Бессонница. Вторая глава

                Глава 2
Весь следующий день я убил на самое бесполезное занятие, которое доступно человеку с  огромным запасом свободного времени: с утра и до глубокой ночи я пытался понять, что все-таки со мной не так. Моя беспомощность меня убивала. Я не мог найти ответ, а лишь создавал новые вопросы. Раз за разом, перемещаясь  из одного угла комнаты в другой, я курил по две сигареты и был готов рвать на себе волосы. В чем может быть проблема? Кто-то из людей задумал сделать мне нечто дурное? Едва ли.  Мой круг общения ограничивался мной и моим отражением в зеркале, которое никогда не слышало ни ободряющих комплиментов в свой адрес, ни даже суровых замечаний.  Новых знакомых я не заводил, не ходил в клубы и вообще брезгливо избегал любых сборищ людей, где было более двух человек.  Итак, напротив этого пункта можно смело ставить галочку – взаимоотношения с окружающими складывались прекрасно. С учебой, как и с работой, было так же ровно - еще две галочки, которые мое воображение тут же мысленно изобразило.  Итого я имею три основных, вероятно, проблемных пункта. Надо же, оказывается, я страшно одинок.  Здесь, конечно, надо было бы забить тревогу,  раньше-то меня все устраивало, а тут я вдруг задумался: нормально ли это – быть одиночкой? Я удивился, когда понял, что больше так  не считаю.
Не вскрывайте чужих конвертов, не загадывайте на грядущий день, не возвращайтесь к уже  пройденным  дорогам. Через неделю после того,  как я почти остался висеть окровавленными  кусками мяса на стенах поезда,  я осознал, что нужно делать. Я начал общаться с людьми из прошлого, ведь когда в системе ошибка, нужно вернуться в начало. Вот я и сижу почти у самых истоков своей жизни и откровенно ничего не понимаю. Второй день не спится и кажется, что голос вот-вот начнет вести со мной светские беседы. Где, черт возьми, я все-таки свернул не туда?
Очень странно, знаете, говорить с мертвыми людьми. Наверняка вас тоже такие окружают, или даже сами  вы ими являетесь, хоть мне и обидно допускать подобную мысль. Почему же они мертвы, если и биение их сердца слышно, и пищу они переваривают,  а  некоторые даже  мыслить пытаются?  Но ведь жизнеспособность не определяется лишь физиологическим функционированием организма -  этого слишком мало, а богатство внутреннего мира не подразумевает  наличие всех органов в сохранности – этого недостаточно тоже. Нет-нет,  все это слишком просто.  Так упрощать задачу нам бы никто не стал, а потому мы имеем возможность наслаждаться депрессиями и разноплановыми психическими расстройствами; мы постоянно на линии огня в войне своих объективных и субъективных миров.  Вот что действительно интересно. А  внутри у тех самых «мертвых» людей – пустота. Сейчас почти все такие. И кто знает, ведь я тоже могу быть «трупом» для других. Ходячим мертвецом с  зияющей дырой в груди, которую пытался бы заполнить хоть чем-нибудь. Другие вот заполняют ее религией, телевидением, играми, алкоголем, наркотиками, а кто-то так вообще другими людьми.  Осознаете всю трагичность ситуации? Это почти как делить себя с кем-то другим – что может быть ужаснее?  Мои бывшие друзья, к сожалению, исключениями не являются.
На электронную почту мне написала моя бывшая девушка по имени Поль. Я был с ней около двух лет, но ни одного дня ее не любил. Уважал, защищал, успел привязаться, но не любил. Раньше она была довольно милой, носила короткие клетчатые юбки и брекеты, имела длинные каштановые волосы,  которые время от времени рукой зачесывала назад. Такие маленькие   привычки  почему-то запоминаются куда больше масштабных и глобальных, которые из-за своей универсальности выветриваются из памяти. Это к слову об изюминке. Сейчас же ее волосы приобрели оттенок бледной соломы, на ногах красуются обтягивающие лосины, а говорит она исключительно цитатами любимых рэп-исполнителей. Вот она спрашивает меня: "Почему ты был таким кретином?" Действительно. Что должен делать парень, когда его девушка расстроена? Поль плакала, размазывая тушь по щекам, а я смотрел на нее и думал, что она похожа на Элиса Купера в гриме и при этом я даже и не думал ее утешать. Свою пустоту она заполнила обидами и злостью, потому и пытается сейчас зачать разум хоть в ком-то, кроме себя.
После нее я решил побродить по электронным  страницам остальных когда-то небезразличных мне людей.  И вот еще один "друг" после короткого общения спрашивает меня почти о том же, что и Поль, только в настоящем времени. Почему я ТЕПЕРЬ такой мудак. Что я могу ответить? Я нашел в своей душе отвратительные человеческие пороки, а потому абстрагировался от мира, словно монах-безбожник.
Вместо рясы - кожаная куртка.
Вместо молитвенника - пластинки с хэви-метал.
Я сделал то, что он сделать не смог. Я перешагнул через людей, а он им подчинился. С одной стороны, хотелось бы иметь нечто большее, но с другой… с другой стороны всегда остаюсь я. Мое одиночество не скучновато-уродливое, а уникальное, прекрасное. По крайней мере, мне удобно так думать. 

