Садистофобия

         Генеральная Экологическая Корпорация (ГЭК) почти торжествовала победу. Она успешно контролировала многие производства и даже недавно пущенный крупный Завод-Комплекс «Трансформации и неосборки биоотходов». Этот комплекс с некоторых пор  вышел из подчинения ГЭК. Он чем-то загрязнял среду региона, выпуская часть неподдающейся контролю продукции.
ГЭК – необычайно сильная, опасная организация, одним приказом могла закрыть Завод, но её разведслужба решила тайно проверить назначение бесконтрольной деятельности Комплекса.
Должно было пройти много десятков лет, чтобы человечество победило экологическую опасность, и общество защиты среды могло приобрести такое влияние. Теперь же неповиновения ГЭК быть не могло. Оно несло гибель строптивцу, и это понимал каждый. Завод со своей стороны предполагал разведку. Там готовились. И, наконец, ГЭК послала двоих проверяющих. Контрольную группу ждали и провели через мощные заслоны проходной на территорию Завода-Комплекса. По инструкции им полагалось скрупулезно осмотреть все корпуса.
В то же время к другой проходной подошел молодой человек в слегка затемненных очках и, представившись инженером-технологом Биополиса, выписал пропуск. Его пропустили, но заподозрили недоброе. Посовещавшись, решили: он – главная разведсила ГЭК, внедренная обманом, поэтому именно с ним необходимо работать специальными методами. Тем двоим добросовестно показывалось многое, но ГЛАВНОЕ им (и этому третьему) решили продемонстрировать по-разному. Почти одновременно их подвели к Экспериментальному цеху.
Третий пытался противиться навязанному осмотру, утверждая, что он рядовой инженер, и ему нужны документы несекретного характера. Он даже чуть не улизнул. Но не тут-то было! Молниеносно его поймали, и он подозрительно быстро успокоился.

