Сквозь лиловатый дым костра

Не спрашивай, почему я раз и навсегда изменил всё. А ведь я был так амбициозен и горделив, столь спокоен и самоуверен. Не спрашивай, что было в той девушке, в ней слишком много всего, слишком много магии. В ней - слишком много моего желания.

   В этот день я был в лесу, среди ночи. Да, не удивляйся, но и не спеши кроить из меня героя женских романов. Я и мои друзья - путешественники. Да, вот так, палатки в рюкзаках, кросовки на ногах, огонь в глазах.

   Мы остались на ночь в маленькой деревушке, дышущей временем и традициями прошедших лет. Всё в ней так отличалось от того беспокойного и шумного мира, в котором текла наша жизнь, что мы жадно впитывали эту энергию.

   В лесу проводили старинный обрядовый праздник. Этот ночной карнавал, волновал так, что друзья мои, теряя голову, вкушали все его прелести. А я сидел на винной бочке вдалике от музыки и веселья. Рядом лежали чьи-то вещи и груда дров. Отдалённый свет костра золотистым огнём очерчивал сосны и силуэты смеющихся людей вокруг.

   Ночь была звёздная-звёздная, Млечный путь россыпью из мириадов звёзд застилал небо. Тёмно-синее небо, и не тучки... Горы, покрытые соснами, дымчатой темнотой своей изгибали горизонт. Там вдалике было совсем тихо, даже слишком... А тут, в толпе хохочущих женщин и опьянённых сидром мужчин мне было не по себе. Не знаю, возможно я был не достаточно пьян, чтобы петь под гитару, или недостаточно расположен к странным танцам и купании в речке, чтобы чувствовать этот поток энергии, который переполнял всех этих людей.

   Совсем чужим я чувствовал себя тогда. Все мои друзья давно растворились среди местных женщин, а во мне теплилось предвкушение чего-то, и я сам не знал чего жду или наоборот опасаюсь.

   Люди, казалось, прочитав мысли друг друга, собрались вокруг костра. Взявшись за руки, они смыкались в цепочки и кольца вокруг потрескивающего огня. Его искры вздымались в воздух, лиловатый дым и радостные лица смешивались. Девушки в белых платьях проносились покругу, громко смеясь. Им навстречу мчались другие подпевая гитаре, дети в веночках бегали друг за другом, их тонкие голоса, как колокольчики, звенели со всех сторон. В небе весела бледная луна, сердито глядя из-за гор.

  Вдруг я почувствовал чью-то холодную руку в своей руке, которая вела меня, настойчиво затягивая куда-то. И вот - я в самом сердце этого празднецтва. Небо завертелось, звёзды растягивались в тонкие ниточки и смыкались в круг. Гитара и скрипка слились в одно единое - идеальное звучание - огненное и быстрое. Вокруг проносились люди, державшиеся за руки; множество улыбающихся лиц и детский смех, длинные юбки и звенящие бубенцы. Сладкий запах ночной фиалки, дым костра и опьяняющая прохлада. Страсть и таинство, радость и покой наполняли меня, когда я, как сам не свой, окунулся в этот мир ночного праздника. Вся эта энергия проникала в меня, я бросился в танец этих людей и их маленького мира, частью которога я стал.
Это было так же волшебно, как и лицо той девушки, чья холодная рука не отпускала меня до конца этого карнавала.

   Когда музкыка начала становиться всё тише, а люди стали расходиться по домам, она вновь повела меня куда-то, я шёл за ней, не говоря ни слова, и сладостное чувство переполняло меня. Там, у потухающего, одинокого костра, чей лиловатый дым поднимался вверх изогнутым ласкутком, я сел рядом с ней. Я помню ее смуглые узкие плечи и тёмные глаза-угольки, динные пальцы в кольцах и алые губы. Казалось в ее волосы тянутся васильки, плетущиеся по белому платью, и зацветали на нём голубыми брызгами. Ее шепчущий голос завораживал не меньше огненных глаз, моё сердце билось так быстро, как никогда. В ее рассказах о призрачных эльфах и тайнствах безумного пламени я забылся и тонул в волшебстве этой ночи. Я счастлив был как никогда и нискем.

    Утром, когда солнце уже всходило, я проснулся от холода потухшего костра. И ужас того, что её нет рядом охватил меня. Весь день я искал ее, зная, что зовут ее Эва.
   Все жители были приветливы и добры ко мне, но как только узнавали о том, кого я ищу, тут же становились холодны и настаивали, что не знают эту девушку.
Я был сам не свой. Мои друзья говорили мне, что я схожу сума, что этой девушки вообще нет и не было и мне пора забыть о той ночи. Я искал ее уже три дня, и никто не мог назвать то место, где могла бы жить моя дорогая Эва.

