О нет Сэм это Конец

Деревья давно уже не покрываются почками и листьями, они просто предпочитают оставаться сухими уже который год. Поэтому мы все дружно ждем момента, когда нам станет нечем дышать. А пока что мы вдыхаем все меньше и меньше кислорода каждый вдох, чтобы продлить нахождение нас здесь. Впрочем, нам уже ничего не нужно, ведь я сказал слова, которые положили конец всем идеям и целям целого огромного механизма, заключенного во что-то неподвластное для понимания ни человеческому сознанию, ни самому себе. 
Я помню времена, когда мы только начали подозревать об этом, когда в наших автобусах перестали выдавать счастливые билеты и такие счастливые суммы просто перепрыгивали - их перестали печатать. Я однажды разговорился с пятнадцати летним подростком и тот, рассуждая о "чем то высшем" приводя в свое доказательство мысли многих мне незнакомых мыслителей, пришел в итоге к мнению, что в этом городе счастья абсолютно нет. Он ошибался. Это был не город.
Когда то мы проводили целые дни, смотря на неменяющееся небо и на застывшие навсегда звезды, которые оказались уже потом после осознания нами истины просто прожекторами. Я помню, как мы играли в футбол без мяча и радовались пыли оседающей в наших легких, однажды мы даже выпили пустую бутылку воды и умудрились утолить жажду. Я помню Сэма, он был совсем другим, в нем, как и во мне была чистота, подаренная нам нашими родителями. И пусть вскоре мы узнали что-то ужасно грязное даже про них, и теперь та былая чистота сдавливает горло от невозможности осознания, каким образом можно дарить чистоту, будучи грязным. Я уверен, что теперь даже Сэм скажет «спасибо», и если все пройдет удачно, мы убежим. Человек всегда должен говорить «спасибо».
А позавчера все стало настолько сумбурным, что следователи и сыщики, юристы и прокуроры открыто признались, что безысходно запутали друг друга разными махинациями, и в итоге смысл во всех этих обманах пропал. Все пирамиды и сети, конторы и предприятия, раньше наживавшиеся на обмане и легких деньгах, теперь превратились в один большой клубок неясности, и этот клубок встрял в незавершенное кольцо, оказавшись заключительным звеном в этом круге. И в этот момент все началось сначала. Чиновники и все остальные настолько желающие обмануть всех, проснувшись с утра, узнали, что поставили в должники самих себя и все суммы, которые еще вчера должны были им все остальные, сегодня они должны были сами отдать только уже в какое-то электронное небытие.
Я и Сэм никогда в это не верили. Никогда с этим не пересекались и неспроста. Нам нельзя было этого делать. Дело в том, что эти банкиры и сами деньги состояли из материального вещества, их можно было потрогать и сделать, в общем-то, все, что угодно. Мы  состояли из антиматерии, и практически никак не моли пересекаться с нормальным миром. Когда мы катались на лошадях, люди слышали только топот копыт вокруг себя, когда мы плавали в море, люди видели только брызги, оставленные нами, когда мы снимали кино, люди видели только второстепенные планы, противоречия, которые мы специально создавали друг с другом, для остальных людей казались чем-то естественным и категоричным. Когда на деревьях появлялись листья, люди видели только сухие ветки, а когда люди смотрели на стариков, то видели только морщины и седину. Мы же за все время встречали на улицах только младенцев, которые управляли машинами, ругались матом, носили огромные сумки, целовались и возили в колясках таких же младенцев как они. Когда мы с Сэмом смотрели друг на друга, мы не видели ничего, кроме того, что было там, куда мы смотрели. Сэм был то зданием серого цвета, то небом, то асфальтом, то дверью, то тортом, то чашкой и так далее. Он однажды признался, что я был для него тем же самым.
Когда мы играли с баскетбол или прыгали с дерева на дерево, дергали флаги, висели на светофорах и дули в лица людям, то они почему-то назвали это ветром, так у них это и вошло в моду. Теперь я тоже все это называю ветром. Мы как-то с ним решили издевнуться над людьми и далеко в горах до смерти перепугали туристов разными своими штучками. Они, видимо, сошли с ума и умерли все от разных вещей. Люди назвали это загадкой человечества. Мы тогда очень долго смеялись.
Теперь я и сам боюсь того что там случилось.
Мы были ужасно одиноки и поэтому счастливы. Нам было некого ненавидеть, а слова «любовь» мы даже не знали.  Мы разговаривали со всеми подряд, а люди думали, что это у них раздвоение личности.