* * *
Я был послан своей организацией за несколькими незначительными бумагами курьером на Комплекс трансформации и неосборки биоотходов. Спокойно преодолел проходную и вдруг заметил, что стал объектом пристального внимания каких-то людей. Один из них подошел и представился моим сопровождающим по территории, явно принимая меня за кого-то другого. Я стал разуверять его.  Он настаивал мягко и упрямо. Видя, что доводы бесполезны, я  попытался исчезнуть, но был пойман. Тогда-то я решил больше не сопротивляться, а ради собственного удовольствия подыграть службам Завода. Напустив на себя важную загадочность, спокойно последовал за сопровождающим. Он предупредил: производство секретное, с химико-медицинским уклоном, и повлек меня в Экспериментальный цех.
Корпус показался странным: окон не было, двери герметичны, шлюзовые камеры  и непонятные обозначения на движущихся панелях стен. Вошли в первый небольшой зал, где в специальных отсеках на нас надели скафандры. Яркий свет, людей не видно. Зал полностью автоматизирован. Не считая троих человек впереди. Один из них рассказывал им что-то интересное, яростно жестикулируя, а двое согласно кивали, держа руки в карманах обычных  серебристых лабораторных халатов.
    На небольших подвесных сетках ехали  хрупкие, желеподобные массы разных размеров и всех оттенков розового цвета. Что это могло быть? Узнать не удалось. Переходили через шлюз, и сопровождающий по-особенному взглянул на меня. Вошли в следующее помещение. Здесь на разнообразных поддонах и в разной стадии разделки лежали свеже отсечённые человеческие  руки и ноги.
Одна рука была женской – с накрашенными, ярко-зеленными ноготками. Она свисала с поддона, и, стекавшая  с предплечья, кровь капала с ногтей на стекольное покрытие пола.  Проехал поддон, в котором одна из ног отличалась характерным шрамом от пулевого ранения. Проглотив ком, образовавшийся в горле, я резко повернулся к сопровождающему:
- Что здесь происходит?!
- Не удивляйтесь. Вы попали в Экспериментальный цех. Идемте дальше! Проводник тянул меня за рукав скафандра, сверкая глазами. В следующем зале сортировки внутренних органов автоматы сновали деловито, работа спорилась. Вот в прозрачных формочках поехала печень. К другому аппарату подвозились опрятным роботом в таких же формах алые, пузырящиеся кровью и воздухом, легкие. Далее в прозрачный, сложной конфигурации, герметичный чан подавались по трубчатым ответвлениям мясистые мускульные комочки, очевидно, сердца. Еще дальше собирались и сортировались многие части человеческой утробы. Казалось, я попал на образцово-показательный мясозаготовительный завод. Голова кружилась, сильно подташнивало, но мы перешли в новый зал.
Если бы это были животные! Но тела лежали человечьи, все без голов, мягкие и свежие. Автоматы размеренно вспарывали животы, выдирали содержимое, капала кровь, собиравшаяся в лотки и стекавшая в чаны для переработки. Тела использовались, старые и молодые, даже детские! Недалеко лежало «непереработанное» тело молодого мужчины, и даже нелепая татуировка на бедре мускулистой ноги не могла испортить любовно слепленного природой существа, - потерявшего  голову  - венец Творения. Очертания девичьих фигурок выделялись такой трепетностью, что хотелось и сейчас зачем-то, защищать их. Сопровождающий  глядел с удовлетворением вампира на это зрелище.
- Приготовьтесь, Самый интересный отсек! – прошипел он, бледнея от лихорадочного возбуждения.
Я дрожал, ноги ослабли. Мы, между тем, вошли в очередной цех. Множество живых и совершенно голых людей передвигались по залу, будто на невидимой привязи. Образовалась длинная очередь. Невольно я пошел вглубь, к началу странной, бритоголовой очереди. Бог мой! Люди стояли друг за другом и, не сопротивляясь, терпеливо ждали, когда им отрубят головы. Эту операцию исполняла гильотина. Роботы проворно растаскивали головы и тела к конвейеру.
Остолбенев, я смотрел, как отлетает очередная голова, бьет фонтан алой крови, тело дергается в конвульсиях, а следующий  уже покорно наклоняется под огромный сверкающий нож. Так не ведут себя даже животные, всегда чувствуя смерть!
Мужчины и женщины стояли в одной очереди, которая теперь делала нелепым их вечный спор за лидерство. Вдруг одна из женщин повернулась и посмотрела прямо на меня. Она была тонкокостная и стройная, с бледным, одухотворенным лицом. Огромные, серые глаза застыли в недоумении. Её очередь неумолимо приближалась. Я кинулся к ней, но тяжелый нож успел легко отсечь прекрасную голову.  Бьющиеся в агонии останки проворные роботы оттащили к тому же конвейеру. Только ярость и возмущение мешали рассудку помутиться. Мозг лихорадочно размышлял, как спасти несчастных.
- Почему они так безропотно позволяют убивать себя? – крикнул сопровождающему.
- Мы – в скафандрах, ведь в воздухе большое количество газа, действующего  на психику  человека особым образом. Газ притупляет инстинкт самосохранения, исключая сопротивление,  нивелирует восприятие и искажает понимание окружающего мира. И вот результат: они больше не люди! – провожатый плотоядно улыбнулся.
Решаю срочно разыскать пульт, управляющий этот чудовищной системой, но притворно-заинтересованно восклицаю:
-Скорее идемте дальше. Покажите же мне всё!
… И мы оказались в зале отсеченных голов, где точный автомат аккуратно разделяет черепные кости, сортирует их и раскладывает в разные емкости. Попутно вынимается мозг, который укладывается в питательный раствор для продолжительного хранения. Разные растворы дожидаются своей «добычи» в ретортах и  колбах.
Вновь обращаюсь к сопровождающему:
- Как сложна ваша Система! А блок управления, наверное, и вовсе произведение искусства! Покажите его для полноты впечатления.
В следующем зале люди еще не совсем отупели и, раздеваясь, ощущали опасность. Они волновались, но проходили через газовый душ и тут же становились невменяемыми.
- Где вы берете материал? – вкрадчиво  задал я свой вопрос сопровождающему.
- Поставщиков множество. Люди прибывают из разных точек Земли.
Условие одно: они должны быть одиноки, а наше дело – дело техники!
Сопровождающий вновь отвратительно ухмыльнулся. Я удовлетворенно кивнул головой, внутренне похолодев.
- Ясно. Но покажите мне пульт. Интересно видеть главное ваше детище.
Слегка поколебавшись, сопровождающий согласился. Он повел меня в угол огромного здания, где долго открывал несколько кодовых дверных замков.
Наконец была открыта последняя дверь, и мы оказались в обширном овальном помещении. В центре зала мерцала разноцветными огнями огромная панель. Вот мы подходим вплотную. Сопровождающий, расположившись ко мне, охотно показывает узел управления основными процессами. Над панелью мерцают экраны, информирующие возможного наблюдателя о работе автоматики каждого зала. Отчетливо видны на экране неутомимые взмахи сверкающей гильотины. Украдкой взглядываю на сопровождающего. Он, жадно наклонясь вперед, наслаждается отлаженной работой и продолжает неторопливый рассказ. И я резко бью рукой в скафандре по центру панели. Сопровождающий, моментально отреагировав, бросается на меня, но я отбрасываю его к стене и бью ещё и ещё раз! Пульт разрегулирован.
Пора уходить! Но сопровождающий уже очухался. Он направляет на меня неизвестный предмет. В мозгу вспыхивают жгучие огни, сливаются в один, рождающий невыносимую боль, а с ней всепоглощающую темноту...

