Сквозь окно рассвет забрезжил

Лунный свет, падая плотными лучами из высоких стрельчатых окон, холодным полотном заливал вытянутое помещение общей спальни. Пыль, кружась в столбах бледного освещения,
была тем единственным, что двигалось в холодной темноте комнаты. Это была обычная спальня, одного из самых обычных сиротских приютов, коих по стране было разбросано
великое множество, как и самих сирот. Бесконечные толпы оголодавших, грязных детей, бредущих вдоль дорог, стали наверное символом этой эпохи. В комнате спало около
двадцати мальчиков, совершенно разного возраста. Совсем юные - около десяти лет, и почти уже взрослые парни - по шестнадцать, семнадцать лет. Сколько лет воспитаннику,
порой не могли сказать, не то что воспитатели, но и сами дети, проведшие столько лет без счета времени и дней недели, что попадали в приют иногда не зная какой нынче год.
Тихонько сопя и иногда ворочаясь, мальчики были погружены в сновидения и не слышали как на проходной дома разворачивалась целая баталия.

  В ту ночь комиссар приволок за шиворот очередного "сына трущоб", как порой называли себя прибывающие в интернат мальчуганы. Паренек был похож на рассерженную помойную
крысу всем своим взъерошенным видом, а в особенности злым блеском черных глаз из под козырька кепки, надвинутой по самые брови и тонким вытянутым лицом со сжатыми от
злобы, побелевшими губами. Вид его был предельно жалок, сколь и воинственен. Одежда мальчика представляла собой, однотонно-серое, местами порванное и обнажающее костлявое,
грязное тело, рубище. Лицо покрывала плотным слоем сажа и грязь, которая впрочем не смогла скрыть целой россыпи веснушек на широких, острых скулах мальчишки. Комиссар,
мужчина сорока лет, с осанкой лакея и чопорным выражением лица, держал парня за локоть, на некотором отстранении от себя, но при этом достаточно крепко. В другой руке, мужчина
сжимал жокейскую плетку, которую хитро вывернув кисть, другим концом засунул подмышку. Тот факт что плеть была при нем, а не за поясом, по своему обыкновению, наводил на мысль,
о том что мальчика пришлось оходить парой ударов, прежде чем тот "согласился" пойти с комиссаром. Плотно сжав тонкие свои губы мужчина оглядывал пустынную парадную своим
немного мертвым взглядом сквозь полузакрытые веки, чем мгновенно вызывал ассоциации с дворецким из семье аристократов. Комиссар несколько раз звучно откашлялся, пытаясь привлечь
внимание не подав голоса, который и сам он не особенно любил слышать, ввиду некоторой его писклявости. Наконец из глубины дома послышались звуки и появился слабый пляшущий свет
масляной лампы , идущий с конца коридора. Вскоре показался седовласый вытянутый мужчина с крючковатым носом и немного сгорбленной спиной. Несмотря на довольно карикатурный вид
этого человека и кажущуюся дряхлость, глаза его вопреки всему сверкали молодостью и какой то еле уловимой радостью, а глубокие морщины в уголках выдавали в хозяине дома
довольно улыбчивого человека. Вот и сейчас, увидев на пороге своего частого гостя, комиссара, мужчина просиял и обнажив ряд белых зубов в широкой улыбке, протянул руку гостю.
 - Доброй ночи Жак! Кого это ты к нам притащил сегодня?
- Приветствую Арно....
,причмокнув губами протянул комиссар:
- Вот, тебе очередного...отщепенца, даю на воспитаньице.
,проговорил далее он, переведя взглянул на мальчишку, который при виде хозяина дома в ночной рубахе и колпаке, потупил взгляд и уставился в пол. Нельзя не отметить, к слову, что
привычка комиссара употреблять уменьшительно-ласкательные версии самых неожиданных слов и в самые неподходящие моменты, уже обросла легендами.
Вытянув откуда то из складок своей белоснежной сорочки маленькие золотые очки, Арно нацепил их на самый кончик носа, и забавно прищурившись, так что зрачки подкатились к носу, улыбнулся.
- Ну чувствуйте себя отныне как дома, молодой человек! Смею предложить вам познакомиться лично. Арно Бюжо!
, с добродушным выражением лица проговорил хозяин дома, иногда смущенно пытаясь скрывать сильный британский акцент, коим награжден был своей матушкой, рожденной в Шотландии.

