Истории Жоры Пенкина. Рассказ 4. Фронда

                Фронда.

- Огуренков, что опять у тебя за волокита с ремонтом  дизель-компрессора?  Забыл, что он с утра нужен будет на работе. Хочешь, чтобы из-за тебя мой батальон план сорвал? – прорычал, вместо «Здравствуйте», вошедший в офицерскую столовую комбат. Видно было, что он сильно не в духе, да еще возможно и с похмелья.
- Поляков, это не твои бойцы возле автопарка балду бьют, вместо того, чтобы грузить инструмент в машину. Опять будете думать, откуда берутся потери времени? Вот так они и накапливаются, когда воины остаются без присмотра.
Оба упомянутых лейтенанта, встали, не дождавшись чая и, дожевывая на ходу  бутерброд с маслом, который выделила им на завтрак Родина, согласно нормам положенности в Советской Армии, вышли из вагончика, надевая на ходу фуражки и, вспоминая все крепкие выражения, которые невольно лезли на ум.
После этого майор уселся на свое любимое место в дальнем углу, откуда  во время принятия пищи он, как сип белоголовый  зорко поглядывал на офицеров, сидящих за другими столиками. Рядом с ним за стол никто не садился, за исключением зампотеха или главного инженера. Замполит части и зам. по тылу, когда приезжали   в городок, привозили собой жен, а потому предпочитали обедать дома и в столовой вообще не появлялись.
Картины, подобные приведенной выше, когда кто-либо из офицеров выскакивал из-за стола, недоев завтрак или обед, повторялись практически каждое утро, а то и без обеда кто-либо оставался.
Вообще-то в этом заведении был выработан определенный этикет. Когда офицер заходил в столовую, то громко здоровался со всеми присутствующими без рукопожатий, вешал фуражку, садился за стол и желал присутствующим приятного аппетита. Пенкина это сначала смешило: «Ну, какая мне разница есть у них аппетит или нет. Однако с волками жить –по волчьи выть. Привык и он.  Не мог он только привыкнуть к хамству начальников.
 За время пребывания Жоры Пенкина на сборах в Чернигове в воинскую часть прибыло новое пополнение и солдат, и офицеров. Офицерами  были в основном лейтенанты, призванные на два года после ВУЗов. Естественно, что вскоре они уже были знакомы с Пенкиным, сначала заочно, поскольку каждому из них в красках рассказывали  о  казусе на строевом смотре, а потом и непосредственно. Как ни крути, а это были другие офицеры, чем те, которые окончили военные училища. Моментов здесь было два: во-первых, двухгодичники были, как правило,  более начитанными, эрудированными и человечными по отношению к подчиненным.  А во вторых, служба у них хоть и была почётной обязанностью, она была не на всегда и даже не на двадцать пять лет. Каждый из них, за редким исключением,  мечтал вернуться к себе в свой родной город, к семье и друзьям.   А поскольку не было желания получать новые звания и должности, не было и желания подстраиваться под самодурство начальства и терпеть порядки,  установленные вопреки их привычному образу жизни, а иногда и здравому смыслу. Короче, скоро в комнате вагончика Жоры Пенкина стала собираться офицерская молодёжь «с гражданским уклоном», как они сами себя называли.   Молодые люди играли в шахматы, могли    расписать «сочинку» или «ленинградку»  без фанатизма к деньгам: по гривенничку за вист, а еще вели разговоры, обсуждая порядки в части,  действия начальников, а так же как с этим бороться и в каких случаях.  Человек несведущий может подумать: что у них там офицерских собраний не проводили, где можно всё высказать? Или партийных собраний не существовало?