* * *

       Другим инспекторам показали тот же цех, но по-другому. Их вели по отсекам без защитных приспособлений, и газ сделал свое дело. Сопровождающий, демонстрируя вначале живых, а затем мертвых людей и части их тел, говорил о специально изготовленных биозаменителях, человеческих органов, искусно приведенных к состоянию полной тождественности с настоящими. Говорил о новаторстве ученых Завода, и проверяющие верили сказанному, а видели только то, что запланировала заводская разведка.

* * *
         Директор Завода давно занимал свой высокий пост. Скольких усилий стоило ему это восхождение! Но теперь, оказавшись на недосягаемой высоте, он мог позволить себе многое, почти все...
Долгие годы вынужденных унижений не помогли ему взрастить в душе белоснежный цветок сострадания. Иссохнув и ожесточившись, он смаковал человеческую боль, стараясь помочь ей окрепнуть и утвердиться. Вот и в этот раз представлялась изумительная возможность покуражиться и помучить, попавшего в зону Завода, инженера.
Директор, весело потирая руки, решил стать сопровождающим обреченного служащего. Он покажет ему секретный Экспериментальный цех,  свое адское детище, дающее колоссальные прибыли. Директор мечтал о таком производстве несколько лет. Год назад секретный цех-мясорубка был построен. Последнее время он часто бродил по цеху, подолгу любуясь работой гильотины, рассматривая горящим взором части тел на поддонах, получая от подобных прогулок почти физическое удовольствие. Он знал, что болен и опасен, но получать удовольствие именно таким способом стало целью и символом жизни директора Завода-Комплекса. Отныне лишь смерть могла положить конец растущему в нем садистскому желанию видеть боль и причинять страдания окружающим.
Шутка  с незадачливым инженером забавляла его до умиления и, надевая дрожащими от вожделения руками комбинезон сопровождающего, директор предвкушал сильнейшее наслаждение. Он был спокоен, надежно обезопасив себя на случай внезапного разоблачения (почти невозможного), ведь он продумал быстрое уничтожение завода, установив в тайнике личного кабинета рубильник-ликвидатор.