   На следующий день мы должны были уезжать, но я не мог и не хотел. И я остался.

   В доме, где я заночевал, я заговорил с одним стариком, разговор с которым сначала меня совсем не привлекал, а потом я был готов был убить его, если он не скажет того, что я хотел знать.

-Ты, должно быть, совсем молод... Тебе не больше и двадцати трёх, - бормотал он, сидя на скамейке у дома, закуривая сигарету.
-Вы правы, мне двадцать два, - ответил я, перебирая зажигалку в руках.
-Молодая кровь горяча, непокорна, ты свободен. А я раб своего изношенного тела, - продолжал он. Я ничего не отвечал, лишь снова затянулся сигаретой.
-И всё ведь у тебя было бы хорошо, если бы ни эта чертовка...

 Меня ударило током. Мои глаза на мгновение широко раскрылись. Я не сомневался, что речь шла о ней, хоть и не знал этого наверняка.

-Не смей так говорить о ней, старый идиот! - закричал я, стиснув скулы, и повернулся к старику, вглядываясь в его глаза, которые неподвижно смотрели сквозь меня. Он ничуть не подал виду, что мои слова его оскорбили, старик продолжал:
-Ты ослеплён, мой мальчик, ты ведь совсем не такой... Я уверен, - пробормотал старик тихим голосом. Эти слова серьёзно встряхнули меня, я отвернулся и ещё раз затянулся сигаретой.
-Эта проклятая Эвелина тебя в могилу сведёт. Ты просто послушай меня, старого идиота, - сказал он посмотрев на меня, - возвращайся домой и забудь эту ведьму, как-будто и не было ее вовсе.
-Да ты совсем сума сошёл, дед! - взрываясь от гнева закричал я, - я без неё не уеду отсюда!
-А ведь тебя, наверное, невеста дома ждёт, - произнёс спокойно старик, будто не слыша моих криков, - умница да красавица. Наверное, сына тебе родить мечтает.
Я молчал, понимая всю справедливость его слов, но это ничуть не волновало меня.
-Где мне найти Эву? - спросил я, пропустив его слова мимо ушей.
-Сынок, шёл бы ты домой, забудь ты эту цыганку. Позор ведь, позор... - тихо говорил он.
-Мне плевать, дед! - вновь заорал я и схватил его за рубаху, поднимая, - где она? Отвечай!
Старик без малейших эмоций смотрел своими серыми глазами сквозь меня и молчал.
-Говори же! - завопил я от досады, но он ничего не ответил.
Тогда я опустил его на землю, зачертыхался, пробормотал извинения и ушёл спать.

    Всю ночь она мучала меня. Звала к себе, умоляла прийти, а я всё искал, искал... Мне снились картинки той ночи, проведённой с ней, моей Эвой. Я рыдал, как ребёнок сквозь сон, просыпаясь, и вновь погружаясь в него...
Потом мне снился печальный взгляд того старика... и небо, кружащееся над головой.. как тогда. И ее глаза...Глаза! Что в них? Тайна.
Эльфийская сестра - моя Эва, взлетала в небо на лунном коне. И смеялась, смеялась... а потом вновь... Эти глаза...Глаза!
Затем ночные стражники, что вторили мне лишь об одном: о страшном позоре, что навлекут на меня, эти колдовские глаза...Глаза! Вновь и вновь...До самого рассвета.

  Лишь только солнце поднялось над горизонтом я уже стоял на пороге дома того старика. Он открыл мне дверь, ничуть не удивившись моему столь раннему визиту. Я бросился к его ногам, умоляя о прощении, я рыдал и слёзы мои были самыми искреними, что только бывают. Я пытался отдать ему все свои деньги, что только были у меня, но он ни на секунду даже не взглянул на них. Я умолял его сказать, как мне найти ее. Старик был неприклонен. Я обещал лишь увидеть ее ещё раз и тут же вернуться домой, и только тогда он согласился...


    Ее дом был на подножье горы в лесу, и вела к нему лишь одна дорога. И я тут же отправился в путь, оставив старику всё, что у меня было.
Я шёл около получаса, шёл быстро, и сердце моё билось так, как-будто готово было выпрыгнуть наружу. Я шёл всё быстрее, и, наконец, увидел тот самый дом, с трубы которого медленно струился дым. Он не был большым, забор вокруг него покосился. Кое-где на нём было выцарапано: "Умри!" и "Сдохни!", всяческие проклятия и оскорбления, которые, казалось, никто и не думал как-то скрыть или замазать. Я, ничуть не сомневаясь, отворил калитку, затем дверь и вошёл внутрь дома, надеясь ее увидеть. Запах сырой земли и сырости ударил мне в нос. Дом был пуст.