Всё было.  Только офицерским собранием руководит или командир части или кто-либо из его заместителей, так что попытки критиковать начальников пресекаются в корне. Кроме того, Пенкина замполит части ознакомил под роспись с секретной Директивой  вооруженных сил СССР,  в которой черным ПО-белому было написано: «Запрещено критиковать на партийных собраниях и конференциях командиров и начальников за отданные ими приказы и распоряжения». В войсках её называли «Иметь можно только тех, кто ниже тебя ростом».  В этой ситуации недовольство всё больше возраставшее в части, требовало своего выхода.  Топить своё душевное неустройство в водке, это был выход тупиковый. Открытый бунт был невозможен. Бунт во все времена  в армии жестоко подавлялся. Угодить под трибунал можно было запросто. Поэтому Пенкин, а как-то само собой он стал как самый старший и занимавший наиболее высокую должность, главарём фракции офицеров-двухгодичников, предложил действовать в рамках «Фронды».  Тем, кто плохо был знаком с историей  и не читал «Двадцать лет спустя», пришлось разъяснить, что это не революция  и не попытка переворота или саботажа.  Это  так дворяне говорят «фе» своему королю, когда он слишком неправильно себя ведет по отношению к ним.  Всё должно было быть исключительно в рамках  воинского Устава и Уголовного кодекса.  В общих чертах план был следующий:  Обращаться  в присутствии начальства друг к другу исключительно по имени – отчеству. В тех случаях, когда кто-либо из кадровых офицеров обращается к двухгодичнику непочтительно, делать вид, что не слышал обращения, когда  же кто-либо из старших офицеров употребляет в обращении мат, то издевательски невозмутимо переспрашивать: «Извините  любезный, это Вы мне?»  Вскоре количество офицеров  в части,  призванных на два года,  стало сравнимо с количеством кадровых, а это уже была сила. Эта политика, говорят,  впоследствии начала довольно быстро приносить свои плоды, но полной победы принятого на вооружение метода Пенкин  уже не увидел.  Произошел  вскоре случай, который перевернул его дальнейшую судьбу.
Всё началось еще утром.  Сначала комбат испортил настроение в офицерской столовой  двум лейтенантам  так, что продолжать  завтракать они уже не смогли и предпочли убраться, лишь бы не слышать придирок по своему адресу. Потом Зам. потех перед общим разводом на плацу, когда уже началось построение в ротные коробки,  громко обратился к командиру мехвзвода лейтенанту Долгополову,
-Ну, что бл*дь, механик, опять компрессор к работе не готов?
Бранное слово было употреблено для связки слов, а не лично и в другой раз лейтенант бы пропустил этот выпад мимо ушей, но «фронда» уже началась.
Долгополов сделал идиотическое лицо и вежливо переспросил,
- Извините, где?
- Что, где?- невольно переспросил майор.
- Бл*ди где?  Что-то я давно баб в руках не держал, - так же громко ответил ему лейтенант. 
Офицеры, стоявшие в строю неподалеку, захохотали,  наблюдая эту сцену. Зампотех  позеленел от злости и хотел, было, что-то сказать, но заиграл из репродуктора  марш «Прощание славянки»  и  войска двинулись по плацу, держа строй в шеренгах и колоннах.
Это сошло с рук лейтенанту. Очевидно, зампотех раздумывал. Как же ему следует поступить. С подобным случаем он еще не сталкивался. А, самое главное, лейтенант ведь ему не грубил, он только повторил его слова…
После обеда шестеро двухгодичников отправились в город Дукштас. Который был в двух километрах от их лагеря.   Городишко этот литовский был невелик, однако в нём были дома, ходили люди в обычной одежде, а не в военной форме, работали магазины и даже рынок. Когда прогулка по городу была уже почти завершена, у Пенкина внезапно возник план, к исполнению которого все дружно приступили.
 На следующее утро, когда наступило время завтрака, четыре  лейтенанта стояли у входа в офицерскую столовую, о чем-то тихо беседуя.  Увидев, как комбат выйдя из своего вагончика направился к столовой они зашли  внутрь и расположились за столиком, который был ближе всех к командирскому.  Столик отличался от других.  Посередине его красовалась подставка с салфетками. Как только они уселись за стол, боец из кухонной обслуги в белоснежном фартуке на подносе подал им нарезанный хлеб, положенное традиционное сливочное масло, а еще  в миске восемь яиц. К этому были присовокуплены четыре стакана в мельхиоровых подстаканниках, вроде тех, что были в ходу в то время в пассажирских поездах.
