Садо-мазо

В киоск забрел вежливый хозяин. Сосиска в ее руке дрогнула. Он долго топтался в тесном помещении, делая вид, что проверяет товар. Несколько раз ударился головой о потолок. Наконец, забился в угол возле печки СВЧ, посмотрел на нее из-за стеклышек очков тоскливым глазом и попросил пива. Она испугалась – хозяин был абсолютным трезвенником. Еще больше она испугалась, когда тот, так и не сказав ни слова, ушел, заплатив за пиво, что, вообще, как говорится, ни в какие ворота.

После обеда заскочила сменщица. Тоже попросила пива. Вид у нее был неважный: челка прилипла ко лбу, бледное личико выглядело не очень умытым, под глазами – следы беспокойной ночи. Шлюшка радостно сообщила, что познакомилась со студентом, и вчера они занимались «садо-мазо». Дурочку было жалко: она регулярно оказывалась в минусе, и конец ее был неотвратим.
 
Вечером, когда сдавала выручку в бухгалтерию, пожилая женщина посмотрела на нее странно, как на человека, с которым случилось несчастье, про которое все знали, кроме самого этого человека.
 
«А ведь киоск-то твой скоро ликвидируют», – сказала бухгалтерша, усмехнувшись.

По дороге домой забежала в магазин – было настроение напиться. Возле винного стенда перед ней выросла глазастая девчонка и затараторила:

– Разрешите помочь вам выбрать товар.
 
– Не разрешаю, – был ответ.

Девчонка презрительно фыркнула и отошла. Ее пулеметная очередь раздалась рядом, возле какого-то мужчины. Тот оказался более терпеливым, позволил давать советы. Потом выбрал то, что ему нужно, несмотря на усилия специалиста по рекламе. Девчонка громко спросила его:

– Ничего, что я помогала вам?

– Ничего.

– Слава богу, есть нормальные люди.

Последнее сопровождалось уничижительным взглядом в ее сторону. Настроение было испорчено.

 Удары судьбы она переживала бурно, но кратко. Уборка в квартире – лучший способ восстановить душевное равновесие. Под гул пылесоса нервы окончательно успокоились. Когда понесла мусор в коридор, уже была в обычном, сосредоточенном состоянии.
 
Лежащий возле лифта человек сначала вызвал брезгливое возмущение. Затем она заметила кровь и побежала к своей двери. Затем вернулась. У молодого человека была густая, очень хорошо подстриженная шевелюра, которая делала его почему-то нереальным. Такие шевелюры носили на телеэкране. С ними появлялись на обложках журналов. Только не в ее подъезде, лежа у лифта.
Она растерялась: жив ли он. Присела над ним, хотела проверить пульс, прикоснулась к запястью и отдернула руку. Юноша застонал.

«Он может простудиться на бетонном полу», – пришла в голову мысль, и все сразу же стало ясно. Она ухватила мужчину за куртку и потащила к себе домой. Решила внести его в квартиру – и увидела горбоносого красавца. Его лицо сразу же ослепило.
 
Когда он открыл глаза, она поняла, что этот человек не просто красив. Взгляд его больших голубых глаз был особенно пронзителен на смуглом лице. В сочетании с носом, напоминавшим клюв хищной птицы, он производил абсолютно завораживающее впечатление. По ее телу пробежал холодок, указывающий на то, что она столкнулась с чем-то необычным, захватывающе прекрасным, очень редко встречающимся в жизни.

Вызывать скорую помощь он запретил, пообещав тут же уйти, но опять потерял сознание.

Его пришлось оставить у себя.

На следующий день работа в киоске шла особенно быстро и удачно. Какой-то мен из банка напротив набрал кучу всякой ерунды – захотел выпендриться. Что-то в ней магически действовало на клиентов: ни один не уходил с пустыми руками. Вечером она подсчитала выручку и удивилась: та была меньше, чем обычно. В этот день она никого не обсчитывала.

Но это не испортило ей настроение. Хотелось быстрее домой.

Правильная жизнь построена на привычках, сложенных одна на другую, как кирпичи. Жизнь тогда становится похожей на стену. Иногда эта стена напоминает тюремную. Тогда ее необходимо на какое-то время разрушить. Сейчас был как раз такой момент. Она всю жизнь стремилась быть правильной и независимой и, в первую очередь, в деньгах. На данный момент ее мечта почти осуществилась, но правильная жизнь начинала давить. Сегодня ее дома ожидало неправильное приключение, и она испытывала возбуждение от неизвестной опасности.

Она перебегала пешеходный переход …

В это время стоящий перед переходом «Джип» рванул с места. Надвинувшийся черный корпус парализовал ее. Небо, улица, земля – все стало черным и невесомым.

Ничего, однако, не произошло. Из Джипа высунулась лысая голова и сказала: «Привет!»