  Мальчик так и стоял, вперив поблескивающий из под козырька взгляд в дубовый настил пола в холле, но протянутую ему шишковатую ладонь старика, воспринял как шанс наконец то
высвободить локоть из цепких рук комиссара. Однако подав руку мсье Бюжо, оборванец так и остался безмолвен. Как впрочем нем он оставался и все то время пока разбуженная посреди
ночи, недовольная мадам Белланж, рассерженно терла мочалкой костлявый хребет мальчишки, похожий на рыбий, с острыми, торчащими вверх позвоночками. Мальчику выделили свежезастеленную
койку в спальне, накормили тем что оставалось от ужина служанок на кухне и уложили спать.

  Как только внизу хлопнула дверь и в доме снова воцарилось тишина, по всей комнате началось копошение и лунный свет, все так же заливающий большую спальню, то и дело выхватывал мелькающие
туда сюда тени. Первым к кровати ночного гостя подошел самый старший из обитателей комнаты - высокий и неизменно тощий как и все сироты населявшие этот дом, Брис. Мальчик взгромоздился
на тумбочку возле кровати новичка с ногами и небрежно протянув руку потряс его за плечо, зная, что тот не спит. Все они помнили свою первую ночь в теплой кровати приюта, после многих месяцев
стылых камней Парижских подворотен. И никто из них не мог сомкнуть в те ночи глаз, не зная, как изменится мальчишеская жизнь, которая так внезапно делает им такие щедрые дары, к коим
они совсем не привыкли, как впрочем и к любым подачкам.
- Как звать?
, голос Бриса был груб, но однако полон того отеческого понимания, каким одаривает старший брат младшего, при этом стесняясь своей мальчишеской любви.
Мальчик повернулся к нему, откинул одеяло и привстал на локтях. В глазах его уже не было ни того смущения, что появилось под взглядом Арно, ни той злобы, что излучал парень, когда его притащил
комиссар Жак. Черные глаза мальчика лучились озорной улыбкой, которая и расплылась на его лице. Взъерошенные темные волосы торчали во все стороны и прекрасно дополняли его образ - полного
радости жизни сорванца. Собирающиеся вокруг него потихоньку мальчики, наоборот представляли прямую противоположность этому лучащемуся счастьем ребенку. Потухшие глаза смотрели на него со всех
концов комнаты. Несколько мальчиков, из тех что постарше, подошли и протянув руку, молча поздоровались с гостем. Сорванец с улыбкой оглядывая комнату, совсем забыл про вопрос Бриса, так и сидевшего
на тумбочке у его кровати и тот вынужден был протянуть руку и ткнуть мальчика легонько пальцем в грудь:
- Звать то как???
,уже в нетерпении проговорил Брис. Паренек перевел взгляд сначала на палец ткнувший его, а потом и на мальчика на тумбе, на секунде насупился, так что веснушки потянулись к носу, а потом снова
расплылся в хитрющей улыбке и проговорил необычайно низким голосом:
- А тебе зачем? Может это не твоего ума то и дело вовсе?
,и тихонько хихикнул. Из глубины комнаты раздалось пару смешков в ответ, настолько заразительны были все движения и слова гостя.
- Может и не твоего ума это дело, но зовите меня Ашиль, это имя мне подходит!
,ответил мальчик сам себе.
- Откуда ты?
,снова заговорил Брис.
- А тебе можно доверять то?
,не стал опять прямо отвечать на вопрос Ашиль.
- А кому тут можно доверять еще если не собрату бродяге?
- Твоя правда...?
,проговорил мальчик и сделал на последнем слове небольшой акцент, что бы парень понял, что сам он еще и не представился.
- Брис.
- Приятно знать.
,ответил Ашиль в странной манере копируя английское выражение.
- Вы тут в сопротивлении?
,спросил после этого паренек, обводя комнату внезапно посерьезневшим взглядом, ответом на который было недоуменное ворчание и чье то сонное сопение. Не дождавшись ответа, Ашиль округлил глаза
и продолжил говорить:
- Вы не знаете что такое "Сопротивление"???
,сделал на этот раз акцент на названии мальчик.
- Ну вы даете... Я думал парижские бродяги давно об этом знают...
,протянул Ашиль и задумчиво замолчал взявшись двумя пальцами за свой острый подбородок.
Не выдержав паузы, кто то из мальчиков нетерпеливо попросил тонким голоском:
- Ну расскажи уже!
На лице паренька вновь расцвело то самое, хитрое выражение и он слегка вытянул шею, как обыкновенно делают ораторы перед своей речью. Слегка откашлявшись, мальчик начал рассказ в своей манере, низким,
но все еще юным голосом:
- Дело было еще в Англии. Я скитался тогда уж пару лет и обретался где придется, ел какие то отбросы и мечтал о теплой кровати месяцами. Родителей своих не помню, и не уверен были ли они у меня вовсе.
Как то раз, прибился я к полуразрушенной церкви на самом берегу Ла-Манша, в которой ночевал взвод британских солдат, сидящих у костра и потягивающих виски. Солдаты - люди неплохие. Всегда давали мне
и поесть чего, а иногда и чего напялить по холоду. Эти тоже, как обыкновенно и бывало, дали немного горячей похлебки, а какой то сержант накинул мне на плечи свой китель, дабы не околел я от студеной
прибрежной ночи и ледяных ветров дующих с канала в это время года. К слову, был это конец осени, вроде как. Я рассказывал им о своем путешествии вдоль туманного английского берега, а они мне о тяжелых
солдатских буднях и так, под треск бревен в костре, мы просидели до самого рассвета. Под утро, забывшись сном на пару часов, я проснулся у догоревшего очага в сержантском кителе и увидел рядом с собой,
оставленный, туго набитый припасами вещмешок, с прикрепленной к нему булавкой запиской, к которой ушедшие на войну за канал солдаты желали мне найти свой дом и призвание.
,мальчик на секунду замолк, и взгляд его приобрел вид задумчивый и серьезный. Из глубины комнаты послышались недовольные возгласы полные нетерпения и появляющегося к рассказу интереса:
- Ну же!? А что дальше то??
- А дальше было много вещей. А встречал в Англии таких как я и вместе мы называли себя "Сопротивлением" и хотели пойти на войну, хотели защитить родину, помочь мальчишками, которые где то там за каналом
теряли семьи и оставались одни - совсем как мы. Через несколько месяцев, я и с десяток других храбрых парней вплавь переправились через холодные воды Ла-Манша и вышли на французской земле, похожей в то
время на пепелище. То и дело мы встречали солдат или обычных людей, бредущих как и мы вдоль дорог, и все рассказывали нам об ужасах сражений и о том, что война уже успела разгореться и потухнуть, оставив
Европу остывать как угли в догорающем костре. Мы с друзьями, сначала глубоко опечаленные хотели было вернуться домой в Британию, но многие понимали, что дома у нас нет ни за каналом, ни в дымящейся в
послевоенном кострище Франции. Однако цель была. В каждом городе мы находили таких же как сами сирот и помогали им чем могли. Кто то присоединялся к нам, а кто то уходил своей дорогой, но в глазах
всех мальчишек загорался огонь надежды и веры в правое дело нашего "Сопротивления". Так добрались мы и до самого Парижа, где большинство разбрелось по городу выискивая бродяжничающих юнцов и спасая их из
лап комиссаров... Спустя пару месяцев освободительной работы на территории города, по глупости и неаккуратности накрыли и меня, так я и попал к вам...