* * *

В дом душевнобольных привезли человека. Ранее он был буен, но сейчас тело его бесчувственно покоилось на носилках. Санитары занесли несчастного в палату. Соседи осторожно шептались. Вскоре новенький очнулся и попытался встать, но ему быстро вкололи успокоительное, и он затих. Проснувшись, бунтарь понял, что побег невозможен и подозрительно быстро успокоился, словно пережидал.  Главврач приказал лечить новенького методом электрошока.  Никому из живых существ пусть не придется никогда, испытывать на себе столь варварский способ лечения!
Суть лечения такова: больного привязывают за руки и ноги к металлической кровати, накладывают электроды, закрепляют их и пропускают через испытуемого ток определенной силы в течение нескольких секунд. Конвульсии от невыносимой боли столь сильны, что нередко больной рвет связывающие тело ремни, ломает конечности, повреждает грудную клетку. Сеансов обычно назначают от шести до десяти. Экспериментаторы утверждают: издержки метода оправданы высоким процентом излечившихся от «душевной хвори». После каждого сеанса больной должен забыть, что с ним делали в прошлый раз, но, увы, так случается не всегда. Некоторые помнят... Огромных усилий стоит их, упирающихся и дико кричащих, дотащить до заветной кровати с электродами.
Поведение «новенького» вызывало особенное опасение Главврача, и он лично назначил больному двадцать сеансов электрошока. После первого раза несчастный понял, как его решили пытать. Следующий сеанс  через день, значит, завтра он во что бы то ни стало должен бежать!

* * *

  В клинике с трепетом ожидали явления грозной Комиссии. Приводили в порядок документы, убирали и проверяли сохранность лекарственных средств в хранилищах. Не забыли и о больных. Новенькому вкололи сильнейшую дозу антидепрессанта, как обычно. Но он был так потрясён увиденным на Заводе, что даже мощное лекарство не смогло потушить очаг сильнейшего возбуждения в его мозгу.
Наконец, прибывшая комиссия пошла по гладкой песчаной дорожке клиники. Перед идущими угодливо семенил Главврач. Осмотр шёл как по маслу. Внезапно из кустов, прямо под ноги чиновников, выпрыгнул вновь поступивший больной. Санитары рванулись оттащить нарушителя, но повелительный жест Главы комиссии остановил его.
- Он хочет что-то сказать нам. Послушаем!
Исстрадавшийся благодарно заговорил. Он спешил, нервничал, но мысли излагал разумно, рассказывая о Заводе-Спруте, о страшном эксперименте над живым людьми, тысячами гибнущими в спеццехе. Уверял, что вовсе не болен, а заключен сюда специально, и страстно просил помочь. Слушатели переглядывались, ужасались. Тяжело дыша, озираясь на санитаров, человек умолк. Он ждал. Наступила вопросительная тишина. Её нарушил приятный и звучный баритон Главврача клиники:
- Уважаемые коллеги! Думаю, ученым небезынтересно наблюдать больного, страдающего бредовым синдромом, галлюцинациями и острой формой нового заболевания – садистофобией. Я намеренно не препятствовал его рассуждениям. Он здесь недавно и склонен выдумывать нелепейшие истории с элементами садизма, пугая служащих. Он – пример истинной неизлечимости. Продолжим осмотр. Санитары, убрать его! Чтобы спал!
Комиссия, несколько успокоившись, двинулась к залам интенсивного лечения. А навязчивого бунтаря грубо схватили, сделали укол сильнейшего успокоительного и бросили на деревянные нары в небольшой старой пристройке, заперев, чтобы не тащить в спальный корпус на виду у комиссии.
Очнувшись как после тяжёлой болезни, он сел и с трудом вспомнил, где находится. Воспоминания пошли по кругу: завод, пульт, темнота, дом душевнобольных.
- Будь я одинок, уже лежал бы на разделочном поддоне в цехе Завода. Но в этом городе – мой дом, семья, работа в Биополисе. Это и спасло! Спасло?! Здесь могут запытать любого, кого приказано, не выпускать ни под каким видом. Надо бежать, и скорее!
Он взглянул  на окно. Решетка слишком толста, но то, что его поместили в пристройку, уже удача, ведь основные корпуса оснащены противоударными стеклами и сигнализацией. Оттуда побег исключен вовсе.
Взобравшись на кровать, он сильно дернул прутья. Посыпалась штукатурка, мелкие камни. Решетка как будто пошатнулась. Его охватило судорожное волнение. Узник стал методично расшатывать прутья, прислушиваясь. Крупные камни вынимал и складывал на пол. Прошло около часа, когда он вытащил последний валун и снял преграду. Путь открыт! Проворно вылез в окно и спрыгнул на траву. Тихо... Больные спят. Осмотревшись, беглец поблагодарил провидение, за то, что ему выдали пижамные брюки без привычных полос, но вид портил голый торс, который надо было немедленно чем-то прикрыть.
Недалеко от подсобных построек, в кустах пышного жасмина, красовался свежей побелкой дом младшего персонала. Сестры часто стирали свои халаты и иногда одежду санитаров. Он прокрался к дому. Лишь бы бельевая веревка не оказалось пустой! Завернул за угол и радостно вскрикнул – веревка провисла под множеством выстиранных вещей. Подобравшись ближе, торопливо сдернул ближайшую футболку, которая почти высохла, и отбежал в спасительные кусты. Напялив добытое на себя, остался доволен. Теперь он выглядел почти прилично. Слега помедлив, спокойно и деловито вышел из-за угла. Быстрым шагом, вскинув голову, ни на кого не глядя, с безразличным видом направился к главным воротам.
Иногда везет даже заведомым смертникам. На проходной принимали буйного больного и не проверили выходящего. Изо всех сил сохраняя хладнокровие, он постепенно удалялся от столь гостеприимного приюта.
Лихорадочно перебирал варианты: «Бежать домой и спрятаться! Домой? Нельзя... Там могут выследить. Боже, я ведь обманул их! Отсижусь и обдумаю, как быть дальше. А Завод–убийца? Надо отдохнуть»...
Он осторожно огляделся. Вокруг шелестели листовой деревья загородного сада. Покинутая обитель была не видна. И только тогда несчастный, ослепленный радостью вновь обретенной жизни, побежал, и бежал долго, с каждым прыжком уносясь прочь от страшного места, созданного коварным человеческим разумом.