Медленно проявлялись – кокетливый шарф, дорогой костюм, нежные губы. Загадочная личность, называвшая себя кинорежиссером, стала сооружать завесу из слов.

– Я долго думал и, наконец, решил. Мне нужно серьезно поговорить с тобой. Садись в машину.

– Прости, я очень спешу. Прошлый раз ты тоже хотел поговорить серьезно и привел меня в компанию молоденьких проституток. Прости, я спешу…

Он сделал круглые глаза, потом задумчивые, потом пытливые, потом в них мелькнуло отчаяние, потом почему-то досада, потом некая подлая мыслишка – пока ей не надоело…

– Прости, я пойду, мне некогда…

– Я подвезу тебя.

– Подвези.

Ехали молча. Возле подъезда состоялся короткий разговор.

– Ты мне испортила вечер, – сказал он.

– Ты мне испортил жизнь.

– Прости.

– Прощай.

Дома ее ждал горбоносый красавец в ее халате с пушистым воротником. В нем он смотрелся очень мило: как-то по-домашнему.

– Привет, – сказал он и поспешил забрать пакеты из ее рук. Последовал поцелуй в щечку. Она прислушалась к ощущению и решила, что, пожалуй, ничего.

– Тапочки подай, – попросила.

– В зубах? – уточнил красавец и добавил на ее недоуменный взгляд, – я пошутил, – и подал тапочки. Видимо, чувствовал он себя превосходно.
 
На кухне уже ждал ужин. Припасенная на день рождения свинина была зажарена и подана с картошкой. На столе – бутылка вина (купленная вчера).

– Неприятности на работе?

– А что, заметно?

– Так, чуть-чуть.

– Ну, вот и хорошо, налей лучше вина.

Ужинали молча. Она бросала на него пытливые взгляды. Он корректно отворачивался. «Застенчивый какой, – думала она, – а дальше-то что, поселиться у меня собрался что ли?»

Что-то подсказывало ей, что опять не тот мужик попался.

– О чем ты думаешь?

– О судьбе.

– Боже мой.

– Вот то-то и оно.

… но, когда он провел теплыми руками по ее телу, и его губы стали трудолюбиво обрабатывать все открытые участки кожи, она превратилась в воск. Еще никто так умело не обращался с ее телом. Казалось, несколько пылких, по уши влюбленных мужчин, добивались ее: один безостановочно нашептывал на ушко нежно-просительные слова, другой окружал жарким дыханием, третий беспощадно атаковал языком ее чувствительные зоны, четвертый крутил-вертел ее, расстегивая и снимая одежду, пятый бездонными глазами смотрел прямо в душу, шестой раскладывал диван-кровать, и одновременно укладывал ее на него, седьмой …
 
Во вторник она была у врача по поводу медосмотра и узнала, что у нее опухоль и нужна операция по удалению яичников.
 
У жизни наготове много сюрпризов – обыкновенных, как смерть. Захотелось кого-нибудь мучить.

Он – как умный пес – этот мальчик, почувствовал ее настроение. Хозяйка пришла злая, и он тихонечко забился в угол. Он как бы чувствовал тяжесть своего носа. Тот мешал ему. Его глаза прятались от ее взгляда.
Она разглядывала его нос.

– Знаешь, чем мы сегодня займемся?

Песик навострил ушки.

– Садо-мазо. Ты как?

Песик завилял хвостиком.

Она взяла его за руку и повела. Он улыбался как ребенок на новогоднем вечере. Толчок в грудь уложил на какие-то смутные облака. Завязывание глаз, связывание рук сделало мир темным и непредсказуемым.

– Меня будут пытать? – спросил он.

– Может быть.

– А секс будет?

– Может быть, все зависит от тебя.

Прикосновение холодного металла заставило вздрогнуть.

– Сучка! – закричал он. – Что ты делаешь?!

Ему сделали надрез на животе. Выступила капелька крови. Сам живот покрылся испариной. Наступившая тишина наполнилась сумятицей диких предположений и страхов.  Сказанное было зловеще серьезным.

– Все вы мужики – лживые животные. Тебе придется ответить за них. У тебя только один шанс – сейчас расскажешь о себе всю правду.

– А что конкретно тебя интересует?

– Все.

– Всю жизнь рассказать что ли?

– Да.

– Долговато будет.

– Ничего, спешить некуда.

– Ну, ладно, попробуем… Родился я во второй половине двадцатого века, в неполной семье директора музыкальной школы. С юных лет меня готовили в музыкальные гении. Я подавал большие надежды. Учителя плакали, глядя на меня .Прекрати меня резать, гадина!

– Это для того, чтобы ты относился серьезно к происходящему.

– Дай закурить.

Сигарета была вставлена.
 