  Закончив свою невероятную историю Ашиль ловил на себе восхищенные взгляды мальчиков. Собравшиеся в кружок возле его кровати мальчишки, начали наперебой шептаться и пытаться всеми вместе задавать ему вопросы,
однако Ашиль ничего не мог разобрать и вычленить из общего гомона хоть одну фразу. Один только Брис сидел молча на тумбочке, подперев кулаком голову и его поменявшийся взгляд был устремлен куда то внутрь себя.

  Тут снизу, с лестницы раздались шаги и рассерженное пыхтение мадам Белланж, которая тихонько матерясь поднималась по наверх, вероятно разбуженная происходящим в спальне оживлением. К тому моменту, как она открыла
дверь и занесла в комнату масляную лампу, осветив свое недовольное круглое лицо с обрамляющими его седыми локонами под спальным чепчиком, все мальчишки уже лежали без движения в своих кроватях, каждый погруженный
в мысли о только что услышанном рассказе Ашиля. Что то гневно пробормотав няня прикрыла за собой дверь и вышла из комнаты, оставив ее снова в полнейшей тишине и статичности, где только пылинки кружащиеся в белых
столбах лунного света, напоминали о том, что мир не замер на месте по чьему то магическому велению.

  Проснувшись на утро мальчики обнаружили опрятно заправленную койку, где спал Ашиль и приоткрытое окно, сквозь которое врывался легкий утренний ветерок, колышущий занавески. С тех пор никто из них, не видал
этого озорного веснушчатого рассказчика, но огонь надежды и мечтаний загоревшийся в их глазах был вечным отражением той самой уверенности ночного гостя, в том что их счастье и шанс сразиться за него с любым
неприятелем у любого мальчишки еще впереди.

 

  Сквозь приоткрытое окно забрезжил рассвет, осветивший лица детей, которым вернули их мечтательное детство.