— Иду отсюда прямо к господину мэру. Возможно, удастся кое-что уладить.

— Наверняка. Другого такого шкипера, как ты, господин Лабро не найдёт. Впрочем, я слышал, что шкипер «Святой Троицы» тяжело заболел. Наш почтенный доктор не оставляет ему уже никакой надежды. Воспаление лёгких. Такова уж наша жизнь, несчастья одних приносят удачу другим.

Когда они вышли из трактира «Под Омаром», дело было к вечеру. Они шли пустыми улочками. Изо всех щелей вырывался на волю острый, тошнотворный запах лукового супа, сваренного с рыбой. Дорогу перебегали огромные, раскормленные объедками крысы. Отец Файка чмокал языком, всё ещё чувствуя на нёбе вкус доброго обеда. «Такого и в кино не покажут», чтобы хозяин выставлял всё, что было лучшего. Ну, ему-то жаловаться нечего!... Восполнит убытки за счёт других клиентов, уж будьте уверены. Бородатый едва концы с концами сводит, а этот живёт здесь не хуже мэра Лабро.

Смельчак застал мэра в приёмной. Господин Лабро был весел и живо подошёл к Керьяну.

— Ну, как голова? Вижу, уже в порядке. Это хорошо.

Он открыл дверь в кабинет, попросив немного подождать. Он должен дать распоряжение лакею.

Кабинет мэра был обставлен очень скромно. Широкий письменный стол, несколько разномастных стульев, а у стены – большой шкаф для бумаг. Нигде ни одного портрета, которые оживили бы эту комнату.

Господин Лабро скоро вернулся. Ещё раз спросил о здоровье Ивека, семьи и даже шалопая Томаша, который столько напроказил на острове. И о том, что собирается Смельчак делать дальше. При этом добавил, что если ещё не надоело  работать шкипером, он может получить другую лодку, а может вернуться работать на маяк. Мэр уже выслал на континент рапорт и просьбу о награждении его заслуженным крестом. Медаль – это хорошо для спасателей, но не для такого богатыря, как Смельчак.

— Кажется, у вас гость из Северной Франции? – продолжал Лабро. – Сын инженера Лясо, который погиб здесь несколько лет назад. Почему он до сих пор не уладил дела с пропиской?

— Уже не уладит, — сказал Смельчак, глядя мэру прямо в глаза. – Я лично отвёл его в комиссариат.

Он повторил господину Лабро то же самое, что говорил перед этим Косому.

— Что он здесь искал? – спросил мэр со злостью, не тая любопытства.

— Не знаю, - отвечал Керьян, не колеблясь. – Как только пришёл посыльный, я немедленно отвёл его в комиссариат. На днях его должны отправить в Брест. Впрочем, он заслужил такое отношение. Я ему нисколько не сочувствую.

— Правильно делаешь, Керьян. Его пребывание под вашей крышей могло скомпрометировать вас в глазах людей. Мы здесь живём как одна большая семья. Всё решаем между собой полюбовно. Наши ссоры и конфликты не пересекают границ острова. И это хорошо.

Хорошо? Ивек помнил, что совсем недавно мэр хотел немедленно вызвать жандармов из Бретани, потому что рыбаки, чувствуя себя обманутыми, не хотели выходить в море, отдавать лодки в распоряжение мэра. Из-за чего тогда всё началось? Керьян хорошо помнил. Речь шла о том, что мэр установил мизерную ставку на штормовые дни, когда рыбаки не могли вести лов. Рыбакам и их семьям нужно было есть каждый день, а бывало, что буря бушевала несколько недель без перерыва. Действительно, после долгого торга господин Лабро согласился платить за дни без лова, но  с условием, что рыбаки будут в эти дни в распоряжении мэрии. Поэтому, когда не было лова, они работали на ремонте улиц и площади, приводили в порядок порт и мол.  Деньги на это шли не из личного кармана мэра, а из общественной кассы. Бывали и другие конфликты, о которых господин мэр желал бы забыть. Разве не было вмешательства с континента, когда рыбаки отказались платить налог на вещи, добытые со дна океана после больших бурь? Кто тогда грозил им конфискацией? Разве не господин Лабро?

— Так как насчёт нашего сотрудничества? «Святая Троица» дожидается в порту хорошего шкипера, а погода идеальная для лова.

— Если вы ничего не имеете против, то ещё сегодня укомплектую экипаж и снасти. Завтра утром выйдем в океан.

— Вот как! Я вас понимаю. Между нами говоря, — никто не должен об этом знать, — поднимаю вам, Керьян, оплату за килограмм отборной рыбы на пять сантимов.

Видя удивление в глазах Смельчака, мэр продолжил:
— Вам повышаю, но другим – нет. Это вопрос чести и солидарности. Я в состоянии поднять оплату всем своим работникам, и охотно бы сделал это, но Дино, Гастрик и другие не могут этого сделать. Им грозит банкротство. Пропадут, как рыбы на песке. Нас тоже связывает солидарность. У нас свой синдикат, именно он, а не отдельные владельцы,  решает такие дела. Несмотря на свои благие намерения, не могу уступить своим людям  без ведома синдиката.