Они все были мне близки. Но только ни один из них меня не знал. От части, конечно, моя вина тут тоже есть. Я всегда что-то утаивал и прятал. Да что уж там, я скрывал почти все, настоящее во мне было только имя. Я был убежден, что о своих чувствах лучше молчать, чем врать о них же.

Человек из прошлого номер три. Ненси, девушка, которая мне, по сути, никто. В школе мы называли ее фриком, потому что у нее были фиолетовые волосы и  серебристая сережка в губе. Она носила растянутые футболки с "Motorhead"  и игнорировала весь мир. Это сейчас ее поведение считалось бы невероятно модным, но тогда это выводило абсолютно всех. И если бы не ее брат - всеобщий любимец, ей бы неплохо доставалось. Дети очень жестоки, да. Она нам не нравилась, а потому мы доводили ее до нервных срывов, закрывали в туалете, обзывали, обкидывали едой и высыпали вещи из портфеля в холле школы.  Но вот как-то раз она не пришла на занятия. Ее не было больше недели, и мы стали задавать вопросы, и вовсе не потому, что искренне были заинтересованы, а потому, что испытывали вселенскую скуку.  Оказалось, что Ненси забрала документы и переехала вместе с мамой в другой город.  Куда? Никто не знал. А теперь оказывается, что она спряталась там же, куда позже  сбежал и я.   Я смотрю на ее фотографии и больше не вижу того создания, которое когда-то было мне отвратительно. Сережки в губе давно нет, равно как и фиолетовых волос. Вместо них длинные и белые пряди, на каких-то фотографиях в диком беспорядке лежащие  на  плечах,  на каких-то - собранные ирокезом. Единственное, что осталось неизменным, так это ее футболки с рок-группами. Мне стало приятно, что хоть кто-то остается верен себе.
Меня одолело неконтролируемое желание написать ей хоть пару слов. Если мне повезет, то она ответит, и я попрошу прощения, если повезет еще больше, то мы даже пообщаемся.  Отправив текст, я принялся ждать ответа, закусив губу. И вот послышался желанный звук нового сообщения. Общаться с ней оказалось просто, но выдавить из себя обычное «извини меня» я почему-то не мог. Сейчас мне проще было рассуждать о ядерной физике, чем просить у нее прощения, а ведь я журналист.  После двух часов непрерывной переписки, я рассказал ей, кажется, обо всем, что со мной произошло за эти годы. О ней же я не узнал почти ничего. На заднем фоне играли мои любимые песни, которые после я не включал больше никогда.