Нас  вскоре стало накрывать колпаком, который имел четко выявленный запах и вид. Вокруг люди начали рождаться со странными мутациями, начал пропадает воздух, все безвозвратно становилось серым. Мы ужасно устали сбрасывать воду со скалы, чтобы люди не подумали, что вода закончилась и водопады исчезли. Устали напитывать так называемые облака водой, чтобы люди не подумали, что наступает сухой сезон.  А вскоре люди узнали о том, что существует вокруг них и антиматерия, к которой они никогда не смогут дотронуться, но ученые младенцы, которые ничем не отличались от обычных младенцев, а то есть они были так же глупы, пытались приблизиться себя к нам. И по ночам я начал слышать, как плачет Сэм, а Сэм начал говорить, что слышит как плачу я, хотя мы оба опровергали, что плачем. В наш мир антиматерии начали скидывать весь мусор ненужный материальному миру. Мы сидели на пляже и вокруг нас падали с неба сломанные рояли, старые компьютеры, вышедшие из строя автомобили, а мы сидели и смотрели на быстро загрязнившиеся наше любимое море, в котором люди видели лишь лужу. Горы мусора росли и мы тщетно пытались увидеть наши любимые закаты и рассветы, которые раньше были видны с земли. Нам приходилось забираться на тоны использованных вещей, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Пресс сдавливал наши легкие, и вскоре у нас началась такая сильная отдышка, что мы перестали делать все, что делали раньше, наш мир антиматерии был переполнен отстоями, и мы спали прямо под солнцем на мусоре. Однажды, сидя в испорченной шине и смотря в небо, с которого потихоньку начали сваливаться прожекторы, я вдруг почувствовал, что меня кто-то схватил за плечо. Это оказался Сэм - абсолютно здоровый молодой человек лет восемнадцати держал меня за плечо и умолял сделать хоть что-нибудь, потому что сам он повис в воздухе, и, как я понял, его уносило наверх. Я схватил его за руку, и мы начали разговаривать, он не хотел улетать туда, но мы сразу поняли, что нас забирают в материальный мир. В то время очередной ученый младенец придумал специальный насос, который доставал из того мира то, что хотел управляющий этой штукой. Мне было интересно, почему его забирают отсюда, а меня нет. На его лице была улыбка, но он все равно не отпускал, как будто знал что мы больше не встретимся там. Я сказал ему, что слышал, что земля круглая, но он посмеялся и сказал, что как-то видел двух младенцев, которые жили по обе стороны одной стенки и ни разу не встретились, хотя нечаянно думали друг о друге всю жизнь. Я сказал: «На земле ведь может случиться все, что угодно!»
Он ответил: "Всего что угодно слишком мало чтобы нам встретиться еще раз"
Я всегда поражался его уровню подготовки к материальному миру, и противоречивому состоянию ненависти к людям, живущим там.
Он сказал, чтобы я держал его, пока не увижу то, что не видел никогда. Я ждал и держал его, его все больше и больше тянуло туда и вдруг я увидел, как с неба летят тысячи младенцев и хотя я видел их огромное количество раз, с перепугу отпустил руку Сэма и он взлетел вверх и исчез, задев еще один прожектор, который сразу свалился вниз.
Прошло около года, пока я ждал, что и меня заберут туда или, что Сэм вернется. Младенцы были настолько обескуражены, что весь этот год пролежали в ступоре, ничего не делая и чернея на беспощадном солнце.
В тот момент я сидел и разглядывал старую модель стиральной машины, крутил ее барабан и пытался хоть как-то отвлечь себя от поджимающего со спины безумия. Вдруг я взлетел, и меня быстро унесло наверх, все прожекторы к тому времени упали и я не боялся, что обо что-то ударюсь, но неожиданно в упор ударился обо что-то твердое, а сзади меня начало жать как будто бы прессом. Я чувствовал, как меня раздавливает и вновь собирает эта глупая электронная машина. Я открыл глаза и увидел девушку, а рядом с ней стояло толи один толи два толи три ребенка. Я не мог четко разглядеть, как будто бы в той области  моего зрения специально смазали краски. Левая ладонь чесалась, я посмотрел на нее, и там было написано: "это твоя семья. не наломай дров. сэм».
Я начал плакать, а девушка улыбнулась, провела меня к двери и сказала, что я должен все это увидеть. Мне хотелось пить и есть, было холодно и знобило, я шел по узкой дороге и думал только о том, что теперь могу трогать деньги руками, ветер дул мне в лицо, кто-то разговаривал внутри меня. Я повернул на повороте и оказался на той футбольной площадке, где мы играли с Сэмом в футбол. Я взял мяч и начал пинать его об стенку. Мне больше было не с кем играть. Эта девушка нашла меня ночью, тут же и отвела домой, накормила и положила спать. На утро она дала мне адрес и я пошел по нему.
Утонув в мыслях, я не заметил как дошел до пункта назначения. Я поднял голову: передо мной стоял молодой человек лет восемнадцати. Он протянул мне руку, на которой было написано: "о нет Сэм это конец. джонни».
Я протянул свою.
- Алексей, -  сказал он.
- Очень приятно, Никита, - вырвалось из моих губ, хотя я и не знал, как меня зовут, и где я сейчас нахожусь.