— Если я правильно понял, это называется классовой борьбой. Вы связаны со своими работниками душой и телом,  живёте рядом с ними, знаете их нужды и проблемы. Но прежде всего вы собственник и должны равняться на других. Иначе вас съедят. Так следует это понимать?

— Это действительно так. Один за всех, все за одного. Кого вы берёте в экипаж?
— Если вы не против, я в первую очередь хотел бы взять Роберта Негрэ. Он старый, но опытный рыбак. Тем более, что он отказался от работы на маяке.
Керьян заметил довольный блеск в глазах у мэра.

        — Хорошо. Зайдите завтра утром в комендатуру порта со списком экипажа, и всё будет в наилучшем порядке.

        Ивек Керьян встал.

        — Ещё минутку. Совсем забыл о самом главном. Гмина по моему ходатайству выделила вам пять тысяч награды. Это немного, но весомо. Говоря это, мэр повернул ключ и потянул на себя ящик стола. И сразу увидел, что кто-то трогал деньги. Сердито глянул на Керьяна. Пересчитал деньги. Нехватало как раз суммы, предназначенной для награды. Пересчитал ещё раз.

        — Это невозможно… Знаю, что положил эти деньги вместе с другими. Их нет…
Подозрительно посмотрел ещё раз на Ивека. Неужели Смельчак, находясь один в кабинете, взял свою награду без его ведома? Это невозможно. Он так давно знает Керьяна. Ни один килограмм выловленной рыбы никогда не был им утаен, как это иногда случалось с другими рыбаками. Керьян был безумно отважен, но прежде всего он был честен. Даже такой недоверчивый человек, как мэр, мог на него положиться.

        — Ты никого не застал в кабинете, когда вошёл сюда?

        Ивек ответил отрицательно. Он никого не застал, хотя ему показалось, когда входил, что наверху скрипнула дверь. Лабро подумал немного, отдал ему награду и подал руку, чего никогда не делал прежде. — Столько дел в голове!... Точно, сейчас вспомнил, что деньги остались в кассе  мэрии.

        Керьян ушёл, не очень-то веря сказанному мэром. Кто как, а Лабро о деньгах забывать не умел. Смельчак чувствовал, что подозрение мэра упало на него. Почему же он пренебрёг этим? Поднял Керьяну плату на пять сантимов за килограмм отборной рыбы, выдал награду… Что-то здесь не так. Его, видимо, покупают. Господин Лабро обеспечивает себе тылы. А вдруг забастовка состоится? Керьяна лучше иметь на своей стороне. Он слышал от других, что дела его плохи. Шла речь даже об  увольнении. И тут вдруг такой поворот событий! Что-то сыграло в его пользу. Общественное мнение, которое сделало Смельчака героем? Угроза забастовки и создания конкурирующего кооператива? Он стоял в коридоре и долго думал о роли, на которую его назначил мэр и о которой он ничего не знал. Но заходы господина Лабро были ему весьма на руку. Рыбаки забастовки не объявили, но хаос на острове мешал людям нормально жить. Они не бастовали, но и на лов не выходили, невзирая на хорошую погоду. Казалось, все ждут чего-то и не торопятся принимать решение. Наверняка, если бы не Бета, дело приняло бы другой оборот. Но некому было взять на себя решение и твёрдо настоять на своём. Или – или.

        Всё-таки нужно вернуться к мэру и поговорить откровенно. Нельзя, чтобы Лабро считал, будто купил его за эти деньги.

        В кабинете мэра он не застал. Зато наверху слышались чьи-то голоса. Он поднялся по лестнице и хотел уже было постучать в комнату, откуда доносился гремящий голос мэра. Лабро окончательно вышел из себя.

        — Зачем тебе понадобились эти деньги?! Не хочешь отвечать? Так я сам тебе скажу! Чтобы покупать кокаин. Не прикидывайся! Я всё знаю. На яд для собственного организма! Прав я был, что отправил де Монфора на континент искать для тебя такое дело, в котором ты будешь оторван от всего мира! Или выздоровеешь, или сгинешь!

        — Отец! Только капельку! Если я этого не достану, мне конец!

        — Говори, кто достаёт тебе эту гадость!
Наступило молчание.