 * * *
Бегущий изнемог. Силы покидали его, когда среди деревьев мелькнуло небольшое сооружение. Он подобрался ближе. Старинный дом, давно  покинутый жильцами, зиял пустыми глазами окон. Двухэтажное здание было также одиноко, как ищущий крова человек. Обойдя этажи, он обнаружил рваный матрас и старое пальто, висевшее на кривом гвозде, Брезгливо осмотрел их, но выбора не было, ведь в конце лета ночи становятся удивительно прохладными. Опустившись на матрас, беглец почувствовал, что намучился и устал неимоверно.
Снился Борису кошмар, мучительно-невозможный. Будто он садится в авто и едет к месту уже уничтоженного им Завода. Но видит, что Комплекс целехонек и работает. Сломя голову, бежит внутрь с последней надеждой не застать ужасной картины, однако все  по-старому: те же несчастные люди, та же «мясорубка» в спеццехе. Отбежав на порядочное расстояние, вновь дотла уничтожает Завод,  но Экспериментальный цех снова остается невредимым. Раз за разом, быстрее и быстрее замыкается мучительно немыслимый круг. В отчаянии он кричит, рвет на себе одежду и просыпается от звука собственного голоса.
Сад накрыли глубокие сумерки. Беглец долго вздрагивал, находясь во власти жуткого сна.
- А вдруг сон вещий?! – подумал он и нервно сглотнул.
Отчетливо вспомнились детали побега, и лоб покрыла испарина. А желудок его, между тем, презирая доводы рассудка, энергично сокращался, требуя пищи.
- Уметь бы жить без пищи хотя бы неделю, - тоскливо размышлял он, оглядывая окрестности из проема окна второго этажа.
Вокруг распластался старый фруктовый сад. На деревьях кое-где ещё висели перезрелые и сухие плоды. Убедившись, что поблизости никого нет, Борис спустился в сад и, перебегая от дерева к дереву, наелся фруктов. Теперь нужно было обдумать свое положение, которое казалось абсолютно безвыходным.
Говорят, что безвыходных положений не бывает. Может, это и так, но единственную дверь к спасению тщательно скрывает скупая судьба. Долго прятаться в полуразрушенном доме не стоило. Он поднялся на второй этаж и, усевшись на матрас, задумался. Он должен пробраться на Завод и во что бы то ни стало остановить бойню. Но неудержимо хотелось зайти домой. То ли он просто соскучился, то ли желал попрощаться с дорогими стенами. Всё оказалось совсем непросто. Он проявлял чудеса конспирации и осторожности, не желая попасться до того, как осуществит свою миссию.
И вот наконец, беглец оказался на зеленой, стриженой поляне у своего дома. Так доволен, преследуемый давно не был. Лишь бы везение не покинуло  внезапно. В изнеможении он опустился на траву и осмотрелся. Добираться ему пришлось почти сутки. Темнело, и он  прилег. Свеже стриженная трава пахла детством. Накопившиеся усталость и напряжение накрыли его глубоким сном.
Он очнулся на рассвете, внезапно почувствовав опасность. К лужайке, подминая нежную траву, быстро приближался спортивный автомобиль, в котором бесновался подвыпивший младший брат с отчаянной и рыжей девчонкой. Одним сачком они пытались поймать бабочку-лимонницу, почти забыв о руле. Они возвращались из ночного бара. Он быстро вскочил и проворно спрятался за стеной сарая. Вскоре брату приелась забава, и машина унеслась, изуродовав лужайку. Они погнали в клуб «Встреча рассвета».
Стало совсем тихо. Начинался обыкновенный летний день, и голод вновь напомнил о себе урчанием желудка.
- Боже, как я прожорлив! Подумаешь, не ел всего сутки. Но в нашей кухне всегда полно пищи, а сегодня у меня ответственный день, грех не подкрепиться, чтобы не ослабнуть духом. Жаль несчастных, гибнущих под ножом, но придется еще немного подождать.
Он осторожно прокрался в собственный дом, стараясь не шуметь. В обширной кухне было тепло и безлюдно. На плите стояли сковороды и мясоварка с кусками курицы и свиными отбивными. Огромная ваза цветного стекла была полна апельсинов, ананасов, манго, бананов и мандаринов. В вазе поменьше лежали персики и груши, виноград и сливы, орехи и абрикосы. Наверное, ждали гостей. Какое сегодня число? Не может быть! Сегодня же день его рождения!
Упало сердце. Родные пойдут навещать его в клинику для душевнобольных – ведь им наверняка сообщили, где он, и принесут ему подарки. Остальное доедят дома за праздничным столом. Вспомнят о нём, почти как о покойнике, роняя слезы на отбивные и всхлипывая над ананасами. Сам Бог велит ему: ешь до отвала!
Он лихорадочно совал в рот огромные куски мяса, глотал помидоры, запивая все съеденное соком манго. На всю трапезу ушло не больше пяти минут. Нагнувшись, он нашарил в столе острый нож для разделки мяса. Обернул его тряпкой, сунул за пояс. Ощутив приятное облегчение, решил проститься с комнатой детства. Осторожно поднялся по деревянной лестнице на второй этаж. В доме проснулись, но он решил дойти до своей комнаты. Уже взявшись за ручку двери, почувствовал, что там, в комнате, чужой. Его ждали. Осторожно разжав руку, он бесшумно сбежал вниз и вышел из дома.
- Чтож, проститься не удалось. Значит, путь один – к Заводу!
Транспорт только что начал работу, и пассажиров было немного. Он встал на задней площадке, стараясь не привлекать внимания, вжался в угол. Выехали за город. Конечная остановка оказалась почти рядом с Комплексом. Он шёл к Заводу–убийце, нервы звенели от напряжения, а шаг его был пружинист и уверен. Не доходя до Завода несколько сотен метров, он остановился перевести дух. И ещё раз взглянул на комплекс, взращенный человеком. Корпуса подавляли мощью, и среди них легко различался Экспериментальный цех. Его захлестнула волна боли и ненависти.
Перед входом в Спеццех беглец заметил своего гида по Экспериментальному цеху. Стоя спиной и не замечая гостя, Директор открывал одну из закодированных дверей.