   На грязном полу валялась дохлая крыса, которой как игрушкой, забавлялся лиловый кот. Увидев меня, он ловко прыгнул сначала на стол, затем на старый пыльный шкаф. С него тут же посыпались давние нераспечатанные письма и исписанные листы бумаги. Пахло болотом и корицей. Возле стола висели две заячьи шкуры, на пушистой лапке крайнего бурым пятнымшком темнела засохшая кровь. На самом столе валялись грязные котелки и кувшины, измазанные чем-то мерзким и зловонным. Всё было уставлено какими-то банками, бутылочками, вазами с засохшими цветами(или травами, я не понял),повсюду валялись зеркальца разных форм и размеров, кусочки мела, ленты и сушёные ягоды. В железных вёдрах дрожжала вода. На каждой полке, на каждом столе и даже на полу горели свечи. Все стены были увешаны картинами и зеркалами. Дом был мрачен и неопрятен, слишком много мелких вещиц его просто переполняли.
Я увидел большую кровать, с кружевными белоснежными подушками и одеялами. На ней спала грязная рыжая кошка, а рядом я увидел одежду - ее одежду! Я бросился целовать ее вещи и прижимать к лицу, тонкий, почти неуловимый запах ночной фиалки наполнял лёгкие, приводя в транс. Я даже не услышал противного скрипа калитки. Я не успел опомниться, как тяжёлая массивная дверь открылась.


  Лучи утреннего солнца ударили мне в лицо. Эва стояла в тёмном платье в цветок, но даже платок, который придерживала она, не прикрыал ее узкие загорелые плечи. Вьющиеся чёрные волосы - непокорные, жёсткие слегка колыхал ветер и освещало нежное солнце. Она серьёзно взглянула на меня, но ни один мускул ее лица не дрогнул.
Глаза! О эти огненные глаза!Я бросился к ее ногам, сжимал ее холодные ладони, осыпая поцелуями, но мои страстные признания ничуть не трогали ее, я клялся в любви и верности. Я обещал ей отдать всё, что у меня есть и будет, но она даже не опустила чёрных ресниц, чтобы посмотреть на меня. "Я душу свою отдаю тебе одной, моя Эвелина!" - взмолился я наконец. Вдруг ее глаза-угольки загорелись и она встревоженно впилась в мои. "Клянёшься?" - лукаво спросила она, неотрывая глаз. "Клянусь, любовь моя!" - прошептал я.

  И вновь всё вокруг закружилосьак, завертелось, свечки-огоньки расстягивались в тонкие полосочки и смыкались в круг. Как счастлив был я вновь быть с ней, обнимать ее плечи, целовать губы, забывая про всё, что есть и будет. Мне было плевать на этот мир, на все правила и законы, мне было плевать на бога, мне было плевать на самого себя и что будет со мной. Моим счастьем было быть с Эвой. Всегда. Пусть она колдунья, пусть ведьма, пусть сам дьявол, в эту минуту мне ничего не было нужно, моему счастью не было предела, ничего нельзя было сравнить с этим днём.

   И я хотел забрать мою Эву! Увезти ее далеко-далеко, чтобы никто не чернил ее имени. Я так хотел!
 Но она отказывалась. Я умолял ее, но она ничего не хотела слышать.
И я всё же увёз ее. Обманом, хитростью. Я увёз ее так далеко, как только мог, чтобы никто не знал ее, и не судил так жестоко, как раньше. И я верил в радость и свет, я верил в мечту. Я верил в проведение!

И шли дни.. Недели.. Шли годы. Моя вера исчезла и вспоминал я о ней, как о самой большой своей глупости. Как мог верить я в свет?! Как мог надеяться на счастье? Как мог мечтать о проведении, живя с нею - с Эвою, которая не согласилась выйти за меня замуж, а осталась мне любовницей, которая не родила мне сына, а осталась до конца своей жизни свободной и гордой.
Больше никогда. Слышишь! Больше никогда в жизни! Своей долгой, невероятно долгой жизни! С нею. Не был я счастлив, ведь не была счастлива она. Эва навсегда осталась мне тайною. Ее огненно-укгольное сердце не знало любви. Тот проклятый лес остался в ее холодной душе и она тосковала по нему до конца своих дней.
Скажи, пожалуйста, молю тебя, как мог я верить в счатье, отрекшись от света, отрекшись от бога, приняв власть ведьмы над своей душою?! Увы, не знаю. И смиренно несу это проклятие..

Лишь холодными горькими вечерами я вспоминаю про свою невесту, которую оставил я много лет назад...