И была рассказана история…

Жизнь его управлялась какими-то таинственными силами. Началось это с рождения. Не походил он лицом ни на мать, ни на отца, а, как говорится, в заезжего молодца. Затем, в классе шестом, вдруг все девочки потянулись к нему как мотыльки на огонь. Дело дошло до того, что мальчиковая половина класса объявила бойкот. Самое неприятное – два лучших друга присоединились к этому бойкоту. Тогда он стал Маугли: вне школьной жизни жил в лесу, лазил по деревьям, делал там что-то вроде гнезд, где проводил почти все время. После восьмого класса, к великому ужасу своей мамы, пошел в суворовское училище – только бы не ходить в ненавистную школу. Вольный воздух лесов был заменен на казенный запах военного заведения.

Жизнь с одной стороны открывала свои богатства, с другой – тут же закрывала их. Все вроде бы пошло хорошо. Научился одновременно ладить с начальством и с товарищами. Выбился в командиры и стал попадать «на губу» - как правило, за чужую вину. Вошел в сборную училища по нескольким видам спорта, а в плавании нашел отдушину от муштры. Казалась, военная карьера была обеспечена. Знаменитое Новосибирское пехотное училище радушно распахнуло перед ним свои двери. Из кадетов (так звали суворовцев) выходили отборные офицеры.
 
Только не из него. Армейский дух быстро приелся. Улыбка стала не нравиться начальству. Результаты в спорте резко упали. В конце концов, он так задумался, что не заметил выскочившего из-за угла грузовика – в результате черепно-мозговая травма. В больнице научился поднимать давление.

Комиссование встретил как выход на свободу. В эту свободу бросился как моряк, вернувшийся из длительного плавания.

Мать определила его в Киевский университет. Мир открыл свои объятия – вместе с иностранным отделом КГБ. Еще со времен суворовского училища чекисты тянулись к красавцу латиноамериканского типа. Его назначили отвечать за работу с иностранными студентами. Он с удовольствием отдался работе – особенно с иностранными студентками.

Все шло хорошо, но…  сработало то, что в нем было сильнее всего: стали противны бесчисленные жадные лапы, которые тянулись к нему, чтобы заставить жить по их убогим законам.  Нужной «информации» от него не получали. Улыбка бесила тех, кто предполагал в нем мягкотелого, на все готового плэйбойчика. От него отстали, хотя ставки на него делались серьезные. Поэтому после Университета вместо того, чтобы оказаться в тылу врага, был направлен в районное управление бытового обслуживания на должность мелкого клерка.
Когда началась перестройка, его наискучнейшее место работы стало плодородной почвой, на которой кооперативы росли как мухоморы после дождя. Монолитный организм советской экономики распался на тысячи независимых растерянных единиц. В это пространство ринулись предприимчивые посредники. Государственная собственность пришла в движение, отсеиваясь миллионами в карманах этих самых посредников. Он оказался в самой их гуще. Дело дошло до торговли алюминием. Он соорудил идеальную цепочку, в которой деньги, транспорт, алюминий, таможня слились в едином порыве обогащения. Лопнуло самое надежное звено – полковник милиции (правда, бывший). На «менте» пропали деньги. Все остальные обратили на него, как главного организатора, удивленные глаза. Он попробовал «сыграть в непонятку» - не прошло. Когда по приходу домой, обнаружил разгромленную квартиру, то понял, что крепко «попал на бабки». Следующий наезд закончился избиением – еле удалось вырваться.
 
Она развязала его и заплакала. Он ее – тоже со слезами на глазах - горячо благодарил: такого у него еще не было. Оказывается, игра в правду может доставить неописуемое наслаждение.

Через неделю она легла в больницу. Еще через неделю он отправился навестить ее после операции.

Он долго разыскивал отделение, где она лежала. Пришлось идти по длинному тоннелю, соединявшему корпуса. В гулком пространстве, залитом ядовито-зеленым светом, навстречу попался милиционер.
 
– Обходим дозором? – весело спросил он, стараясь как-то разрядить некую неловкость встречи. Милиционер остановился и, пристально глядя ему в глаза, сказал:

– Да тут женщину недавно изнасиловали, вроде как маньяк завелся.

Пришлось пожалеть о заданном вопросе и поспешно продолжить путь. В отделении было пусто. Только какой-то малый валялся в коридоре на диване и наслаждался магнитофонными воплями. Сестричка на его удивленный вопрос ответила, что «мальчик выпил и теперь развлекается». На вопрос: что же милиция? – был ответ: она не хочет с ним связываться.

В палате он растерялся: незнакомые женщины никак не отреагировали на его появление. Наконец, в худенькой девушке, лежавшей у окна, он узнал ее. По испуганному взгляду понял, как она одинока и несчастна. Когда он погладил ее по голове, она разрыдалась. Два человека вдруг поняли, что дальше не смогут друг без друга.

Возвращаясь по коридору, он попросил малого выключить магнитофон. Тот немного поразмышлял и стукнул по кнопке. В отделении стало тихо.