* * *
       Исчезновение больного с диагнозом «садистофобия» обнаружили не сразу. Проверяющие покинули территорию лечебницы только под вечер. Перед ужином, хватившись новенького, и не найдя его, вызвали специальную службу полиции. Отряд начал поиск. Прочесали город и его окрестности, устроили засаду в доме беглеца, но безуспешно. Он пропал, словно улетучился. Главврач уже обязан был позвонить директору Завода и сообщить о досадной оплошности, но тянул время, предчувствуя грандиозный скандал. Утешительных вестей, между тем, не поступало.
Директор Комплекса на днях получил острейшее удовольствие. До сих пор он вспоминал о своем эксперименте с молодым инженером и удовлетворенно улыбался. Он придумал для несчастного нечто похуже смерти. Клиника для душевнобольных пожизненно раскрыла бывшему инженеру объятия смирительной рубашки, прочно обезопасив руководство завода. В тот день с самого утра директора тянуло на привычную экскурсию в спеццех. Он не мог противиться своим желаниям, он хотел видеть бритоголовых, обнаженных людей и смаковать их смерть, жаждал жадно рассматривать части их тел на поддонах, трогать обрубки, блаженно вдыхать запах свежей крови. Конечно, он не удержался. Этим удовольствием, ставшим необходимым, как воздух, он жил.
Зная, что его не видят, он, не спеша, открывал входной шлюз спеццеха. Сильный толчок сзади застал его врасплох, тут же Директор с ужасом обнаружил у своего холёного горла сверкнувшую, острую сталь ножа. Голос, зазвучавший за спиной, показался знакомым. Он напрягся и попытался вывернуться, но не смог: держали крепко.
- Не ожидал? Теперь ты в моей власти, а я церемониться не намерен.
- Кто вы? Что вам надо? Отпустите меня! – прохрипел директор, бледнея.
- Отпустить?! Размечтался! Веди в блок управления цеха! Живо!
Нож больно впился в горло, и директор, подталкиваемый в спину, прытко двинулся вперед. Снова преодолели ряд знакомых уже заслонов, ввалились в помещение, где пульсировал огнями заново отлаженный внушительный пульт управления. Экраны исправно показывали последовательность гнусной бойни.
- Отключи газ и автоматику с гильотиной. Быстро!
Директор повернул голову и увидел, наконец, своего пленителя. Боже мой! Им оказался молодой инженер, с которым он так удачно расправился. Но как он очутился здесь? Директор похолодел: этот сбежавший из лечебницы пойдет на всё! Он предельно опасен!
Крупно дрожа, директор отключил энергетическое питание обоих процессов. Экраны показали: люди приходили в себя, гильотина бездействовала.
- Теперь открой шлюзы цеха. Живее!
Директор, он же сопровождающий, почувствовал, как по коже от острия ножа поползла капелька и скатилась на светлый халат. Он скосил глаза. Кровь... Это была ЕГО КРОВЬ! Он обмяк, мгновенно вспотели лоб и ладони. Его продолжали мучить:
- Ты должен знать систему уничтожения Спеццеха. Считаю до десяти, и если ты не скажешь, перережу твое жирное горло, не сомневайся!
Мучитель начал отсчет, а его бывший сопровождающий из последних сил пытался взять себя в руки, чтобы сообразить, где находится то, что от него требуют. Он почти без чувств висел на руках инженера.
- Пойдем... – с трудом выдавил он и обреченно повёл в свой кабинет.