 Комбат вошел в столовую решительным шагом и сразу прошёл в свой дальний  угол, заняв место за своим столом.  В это время четыре лейтенанта вели за своим столом непринужденную светскую беседу. Поскольку в столовой вставать при появлении начальства, согласно Уставу не требуется, а поздороваться комбат не счёл нужным, то лейтенанты никак не отреагировали на его появление. Более того. Постукивая чайной ложечкой по  тёплому яичку и аккуратно снимая с него разбитую скорлупу, Пенкин  обратился к Волжанцеву,
- А что, батенька, нынче в столичных театрах дают? После  «Юноны и Авось» я как-то упустил  последние новинки. Вы всё-таки житель столицы, поведайте нам, будьте любезны.
- На театральном горизонте, достопочтенный мэтр, я вижу некоторое затишье, хотя,  пожалуй,  стоит отметить «Гнездо глухаря» Виктора Розова, в театре Сатиры. Папанов там блестяще сыграл, а ведь не молод уже.
-А  у Вас,  сударь, в Питере, что на музыкальных фронтах делается?- обратился Жора к Долгополову.
- Видите ли, уважаемый, Георгий Петрович, в Питере тихо. Сейчас по части музыки шум скорее в Москве. Вот,  к примеру,- отвечал   с улыбкой лейтенант, намазывая масло на хлеб и сдабривая его горчичкой,  - вышел в свет диск Высоцкого, а еще недавно он только по магнитофонным записям в народе расходился. Группа «Аквариум», не успев родиться, уже громко брякает копытами и пробивает себе дорогу наверх. Среди студентов она чрезвычайно популярна.
- Не слышал о такой.
- Услышите еще, я в них верю. А вот по части драматургии у нас новая, знаете ли, звезда восходит. В БДТ появился молодой режиссер  Георгий Товстоногов. Народ теперь туда валом валит. С ночи очередь за билетами занимают.
Между тем комбат, слушая всю эту интеллигентскую чепуху и, наполовину не понимая о чём идёт речь, начал краснеть, на скулах у него заходили желваки.
В это время  ему на подносе солдат в белом фартуке принес миску с кашей, масло и чай в эмалированной кружке.
У майора от гнева глаза чуть не выскочили из орбит. Ему хорошо было видно, что стоит на столе у лейтенантов. Он за это время успел разглядеть,  как ловко достает из скорлупы содержимое  яичка всмятку, лейтенант Огуренков  и как с удовольствием прихлёбывает чай лейтенант Пенкин, промокнув  рот ажурной салфеткой.
Он взглянул на кашу в алюминиевой миске и взревел не хуже раненного бегемота, глядя на  рядового, который еще не успел отойти от его стола.
- Это что?
- Овсянка, товарищ  майор - улыбаясь коричневым лицом, ответил ему рядовой Алтынбаев, – кушайте, пожалуйста.
- Это мне? - схватил миску майор, - а у них это что?   Издеваешься?
Почуяв недоброе, солдат начал пятиться задом к двери в кухню, одновременно оправдываясь,
- Они это сами на кухню принесли. Товарищ лейтенант Пенкин приказал им это на завтрак подавать.
- Ах ты мерзавец, заорал комбат и швырнул миской с кашей в Алтынбаева. Однако тот зорко наблюдая за действиями майора, ловко увернулся и скрылся за дверью кухни. Следом в дверь ударилась кружка с чаем.
Отшвырнув от себя стул, комбат резко выскочил  из столовой, чуть не сбив с ног направляющегося в столовую зампотеха. С улицы донесся истошный крик,-
- Начальника столовой ко мне! Дежурный, - уцепил он за рукав проходящего мимо капитан Петрусева, с красной  повязкой  на рукаве,- Прапорщика Заболотного  разыскать немедленно и ко мне.
- Что это с ним? - изумленно спросил зампотех.
- Не знаю,- пожав плечами, ответил узбек Алтынбаев, -каша не понравилась, а ведь меню сам утверждал и дежурный по части  утром проба снимал. Хароший овсянка я сам ел.
Вот тут лейтенантский стол грохнул со смеху.