        — Не хочешь говорить! – взорвался Лабро. – Ну ладно, узнаю и без тебя.
Керьян услышал шум внизу. Тихо спустился по лестнице и, никем не замеченный, вышел на улицу. Случай помог ему узнать очень многое. Сын мэра крадёт у отца деньги, чтобы покупать кокаин. Кто-то доставляет его на остров. Но кто? Ответ наверняка знает Пётр, но отцу открыть не захотел. Откуда на острове кокаин? Инженер Лясо что-то об этом знал, и поэтому был обречён на смерть. А разве авария на маяке не была на руку контрабандистам? Или судно, которое  во тьме заметил Михал, не с этим товаром плыло? Не служит ли легендарный грот для хранения кокаина? Если этот грот существует, то вход в него должен быть там, где до него никто не сможет добраться. Инженер Лясо спускался на лине. Роберт видел тело отца Михала на северном побережье, хотя выловили его на противоположном конце острова. А ведь Отец Файка не был жертвой галлюцинации. Всё было организовано затем, чтобы отвлечь внимание людей от того самого места на северном берегу, которого, согласно легенде, нужно было опасаться. Там и нужно искать вход в грот. Кто как, а Смельчак досконально знал весь остров. Не знал только, что кроется в скалах на северном берегу. Они были недоступны для рыбаков. Он давно уже догадывался, что вход в пещеры может находиться только со стороны воды. Поэтому и согласился так легко быть шкипером «Святой Троицы». Это была самая маленькая лодка из флотилии мэра, самая пригодная для его тайных целей. Он не должен набирать большого экипажа. Возьмёт Роберта. Найдёт ещё одного надёжного товарища для этого путешествия. А может, дядя Рафаэль сгодится? Мэр и отец разозлятся, но пока до этого дойдёт, он, возможно, будет уже знать что-то определённое. Грот приведёт их к цели. Если существует вход, должен существовать и выход. И он находится на острове. Только в каком месте?

Ивек Керьян отправился к Роберту. Застал старика лежащим на топчане.
— Ну, что? – спросил Отец Файка.
— Завтра выходим на лов.
— На какой лов?
— На обыкновенный. А ты какой имеешь в виду?
— Ты ведь знаешь. Такого и в кино не покажут! Впрочем, если хочешь, плыви. Я остаюсь.
— Не остаёшься, Роберт. Плывём вместе. Твою кандидатуру принял господин Лабро.
— Как это? Без моего согласия? А наши дела? Забастовка и Михал?

Ивек Керьян присел на табурет и долго говорил, обо всём и ни о чём. Только через несколько минут он встал, тихо подошёл к двери и рывком  открыл её. За дверью стоял Дэнис, с официальными бумагами в руках.

— Хорошо, что я вас встретил, господин Керьян. Комиссар просит вас, как свидетеля, и Роберта Негрэ, к себе, по вопросу с историей на маяке. Вот повестка, на завтра. До свидания.

Когда он ушёл, приятели долго молчали. О чём тут было говорить. Оба знали, о чём пойдёт речь. Керьян подошёл к Отцу Файке и тихо сказал:

— Теперь понимаешь, почему нужно плыть. Здесь мы шагу не сделаем, чтобы кто-нибудь об этом не узнал, а в океане за нами не уследят. А мне кажется, что как раз там и можно кое-что найти. Занимаясь ловом, мы успокоим тех, кого нужно. Михал не может им навредить, а мы нормально зарабатываем на жизнь. Если существует другой, неизвестный проход в рифах к острову, то мы сможем его найти. Он приведёт нас… к пещерам. Ну, теперь ты понимаешь, почему я взялся за эту работу? И поэтому же мы временно не вступим ни в какой кооператив и не присоединимся ни к какой стачке. Те слишком хитры и осторожны. Мы должны перехитрить их. Есть только один способ для этого: выйти в море. Исчезнуть с глаз.

В нескольких словах он рассказал Роберту случайно подслушанное у мэра – о пропавших деньгах, и о том, как ласково обошёлся с ним господин Лабро. Старик выругался.

— Сто чертей! Такого и в кино не покажут! Таким следом – и не воспользоваться!
— А кто тебе сказал, что я не воспользовался? Знаю, что рано или поздно Пётр пойдёт на всё, чтобы достать кокаин. Именно там его и будут ждать. Если не я, так кое-кто другой. –
Он склонился к уху старика и шепнул одно имя.

— Считаешь, справится?

— Во-первых. Никто его не заподозрит. Во-вторых, я знаю, чего от него могу требовать и на что он способен. Там, где не пройдём мы с тобой, он проскользнёт как уж. Конечно, ему я скажу ровно столько, сколько нужно. Ну же, Роберт! Не беспокойся! Всё будет хорошо! Набрось на себя что-нибудь. Пойдём к Рафаэлю. Сегодня я ставлю. Затем пойдём в таверну «Под Омаром». Давно уже я не слышал концерта Молчуна. Пусть все знают, что у нас нет других забот, кроме как обмыть мою награду и послушать музыку.

По дороге они наткнулись на Томаша. Ивек отвёл его в сторону и долго-долго объяснял ему что-то. Заметно было, что сказанное старшим братом по вкусу младшему, потому что он переступал с ноги на ногу, как молодой нетерпеливый скакун, и повторял то и дело:
— Клёво! Это запросто!