* * *
    Ключом, не имеющим дубликата, директор открыл дверь кабинета. Понимая, что тянуть время бессмысленно, он вскрыл тайник, где обнаружилось несколько блестящих рубильников – один для уничтожения лишь Экспериментального цеха, другой – для взрыва всего Комплекса, третий – для эвакуации человеческого материала из спеццеха.
- Нужно эвакуировать несчастных из Экспериментального. Сделай это! Директор нажал средний рубильник. Мгновенно в цехе все задвигалось. Масса обнаженных людей в считанные минуты оказалась погружена на спецкары, срочно вывезена за территорию Завода и укрыта в потайном бункере.
- Теперь взрывай спеццех! Слышишь? Немедленно!
Рука инженера железным обручем сдавила ему грудь. Директор потянулся к рубильнику, а другой рукой в это же время четко нажал скрытую кнопку тревоги. Гул сирены разорвал пространство Звода-Комплекса. Одновременно голосом Главы охраны из стены рявкнул динамик:
- Господин Директор, что случилось? Ждем приказа!
Инженер попытался закрыть пленнику рот, но не успел, и тот судорожно закричал:
- В мой кабинет! Скорее!
- Ах ты, черт! – выругался инженер и, сильно нажав, с отвращением провел лезвием ножа по мягкой жирной шее.
Директор задергался, словно испорченная марионетка, голова его запрокинулась, глаза выпучились и, захлебываясь своей кровью, он рухнул на ворсистую ткань дорогого ковра.
Инженер бросился к двери, но к ней уже подбегало снаружи множество людей с автоматами, гремели тяжелые ботинки.  Он понял,  не уйти! Слишком поздно... Заметался по комнате и, остановившись на миг, бросился к тайнику. Успеть бы, уничтожить спеццех! Который?! Какой из рубильников?!
Он успел вырубить все рубильники, и почти сразу же дверь распахнулась от ударов множества ног...

     Толпа раздетых людей, вырвавшись из бункера, уже успела отойти от Завода на несколько сотен метров, когда сильнейшие взрывы заставили их обернуться. Один за другим взлетали в воздух заводские корпусы, озаряя дневное небо чудовищным салютом. Взрывы гремели долго, и вскоре грандиозный комплекс словно растаял, сравнявшись с землей. Только какая-то фиолетовая пыль, зависнув на короткое время в воздухе, медленно поднималась, растворяясь в небесном пространстве.

***               

      В день зловещего исчезновения Завода страх охватил страну. Весть об этом распространилась к вечеру. Комплекс неосборки биоотходов был новинкой технического прогресса и гордостью города. Но он был взорван. Откуда-то появилась толпа полубезумных, совершенно голых людей, которые двигались с места исчезнувшего Завода, пугая горожан. Толпу оцепила полиция. Пресса буйствовала. Страна пришла в недоумение. Созданные комиссии бились над разрешением проблемы, но истина ускользала, и ни одна версия не выдерживала проверку на прочность.
Говорили о неком сумасшедшем, сбежавшем из клиники, покушавшемся на Завод. Но не мог же один несчастный сравнять Грандиозный комплекс с землей! К тому же, сбежав из больницы, он  как в воду канул. Его искали полиция и войска, но напрасно. Словом, этот заколдованный круг не пускал в сердцевину, содержащую истину, и город решил, что здесь не обошлось без «нечистого». Дальше фантазия людей не смогла продвинуться.
Между тем, огромные силы страна бросила на быстрейшее восстановление Заводского Гиганта, и уже к следующему году он вновь начал свою, так необходимую обществу работу...